Учебно-воспитательная работа в Орловском Бахтина кадетском корпусе в конце XIX в

В статье охарактеризовано состояние учебно-воспитательной работы в Орловском Бахтина кадетском корпусе в конце XIX в. Показаны меры, направленные на повышение успеваемости кадет и борьбу с проступками. Проанализированы учебные успехи кадет, охарактеризовано их поведение, поименованы отдельные проступки. Автор приходит к выводу, что генералу Н. Н. Светлицкому, занимавшему в то время директорский пост, на время удалось повысить успеваемость и улучшить поведение воспитанников, однако к началу XX в. учебные баллы стали завышаться, а поведение кадет существенно ухудшилось.

Ключевые слова: Орловский Бахтина кадетский корпус, учебно-воспитательная работа, кадет, поведение, проступок.

EDUCATIONAL WORK IN OREL BAKHTIN CADET CORPS IN THE END OF XIX CENT.

This article gives the characteristic to the condition of educational work in Orel-Bakhtin cadet corps in the end of XIX cent. The measures which were directed to the improvement of school results and the struggle against offences, are shown. School results of cadets are analyzed, their behavior is characterized, the single offences are named. Author comes to the conclusion that general N.N. Svetlitsky, who was the director of the corps at that time, managed to improve the school results and behavior of pupils, but only for a time. To the beginning of XX cent. Results became overestimated, behavior of pupils became appreciably worse.

Key words: Orel Bakhtin cadet corps, educational work, cadet, behavior, offence.

Орловский Бахтина кадетский корпус неоднократно признавался лучшим военно-учебным заведением страны. В конце 40-х гг. XIX в. орловские кадеты, переведенные для завершения образования в Дворянский полк, были охарактеризованы Я. И. Ростовцевым как «прекрасные мальчики». В 1864 г. корпус в числе первых был преобразован в военную гимназию, вскоре ставшую под руководством талантливого директора Д. Х. Бушена образцовым учебным заведением, щедро делившимся многочисленными педагогическими инновациями с другими гимназиями. К концу 60-х гг. блеск детища Бахтина несколько потускнел: воспитанники, аттестованные при переводе в военные училища хорошими и отличными баллами, не могли выдержать поверочных экзаменов в самом училище. Так, выпускник 1869 г. Т., имевший при окончании гимназии 7,5 баллов в среднем из 12 возможных, на поверочном экзамене смог набрать только 4,8 (неудовлетворительный балл), продемонстрировав слабые знания по всем основным предметам гимназического курса. Его товарищ К. получил всего 1 балл за правописание и 3 за сочинение [1]. Стоявшему в это время во главе гимназии даровитому педагогу Г. Д. Щербачеву удалось исправить ситуацию. Средний балл бывших орловцев — юнкеров младшего класса Павловского военного училища в 1871 г. составлял 8,5 (по 12-балльной шкале); при этом они уступали лишь киевлянам, полочанам и выпускникам 2-й Санкт-Петербургской военной гимназии. При преемнике Щербачева В. К. Чигареве, с усердием посещавшим лишь церковные службы и экзамены по математике, учебное дело опять пошатнулось. Дисциплина, которую Бушен и Щербачев удерживали на высоком уровне, начала хромать: к началу 80-х гг. распущенность, неопрятность и пренебрежение элементарными правилами воинского чинопочитания стали обыденным явлением, выросло число проступков и шалостей. Протоколы заседаний педагогического комитета корпуса за 1884 г. свидетельствуют о том, что нравы кадет и их отношение к порядкам заведения оставляли желать много лучшего. Воспитанники позволяли себе не выполнять требования преподавателей и дежурных воспитателей, грубили им, оскорбляли и били корпусных служителей, самовольно отлучались из корпуса, дрались, играли в карты, курили, сквернословили и даже пьянствовали. Распущенными были все классы, с первого по седьмой, и младшие старались не отставать от старших. Так, кадет 4 класса Чарторижский, самовольно уйдя из возраста, когда его товарищи были выведены на каток, купил в лавочке водку и, принеся ее в корпус, напился пьян, кадет 3 класса Сендецкий принес из отпуска в корпус две бутылки наливки [2]. Ситуацию не могли исправить даже суровые наказания, в основном представлявшие собой арест. Например, за дурное поведение на лекции полагался арест на 1−2 суток, за грубость преподавателю — на 3−4 суток, за ослушание — на 7 дней. Практиковалась и сбавка баллов за поведение, которая производилась по решению педагогического комитета. кадет успеваемость поведение педагогическая.

Главный начальник военно-учебных заведений генерал-лейтенант Н. А. Махотин, посетивший корпус в октябре 1884 г., остался весьма недоволен увиденным. Кадеты плохо знали основные молитвы и заповеди, их тетради по русскому языку были переполнены грубыми ошибками, а «в каллиграфическом отношении безобразными, ниже тетрадей солдатских детей полковых школ» [3]. Плачевными были успехи в изучении иностранных языков, особенно французского [4], и географии. Средний балл по корпусу составлял 7,83 балла (по 12-балльной шкале), однако из 440 кадет 203 имели неудовлетворительные баллы по одному или нескольким предметам; таким образом, почти половина воспитанников (46,1%) относилась к разряду неуспевающих. Особенно плохо занимались приходящие кадеты, после обеда предоставленные самим себе, — неуспевающих было 62,4%.

Пришедший в конце 1884 г. на смену Чигареву генерал-майор Н. Н. Светлицкий предпринял попытку восстановить дисциплину и поднять учебно-воспитательное дело на должную высоту.

Прежде всего новый директор стремился привить вчерашним военным гимназистам должное понятие о воинской дисциплине: «…я прошу гг. воспитателей во всех случаях своих сношений с воспитанниками стараться укреплять в них, как готовящихся со временем вступить в ряды армии, сознание о необходимости оказания всегда и везде должного уважения к старшим, чинопочитания, как одного из важных элементов воинской дисциплины» [5]. Кроме того, Светлицкий обратил внимание на отступления от установленной формы одежды: шаровары у некоторых кадет были так длинны, что при ходьбе втаптывались в грязь, воспитанники не носили подтяжек и вообще одевались очень небрежно. Директор приказал укоротить шаровары, а кадетам внушить, «что нет ничего красивого в том, что шаровары волочатся по земле, и что щегольство состоит в опрятности одежды и в соблюдении во всем формы, а не в том, чтобы шапки носить набекрень и шаровары топтать ногами» [6].

Вопрос о повышении успеваемости неизменно включался в повестку дня заседаний педагогических комитетов корпуса. Преподаватели объясняли появление большого числа неудовлетворительных баллов тем, что на изучение обширных курсов отводилось слишком мало времени и они не успевали проверить, насколько хорошо усвоено кадетами пройденное. Кроме того, кадеты не всегда готовились к урокам, рассчитывая на то, что их не спросят, в результате чего при неожиданном для них вызове получали неудовлетворительные баллы. К тому же, по отзывам преподавателей и воспитателей, большинство кадет были невнимательны в классе, на уроках занимались посторонними делами, не привыкли к самостоятельной работе и поэтому выучивали заданное им с большим трудом. Наконец, снисхождение, которое оказывалось воспитанникам на переводных экзаменах и переэкзаменовках, распространенная практика их перевода в следующий класс с неудовлетворительными оценками по некоторым предметам (например, истории) приводили к тому, что они отвыкали от напряженной умственной работы и оказывались не в состоянии следить за курсом. Неуспешность приходящих кадет, для которых посещение вечерних занятий было необязательным, доходила в некоторых отделениях до 100% [7].

Чтобы исправить сложившуюся ситуацию, педагогический комитет корпуса, руководимый Светлицким, постановил: не допускать произвольного исправления неудовлетворительных баллов, разрешать воспитанникам на вечерних занятиях заниматься чтением только после того, как те приготовят все уроки, следить за тем, чтобы в классе кадеты не занимались посторонними делами, и записывать нарушителей в классный журнал, а также установить контакт с лицами, у которых проживали приходящие воспитанники, чтобы те следили за исправным посещением лекций и приготовлением уроков. Было уделено большое внимание методике преподавания отдельных учебных предметов, в частности, истории.

Успеваемость кадет в течение долгого пребывания Светлицкого на директорском посту неуклонно возрастала. Так, в конце первого полугодия 1893−1894 учебного года из числа 392 кадет 4 были неаттестованы по болезни. Средний балл по всем предметам составлял 8,08 (по 12-балльной системе). Кадет, учившихся удовлетворительно, было 285 (73,45% от общего числа аттестованных); кадет, имевших в среднем выводе 10 и более баллов, — 31 (8%), а кадет, имевших в среднем выводе менее 6 баллов, — 15 (3,87%) [8].

Кадет, учившихся неудовлетворительно, было 103 (26,55%). Из них имели по одному неудовлетворительному баллу 53 кадета, по два балла — 23 и по 3 и более — 27 кадет.

Результаты успехов по каждому отдельному учебному предмету можно было назвать удовлетворительными [9]. Хуже всего кадеты знали французский (12,63% неуспевающих) и немецкий (11,88%) языки — предметы, традиционно нелюбимые во всех кадетских корпусах.

В отдельных классах число неуспевающих по языкам было крайне высоким (по французскому языку в 5 классе 1 отделения — 21,74%, в 3 классе 1 отделения — 30,30% и во 2 классе 2 отделения — 22,86%; по немецкому языку в 3 классе 1 отделения — 30,30%). Слабая успеваемость в отдельных классах была и по другим предметам (например, по арифметике в 3 классе 1 отделения — 30,30%, по истории в 7 классе 1 отделения — 21,05% и в 3 классе 1 отделения — 24,24%).

12 самых слабых воспитанников были предназначены к переводу в Ярославскую военную школу. Так, 18-летний кадет 5 класса 2 отделения Агарков не успевал по трем предметам и оставался на второй год во 2 и 4 классах [10].

Грубость и шалости воспитанников не удалось до конца изжить, однако характер проступков изменился: случаи ослушания и откровенного хамства сделались крайне редки. Модифицировалась и система наказаний. Кроме сбавки баллов за поведение, продолжал сохраняться арест, но он стал кратковременным и, как правило, не превышал суток. Так, кадет 6 класса Б. Блохин, позволивший себе грубо возражать преподавателю математики, получил строгий выговор и был арестован на 3,5 часа. Пятиклассник С. Иванов за громкий разговор с товарищем на уроке после неоднократных замечаний был удален из класса и арестован на 3 часа. Кадет 4 класса В. Юркевич, взявший с кафедры записную книжку преподавателя и отрицавший свой поступок до тех пор, пока книжка не упала с его колен на пол, был арестован на 12 часов. В 1894 г. был совершен только один вопиюще безнравственный проступок. Воспитанники 4 класса В. Неплюев и Н. Воейков, совершившие акт мужеложства, были исключены из корпуса, причем Неплюев, как главный виновник, — с «волчьим билетом» .

Однако к концу 18-летнего директорства Светлицкого учебно-воспитательная работа стала во многом формальной. Генерал редко выходил из своего служебного кабинета и мало вникал в дела заведения, фактически перепоручив управление корпусом ротным командирам.

Успехи кадет в учебе, благодаря снисходительной постановке баллов, выглядели вполне достойно. По итогам второй четверти 1899−1900 учебного года из 432 кадет не были аттестованы по болезни 10. Средний балл по всем предметам равнялся 8,12. Кадет, не имеющих неудовлетворительных баллов, было 348 (82,46% от общего числа аттестованных). Из них 27 (6,40%) имели в среднем выводе 10 и более баллов, 172 — от 8 до 10 баллов, 149 — от 6 до 8 баллов. Из 74 неуспевавших кадетов 37 имели по одному неудовлетворительному баллу, 20 — по два и 17 — по три. Кадет, имевших в среднем выводе менее 5 баллов, было 7 (1,66% от общего числа аттестованных). Хуже всего учились кадеты первого отделения второго класса (почти 60% неуспевавших). Средний балл по отдельным предметам колебался между 7,05 и 8,71. Наименьшая успеваемость была по французскому и немецкому языкам [11]. По Закону Божию средний балл составлял 10,58, а по законоведению 10,44 — но не потому, что кадеты усердно занимались этими дисциплинами, а вследствие установившейся традиции ставить большей части воспитанников по этим предметам «полный балл», т. е. 12.

Поведение же кадет, не чувствовавших воздействия сильной руки, стало вызывающим. Так, семиклассник Е. Старов на уроке танцев в присутствии офицера-воспитателя сказал учителю: «В другой раз за такую кадриль мы вас с лестницы спустим». Кадеты 5 класса В. Писарев и К. Василевский, недовольные поставленными им баллами по Закону Божию, «настойчиво и в непочтительной форме требовали от законоучителя прибавки баллов, вызывая своим поведением смех и беспорядок в классе» [12], а четвероклассник Н. Степанов «на уроке Закона Божия переходил с места на место, бегал по классу и не исполнил приказание законоучителя удалиться из класса, когда же законоучитель хотел пригласить дежурного воспитателя, стал у дверей класса и не пустил его выйти» [13]. Не отставали от старших товарищей и кадеты младших классов. Так, воспитанник 3 класса В. Иванов, недовольный дежурным воспитателем, в его присутствии пел песню, в которой упоминалось прозвище этого воспитателя, а второклассник Г. Игнатьев, сидя во время обеда, как наказанный, за одним столом с дежурным воспитателем, украл с его прибора два пирога. Многие кадеты были замечены в пьянстве. 8 ноября 1900 г., в день корпусного храмового праздника, кадеты 6 класса Б. Мостовой и П. Евтюхов «от скуки» попросили уходивших в отпуск одноклассников купить им коньяка и наливки и после обеда напились так, что во время построения к вечернему чаю Евтюхов шатался, а Мостового в столовой товарищи поддерживали под руки. Наказания педагогический комитет налагал достаточно мягкие: Старов отделался снижением балла за поведение и лишением отпуска, Писарев, Василевский и Степанов — снижением баллов, Иванову был сокращен отпуск на пасху на 3 дня, Евтюхов был наказан снижением балла за поведение, а Мостовой, и так имевший низкий балл, был задержан на 3 дня при разъезде кадет на рождественские каникулы. Более серьезное наказание (представление к переводу в Вольскую военную школу) понес лишь Игнатьев, который был, кроме описанного выше проступка, виновен во лжи, многочисленных кражах и нанесении побоев служителю.

Отношения между самими воспитанниками нельзя было назвать здоровыми. Старший во второй роте пятый класс полностью подчинил себе четвертый, наименовав установленный порядок «традицией второй роты». Этой традицией были предусмотрены телесные расправы — подозреваемых в «шпионстве» клали в ватерклозете на пол и секли ивовыми прутьями.

По итогам второй периодической аттестации 1900;01 учебного года из 438 кадет не было аттестовано по причине болезни 12. Баллы были явно завышены: кадет, не имевших неудовлетворительных баллов, было 373 (87,56% от общего числа аттестованных). Из них 42 кадета (9,86%) имели в среднем выводе 10 и более баллов, 181 — от 8 до 10 баллов и 150 — от 6 до 8 баллов. Из 53 неудовлетворительно аттестованных кадет (составлявших 12,44% от общего числа аттестованных) 32 человека (7,51%) имели по одному неудовлетворительному баллу. Кадет, имевших в среднем выводе менее 6 баллов, было 3 (0,70% от общего числа аттестованных). Средний балл по отдельным предметам колебался от 7,22 до 10,96; при этом по Закону Божьему, русской словесности, арифметике, тригонометрии, аналитической геометрии, космографии, законоведению и рисованию дурных баллов не имел никто [14].

Поведение кадет, как и в предыдущем году, оставляло желать много лучшего. Шестиклассник М. Карачевский-Волк в день причащения купил в лавочке ром, выпил его и, вместо того, чтобы идти в церковь, спрятался в спальне под кроватью. Другой кадет 6 класса, А. Иванов, в нарушение установленных правил катался на тройке по Болховской улице, не обращая внимания на замечания городового, а когда тот обратился за содействием к помощнику частного пристава, Иванов «позволил себе употреблять крайне неприличные бранные слова и даже замахнулся на помощника пристава бывшей у него в руках тростью» [15]. Пятиклассники В. Букреев и В. Евдокимов, недовольные полученными отметками по естествознанию, перед приходом в класс учителя загородили дверь стулом и ящиком для мусора, а над дверью повесили бумажный мешок. Кадет 5 класса А. Максимовский во время драки с товарищем ударил его ножом в ногу. Продолжала сохраняться «традиция второй роты»: кадеты 5 класса В. Белый и В. Дембский побили четвероклассника Афанасьева за то, что он отказался принести им из дома табак. Наконец, целая группа кадет, самовольно отлучившись с прогулки, проникла в прачечную, где позволила себе приставать к прачкам.

По итогам первой четверти 1901;02 учебного года обращали на себя внимание слабые успехи кадет 1 отделения 7 класса: из 26 кадет 11 имели 20 неудовлетворительных отметок по разным предметам [16]. Причинами неуспешности были отсутствие серьезности, недостаточная усидчивость и легкомыслие.

Поведение воспитанников, как и ранее, было весьма далеким от эталона. Кадет 7 класса В. Острословский позволил себе ударить служителя кулаком в грудь, другой семиклассник, Н. Мейбаум, вернулся из городского отпуска настолько пьяным, что ротный командир был вынужден отправить его в лазарет. Кадет 6 класса А. Мовчан, уволенный в отпуск до вечера, самовольно уехал к отцу в деревню и вернулся в корпус только через 4 дня, когда узнал, что его разыскивают. Четвероклассник Ф. Карсницкий, находясь в лазарете в качестве больного, отнял порцию у кадета 1 класса и побил его. Кадет 3 класса А. Довгвилло принес в корпус револьвер, украденный им у отца, и взорвал в коридоре трубочку с порохом.

В начале 1902 г. в корпус прибыл с инспекцией генерал-майор Острогорский. Поводом для визита послужил инцидент, происшедший в ноябре предыдущего года, когда несколько кадет 5 класса избили кадета 4 класса Памфилова так, что повредили ему барабанную перепонку. Острогорский, расследовав дело, обнаружил, что существовавшая в корпусе уже несколько лет «традиция второй роты» приобрела чудовищные формы. Пятиклассники отнимали у четвероклассников пищу, заставляли приносить им из отпуска лакомства и табак, потешались над ними, заставляя плясать и т. п. Иногда дело доходило до того, что старшие кадеты ездили на младших верхом, нанося удары по голове, тушили об лицо папиросы, вымазывали интимные части тела скипидаром и чернилами. Была придумана унизительная, кощунственная процедура «крещения» — четвероклассника, раздетого донага, заставляли лезть в желоб умывальника, окатывали холодной водой и затем ставили на ягодицах чернилами кресты, называя их «печатью дара духа святого». Пятый класс чувствовал себя абсолютно безнаказанным.

Общий нравственный облик кадет корпуса был далек от совершенства. По свидетельству Г. Месняева, поступившего в 1902 г. в 1-й класс, его старшие товарищи представляли собой «легендарных злостных озорников, с налетом особой забубенности и бесшабашности» [17]. Однако все виновные кадеты подвергались незначительным наказаниям, так как Светлицкий полагал, что воспитание должно основываться не на страхе перед наказаниями, а на авторитете воспитателя. Попытки командира старшей роты полковника Потоцкого внушить забывшимся воспитанникам, что необходимо подчиняться требованиям воинского порядка и дисциплины, не увенчались успехом. Даже когда окончательно обнаглевшие от безнаказанности кадеты устроили в ноябре 1900 г. «бенефис» («шум, гвалт, стук, орание, тушение ламп, свистки и брань по адресу старших») одному из дежурных воспитателей, Светлицкий отменил решение Потоцкого, лишившего кадет права поехать в отпуск, и ограничился сбавкой баллов за поведение — мол, воспитатель сам виноват. Между тем полномочия, а следовательно, и авторитет последнего были невелики: по существовавшим тогда правилам воспитатель не мог налагать взысканий без разрешения ротного командира, нередко получал от него замечания в присутствии воспитанников своего отделения, что порождало соответствующее отношение к нему кадет [18]. Не пользовался уважением и престарелый, благодушный Светлицкий, несмотря на то, что он потакал «традиции 2-й роты»: кадеты считали, что генерал просто-напросто их боится.

И Острогорский, и его начальники — великий князь Константин Константинович и военный министр А. Н. Куропаткин — пришли к выводу, что распустившего корпус Н. Н. Светлицкого необходимо заменить новым руководителем, энергичным и деятельным. Директору предложили подать в отставку. На смену Светлицкому пришел молодой полковник конной артиллерии, выпускник Академии Генерального штаба Валериан Лукич Лобачевский, который сумел за короткий (неполные три года) срок пребывания на директорском посту «подтянуть» корпус.

• 1. Результаты поверочных испытаний, произведенных воспитанникам военных гимназий, переведенных в военные училища в настоящем году // Педагогический сборник. 1869. № 12. Ч. офиц. С. 613−614.
• 2. По журналам Педагогического комитета Орловского Бахтина кадетского корпуса за 1884 г. // РГВИА. Ф. 725. Оп. 53. Д. 2567. Лл. 15 об. — 16; 17 об.
• 3. Там же. Л. 71 об.
• 4. По программе 7 класса требовалось владение навыками перевода с русского языка на французский, в то время как многие воспитанники даже читали по-французски с большим трудом.
• 5. По приказам Орловского Бахтина кадетского корпуса за 1883−84 гг. // РГВИА. Ф. 725. Оп. 52. Д. 467. Л. 115.
• 6. Там же. Л. 114 об.
• 7. По журналам Педагогического комитета Орловского Бахтина кадетского корпуса за 1884 г. // РГВИА. Ф. 725. Оп. 53. Д. 2567. Л. 73 об. — 74.
• 8. По журналам Педагогического комитета Орловского Бахтина кадетского корпуса за 1894 г. // РГВИА. Ф. 725. Оп. 53. Д. 2572. Л. 36.
• 9. Средний балл по французскому языку — 7,21, немецкому — 7,02, Закону Божию — 10,39; русскому языку — 8,16; арифметике — 7,46; алгебре — 7,79; геометрии — 8,12; тригонометрии — 8,17; аналитика — 7,53; естественной истории — 8,51; физике — 7,82; космографии — 8,24; географии — 7,57; истории — 7,42; законоведению — 8,48; рисованию — 8,64; чистописанию — 7,86.
• 10. По журналам Педагогического комитета Орловского Бахтина кадетского корпуса за 1894 г. // РГВИА. Ф. 725. Оп. 53. Д. 2572. Л. 2 об. — 8 об.
• 11. По журналам Педагогического комитета Орловского Бахтина кадетского корпуса за 1900 г. // РГВИА. Ф. 725. Оп. 53. Д. 2578. Л. 2 об. — 4 об.
• 12. Там же. Л. 8 об.
• 13. Там же. Л. 17.
• 14. По журналам Педагогического комитета Орловского Бахтина кадетского корпуса за 1901 г. // РГВИА. Ф. 725. Оп. 53. Д. 2579. Л. 2 об. — 4.
• 15. Там же. Л. 22 об.
• 16. Там же. Л. 115 об.
• 17. Месняев Г. Кадетские годы // Военная быль. 1954. № 11. С. 5.
• 18. Так, один из кадет Орловского корпуса, стоя у дверей комнаты, в которой сидел дежурный воспитатель, громко говорил (с расчетом на то, что его услышат): «Накласть бы в ж… пу такому-то воспитателю» (Отчет об осмотре генерал-лейтенантом Острогорским Орловского Бахтина кадетского корпуса в 1902 г. РГВИА. Ф. 725. Оп. 40. Д. 227. Л. 30).