История литературного объединения эмоционалистов

Источники

В настоящей главе мы обратимся к истории литературного объединения эмоционалистов. Охватывая сравнительно небольшой временной промежуток (середина 1921 — первая половина 1924 гг.), деятельность эмоционалистов не получила достаточно подробного отражениясохранились единичные письма участников и немногочисленные мемуары.

Основным источником сведений о периоде существования группы эмоционалистов являются дневниковые записи Михаила Кузмина. Несмотря на свой лаконичный характер, дневники основателя объединения оказываются уникальным документом, позволяющим взглянуть на процесс зарождения, функционирование и постепенное затухание деятельности литературной группы «изнутри». С этой точки зрения, эмоционализм предстает чрезвычайно удобным объектом для рассмотрения, являясь редким примером литературной группы, от которой осталась не только зафиксированная в хрониках история публичных выступлений, но и внутренняя история личных взаимоотношений участников объединения и отношение к нему основателя.

Мы обратимся к дневниковым записям Кузмина Дневники за интересующий нас период сохранились в полном объеме, их не постигла трагическая судьба записей Кузмина за более поздние годы: архив Кузмина три раза претерпевал различного рода изъятия, ведущие к большим потерям. Первый раз бумаги Кузмина были изъяты вместе с архивом Юркуна ЛенОГПУ в ночь с 13 на 14 сентября 1931 года; за этим последовал вызов Юркуна в ГПУ, где его вынудили стать осведомителем — Кузмин через своих знакомых (Л. Ю. Брик, В. М. Примакова и В. Р. Межинского) добился отмены этого приказа. Архив не был возвращен, тетради Дневника №№ XX, XXI, XXII, охватывающие период с 29 июня 1929 года по 13 сентября 1931 года были утрачены (см. об этом: Шумихин С. В. Три удара по архиву М. Кузмина // Новое литературное обозрение. 1994. № 7. С. 163−169). Второй «удар» был нанесен после продажи Кузминым своего Дневника в Гослитмузей в 1933 году: тогда Дневник был изъят «на просмотр» секретно-политическим отделом ГПУ, после чего около шести лет не возвращался в музей. В 1940 году Дневник вернули не полностью: отсутствовали 32 единицы хранения (339 листов) (см. об этом: Шумихин С. В. Дневник Михаила Кузмина // Михаил Кузмин и русская культура ХХ века: Тезисы и материалы конференции 15−17 мая 1990 г. Л., 1990. С. 139−145). Третий «удар» пришелся на архив уже после смерти Кузмина, ареста Юркуна и смерти его матери: в 1938 году архив, находившийся в бывшей квартире Кузмина и Юркуна, был конфискован (см. об этом: Гильдебрандт-Арбенина О. А. Письмо к Ю. И. Юркуну. 13. 02. 1946 / Публ. и коммент. Г. А. Морева // Кузмин М. Дневник 1934 года. С. 168−175)., в которых прямо или косвенно упоминается объединение эмоционалистов: они охватывают период с осени 1921 года по лето 1924 года. Дневник за 1921 год был опубликован Богомолов Н. А., Шумихин С. В. М. Кузмин. Дневник 1921 года // Минувшее: Исторический альманах. 1993. Т. 12. С. 423−494; 1993. Т. 13. С. 457−524. Далее — Дневник 1921 с указанием номера тома и страницы., записи за 1922 год были подготовлены к печати Материалы, подготовленные к печати Н. А. Богомоловым, которого мы искренне благодарим за возможность обратиться к этим редким материалам. Далее — Дневник 1922., дневник за 1923;1924 годы не опубликован Кузмин М. Дневник XIII (6 января 1923 — 17 февраля 1924) // РГАЛИ. Ф. 232. Оп. 1. Ед. хр. 61. 553 л. Далее — Дневник 1923, Дневник 1924 с указанием единицы хранения и номера листа; Кузмин М. Дневник XIV (18 февраля 1924 -16 ноября 1924) // РГАЛИ. Ф. 232. Оп. 1. Ед. хр. 62. 474 л. Далее — Дневник 1924 с указанием единицы хранения и номера листа., хотя известен исследователям: отдельные записи из него появлялись в различных работах.

Необходимо отметить, что переписки, этого важного свидетельства литературной жизни, участников группы эмоционалистов почти не сохранилось. До нас дошли отдельные записки, принадлежащие Н. Кубланову, Б. Папаригопуло, М. Кузмину, однако систематического обмена письмами участниками объединения, по-видимому, не велось (что, впрочем, вполне объясняет интимный характер этой группы, все члены которой общались лично и не нуждались в письменных документах). Другой причиной отсутствия сведений о периоде эмоционализма можно также считать дальнейшие судьбы участников группы, архивы которых были изъяты (К. Вагинов, Юр. Юркун) или не сохранились в полном объеме (А. Пиотровский). След многих участников объединения затерялся: о раннем творчестве некоторых (О. Зив, Б. Папаригопуло) почти ничего не известно; о судьбе других (О. Тизенгаузен, Н. Кубланов) исследователи также имеют только отрывочные сведения. Особняком стоит случай Анны и Сергея Радловых. Сохранившаяся обширная переписка супругов также не может помочь в реконструкции истории объединения эмоционалистов: в период 1921 — 1922 годов Радловы жили в Петербурге, общались с Кузминым лично и, следовательно, в переписке не было надобности Куранда Е. Л. М. Кузмин и его круг в архиве Радловых в Отделе рукописей Российской национальной библиотеки // Михаил Кузмин: Литературная судьба и художественная среда / Под ред. П. В. Дмитриева и А. В. Лаврова. СПб., 2015. С. 232.; в письмах за другие годы сведения об эмоционализме отсутствуют Благодарим Е. Л. Куранду за сообщенные нам сведения о переписке А. и С. Радловых, недоступной нам в силу разных причин.

Ни один участник группы не оставил мемуаров или иных автобиографических документов (кроме небольшой «Автобиографии» Кузмина), что также сужает круг источников для реконструкции истории объединения. Некоторые сведения мы обнаруживаем в мемуарах В. А. Милашевского, Н. Я. Мандельштам, записках об Анне Ахматовой Л. К. Чуковской и П. Н. Лукницкого.

Наряду с дневниковыми записями Кузмина, важнейшими источниками сведений об эмоционалистах для нас являются периодические издания: заметки в разделе «хроника», объявления, рецензии и отзывы.

Таким образом, можно подвести итог обзору источников для изучения истории объединения эмоционалистов: мы имеем небольшое количество документов, созданных участниками группы непосредственно в период ее деятельности (дневники, письма); нам доступна периодика того времени, в которой отражается публичная активность объединения и его членов; наконец, совсем небольшое количество мемуарных свидетельств позволяет нам взглянуть на группу не только «изнутри», но и глазами современников Кузмина и его круга.