Заключение. 
Дихотомия "свой-чужой" в российском эфире (в период вооруженного конфликта в Сирии)

Общая картина, представлена в российских СМИ такова, что к категории «чужих» на всех трёх телеканалах относят: США, Турцию и террористические группировки (в основном, ИГИЛ, остальные подробно не рассматриваются). Отметим, что в основном речь идёт лишь об ИГИЛ, но боестолкновения именно этой террористической организации с правительственными войсками Сирии составляют лишь 6% (видимо, для простоты восприятия, проще ассоциировать всех террористов с ИГИЛ). Незначительное количество раз упоминается террористическая группировка «Джабхат ан-Нусра», но в подробности журналисты не вникают. Пожалуй, в качестве единственного уточнения упоминается, что это подразделение «Аль-Каиды» в Сирии.

РБК отличается представлением более широкого спектра точек зрения. Например, это единственный телеканал, связавшийся с турецким политологом в день, когда был сбит российский самолёт. Ведущий Юрий Таманцев иногда позволяет себе и эмоциональные высказывания, но свою точку зрения озвучивает редко, и ту — зачастую лишь при формулировании вопроса. Здесь важно отметить, что особенно много оценочных суждений и приёмов подмены аргумента мы услышали в эфире телеканала «Россия-1». На телеканале НТВ градус идеологического воздействия ниже, но тоже присутствует.

По нашей оценке образы «чужих» формируются в отечественном эфире по необходимости, а не из-за очевидности позиций сторон в сирийском конфликте. Даже при обсуждении ситуации с экспертами журналистам не удаётся прояснить позиции стран настолько, чтобы зрителю стали очевидны интересы всех сторон в регионе. И если Турция однозначно квалифицируется как враг (особенно после сбитого вооружёнными силами этого государства российского самолёта), то понять, как Россия относится к странам Персидского залива, сложно. При естественной потребности объяснить участие России в боевых действиях все самые яркие эпитеты и образные выражения направлены в сторону террористических организаций. Россия борется с терроризмом, но почему именно сейчас это стало необходимо, а также кто наши союзники, а кто противники, не фиксируется. В итоге, в ситуации коммуникативного диссонанса «чужим» может стать каждый, кто критикует действия российского правительства во внешней политике.

Разобраться в происходящем в Сирии журналистам действительно затруднительно — перед ними другая культура, другой быт, другая вера. Нужна ли Сирии демократия? Почему государство так отчаянно сопротивляется смене устоев. Действительно ли противоречат европейские ценности их вере? Как писал английский профессор Стефан Табачник (Stephen Ely Tabachnick): «Араба можно гонять на идее, как на корде; потому что беззаветная преданность ума делает из них послушных слуг. Они переменчивы, как вода, и, как вода, они, в конце концов, всё победят». Tabachnick, Stephen Ely. The Two Veilsof T. E. Lawrence // Studiesin the Twentieth Century. Fall 1975. Vol. 16. P. 96−97.

В заключение стоит сказать следующее. Российские СМИ при освещении вооружённого конфликта в Сирии не ставят целью произвести глубокий анализ конфликта, ведущие позиции занимают ярлыки и мифы о чужой культуре. Постоянно заостряется внимание на идее о необходимости участия в вооружённых операциях российских военных и на первый план выдвигаются лексико-грамматические и интонационные приёмы, которые призваны сформировать осуждение тех или иных стран.

Учитывая всё вышеперечисленное, складывается ситуация, когда при условии, что самим СМК неочевидна ситуация и первопричины того или иного поведения акторов конфликта, они вынуждены формировать отношение у зрителя. Таким образом, в основном им приходится полагаться на мифические речи политических лидеров, для которых характерно использование обтекаемых формулировок и отсутствие конкретных данных и фактов. Основываясь на идеологических позициях лидеров стран в СМИ формируются определённые образы «другого», основанные на стереотипах и штампах, озвучиваемых с экрана телевизора. Журналистам проще создавать ряды ассоциаций, отталкиваясь от уже созданного образа врага. Сравнивая одну страну (или её представителя) с уже названным «чужим», формируется уже не образ одиночного врага, а своеобразная компиляция, в которой заключены уже двое и более (пособников).

СМИ инстинктивно пытаются создать дополненную реальность в своих материалах с помощью выразительных средств, поскольку при нехватке конкретных данных, даже имея целью объективное освещение событий, нельзя изобразить ситуацию прозрачно, ясно. Так или иначе, некорректно в отношении стран с другой культурой, применять отечественные оценки. Ведь религия влияет как доминирующий социальный институт не только на мировоззрение, но и на политическое устройство, на экономические институты. Так, например, из-за табу на использование процента, согласно Корану, потребительские кредиты в исламе запрещены. Возможно, в таком же ключе стоит рассматривать и политическое устройство восточных государств, а также возникающие там противоречия, не подвластные пока нашему понимаю.

Из-за разности культур возникает коммуникативный диссонанс, который в свою очередь создаёт возможность манипулирования не только выразительными средствами, при передаче аудиовизуального текста, но и базовыми ценностями журналистики — фактами и данными.

В итоге «чужая» война, будь она в Афганистане, Чечне или Сирии абстрагирует противоборствующие силы и размывает информационную картину мира российского зрителя.