Деятельность московского художественного театра до революции 1917 года

Репертуар Московского Художественного театра

В первую очередь, когда заходит разговор о репертуаре МХТ, закономерно вспомнить чеховскую «Чайку». Было много написано о том, случайно или нет театр начал свою жизнь пьесой А. К. Толстого, которая открывалась вещими словами: «На это дело крепко надеюсь я». Углубление психологической достоверности образа царя Федора и размах народных сцен — вот основа новшества первой постановки Станиславского на сцене Художественно—общедоступного театра. Молодой актер И. М. Москвин в роли «царя—мужичка» потряс зрительный зал своей игрой доброго и справедливого правителя.

МХТ в первом спектакле ставит проблему гуманизма, проблему народа и государственной власти, которая показывается трагически противоречивой и безответной. Первый спектакль нового театра был в такой форме, которую на русской сцене еще не видели: перед публикой распахнулась жизнь древней Руси во всей своей подлинности. Не избегал общей участи и царь Федор. Власть, которая была дана ему, его же и погубила. Молящие, срывающиеся интонации его высокого дисканта звучали трагически недоуменно: «Боже, за что, за что поставил ты меня царем?!» Так лирическая, человечная мелодия спектакля сливалась с эпической, в которой проступали мотивы исторической неизбежности.

Изначально Художественный театр предстал перед зрителем, как театр современной драматургии, что довольно быстро получило признание со стороны передового демократического зрителя. Секрет такого быстрого завоевания театром места в сердце зрителя состоит в том, что его спектакли передавали насущные черты того времени, той эпохи. Коллектив МХТ был необычайно чуток к общественным настроениям. Приближенность пьес театра к настроениям общества предопределило репертуар МХТ. В.И. Немирович-Данченко утверждал: «театр, как и всякий большой художник, должен отзываться, на благороднейшие течения современной жизни. Иначе он станет мертвым учреждением».

Одной из главных заслуг МХТ признавалось «открытие» Чехова. Театр понял ту связь, какая существует между чеховскими пьесами и настроением русской жизни. Связавшись с драматургией Чехова, МХТ показывал духовный мир современной интеллигенции.

Трепетная поэзия Чехова, так тонко переданная художественным театром, пристальный психологизм Чехова социально точен, его углубленные наблюдения над внутренним миром человека обусловливаются конкретноисторическими обстоятельствами.

Премьера «Чайки» состоялась 17 декабря 1898 г. Она одновременно стала театральной легендой и живым началом будущего театра Чехова. Зрители словно ждали спектакля о неустроенной жизни, об одинокой старости, о молодости, которая пропадает зря, растворяется в привычном существовании.

Очень часто участники спектакля вспоминают о том, как после необыкновенной в театре гробовой тишины бросился к рампе театральный критик Н. Е. Эфрос, вскочил на стул и демонстративно стал аплодировать, как раздался рев и треск, взрыв аплодисментов всего зала. Позднее в своей рецензии на спектакль критик писал: «Давно уже современная пьеса не возбуждала такого живого интереса. Да, Художественный театр одержал крупную победу и, думается мне, она сыграет важную роль в судьбе этого молодого, еще не успевшего прочно встать на ноги театра, она укрепит за ним репутацию художественного учреждения, у которого серьезные задатки и все средства удачно их осуществлять».

В своем письме к А. П. Чехову И.И. Левитан пишет; «Я пережил высокохудожественные минуты, смотря „Чайку“. От нее веет той грустью, которой веет от жизни, когда всматриваешься в нее. Хорошо, очень хорошо!».

Не меньший успех у зрителей имела пьеса «Три сестры», премьера которой состоялась 31 января 1901 г. Главное, что почувствовали зрители, было чувство трагизма жизни русской интеллигенции, но светлого, жизнеутверждающего трагизма. «Целую неделю не выходили у меня из головы образы трех сестер, писал в рецензии на спектакль Л. Андреев, и целую неделю я твердил: как хорошо жить, как хочется жить! Результат совершенно неожиданный… „Три сестры“, слезы, уныние и вдруг жить хочется!».

Станиславский получал множество от людей, для которых каждое посещение театра становится важнейшим событием в жизни. В письмах говорилось о МХТ как о «путеводной звезде», «источнике света», поддержке слабеющих сил. Эти зрители воспринимали новый театр именно так, как хотел того Станиславский — как «первый разумный, нравственный общедоступный театр».

Авторы писем выражали свою признательность театру за осуществляемую им высокую общественную миссию: «Произведение „Дядя Ваня“ в Вашей постановке произвел неизгладимое впечатление (…) Хочется искренне пожелать Вам больше сил работать на этом пути. Только такой театр имеет великое значение, только такое исполнение заставляет думать, много думать…».

МХТ получил огромную популярность и завоевал авторитет среди представителей провинциальной интеллигенции. «Я, житель провинции, столь много слышавший про Ваш еще юный театр (…) наконец удостоился попасть в Москву и посмотреть у Вас „Дядю Ваню“ А. Чехова. Не стану описывать весь свой восторг (…) Не могу скрыть от Вас, что все сделанное Вами за два сезона известно всей Руси Великой, не исключая и жалких провинций». На спектакли Художественного театра в Москву съезжались как на праздник. Все постановки чеховских пьес стали событиями общественной жизни.

«Чайка» и «Дядя Ваня» лидируют в репертуаре не только самого театра, но и вообще в умах интеллигенции. Чеховских героев любили, как будто они были действительно живыми людьми.

Из всех чеховских спектаклей «Вишневый сад», можно сказать, смог достигнуть самой высокой поэтичности взгляда на жизнь, в котором отразилась историческое место театра. Премьера «Вишневого сада» состоялась 17 января 1904 г. Она имела огромный успех и вылилась в чествование Чехова, у которого в этот день были именины. «Вишневый сад» стал духовной энциклопедией русского общества. Немерович-Данченко писал: «Вишневый сад» стал самым ярким, самым выразительным символом Художественного театра".

Произведения Чехова появлялись и на других сценах, но ни одно из них не могло сравниться с постановками у художественников. Все другие постановки всегда сравнивались со спектаклями МХТ и вызывали неудовлетворенность публики.

24 октября 1900 г. состоялась премьера «Доктора Штокмана» по пьесе Г. Ибсена, поразившая русского зрителя своей актуальностью. История пьес Ибсена в России — это один из тех примеров связи театральной постановки с социальными мнениями от актерских и режиссерских решений.

После премьеры все газеты единодушно признали успех пьесы. «День первого представления драмы Г. Ибсена должен быть признан историческим в жизни русского театра: надо иметь смелость и беспристрастие признать это без всяких оговорок с полнейшей откровенностью».

Перед публиков предстал новый герой, и концепция его была одобрена и утверждена в русском театре. Один из критиков в рецензии на спектакль писал: «Был момент, когда зрительный зал действительно жил одной жизнью со сценой, когда театр перестал быть театром, превратился в настоящее отражение подлинной жизни. Это был не спектакль, а театральное торжество, торжество сценического искусства».

Во время первых гастролей театра в Петербурге весной 1902 г. этот спектакль вызвал целую политическую демонстрацию. Произошло это в день, когда полиция разгоняла толпу на Казанской площади. По воспоминаниям К. С. Станиславского: «Театральный зал был до крайности возбужден и ловил малейший намек на свободу, откликался на всякое слово протеста Штокмана. Атмосфера в зале была такова, что можно было ежеминутно ждать прекращения спектакля и арестов…».

После ставших знаменитыми слов Штокмана: «Никогда не следует надевать свои лучшие брюки, когда идешь отстаивать свободу и истину», пришлось остановить спектакль из-за долго несмолкающих аплодисментов.

«Многоуважаемый господин Станиславский, вернувшись только что с представления „Штокмана“, я ощущаю положительную потребность еще раз повторить Вам то слово, которое мы сию минуту кричали; спасибо! В этих людях смысл жизни открывается нам всем, стоит жить для того, чтобы стараться им подражать. Вот за это-то напоминание о том, какими целями следует исключительно руководствоваться, за тот незабываемый образ настоящего человека позвольте высказать Вам свою искреннюю благодарность». Совпадение происходящего на сцене с общественными настроениями усилило успех «Штокмана».

Политический резонанс имела и пьеса Горького «На дне» (День премьеры 18 декабря 1902 г.). Успех пьесы они относили к числу самых исключительных, какие только бывают в театре. «Потрясающая поэма Горького потрясла зрительный зал во имя громкой и сильной защиты прав человека, все проникнуто одним общим призывом, одной общей идеей святости человеческой личности!» отзывался один из современников.

Зритель был потрясен, правдой открывшейся со сцены театра. Передовая публика услышала в спектакле могучий призыв к протесту, гимн свободе. Спектакль сразу приобрел широкую общероссийскую популярность. Одна из зрительниц в письме к Станиславскому пишет: «Трудно, до невозможности трудно подыскать выражения той горячей благодарности, которую я и мои спутники пятнадцатого ряда на спектакле 31 декабря желали бы выразить Вам глубокоуважаемый Константин Сергеевич. Великое Вам и Вашим товарищам спасибо не только от нас провинциалов, но и конечно, от всей группы задумавшихся над жизненными явлениями людей, в которых постановка и исполнение подобных пьес Вы не даете заснуть лучшим их силам и до страшной боли обостряете чувство негодования к неправде жизни».

Театр набирал популярность. Теперь он был известен в провинции. Ритуальной становилось его посещение русской интеллигенцией. Каждый мыслящий человек, попадая в Москву, считал своим долгом посетить Художественный театр. Не имея возможности купить билет в кассе, зрители нередко обращались к Станиславскому: «Простите, что я имею дерзость обратиться к Вам с нижеследующей просьбой. Я провинциал, которому в столицах приходится бывать очень редко и на самое короткое время: до сего времени я еще ни разу не видел пьес в исполнении Вашей труппы, между тем вести о Вашей чудной образцовой игре давно уже достигли провинции каждый из нас, едучи в столицу считает священной обязанностью быть в Вашем театре… Будьте добры, разрешите мне хоть постоять где-нибудь».

Отвечая на животрепещущие запросы времени, Художественный театр стал одним из основных факторов, определявших в конце XIX в. духовное развитие русской демократической интеллигенции. Театр активно создавал свою публику. Он упорно боролся за демократического зрителя, удерживал его в своем зале и работал, ориентируясь на него.

Было общепризнанно значение МХТ, его роль в поднятии уровня всего русского театра, кинувшего вызов рутине, театра постоянных исканий. Искания это то, что отвечало ведущему настроению времени. «Очереди в Художественный театр стали такими же, как «на «Шаляпина». Абонемент в Художественный театр стал модой и традицией, как весенние выставки, гуляния в Сокольниках». Фотографии «художественников» хранились в семейных альбомах врачей, учителей, студентов, курсисток. Зрители берегли воспоминания о театре, ощущали его присутствие в своей жизни.

Громадный зрительский интерес к молодому театру отмечала в эти годы газета «Курьер»: «Добрым словом должны мы помянуть Общедоступный художественный театр. Он бросал самые здоровые, самые свежие семена в почву общественной мысли… он затрагивал самые больные места общественного чувства… Он шевелил наши больные нервы, он отвечал нашему больному настроению».

Современники гордились тем, что в труппе МХТ сильно чувствовался пульс общественной жизни, что коллектив был необычайно чуток к общественным настроениям. Каждая новая премьера позволяла убедиться в растущей общественной значительности искусства МХТ предреволюционной поры.

В 1905 году происходит общественный перелом, который обозначил новый период в истории МХТ. Смерть Чехова, временное расхождение с Горьким вынудили его руководителей пересмотреть репертуар театра. Подводя первые итоги театра, его руководители понимали, что пора уходить от крайностей натурализма как в сценографическом решении, так и актерской игре. В драмах Метерлинка, Гамсуна, Ибсена, в произведениях Л. Н. Андреева проглядываются перспективы совершенно нового театра, уже меньше чеховского. Желание передать ирреальное на сцене будет увлекать и Станиславского, и Немировича-Данченко. В одноактных пьесах Метерлинка («Слепые», «Непрошенная», «Там, внутри», 1904)), в постановках «Драма жизни» Гамсуна (1907), «Жизнь Человека» (1907) и «Анатэма» (1909), «Росмерсхольм» Ибсена (1908) попробовали себя новые принципы декорации и приемы актерского выступления.

МХТ не стал театром символистской драмы МХТ. Его крупнейшие заслуги второго периода связаны с постановкой русской классики, которая начала преобладать в репертуаре театра в этот период. Совершенствование актерского мастерства, реальность «жизни человеческого духа», глубина и проникновенность вскрытия «подтекста» отличали постановки «Горе от ума» (1906), «Борис Годунов» (1907), «Месяц в деревне» (1909), «На всякого мудреца довольно простоты» (1910), «Нахлебник», «Где тонко, там и рвется», «Провинциалка» Тургенева (1912) и прежде всего «Братья Карамазовы» (1910). Спектакль по роману Достоевского открыл, по словам НемировичаДанченко, «громадные перспективы», перспективы новых контактов сцены и литературы «большой формы». Это был первый раз, когда в МХТ появился спектакль на два вечера, состоявший из «глав» различной длительности (без экспериментов с условным театром это было бы невозможно). Классическим было признано исполнение Москвиным Снегирева, Леонидовым — Дмитрия Карамазова, Качаловым — Ивана. В 1913 году театр вновь обратился к Достоевскому, выбрав произведение «Бесы» (спектакль «Николай Ставрогин»).

Значимым событием стала постановка пьесы «Живой труп» (1911), в которой театр приблизился «к толстовской правде характеров». Приближенность к жизни соединилась с отчаянными поисками яркой и завораживающей театральности.

Последним спектаклем МХТ до Октябрьской революции был «Село Степанчиково» (1917), где одну из своих лучших ролей (Фома Опискин) сыграл Москвин, а Станиславский, репетировавший Ростанева, от роли отказался и больше ни одной новой роли не сыграл, доигрывая на гастролях старый репертуар.