Сюжет «путешествие на Запад»

«Да Тан си юй цзи» не только стал источником отдельных буддийских сюжетов, нашедших новое прочтение в различных литературных произведениях — появление текста «Да Тан си юй цзи» положило начало возникновению и последующему распространению темы «путешествия на запад» в культуре Китая. Паломничество Сюань-цзана в Индию, завершившееся написанием «Да Тан си юй цзи», вызвало живейший интерес у его современников. Постепенно эта история из литературы, доступной лишь образованным слоям общества, претерпев значительные трансформации, попала и в простонародную литературу, став, пожалуй, одним из наиболее популярных сюжетов на протяжении всей истории литературы Китая (см. подробнее [37, С. 14]). В этой части нашей работы мы рассмотрим развитие этого сюжета на примере сунского художественного произведения «Шихуа о том, как Трипитака Великой Тандобыл священные книги» (кит. «ґуМЖИэІШИЎЅ›ФЉФ'», Да Тан Сань-цзан цюй цзин шихуа) [22]. На наш взгляд, анализ именно этого художественного произведения позволяет в наибольшей степени понять принципы распространения и последующей адаптации интересующего нас сюжета.

Считается, что высшей формой бытования сюжета «путешествия на запад» стал одноименный роман XVI века. В истории литературы Китая подобный сюжет присутствовал и в более ранние периоды. Так, например, первые художественные обработки истории паломничества Сюань-цзана можно найти в сборниках литературы династии Тан Первыми появились чуаньци в эпоху Тан, сюжет которых был связан с путешествием Сюань-цзана за сутрами (см. подробнее [32, С. 133])., в рассматриваемой шихуа, а также в период правления династии Юань (1279 — 1368) У Чанлин и Ян Цзиньсянь написали пьесу о танском Трипитаке, отправившемся в западные края за священными книгами ОвІэБд. МЖИэІШОчМмИЎѕ­, Тан Сань-цзан ситянь цюй цзин. Между тем, несмотря на разнообразие литературных произведений различных жанров, содержание которых отсылает нас к путешествию Сюань-цзана, многие исследователи сходятся во мнении, что простонародным источником романа У Чэн-эня стала именно шихуа. Связано это в первую очередь с тем, что именно в этом художественном произведении впервые были зафиксированы некоторые сюжетные и стилистические трансформации, определившие иную относительно «Да Тан си юй цзи» художественную реальность текста, и оказавшие впоследствии непосредственное влияние на один из четырех классических китайских романов и бытование исследуемого сюжета в том виде, в котором он в наибольшей степени распространился в культуре Китая.

Большинство исследователей относит устный источник сохранившейся шихуа к жанру т.н. шоцзин — «рассказывание канона» Кит. ХfЅ›. — особому виду народного творчества, в котором рассказчик пояснял в доступной форме определенный буддийский текст (см. подробнее [22, С. 97]). Считается, что по мере развития этого вида устного творчества, содержание шоцзин постепенно стало более разнообразным, не ограничиваясь упрощенным пересказом текста сутры, и даже включало в себя, например, биографическую тематику. Текст исследуемой шихуа написан на разговорном языке (см. подробнее [22, С. 79]) и повествует о путешествии Трипитаки Этот почетный титул — Учителя Закона (человека, освоившего все три свода буддийского канона) — Сюань-цзан был удостоен спустя некоторое время по возвращении из Индии, за свою активную роль в распространении буддийского учения, многочисленные и объемные переводы текстов буддийского канона. за сутрами в Индию. Текст состоит из семнадцати глав, каждая из которых соответствует отдельной географической местности. С точки зрения структуры текста, шихуа очень близка к форме «Да Тан си юй цзи». Кроме того, название также отсылает нас к тексту, написанному Сюань-цзаном, что связано, скорее всего, с желанием автора, существовавшего в контексте китайской литературы, отличающейся своей историчностью, подчеркнуть достоверность своих слов. С точки зрения содержания отношения между двумя текстами складываются несколько иначе. Мы выделили несколько наиболее значимых на наш взгляд особенностей, которые можно условно разделить на две группы: это, во-первых, совершенно новое восприятие путешествия Сюань-цзана и текста «Да Тан си юй цзи», и, во-вторых, переосмысление личности паломника и его роли культуре Китая.

Исследуемый текст шихуа можно считать своего рода отражением народных представлений о паломничестве Сюань-цзана. В них личность монаха отходит на второй план, и путешествие само по себе становится главным объектом интереса. Эта тенденция, которая явственно прослеживается в тексте шихуа, хотя никак и не выводится из названия произведения, находит свое высшее оформление в романе «Путешествие на Запад». Примечательно, что если ограничиться анализом только лишь названий художественных произведений с подобным сюжетом, появившихся между VII и XVI веками, можно увидеть постепенный перенос акцента с личности Сюань-цзана на собственно путешествие (см. подробнее [22, С. 19]).

Кроме того, происходит художественное переосмысление географии паломничества. Если текст «Да Тан си юй цзи» представляет собой своего рода справочник по истории, географии, этнопсихологии и экономике ряда стран, которые посетил Сюань-цзан, то в шихуа происходит отход от реального путешествия: автор создает некий мифический мир стран, лежащих к западу от Китая, а попытки определить их местонахождение или соотнести их с существовавшими на период создания текста государствами не приведет к положительному результату. В тексте можно встретить конкретные и реальные страны, однако и они подвергаются художественной обработке и предстают перед читателем в виде художественной условности, как например в случае с Индией это «некий город с вывеской на воротах, гласящей „Страна Бамбука“, который не поддается локализации в реальном географическом пространстве» [22, с. 35].

Следующей и, на наш взглад, в значительной мере более интересной особенностью шихуа становится прошедший художественную обработку образ Сюань-цзана. В «Да Тан си юй цзи» автор почти ничего не рассказывает о себе — содержание текста полностью направленно на достижение цели, поставленной перед автором: как мы помним, Сюань-цзан готовил своего рода обзор интересовавших императора земель и народов. Вместе с тем, из ряда исторических источников (например, из «Жизнеописания») можно сделать вывод о том, что Сюань-цзан вошел в официальной и буддийской литературе определялся в первую очередь как активный деятель буддизма. Важнейшим достижением его жизни было отнюдь не путешествие как таковое, но, в первую очередь, развитие буддизма и переводческая деятельность (см. подробнее [34, С. 136]). Кроме того, очевидно, что для совершения столь долгого и опасного путешествия, которое было еще и противозаконным, требовало от паломника наряду с горячей верой и сильным желанием, присутствия некоторых черт характера — смелости, находчивости, самоотверженности и выдающегося ума. Очевидно также и то, что Сюань-цзан был действительно замечательным человеком, поскольку не только совершил это путешествие, но проведя значительное время в Индии, побывав в совершенно ином культурном контексте, смог его переработать и вернуться обратно.

Согласно тексту шихуа, Сюань-цзан, во-первых, отправляется в путь по воле императора, что с одной стороны, противоречит реальным событиям, а с другой, превращает Сюань-цзана в исполнителя воли Сына Неба, в того, кто реализует приказ императора (см. подробнее [22, С. 65]). Во-вторых, происходит неоднозначное переосмысление его как личности. Если в официальной литературе Сюань-цзан известен в первую очередь как активный деятель буддизма и переводчик, в простонародной литературе его основным достижением становится именно путешествие: он интересен в своей неразрывной связи с путешествием на запад.

Вместе с тем, образ Сюань-цзана в шихуа оказывается совершенно лишен личностных качеств, которыми обладал реальный Сюань-цзан: монах совершенно пассивен, не отличается храбростью и находчивостью (см. подробнее [22, С. 31]). Это приводит к тому, что его основными особенностями как персонажа становятся социальная составляющая (исполнитель повеления императора) и принадлежность к буддийскому религиозному учению (глубоко верующий монах, наделенный особым знанием), тогда как активным действующим лицом, непосредственно включенным во все перипетии становится новый персонаж, который впоследствии станет ключевым действующим лицом романа У Чэн-эня — обезьяне (см. подробнее [22, С. 84]). Образу обезьяны посвящено значительное число исследований: некоторые ученые определяют ее прообразы в китайской культуры, однако большинство исследователей склонны видеть в ней видоизмененного Ханумана из Рамаяны (см. подробнее [22, С. 90−92]; [33, С. 15−16]). В настоящем исследовании перед нами не стояла задача глубоко проанализировать этого персонажа, и поэтому мы ограничимся лишь указанием на то, что именно он становится носителем тех качеств, которыми на самом деле обладал Сюань-цзан.

Эти изменения, зафиксированные в тексте шихуа и так разительно отличающие художественную условность от реальной действительности, несут в себе, в первую очередь, признаки, характерные не только для китайской литературы, но и для культуры этой страны в целом, с присущей ей высокой степенью усвоения и перерабатывания согласно своим внутренним законам всего, приходящего извне. Сюань-цзан из отважного путешественника и активного деятеля буддизма становится персонажем китайской литературы, чьим главным достижением становится причастность к явлению «путешествия на Запад» как таковому. Его паломничество в Индию, зафиксированное в «Да Тан си юй цзи» — почти официальном документе, обладающем четкой структурой и высокой достоверностью фактов — превращается в увлекательное, полное приключений путешествие, в котором религиозная составляющая, в реальности являвшаяся тем единственным и мощнейшим стимулом, подтолкнувшим монаха VII века отправиться в путь навстречу неизведанному, практически полностью исчезает, будучи замещена чаяниями китайских слушателей и читателей.