«Making History» («Создавая историю»)

Перейдем к анализу романа «Создавая историю», в котором читатель знакомится с новым рассказчиком — Майклом. О нем нам известно, что он молод (24 года), историк по профессии, недавно окончил написание диссертации о жизни Гитлера и расстался со своей девушкой. Первые страницы романа начинаются повествованием от первого лица, от лица Майкла, его внутренней речью. В рассказе Майкла присутствуют различные признаки разговорного стиля речи, что в данном случае свидетельствует не о низкой образованности рассказчика, а скорее о его общительности. Отметим, что некоторые важные стилистические особенности разговорной речи порождены ее преимущественно диалогическим характером. Речь Майкла произносится в одиночестве и, следовательно, является монологом, однако она носит диалогический характер. Такой вывод не вызывает удивления, поскольку, как верно отмечено в работе Буковской М. В. «К вопросу о языковом строении плана рассказчика в романе от первого лица» Некоторые вопросы английской филологии. Вып. 1. Челябинск, 1969. С. 156., в своем повествовании рассказчик всегда как бы обращается к конкретному человеку и использует для этого фатические, или контактоустанавливающие замечания. В данном случае такими высказываниями, свидетельствующими о общительности Майкла, служат: «if you get me» (если вы меня понимаете); «get your head round that one» (вот и попробуй разберись); «it is Hard Times, I’ve just looked it up» (это из «Тяжелых времен», я только что проверял) Здесь и далее перевод автора. .

Мы встречаем рассказчика ранним утром. Возможно, он еще находится во власти сна, не может собраться с мыслями и рассказать все по порядку. Прежде всего в данном отрывке романа читатель отмечает крайне расплывчатую композицию: начинается повествование с описания увиденного Майклом сна; далее, пытаясь «представиться читателю», рассказчик делает многочисленные отступления от основной линии повествования — он обращается к событиям своего прошлого, делает аллюзии к прочитанным им книгам, увиденной им пьесе; вместо единой, четкой линии рассказа читатель сталкивается с отвлечениями рассказчика от темы. Для Майкла представляет некоторое затруднение рассказывать утром о чем-либо, о чем свидетельствует нечеткая композиция повествования, а также поэтому в его речи наличествуют такие вводные предложения: «it absolutely isn’t that kind of story» (это история совсем не такого рода); «what a way to start» (ну и начало для рассказа); «I'm not entirely sure» (я не совсем уверен); «I don’t know» (я не знаю); «well, when did they take place?» (ага, где же это происходило?).

Поскольку Майкл — историк, ему, очевидно, в какой-то степени присущ философский склад ума, что и проявляется в некоторых его высказываниях, например: «theatre is dead, but I sometimes like to go and watch the corpse decompose» (Театр мертв, но иногда я люблю сходить посмотреть, как разлагается этот труп). Данное высказывание можно назвать метафорическим (первая часть — стертая метафора, вторая часть — авторская), метафора в данном случае расширена.

Интересно речевое поведение рассказчика в тот момент, когда он обнаруживает, что проспал, и — позже — что его девушка ушла от него.

Как было отмечено выше, в работе И. Р. Гальперина «Стилистика английского языка» упоминается, что во внутренней речи присутствуют многочисленные восклицательные слова и предложения, эллиптические конструкции, паузы и другие средства передачи чувств и психологического состояния персонажа; фрагментарный характер внутренней речи проявляется в незаконченных предложениях и односоставных предложениях Гальперин И. Р. Стилистика английского языка. М., Высшая школа, 1971. С. 245.

Однако в данном случае при описании утра Майкла, когда он опаздывает в университет, вышеперечисленные средства становятся не только индикаторами внутренней речи рассказчика; они служат способом выражения взволнованности Майкла, его поведения в спешке. Прежде всего обращают на себя внимание разноуровневые повторы: «I can keep it together. I' m a graduate. A soon-to-be-doctored-graduate. I won’t be beaten by this.» (Я справлюсь с этим. Я кандидат наук. Я скоро получу докторскую степень. Меня этим с толку не собьешь). «Yes, I am now awake. Awake to everything. Awake to What Was Wrong in the bathroom.» (Да, теперь я проснулся. Проснулся для всего. Для того, Что Было Не Так в ванной). «Those pills, those pep pills. Where they go? Where they go? Calm, Michael. Calm.» (Те таблетки, те таблетки от сонливости. Куда они подевались? Куда они подевались? Спокойствие, Майкл. Спокойствие.) Далее, в отрывке присутствуют и односоставные предложения, что также свидетельствует о волнении Майкла: «A quarter to ten. Teaching at eleven. No panic. Back to the bedroom, hopping into cut-off denim. Bare feet jammed into boat shoes, laces later."(Без пятнадцати десять. Занятие в одиннадцать. Без паники. Обратно в спальню, запрыгивая в обрезанные джинсы. Босые ноги, засунутые в башмаки, шнурки потом). Читатель встречает и незаконченные предложения в этой части повествования, что как бы подчеркивает, как быстро сменяют друг друга мысли рассказчика: «At the back of the cupboard… triumph, glory».(В глубине кухонного шкафа… триумф, блаженство.) Абзацы короткие, каждый содержит два-три, иногда одно односоставных предложения, что свидетельствует о хаотичности, сбивчивости мыслей рассказчика в критический момент. Здесь и восклицания, восклицательные предложения, которые передают всю гамму чувств Майкла: «All right!» (Здорово!) (выражает радость Майкла, когда он находит кофе), «Jesus, what is it with her?» (Господи, что это с ней?) (недоумение по поводу отсутствия любимой), «No! Oh, damn it, no! No, no, no, no, no!"(Нет! О, черт возьми, нет! Нет, нет, нет, нет, нет!) (передает отчаяние рассказчика, когда он находит кофе, лишенный кофеина, так необходимого, чтобы проснуться).

Перейдем теперь к анализу повествования, принадлежащего еще одному рассказчику. В результате эксперимента Майклу и профессору Цукерману удается изменить прошлое, чтобы не допустить появления Гитлера на свет. Однако они обнаруживают, что все же появляется некий «вариант» Адольфа Гитлера — Рудольф Глодер. Для окружающих он надевает маску храброго офицера, доброго друга, благородного интеллектуала. Свое истинное лицо Рудольф показывает только в своем дневнике, и из содержания дневника читателю становится ясно, что это личность умная, хитрая, эгоцентричная, беспринципная, презирающая людей вокруг себя, способная использовать других. Личность этого рассказчика отражается во многом в тех стилистических средствах, которые присутствуют в тексте дневника. Использование Рудольфом контрастных сравнений говорит о том, насколько он самолюбив и в то же время презрителен по отношению к окружающим. Повествуя в дневнике о событиях боя, о себе говорит — «I dashed about the place like a tiger» (Я сломя голову носился по полю боя, как тигр), о товарище-соратнике — «I was the first to pat him like the dumb faithful dog he is» (Я первым похвалил его, как тупую преданную собаку). Написав утешительные письма семьям погибших в бою солдат, размышляет о них: «All for some clod-hopping oaf of a farm boy who didn’t have the wit to dodge a bullet» (Все для какого-то прыгающего по кучам земли деревенского недоумка, неспособного увернуться от пули). Для характеристики же самих писем он использует красноречивые эпитеты beautiful и distinct (прекрасные, написанные ясным слогом). Описывая своего однополчанина, использует иной эпитет: piglike grunting (свиноподобное урчание). Другой пример того, как Рудольф относится к окружающим, отражен в ситуации, когда соратник Глодера говорит о смелости Рудольфа. Последний в этот момент думает: «I allowed him to believe that heroic Rudolf was indeed mad as fire» (Я позволил ему поверить в то, что герой Рудольф и впрямь в безрассудности подобен огню). Сравнение mad as fire в данном контексте явно носит иронический характер, поскольку Рудольф не понимает, что такое безрассудная храбрость, и одновременно подчеркивает таким образом свое превосходство над этим человеком («Bravery must have a purpose» — «Для проявления храбрости нужна причина», — говорит он, размышляя об этом товарище).

После прочтения описания того случая из жизни Рудольфа, когда он сам толкнул товарища на гибель и хладнокровно наблюдал за этим, нельзя не отметить стройную, четкую, продуманную композицию. Повествование подробное, переданы все детали, в рассказе присутствует только одно отступление (о военной стратегии адмирала Нельсона), но таким образом рассказчик передает свои мысли в тот момент. Хотя мы и должны учитывать, что это не спонтанная речь рассказчика, а письменная форма выражения мыслей, но и в этом случае нет никаких признаков, которые указывали бы на то, что ситуация взволновала Рудольфа (нет повторов, незаконченных предложений, восклицаний и так далее). В данном случае мы сталкиваемся с тем, как композиция повествования стала отражением безразличия, аморальности рассказчика.