Трансформации статуса искусства: анализ функциональных возможностей в ретроспективе

Искусство было призвано украшать жизнь, и творчество имело прикладной характер вплоть до эпохи Возрождения, когда оно радикально изменяется, становясь ценным само по себе. В этот период искусство стремится не только максимально точно отразить действительность и поэтому становится реалистичным, но и вовлекается в общественно-социальную жизнь, оказывая воздействие на неё. В связи с этим можно утверждать, что искусство полифункционально. Эта характеристика сохраняется вплоть до современности, изменяется лишь фокус взгляда на функции искусства. Эти трансформации отражаются с течением времени в его статусе. Как изменился статус искусства в современности, мы проследим в этом параграфе, оставив вопрос о диалоге зрителя и художника для последующего рассмотрения.

Обращаясь к разговору о современном искусстве, необходимо определить используемую терминологию и временные рамки данного противоречивого явления. Многие исследователи сходятся на сложности определения данного феномена, прежде всего, по причине отсутствия теоретического базиса: «Современное искусство сложная и многогранная субстанция не поддающаяся конкретному описанию, его границы настолько размыты, что непонятно, когда и где оно начинается и заканчивается» Локшина О. С. Конфликт концепта и переживания в современном искусстве/ Искусство после философии. Материалы всероссийской конференции 20−21 ноября 2009 года. — СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, 2010. С. 127. Нашей целью не стоит дать его точное определение, но через рассмотрение его функциональной и содержательной составляющих мы постараемся раскрыть его сущность.

Кардинальные изменения, охватившие мир искусства, начиная с 64−65-х годов XX века, появление многих доселе не существовавших движений и течений, дали толчок переосмыслению понимания искусства, его форм и задач и рождению того, что сейчас мы именуем «современным искусством». Отметим, что говоря о современном искусстве, мы не предполагаем всю современную нам художественную культуру и не говорим о массовой культуре. В рамки используемого термина включаются лишь те, кто позиционируют себя как современных художники, и те способы выражения искусства, которые развились в конце XX века и появляются до сих пор: новые художественные практики — перформанс, видео и боди-арт, ленд-арт, акционизм и другие течения — сильно отличаются от традиционных видов изобразительного искусства, что заставило теоретиков культуры и искусства говорить о его «конце», настолько отличным, и от этого — спорным, оно предстало в глазах наблюдателя. «Принципиальные противники современного искусства не хотят видеть, что его экспериментальная программа прорастает корнями в исконную философскую миссию искусства, которая и состоит в том, чтобы провоцировать острые вопросы, требовать не менее острых ответов, затрагивать самые насущные проблемы морали» Брэндон Т. Art today. Aктуальное искусство 1970;2005. — М.: Слово.2006. С. 40., пишет Брендон Тейлор, подчёркивая изменение «миссии» искусства, его предназначения. Проследим ретроспективно и поэтапно изменение искусства в своём содержательном плане.

Уже с начала XIX века мы можем наблюдать зарождающиеся предпосылки изменений системы искусства, которые Г. В. Ф. Гегель (1770−1831) выразил в своих «Лекциях по эстетике», говоря о смене предназначения и самой сути искусства: рефлексия и наши мысли об искусстве становятся главенствующими, форма и содержание обретают свободу и перестают быть связанными между собой. Гегель дал толчок развитию новой мысли об искусстве, которая не гласит о конце его развития, а говорит о его преобразовании в новую форму — философию.

Искусство становится философичным постольку, поскольку освобождается от своей функции образца, репрезента реальности и отражения определённого мировоззрения, отказывается от категории прекрасного как главного означающего художественной культуры (будь то форма или содержание), нравственного и духовного идеала, которым восхищаются и на который ориентируются. Искусство выражает само себя, заставляя зрителя задаваться вопросом о том, что же мы можем назвать искусством сегодня, занимается самоосмыслением и самопознанием, исследуя свою сущность, используя новые формы и методы, которые не продолжают историю искусства, знаменуя её новый этап, но вершат революцию, провозглашая себя как философию.

Искусство рассматривалась во взаимосвязи и с другими науками, так, Л. С. Выготский (1896−1934) в работе «Психология искусства» также указывает на расширение его границ: «Искусство выходит за пределы эстетики и даже имеет принципиально отличные от эстетических ценностей черты, по что оно начинается в эстетической стихии, не растворяясь в ней до конца» Выготский Л. С. Психология искусства. — Ростов-на-Дону: Феликс, 1998. С. 7. Оно отлично от «прежнего» искусства, подвергается анализу в контексте других научных дисциплин: становится объектом наблюдения.

Направленность искусства становится амбивалентной: оно и массово, и элитарно одновременно. Несмотря на то, что искусство обращается к каждому, задерживаясь на границе с философией, его понимание остаётся недоступным для многих в силу нехватки у зрителя определённых интеллектуальных ресурсов. Уже в первой четверти XX века Хосе Ортега-и-Гассет (1883−1955) отмечал «антинародность» искусства, говоря о его «дегуманизации», заключающейся в противостоянии двух классов: «тех, которые его (прим: искусство) понимают, и тех, которые не способны его понять». Ортега-и-Гассет Х. Дегуманизация искусства//Эстетика. Философия культуры. — М.: Искусство, 1991. С. 221 Недостаточный уровень эрудиции зрителя подтверждает запаздывающей характер восприятия искусства, рефлексия о котором и его переосмысление всегда находятся в пост-историческом временном отрезке.

Ролан Барт (1915;1980), в «Удовольствии от текста» упоминает современное искусство: «…По самой своей сути такое введение неспособно ввести чего бы то ни было; оно может лишь до бесконечности повторяться, подобно тем произведениям современного искусства, необходимость в которых отпадает после первого же знакомства с ними (ибо увидеть их один раз — значит тут же понять всю разрушительность преследуемых ими целей: в них нет и намека на возможность длительного созерцания или сладостного вкушения)». Барт Р. Удовольствие от текста/ Барт Р. Избранные работы: Семиотика. Поэтика. — М.: Прогресс, 1989. С. 475 Данное суждение позволяет акцентировать наше внимание на одном из самых важных признаков современного искусства: оно перестаёт быть мастерством; категория прекрасного, характерная для классической эстетики, соответствие формы содержанию в традиционном понимании искусства, равнение на классической образец (как это происходило в эпоху Ренессанса) замещается категорией безобразного и абсурдного, вызывая у зрителя эмоционально-чувственный отклик, вторгаясь в его психическое пространство, обращаясь к его бессознательному, провоцируя на рефлексию полученного опыта.

Предназначение искусства, о котором говорил Барт, традиционно, то есть заключается в эстетизации окружающего; художественный объект для него, прежде всего, — транслятор прекрасного, и только второстепенно несёт в себе культурные коды и символы.

Правомерно ли говорить о «целях искусства»? Предстаёт ли искусство в своём актуальном понимании системой, служащей прагматизму? Социализация, коммерциализация и политизация искусства являются следствием или же причиной его изменений? На заданный ряд вопросов мы ответим чуть позже.

Следуя хронологически, мы можем отметить, как искусство прошло круг самопознания, возвратившись к началу, от которого и взяло разбег. «Конец искусства» как метафора появляется в работе американского теоретика искусства Артура Данто (1924;2013), напоминая нам о том завершении одного из этапов искусства, о котором говорил Гегель Danto Arthur. After the End of Art: Contemporary Art and the Pale of History. — Princeton University Press: New Foreword edition, 1998.. Данто формирует концепт «конца искусства» как его кардинальное преобразование, перевернувшее форменную составляющую художественного объекта: теперь зритель находит себя обманутым, когда видит в качестве экспоната коробки от порошка Энди Уорхол, «Коробки „Брилло“» (Brillo Boxes), 1964 г., ничем не отличающиеся от их оригинала. «Конец искусства» говорит о необходимости смены категориального аппарата искусства, которое не перестаёт существовать, но переходит в новые качество и разворачивается в целом ряде постоянно появляющихся новых художественных форм и практик. «Не-искусство» именуется таковым по причине отрицания прежней шаблонности, художественного канона и провозглашения абсолютной свободы художника, который, следуя принципу «всё разрешено», лишает искусство ценности, по мнению Данто. Границы искусства стираются, отныне ничего не может быть признано нелигитимным, потому что законов, которым должно бы следовать искусство, больше не существует. «Самое прекрасное в современном искусстве — то, что оно встроило в свой потенциал способность самое себя уничтожить. Только искусство способно к такому самообновлению. Фундаментальные убеждения в искусстве постоянно подвергаются сомнению, и в результате, оно постоянно меняется; так что искусство и антиискусство в действительности — одно и то же». Робер Барри, интервью Урсуле Майер (1969)/ Майер У. Концептуальное искусство// Брэндон Т. Art today. Aктуальное искусство 1970;2005. — М.: Слово, 2006. С. 25.

Завершим разговор о трансформации статуса искусства, обозначая, что искусство, как и любая развивающаяся сфера жизнедеятельности, — это зеркало происходящих в реальности изменений и преобразований. Основные тенденции развития мы рассмотрим в следующем параграфе.