Архитектурные поиски и решения социалистического жилого дома в ленинграде

Мысли о появлении домов-коммун в Петрограде, как эталонного показательного жилья для трудящихся, во всех отношениях отвечающего большевистскому мировоззрению, возникли сразу же после свершения Октябрьской революции. Предполагалось, что светлое и радостное коммунистическое будущее наступит быстрее, если воплотить в жизнь принципы коллективизации и всеобщего равенства решительно во всех аспектах быта.

Уже в 1918 году под государственное управление и расчет, в соответствии с декретом «Об отмене частной собственности на недвижимости в городах», попали все здания и сооружения пригодные для жилья, куда в срочном порядке производилось перемещение масс рабочих и трудящихся. Так, в первую пятилетку после Октябрьской революции в экспроприированный жилой фонд Петрограда, по официальным бумагам, было заселено 300 тысяч человек на крайне выгодных условиях чрезвычайно низкой квартплаты. Таким образом, правило предоставления жилья разнообразной степени комфортабельности в прямой зависимости от финансовой состоятельности арендатора — осталось в прошлом и замещалось пониманием качества общественно полезного труда рабочего. Впрочем, безвозмездное дарствование государством жилой площади фактически исключало приток ресурсов на восстановление и ремонт квартирного актива, неуклонно ветшавшего от гипертрофированного не функционального использования уже к концу 1920;х годов и выбывшего из эксплуатации на треть.

Эксплуатация реквизированных капиталистических зданий шла по дороге бесконтрольного появления импровизированных коммун, понимавшихся как центры воспитания и культуры нового пролетариата. Так Михаил Иванович Калинин — «всесоюзный староста» и председатель Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета — в 1919 году сам основал и там же проживал в коммуне с обобществленным бытом на 32 человека. «Одним из наиболее ярких явлений в жилищной области, вызванных духом Октябрьской революции, являются дома-коммуны или рабочие дома. В то время идея образования домов-коммун преследовала, главным образом, политические цели. Победоносный пролетариат выбрасывал из барских гнезд буржуазию, завладевая ее квартирами. С другой стороны, мыслилось превратить большие дома, экспроприированные у буржуазии, в очаги коммунистической культуры. Дом-коммуна представлялась общежитием, в котором хозяйственный уклад и быт должны были способствовать развитию коллективистских начал у населения дома. В этих домах коммунистическое бытие должно было воспитывать коммунистическое сознание. Это бытие предполагалось создать путем организаций различного рода коммунальных учреждений в домах целью коммуны было: освобождение женщины от домашних работ, от кухонного рабства и приобщение ее к общественно полезному труду, к общественной жизни.

Если в 1918 г. образование рабочих домов носило стихийный характер, то, начиная с 1919 г. мы имеем планомерное систематическое развитие этого дела под руководством Жилищных отделов. При последних образовались «особые секции рабочих домов», задачей которых было управление существующими и забота об образования новых рабочих домов.

Рабочие дома связаны с предприятиями, которые в значительной мере содействуют их благоустройству, а в некоторых случаях и содержанию на фоне общей разрухи наших жилищ В большинстве из них путем организации планомерной и систематической трудовой повинности всего населения дома удается правильно содержать и квартиры, и владение в целом.

Другой вопрос — это насколько дома-коммуны действительно являются «коммунальными». В этом отношении дома-коммуны ничего не дали и своего названия не оправдывают Отдельные кухни по-прежнему прикрепляют женщин к домашней работе. Редко в какой коммуне имеются вообще какие-либо коммунальные учреждения: ясли, детский сад и проч. Надежды на дома-коммуны, как на очаги коммунистической культуры, оказались иллюзиями и цели своей не достигли.

Этот опыт доказал, что нельзя создавать коммунальную жизнь в домах капиталистической эпохи, выстроенных для мелкобуржуазного быта. Дом-коммуну необходимо строить заново по особым заданиям и планам" Гуревич С. О. О домах-коммунах // Коммунальное хозяйство. 1922. № 1(9). С. 9−10.

Таким образом, на бывшие дома буржуазии, по своим характеристикам несоответствующих новым принципам хозяйства, была сложена основная вина в провале первых попыток реализации идеи перестройки быта. Проблема должна была урегулирована постройкой специально спроектированных под нужные цели и задачи зданий, которые своим видом приведут архитектурный облик города к единому знаменателю. Две концепции здания нового типа, подвергались наибольшим дискуссиям — идея коммуны как небольшого поселения в рамках города-сада; и коммуна как автономный комплекс помещений личного и коллективного характера, самодостаточный за счет обобществления домашнего хозяйства. Однако, как приверженцы идеи коммуны-сада, так и адепты «дома — машины для жилья» — не видели будущего общей идейной концепции в стенах реквизированных доходных домов.

Одной из первых таких коммун в Ленинграде, построенной на волне восторженного общественного энтузиазма к перестройке быта, стал дом-коммуна Инженеров и писателей на углу улицы Рубинштейна и Пролетарского переулка (сейчас — Графский переулок). [илл. 21−28].

По утверждению историка Дмитрия Юрьевича Шериха, есть данные о том, что изначально, неформально, проект имел название — «дом радости», так как представлял собой передовой для Ленинграда, потерявшего к тому времени статус столицы, характер здания нового, гостиничного типа. Таким образом, еще более ироничным выглядит тот факт, что спустя всего несколько лет после введения здания в эксплуатацию, за ним закрепилось, благодаря меткой характеристике поэтессы Ольги Фёдоровны Берггольц, другое нарицательное имя — «Слеза социализма». Все же в своей концепции, дом-коммуна задумывался триумфальным шагом в светлую перспективу всепоглощающего коммунизма и еще одним увесистым ударом по консервативному порядку домашнего угнетения женщины. Кроме того, данная коммуна была исключительной благодаря характеру занятости ее поселенцев: творческой интеллигенции Ленинграда — писателей, поэтов, инженеров-графиков.

Построенная по проекту известного архитектора Андрея Андреевича Оля в 1929;1930 годах, на средства паевых взносов членов Ленинградского союза писателей и Общества Инженерно-технических работников. Строительство было окончено в 1930 год. Дом, под одной крышей которого находились коллективный детский сад, столовая, библиотека, гардеробная, парикмахерская, прачечная, сразу же заселили и ввели в эксплуатацию.

При скупости внешней художественной выразительности, планировка зависима сугубо от аскетичного функционализма, заложенного в концепцию строения гостиничного типа: коммуна на 52 квартиры из двух, трех и четырех комнат без кухонь, с выходом на фасад маленьких квадратных балконов, расположенных в шахматном порядке. Квартиры были связанны коридором, усеченным по сторонам двумя лестничными пролетами. Из коридора можно попасть в санитарные гигиенические помещения общих душевых.

Большая открытая терраса предназначалась под солярий для прогулок, принятия солнечных ван, небольшого цветочного сада, и вместе со скатной крышей создают ступенчатый силуэт торца дома.

Помещение столовой занимавшее большую часть объема первого этажа, в архитектурном отношении было выделено полосой ленточного остекления, облегчающей общий внешний вид скупого на художественную выразительность здания. Ежедневное продовольственное трехразовое содержание обеспечивалось Государственной организацией общественного питания — Нарпит, по системе персональных ежемесячных продовольственных карточек.

Первыми коммунарами в большинстве своей стали члены Союза писателей. Наиболее известные из которых были семейные пары: Ольга Фёдоровна Берггольц с мужем — литературоведом Николаем Молчановым, и Ида Наппельбаум с мужем — поэтом Михаилом Фроманом. Основная часть информации о бытности дома-коммуны Инженеров и писателей, может быть почерпнута из их воспоминаний.

«Его официальное название „Дом-коммуна инженеров и писателей“. А потом появилось шуточное, но довольно популярное в Ленинграде прозвище — „Слеза социализма“. Нас же, его инициаторов и жильцов, повсеместно величали „слезинцами“. Мы, группа молодых (очень молодых!) инженеров и писателей, на паях выстроили его в самом начале 30 х гг. в порядке категорической борьбы со „старым бытом“ Мы вселились в наш дом с энтузиазмом… и даже архи непривлекательный внешний вид „под Корбюзье“ с массой высоких крохотных клеток-балкончиков не смущал нас: крайняя убогость его архитектуры казалась нам какой-то особой строгостью соответствующей времени. Звукопроницаемость же в доме была такой идеальной, что если внизу, на третьем этаже… играли в блошки или читали стихи, у меня на пятом уже было все слышно вплоть до плохих рифм. Это слишком тесное вынужденное общение друг с другом в невероятно маленьких комнатках конурках очень раздражало и утомляло»^1. О. Бергольц. Дневные звезды. М. 1967. С. 43−45.

В условиях дефицита, охватывающего все стороны промышленности рубежа 20-х — 30-х годов, Архитектор А. А. Оль, в соавторстве со своими учениками — К. А. Ивановым и А. И. Ладинским, при строительстве здания были невольно обязаны применять наименее дорогостоящие материалы, усиленно экономить бюджетные средства.

В свою очередь, Ида Наппельбаум писала: «При входе в дом, в первом подъезде была общая раздевалка с дежурным швейцаром и телефоном для связи с квартирами. Не только приходящие гости, но и многие жильцы маленьких квартир, оставляли свою верхнюю одежду в раздевалке. На этажах, в коридорах в специальных эркерах устроили парикмахерскую, читальню, а в первом этаже был детский сад (только для ребятишек, живущих в доме).

Окна и двери верхнего этажа выходили на плоскую крышу — солярий. Туда выносили столики из квартир и принимали гостей. Там дети катались на трехколесных велосипедах, там сушили белье, выращивали цветы, хотя солнца было не так уж много. Жильцы в большинстве были молодые, начинающие строить свою жизнь. Инженерный состав, правда, был более солидного возраста, а писатели в основном молодые. В доме было шумно, весело, тепло, двери квартир не запирались, все запросто ходили друг к другу. Но иногда на дверях появлялась записка: «Не входить — работаю» или «Не входить — мать больна». Иногда внизу в столовой устраивались встречи с друзьями, с гостями, приезжали актеры после спектаклей В этот период впервые после суровой жизни последних лет военного коммунизма стали входить в быт советских людей развлечения, елки, танцы…

Первое время население дома радовалось освобождению от хозяйственных забот, но не зря этот дом прозвали «слезой социализма» Выяснилось, что не всех устраивает одинаковое питание — одним, оно дорого, другие — хотят разнообразия. Особенно сложным было положение с детьми. Оказалось что необходимо иметь домашний очаг. И вот — на ванны положены большие доски, на них развернута кухня — примусы, электрические плитки. Мало-помалу дом-коммуна начал терять свои отличительные черты"^1. Наппельбаум И. Угол отражения: краткие встречи долгой жизни. Спб. 1995. С. 96−99.

Жильцы дома-коммуны пережили блокаду, в период репрессий многие были арестованы и высланы. Столовая потеряла статус «коммунарной», и стала общественной городской. В 1962;1963 годах производился капитальный ремонт строения, в ходе которого была разрушена коридорная система, перепланированы квартиры, с добавлением небольшого кухонного пространства в счет масштабов общественных помещений.

В Ленинграде известен еще одна жилая постройка нового типа — дом-коммуна Общества Политкаторжан, расположенный на Троицкой площади (ранее — площадь Революции). [илл.29−34].

«Всесоюзное общество политкаторжан и ссыльнопоселенцев было создано в 1921 году, объединив 2381 человека (народовольцы, землевольцы, большевики, меньшевики, анархисты, эсеры, будённовцы, социал-демократы Польши, беспартийные). Это были люди разных политических взглядов, которые самоотверженно боролись с царизмом. Одной из целей общества стало оказание материальной и моральной помощи своим членам, чаще всего людям пожилого возраста» Б. Антонов. Жилое здание. — Ленинградская правда. 1990, 8 апреля. В ленинградском подразделение общества входили пятьсот резидентов, бывших революционеров и борцов за свободу, включая те объединения, которые прекратили свое существование по тем или иным причинам. Желая улучшить бытовую ситуацию бывших политических заключенных, в 1929 году Общество приняло решение о постройке кооперативного дома, и в тот же год на создание проекта был объявлен Всесоюзный конкурс. Проект был разработан архитекторами: Григорием Александровичем Симоновым, Павлом Васильевичем Абросимовым и Александром Фёдоровичем Хряковым. В сентябре 1930 года был заложен фундамент, само строительство в 1931;1933 годах велось за счет паевых взносов трестом Ленжилгражданстрой. К ноябрю 1932 года были готовы Петровский и Невский жилые корпуса, полностью возведение дома-коммуны, по официальным документам, было закончено 1 декабря 1933 года.

«В 1934 году общество закончило строительство в Ленинграде собственного жилого дома. Его местоположение одобрил С. М. Киров — он считал, что бывшие революционеры заслужили право жить в одном из самых красивых мест бывшей Российской столицы» Б. Антонов. Жилое здание. Ленинградская правда. 1990, 8 апреля.

Дом-коммуна состоит из трех корпусов — трех, шести и семи этажей в высоту. Основной массив, где помещались разногабаритные квартиры, своим продолжительным фасадом направлен к площадь, революции, а фронтоном на набережную Невы. Конструктивистская методика построения комплекса на 145 квартир размером в две или три комнаты, проявилась во вписанных друг в друга геометрических объемах корпусов, крайне скупой и аскетичной художественной выразительности, плоских перекрытиях, функциональной планировке. Концептуальный базис заключался в ярком примере коллективизации быта: уже традиционно, квартиры не имели кухонь — продовольственное снабжение осуществлялось в столовой, но еда могла выноситься и разогреваться в персональных жарочных электрошкафах. Два малых корпуса имели планировку коридорного типа. В составе этих зданий, на нижних этажах, так же находились: зал для общих собраний на 500 мест, оборудованный киноэкраном; Музей истории революционного движения; прачечная, ясли, библиотека; существовали помещения для функционирования общественных собраний по интересам, таким образом, нежилой массив представлял собой 4 тысячи м². Дом отапливался собственной котельной.

Дом-коммуна Политкаторжан в своем прямом назначении просуществовала всего несколько лет, до конца 30-х годов. «Если в «Путеводителе по Ленинграду», изданному в 1934 году, можно найти сведения о Ленинградском отделении Всесоюзного общества бывших политических каторжан и ссыльнопоселенцев, то в путеводителе 1935 года никаких сведений нет: именно в этом году по указанию Сталина общество было ликвидировано.

Существовала горько-ироничная шутка: «НКВД из нас извлек квадратный корень — из ста сорока четырех квартир неопечатанными остались двенадцать» Б. Антонов. Жилое здание. — Ленинградская правда. — 1990, 8 апреля.

К 1938 году 80% коммунаров были репрессированы. В 1950;х годах здание было реконструировано, со сменой внутренней планировки, однако внешний вид дома-коммуны остался неизменным. «Динамика асимметричной композиции сильнее всего выражена в структуре главного корпуса, состыкованных из двух неравных по высоте, взаимно сдвинутых пластин. В месте уступчатого сочленения они дополнительно связаны длинными балконами и навесом на тонких круглых столбах. Общественная зона выделена внизу горизонтальной лентой остекления, создающей иллюзию, будто основной массив плывет над невесомым прозрачным основанием. Торец дома превращен в полуцилиндр смягчающий поворот к Петровской улице. В сложную игру объемов включаются высокий узкий параллелепипед с вертикальной полоской остекления лестницы и многоэтажный переход на легких столбах, ведущий к диагональному корпусу, фасад которого прошит пунктирными строчками лежащих окон коридоров.

Террасы и многочисленные балконы, стеклянные поверхности и солярий на плоской крыше подчеркивают раскрытость здания к пространству площади и акватории Невы, а рустовка стен оттеняет весомую пластику объемов. Однако, один из лучших домов конструктивизма с его верно найденным масштабом постоянно подвергался нападкам за стилевую чужеродность историческому ядру города"^1. Кириков Б. М., Штиглиц М. С. Архитектура ленинградского авангарда. Путеводитель. 2008. С. 247−248.