Образ коня в фольклоре

ОБРАЗ КОНЯ В ФОЛЬКЛОРЕ

Конь, кобыла, лошадь — в народной традиции одно из наиболее мифологизированных животных, воплощение связи с миром сверхъестественного, «тем светом», атрибут мифологических персонажей. Связан одновременно с культом плодородия (солнца и т. п.), смертью и погребальным культом. Отсюда роль Коня (и соответствующих обрядовых персонажей при ряжении и т. п.) в календарных и семейных обрядах (прежде всего в свадьбе), гаданиях и др.

По археологическим данным, Конь (наряду с собакой) был главным жертвенным животным на похоронах, проводником на «тот свет» (ср. сказочные мотивы коня — чудесного помощника героя, помогающего проникнуть в тридевятое царство, на вершину стеклянной горы и т. п.). Ср. лужицкое представление о том, что конь (и собака) может видеть смерть, о чем свидетельствует его беспокойное поведение и т. п. Характерен общеславянский фольклорный мотив вещего коня, предсказывающего смерть своему хозяину (Марко Кралевичу И сербском эпосе, святому Глебу, чей конь сломал ногу, когда князь отправился к месту гибели, и т. п. вплоть до средневековых легенд о коне Ивана Грозного, который пал в Пскове, и царь в страхе перед собственной смертью отказался от расправ над псковитянами). В наиболее мифологизированном контексте этот мотив известен в «Повести временных лет» (под 912 г.), где волхв предрекает Вещему Олегу смерть от коня.

Конь (конский череп) и змея — характерные воплощения хтонических сил и смерти в общеславянской традиции. Мифического змея — предводителя змей в Хорватии именуют «змеиный конь», «вилинский конь» (ср. Вила); волосы из конского хвоста превращаются в змей (македон.). При этом конь, и особенно всадник — герой или святой (субститут языческого божества), выступают как противники змея, злых сил, болезней в фольклорных и изобразительных текстах (в том числе на иконах «Чудо Георгия о змие» и т. п.). Ср. русский заговор: «На море Киане, на острове Буяне, на бел-горючем камне Алатыре, на храбром коне сидят Егорий Победоносец, Михаил Архангел, Илия Пророк, Николай Чудотворец, побеждают змея лютого огненного» и т. д. Согласно древнейшему известию в «Деяниях датчан» Саксона Грамматика (XII в.), белый конь бога Свентовита ночью сражался с врагами и возвращался темным от грязи. Особое значение имела масть коня: белый (золотой) конь был атрибутом Господа Бога, Юрия-Егория в польской и восточнославянский традициях (в белорусских заговорах); в русской волшебной сказке белый всадник — ясный день, красный всадник — красное солнце, черный всадник — воплощение ночи; в сербской песне св. Николай едет на синем, красном и белом коне (ср. в ст. Цвет). В соответствии с двойственной природой коня-медиатора амбивалентными свойствами наделяется конский череп: ср. полесский ритуал сожжения на купальском костре черепа лошади как воплощения «ведьмы», смерти и т. п. и использование конского черепа в качестве оберега скота, пчел, огорода (при отдельных случаях применения его для наведения порчи — пол.). Повсеместно конский череп использовался в качестве строительной жертвы.

Покровителями коней считались святые всадники — Георгий-Юрий (общеслав, покровитель скота; ср. именование коней «Егорием храбрым» в Приангарье), «конские боги» Флор и Лавр у русских, Феодор (Тодор) Тирон у южных славян (день его памяти — Тодорова суббота — именуется Конски Великден, «конская пасха»). Реже в качестве специализированных покровителей коней выступает св. Власий (который также иногда изображается на иконах всадником) и Никола (Николай): в Белоруссии праздник Власия назывался «конское свято» — в этот день объезжают молодых лошадей, не работают на лошадях, устраивают для них специальную трапезу; Николу могли представлять всадником в сербской традиции, наряду со св. Саввой и др. Конь белый (вост.-слав., болг.), огненный (вост.-слав.) — атрибут Ильи, разъезжающего по небу верхом или в колеснице; гром — грохот конских копыт (ср. русские загадки, где гром — топот или ржание коней).

Характерна также связь коня с персонажами низшей мифологии — вилами у южных славян (самим вилам иногда приписываются конские ноги), русалками у восточных (русалку изображал ряженый «конь»), домовым и др. Нечистую силу, в том числе домового, можно увидеть, надев на шею хомут. Домовой — хозяин лошадиный может любить лошадей особой масти или, наоборот, невзлюбить коня, который пришелся не ко двору. Лошадь неопределенной — пегой масти опасна в хозяйстве, на ней в хлев может въехать хлявник (бел.).

В башкирской мифологии образы коня и человека неразрывно взаимосвязаны и, дополняя друг друга, составляют единое целое. В ней события разворачиваются не только вокруг сказочного героя, но и вокруг его волшебного коня, от позиции и активности которого во многом зависит успешное преодоление героем тех или иных трудностей и достижение намеченных целей.

Образы волшебных коней в башкирской мифологии условно можно разделить на три группы: это, во-первых, небесные, водные и пещерные (подземные) акбузаты, небесные хараты, тураты и кугаты, водные и пещерные (подземные) караты, во-вторых, крылатые тулпары и, в-третьих, кони-оборотни, способные вести человеческий образ жизни. В то же время по некоторым качествам, присущим всем этим мифическим коням, они составляют единое целое: все они наделены человеческим интеллектом и психикой, способностью говорить, то есть обладают признаками, характерными для тотемических животных.

Среди мифических коней первого типа, фигурируемых преимущественно в эпосе, ведущее место занимает Акбузат. Его образ наиболее полно раскрыт в эпосе «Урал-батыр», «Акбузат», «Заятуляк и Хыухылу», «Идукай и Мурадым», в сказке «Зайнулла и Красота», а также в отдельных преданиях и легендах.

Акбузат — конь божественного происхождения, конь Солнца-праматери и верховой конь лучезарной небесной девы [8. С.368; 9. С.109]. Урал-батыр получает небесного Акбузата в дар от дочери Солнца Хумай [9. С.125]. Акбузат в эпосе «Урал-батыр» не только верховой конь батыра, помогающий ему в борьбе против демонических сил. Он выступает в нем как самостоятельный персонаж, не уступающий по уму и силе Урал-батыру, он обладает волшебными качествами.

Другой космический конь Харат//Харысай в эпических произведениях башкир не получает развернутого раскрытия. Он также родился на небе и живет на небе, является конем Луны, которая подарила его своей дочери Айхылу, а она, в свою очередь, отдала его своему сыну от Шульгена Хакмару.

Акбузат и Харат выступают рядом и в башкирских астральных мифах. Согласно одной из легенд они взмылись в небо и до сих пор живут на небе, превратившись в две звезды в созвездии Малой Медведицы.

Связь между мифическим конем и небом проявляется и в некоторых обрядах и обрядовом фольклоре башкир.

Всех акбузатов, харатов, туратов и каратов объединяет то, что они выступают в роли божественных существ, связанных с солярным и лунарным культами, или хтонических животных, олицетворяющих небесные водные стихии (гром), демиургов, укротителей потопов земных вод, создателей гор и рек, могущественных покровителей и защитников людей.

Второй тип волшебных коней — крылатые тулпары, больше всего действующие в богатырских сказках и легендах, имеют сравнительно небольшой рост. Они, как правило, стригунки невзрачного вида, первыми откликаются на звон уздой при выборе героями верхового коня в табуне матери или в табуне отца [7. С. 62, 121, 184, 220, 366, 387]. Как только батыры оседлают их и отправляются в путь, они превращаются в богатырских коней. Иногда тулпары, как и мифические кони первого типа, выходят со дна моря или колодца или сказочные герои ловят их на берегу озер и других водоемов.

Третий тип волшебных коней башкирских мифов — это кони-оборотни, преимущественно встречаются в волшебных сказках и легендах.

С другой стороны, в башкирских мифах и люди могут принимать облик лошади. Создатели этих сказок — древние башкиры верили в возможность превращения лошади в человека и наоборот, верили в тождество лошади и человека. Поэтому во многих сказках и легендах лошади и люди сожительствуют друг с другом, имеются мотивы рождения человека от лошади и родства с ней.

Таким образом, для коней третьего типа башкирской мифологии характерны в первую очередь черты тотемного животного.

В башкирской мифологии имеется еще одна группа коней, занимающая промежуточное положение, в качественных характеристиках и действиях которых присутствуют и признаки божественных коней и тулпаров и коней-оборотней — это Конь пустыни, Алатай и Аkхаk-kола. Они по внешнему облику и поступкам напоминают акбузатов и каратов, но не столь всемогущи, как божественные кони. В то же время они и не тулпары — в отличие от них они, во-первых, не имеют крыльев и, во-вторых, часто выступают в роли попечителей детей и покровителей семейно-брачных отношений, могут сожительствовать с женщинами, то есть этими качествами они сближаются с конями третьего типа — сказочными прародителями и предками людей.

Такие представления о коне были присущи в древности не только предкам башкир. Пережитки тотемического культа лошади обнаружены сегодня у самых различных народов мира.

Ряд исследователей связывают различные проявления культа коня в башкирском устном народном творчестве с индо-иранским или тюрко-монгольским этническим миром. Однако происхождение образов этих необыкновенных коней в башкирском фольклоре, как и в мировом, не столь однозначны.

Возможно, среди этой категории коней более архаичными являются образы сверхъестественных коней, связанных с водной стихией. Как известно, вода (мировой океан) в мифопоэтических традициях народов Древнего Египта, Двуречья, Ирана, Индии и Древней Греции составляет первоэлемент, из которого возникли земля и небо, весь космос, в том числе божественные существа — творцы природы, животных и людей. По мнению отдельных исследователей, связь лошади с водой носит общеиндоевропейский характер. Рудименты таких представлений прослеживаются и в башкирской мифологии — в эпосе «Урал-батыр» первоосновой жизни и природы провозглашается животворная вода. И как следствие таких взглядов предков башкир на происхождение мироздания — в эпосе, сказках и легендах кони рождаются в воде или выходят из нее.

Истоки образов небесных коней, вероятно, связаны с другой космогонической системой. В мифологии древних китайцев небо считается создателем всего сущего: воды, земли, огня, людей и т. д. У древних тюрков и монголов Центральной Азии — Тенгри, самовозникшее обожествленное небо, одновременно являлось и непосредственным проявлением неба. Он создатель всего, распорядитель судьбой человека, народа, государей, скота и т. д. Эта мысль, возможно, была экстраполирована и на животный мир — у многих народов кони спускаются с неба.

Таким образом, если культ водных коней своими корнями восходит к древнейшим, вероятно, индоевропейским мифологическим традициям, то истоки культа небесных коней, по всей видимости, связаны с религиозно-космологическими представлениями народов Центральной Азии, прежде всего предков тюрко-монгольских народов. Обе эти концепции нашли отражение в башкирской мифологии — водные кони как наследие индоевропейского, в первую очередь индо-иранского субстрата, небесные кони — тюрко-монгольского этнического мира, принявших участие в раннем средневековье в формировании древнебашкирского этноса.

Если тотемическая мифология составляет первую часть тотемического мировоззрения, то вторую, не менее важную часть составляет тотемическая обрядность, в которой главное место занимают несомненно обряды, связанные с тотемическими праздниками. Тотемические праздники проводились в прошлом в четь коня-тотема; об этом свидетельствует сохранение тех или иных его элементов в различных обрядах и праздниках народов Евразии, в том числе и у башкир.

Следы тотемического праздника коня прослеживаются и у башкир. Об этом говорит, в первую очередь, широко бытовавший в прошлом среди башкир обычай развешивания почти на каждом дворе на оградах, стенах или крышах сараев, на ульях и на оградах пасеки, на бортях черепа лошади. При этом отмечалось, что некоторые башкиры периодически мазали морды этих черепов маслом. Этот обычай, по мнению одних, предохраняет скот, пчел и т. п. от сглаза, а также, чтобы не уходило счастье от хозяина пасеки, скота. Другие объясняют это так: хозяин не хотел, чтобы череп, в бывшем хорошего коня, был затоптан. Писателем С. Злобиным был записан третий вариант интерпретации этого обычая. Ему рассказывали, что если череп лошади «на землю бросишь — этой масти скотина жить не будет, вся переведется».

Отголоски представлений о коне как о тотеме, способствующем продолжению рода, созданию семьи и укреплению супружеских связей косвенно проявляются и в том, что если умирал конь или забивали его на мясо, то в прошлом башкиры обязательно брали его половой орган, сушили его, потом нарезав на мелкие кусочки, делали амулет плодородия и в целях увеличения приплода подвязывали его на шею кобылиц. Можно предположить, что такие амулеты плодородия первоначально были женскими амулетами, а позже, с возникновением коневодства, их назначение было переосмыслено и как средство для увеличения приплода кобылиц. В пользу такого умозаключения говорят и истолкование башкирами сна незамужней девушки о лошади как предзнаменование скорого выхода замуж, а также прибивание к дверям дома выпавшей конской подковы как средство для укрепления семейных уз.

Реликты веры в происхождение людей от тотема, веры в него как в предка и могущественного покровителя последовательно выражены в преданиях, поверьях и обрядах, в которых конь выступает как путеводитель, охранитель и защитник башкир.

Эти функции коня — тотемического предка ярко проявляются в легендах башкир о конях, которые указывали их предкам места для поселений.

В башкирских поверьях и обрядах в качестве покровительницы и защитницы людей выступает, во-первых, сама лошадь, во-вторых, ее отдельные части — череп, шейный позвонок, шкура, волосы, ее пот, пена и помет, в-третьих, предметы связанные с ней: узда, хомут, вожжи, седло, потник, выпавшая подкова, кнут и т. д. Конь обладал способностью изгонять зловредные силы и из тела человека.

При дальнейшем развитии тотемических идей и обрастании их магико-анимистическими наслоениями первобытные люди стали приписывать сверхъестественные способности влиять на судьбы людей не только самому коню-тотему, но и его отдельным частям (в первую очередь тем частям, которые были запрещены употреблять в пищу), олицетворениям тотемного животного, а еще позднее, с приручением коня, и предметам конского снаряжения.

В ходе исторического развития человеческого общества тотемические представления тесно срослись под влиянием изменившихся социальных и экономических условий жизни людей с новыми религиозными идеями, послужили базой для формирования политеизма — тотемические предки постепенно превратились в зооморфных богов, покровителей людей и животных. Этой судьбы не избежал и тотемический культ коня, трансформировавшись в кентаврообразного бога, следы которого проявляются и в мифологии башкир. Ибн-Фадлан сообщает о наличии у башкир среди двенадцати богов особого бога лошадей.

Таким образом, в мифологии, обычаях, поверьях и обрядах башкир присутствуют все основные элементы и этапы формирования культа коня, характерные другим традициям. Наиболее древним пластом в культе коня являются тотемические представления о коне. Предки башкир верили в тождество человека и коня, в способность их взаимного перевоплощения друг в друга и отсутствие принципиальной грани между ними. Как известно, такие представления о животном и человеке, составляющие основу тотемизма, возникли еще в мустьерскую эпоху древнекаменного века 40−100 тыс. лет назад до н.э. Эти убеждения послужили базой для формирования идей о происхождении отдельных групп людей от животных, в том числе и от лошади, веры в коня как в прародителя, тотемического предка. Реликты подобных суждений довольно устойчиво сохранились в этнографии и фольклоре башкир. Наиболее четко представления о тотемическом первопредке-коне проявляются в сказках «Бузансы-батыр» и «Акьял-батыр», где герои выступают в облике кентавроподобных существ. В процессе дальнейшего развития религиозно-мифологических воззрений первоначальные образы тотемических предков тесно переплелись с магико-анимистическими взглядами, постепенно превращаясь в сверхъестественные зооморфные божественные существа, покровителей людей и животных. Эта стадия развития культа коня нашла отражение в башкирской мифологии в образе небесного Акбузата (возможно, также Харата и Турата), а в письменных источниках — в сообщении Ибн-Фадлана о наличии у башкир особого божества — покровителя лошадей. С другой стороны, в связи с ростом роли коня в повседневной жизни и в военном деле в мифологии башкир формировался новый тип сверхъестественных коней — тулпары, сочетающих в себе черты как тотемических коней, так и реальных боевых спутников батыров. Особенности, которые первоначально мыслились как присущие лишь тотемным животным, были перенесены на богатырских коней сказочных героев.

Некоторые ученые считают, что в мифологии народов мира конь всегда маркируется положительно, он не стал драконом или каким-то демоническим существом, а как божество — относится к верхнему, светлому пантеону богов, выступает противником хтонического мира. Однако этнографические и фольклорные материалы не дают оснований для таких однозначных выводов. Даже в мифологии башкир, почти весь жизненный уклад которых в прошлом был связан с конем, имеются мотивы, где конь, образ коня несет отрицательную нагрузку. Так, по сообщению отдельных информаторов, если приснится серая лошадь — это к встрече с азраилом, к смерти, или если пробежит по центру улицы сивая лошадь — придет смерть и т. д. В сказках «Серая ворона», «Молодой охотник и мяскай» дочери дью-пяри и мяскай с дочерьми могут принимать облик кобылиц и т. д.

Формирование культа коня у народов Евразии, в том числе и предков башкир, шло не только по восходящей линии: от коней-оборотней — тотемов — тотемических предков — к образам верхних светлых зооморфных богов в облике лошадей. У культа коня были периоды взлетов и падений, столкновений и борьбы с другими воззрениями на человека, общество и окружающий мир.

Где, в каком районе мог формироваться культ лошади? При локализации района возникновения культов тех или иных животных существенную роль играет определение ареала их древнейшего обитания. Анализ остеологического материала эпохи палеолита, мезолита и неолита показывает, что попытки отыскать в пределах Средней, Передней и Малой Азии, а также в Индии, Двуречье и Египте каких-либо костных остатков представителей породы истинных лошадей оказались безуспешными. Данный вывод подтверждается и материалами изобразительного искусства древних людей.

Среди исследователей нет разногласия в вопросе, что корень происхождения тотемизма связан с возникновением преимущественной охоты на тот или иной вид животных. А такая специализация произошла там, где не было ни ослов, ни полуослов, а были лишь косяки диких лошадей, то есть в степях Причерноморья и далее на Восток, в степях Казахстана, Алтая и Центральной Азии.

Можно полагать, что именно в этом ареале возник тотемический культ коня. На сегодня историческая наука бессильна установить предки каких современных народов обитали 30−15 тыс. лет тому назад на Русской равнине, Южном Урале или на Ангаро-Ленском плато. Ведь, по мнению исследователей, обитатели поселения Костенка I обладали резко выраженными негроидными признаками. А рисунки зверей на скалах острова Ушканьего на р. Ангара выбиты палеолитическими охотниками, появившимися из Африки. Ясно одно, что создателями этих палеолитических памятников были сообщества первобытных людей, от которых через тысячелетия отпочковывались индоевропейские, уральские, алтайские и другие народы. То есть культ коня является общим достоянием всех этих народов, в том числе и предков башкир.

Абрамова З. А. Палеолитическое искусство на территории СССР. М., Л., 1962.

Башкирское народное творчество. Эпос. Уфа, 1987. Том I. (В дальнейшем: БНТ).

БНТ. Предания и легенды. Уфа, 1987. Т.II.

БНТ. Богатырские сказки. Уфа, 1988. Т. III.

БНТ. Волшебные сказки. Сказки о животных. Уфа, 1989. Т.IV.

Башкирский народный эпос. М., 1977.

Бессонов А. Г. Башкирские народные сказки. Уфа, 1941.

Боголюбский С. Н. Происхождение и преобразование домашних животных. М., 1959.

Большая советская энциклопедия. М., 1973.

Словарь славянской мифологии дома Сварога