Важнейшие вехи развития американской психолингвистики

Психолингвистика — это наука, изучающая процессы речеобразования, а также восприятия и формирования речи в их соотнесении с системой языка. Получается, что у психолингвистики есть три предметные области:

• 1) производство речи
• 2) восприятие речи
• 3) формирования речи (в процессе становления личности ребенка)

Психолингвистика довольно «молодая» наука, она возникла в 50-х годах XX века и активно развивается до сих пор. Термин этот был предложен американскими учеными в 1953 году на межуниверситетском семинаре в штате Индиана. И именно американские ученые активнее всего работали над развитием данной науки. Чарльз Осгуд, Дж. Кэрролл, Ноэм Хомский, Джордж Миллер стали известны всему миру, благодаря своим трудам в области психолингвистики. В ходе работы мы узнаем причины возникновения психолингвистики как науки, подробнее познакомимся с идеями американских психолингвистов и с основными этапами развития психолингвистики.

Тема моей работы «Важнейшие вехи развития американской психолингвистики». Психолингвистика — это научная дисциплина, изучающая обусловленность процессов речи и ее восприятия структурой соответствующего языка (или языка вообще). В современном значении термин «психолингвистика» был введен именно американскими учеными Ч. Осгудом и Т. Сибеоком. Это уже говорит о том, что вклад американских ученых в развитие психолингвистики велик.

Психолингвистика возникла не столько как теоретическая дисциплина, сколько как ориентированная на практику концепция. В 40-х и 50-х годах существовал ряд проблем, которые могли быть решены только благодаря междисциплинарному подходу. В условиях массовой миграции населения и связанное с ней необходимостью обучения иностранным языкам разных групп населения возник ряд вопросов: С какого возраста можно обучать детей иностранному языку? Как освоить чужую культуру (каково соотношения языковых знаний и реальных действий)? Происходит ли при изучении структур нового языка перевод с родного языка или формируются новые структуры мышления? Ответить на эти вопросы преподаватели иностранного языка не могли, для этого требовалось привлечение психологический знаний. При обучении родному языку также не до конца было ясно, как происходит усвоение правил употребления языка, если взрослые не формулируют их при обучении детей. Возникали проблемы и с обучением умственно отсталых детей, глухонемых и слепоглухонемых. Тут также требовалась помощь психолога, знакомого с лингвистикой. Следующей причиной появления психолингвистики была необходимость восстановления речи при её нарушениях. Было необходима помощь не только врача, но и психолингвиста. Все эти факторы и подтолкнули ученых к созданию новой междисциплинарной науки.

Само слово «психолингвистика» впервые употребил американский психолог Н. Пронко в большой статье под названием «Язык и психолингвистика». Датой рождения психолингвистики как самостоятельного научного направления считается 1953 год, когда в США Комитетом по лингвистике и психологии Исследовательского Совета по социальным наукам в Университете Индиана был организован межуниверситетский семинар, работой которого руководили психологи — Чарльз Осгуд, Джон Кэролл и литературовед, лингвист и этнограф Томас Сибеок. На этом семинаре слово получило точное содержание и стало обозначать не добрые намерения отдельных авторов объединить под общим флагом языкознание и психологию, а сложившуюся научную теорию, которую в Америке часто считают отдельное наукой. Термин «психолингвистика» более чем удачен. Он образован по продуктивной для научного языка модели, отражает стремление науки с интеграции и подчеркивает комплексность этой дисциплины. Среди ученых, собравшихся в Блумингтоне, были специалисты разного профиля. Из них, конечно, на первом месте надо назвать Кэрролла и Осгуда. Кэрролл в частности, издал как раз в 1953 году получившую широкую известность книгу «Изучение Языка», где анализировались отношения между лингвистикой и смежными науками, включая психологию. Т. Сибеок пришел в психолингвистику из фольклористики, где он уже раньше пытался применять «психолингвистические» методы. Дж. Джен являлся к моменту семинара едва ли не крупнейшим в США авторитетом в области словесных ассоциаций. Дж. Гринберг занимался в основном исторической лингвистикой, в частности проблемами генеалогической классификации языков.

Идея семинара была предложена Кэрроллом. Первой наметкой его был небольшой семинар по психолингвистике в Корнельском университете летом 1951 г., созванный советом по исследованиям в области социальных наук. Трое из его участников — Осгуд, Сибеок и Кэрролл — продолжали разработку психолингвистики и дальше. В октябре 1952 года под эгидой того же Совета был создан специальный комитет по лингвистике и психологии во главе с Осгудом. Именно этот комитет непосредственно организовал второй семинар в 1953 году.

Семинар продолжался два месяца. В результате этой двухмесячной беседы удалось прийти к некоторому соглашению относительно теоретических основ психолингвистических и путей дальнейшей разработки соответствующих проблем. Эта единая платформа была закреплена в форме книги под названием «Психолингвистика. Очерк теории и исследовательских проблем» (Psycholinguistics: А Survey of Theory and Research Problems/ Ch. E. Osgood & T.A. Sebeok (Ed.). Baltimore, 1954). Книга имела громадный успех и оказалась мощным толчком для интердисциплинарных лингвопсихологических исследований.

Дефиниция термина «психолингвистика» не сразу четко была установлена. Ещё в 1954 году Чарльз Осгуд давал следующее определение: «Психолингвистика изучает те процессы, в которых замысел говорящего преобразуется в сигналы принятого в данной культуре кода и эти сигналы преобразуются в интерпретации слушающих. Другими словами, психолингвистика имеет дело с процессами кодирования и декодирования, поскольку они соотносят состояние сообщений с состоянием участников коммуникации». При таком подходе предметом психолингвистики могут быть процессы производства речи в их соотнесении с физиологическим и психическим состоянием участников коммуникаций. Здесь процессы речи соотносятся не с системой языка, а с человеком, с его психикой В основе американской психолингвистики лежат три источника: а) дескриптивная лингвистика; б) бихевиористская психология в той её форме, как она выступает в работах Ч, Осгуда; в) математическая теория коммуникации.

Первый вариант психолингвистики, созданный, прежде всего психологами-бихевиористами нес на себе следы прежней психологии речи со всеми ее достоинствами и недостатками: объект анализа — преимущественно изолированное слово; предмет анализа — причинно-следственные связи между словами, в первую очередь в вербальной памяти человека; схема анализа — стимул-реакция с ассоциативной связью между ними; экспериментальная методика — преимущественно ассоциативный эксперимент. Но, несмотря на это, психолингвистику можно считать качественно новым этапом в исследовании речевой деятельности, и предпосылка формирования нового качества связана в первую очередь не с новыми идеями, появившимися в психологии, а с новыми методологическими схемами анализа человеческого общения (коммуникации). Ч. Осгуд прямо связывает появление психолингвистики с использованием методологических схем анализа коммуникации, созданных в теории информации и кибернетике. Опираясь на теорию бихевиоризма, Осгуд считал, что в психике человека нет ничего, что не поддавалось бы наблюдению и описанию. Соответственно предпринимались попытки измерить коннотативное значение слова (сюда входят: оценка, сила, экспрессивность). Именно Осгуду принадлежит метод семантического дифференциала. Это метод количественного и качественного индексирования значения с помощью двух полюсных шкал, на каждой из которых есть градация с парой антонимичных слов. Испытуемому предоставляется слово, они должны отметить цифру, которая соответствует их представлению о слове. На каждой шкале или градация от +3 до — 3 или 7 делений 1-хороший, 2 — скорее хороший, чем нейтральный, 3 — скорее нейтральный, чем хороший, 4 — нейтральный, 5 — скорее нейтральный, чем плохой и т. д. Также происходила оценка слов по различным критериям. Так слово «мать» теплее, чем отец, но слово отец сильнее, чем мать Осгуд считал, что для психики человека важна ассоциативная связь стимула и реакции, а также вся совокупность реакций на полезные стимулы. Отсюда следует заявление, что человек ничем не отличается от животного, разве что только речью. Это можно изобразить в следующей схеме: C (стимул) — P (реакция), т. е. любой стимул вызывает в человеке заложенную реакцию, которую можно измерить.

Опора на бихевиоризм позволяет создать новую предметную область исследования — отношения между структурой сообщения и качествами индивида. В нашей речи отражаются наши психические свойства; структура вербальных отношений зависит от нашей психики. Ч. Осгуд обращался к исследованию содержания отдельного слова с использованием отношений между стимулами и реакциями, то есть Осгуд изучает ассоциации на слово. Исследование ассоциативных связей слова позволяет Осгуду выйти на проблему эффективной коммуникации, и он создаёт свою концепцию речи. Осгуд понимает речь как систему опосредованных реакций человека на различные речевые и неречевые стимулы. Осгуд подчёркивает, что между речевыми и неречевыми стимулами устанавливаются ассоциативные связи. У человека существует врождённая речевая способность, которая является системой специальных фильтров, и эти фильтры работают как на приёме речи, так и на речевую реакцию. Это означает, что человек генетически предрасположен к восприятию речи, и он умеет её разграничивать от других шумов. Речь помогает ограничивать информацию, которую получает человек.

Осгуд полагал, что в процессе речепроизводства (кодирования речи) существует четыре уровня:

• 1) Мотивационный уровень. Единицей уровня мотивации является предложение в широком неграмматическом понимании. На этом уровне говорящим принимаются решения общего характера: а) говорить или не говорить; б) если говорить, то в какой форме — утверждение, вопрос, приказание; в) если форма выбрана, то какими средствами пользоваться для её выражения в предложении — например, выбрать активную или пассивную форму; г) что выделить логическим ударением, какие выбрать модели интонации.
• 2) Семантический уровень. На этом уровне говорящий поочередно выделяет в предложении определенные последовательности слов — функциональные классы. Так по Осгуду, разбитое на единицы кодирования предложение будет выглядеть так: Талантливый художник — рисует — интересную картину.
• 3) Уровень последовательностей. На этом уровне единица — слово, но не как семантическая единица, а как фонетическое слово. В процессе кодирования на этом уровне последовательностей действуют следующие механизмы: а) распознавание звуковых последовательностей; б) механизм грамматических последовательностей, которые имеют дело с «большими сегментами»
• 4) Интеграционный уровень. В качестве единицы здесь выступает слог. На этом уровне действуют моторные механизмы кодирования, и происходит звуковой оформление проработанного высказывания. Эта модель является первой попыткой в общем виде представить процессы порождения речи.

Отсюда вытекает один из главных выводов Осгуда — речевая деятельность возникает и развивается только в человеческом общении, то есть процессы производства, и восприятия речи могут быть исследованы только в общении. Это был абсолютно новый подход в психолингвистике. Таким образом, Чарльз Осгуд устанавливает новую объектную область — человеческую коммуникацию. Предметом исследования стало установление характера отношений между структурой сообщения и качествами индивида, а также проблемы кодирования и декодирования сообщения в условиях коммуникации. К недостаткам теории Осгуда можно отнести следующее:

• 1) Осгуд не изучал интенции говорящего.
• 2) Осгуд не разграничивал значение и знание.
• 3) Он не интересовался когнитивной (познавательной) базой языковой способности.

Но, не смотря на это, Осгуд безусловно, сделал огромный вклад в развитие психолингвистики. Также он создал в соавторстве с Дж. Гринбергом и Д. Дженкинсом «Меморандум о языковых универсалиях», в которой был предложен список универсалий (то есть общих свойств всех естественных языков), они касались морфологических и синтаксических свойств языков и подразделялись на несколько типов.

Далее, после 1954 года, психолингвистика развивалась весьма неровно и, можно сказать, пережила значительные потрясения. Правда, модель, предложенная в трудах семинара, продолжала развиваться. Однако крайне характерно, что разрабатывались лишь отдельные её аспекты, но не концепция в целом. За десять лет, если не считать хрестоматии Сола Сапорта, где собраны и работы, имеющие к психолингвистике весьма косвенное отношение, из-под пера психолингвистов не вышло ни одного обобщающего монографического труда. Да и что касается работ конкретных, экспериментальных, нельзя сказать, чтобы они, как бы ни утверждали их авторы обратное, развивали идеи сборника 1954 года. Основы концепции значения, отразившиеся в массивной монографии Осгуда и его сотрудников «Измерение значения», были заложены Осгудом задолго до 1954 года. Наоборот, самые заметные издания междисциплинарного лингвопсихологического содержания, вышедшие из печати до начала 60-ч годов создавались ВНЕ идей психолингвистики и часто в полемике с ними. Такова, например, книга Б. Скиннера «Речевое поведение». Однако главная угроза психолингвистике исходила не от Скиннера, несостоятельность теоретических взглядов оказалась очевидной для большинства его коллег и отразилась в серии рецензий и других отзывов, как правило, весьма критического содержания. Она исходила от группы молодых психологов и лингвистов, вдохновителем которых явился, с одной стороны, Дж. Миллер, с другой Ноэм Хомский, дебютировавший в 1955 году диссертацией о трансформационном анализе, а в 1957 году выпустивший книгу «Синтаксические структуры». Эти психологи и лингвисты стремились к пересмотру осгудовской концепции языка.

Итак, ситуация в американской психолингвистике резко изменилась, когда появились первые работы Ноэма Хомского. Ноэм Холмский (Чомски), американский лингвист и общественный деятель. Родился в Филадельфии 7 декабря 1928. Его отец, Уильям Хомский, эмигрировал из России в 1913 и к моменту рождения сына был уже авторитетным ученым-гебраистом; впоследствии автор ряда известных монографий по изучению, преподаванию и истории иврита. С 1945 Хомский изучал в Пенсильванском университете лингвистику, математику и философию, находясь при этом под сильным влиянием (не только научным, но и политическим) своего учителя Зелига Хэрриса; как и Хэррис, Хомский считал и считает свои политические взгляды близкими к анархизму.

Порождающая модель Хомского, впервые четко сформулированная им в 1957 г. в работе «Синтаксические структуры» (опубликованной позже и на русском языке), быстро стала модной — сначала только в американской лингвистике, а затем и в лингвистике других стран. Пережили период увлечения ею и многие советские языковеды. Она импонировала своей бросающейся в глаза оригинальностью, кажущейся динамичностью, как будто позволяла сделать принципиальный шаг вперед от распределения языковых единиц по уровням и построения на каждом уровне своей языковой подсистемы — фонологической (звуковой), грамматической и т. п. — к представлению языка как целостной, организованной по единым правилам системы. В популярности идей Хомского сыграла также большую роль характерная для конца 50-х — начала 60-х годов тенденция к «машинизации» человеческого интеллекта. Действительно, модель Хомского, казалось бы, позволяет «автоматически» получать из заданного исходного материала любые грамматические конструкции, «заполнять» их лексикой и фонетически оформлять.

На деле все эти достоинства модели Хомского не были столь уж ошеломляющими. Основная его идея — положить в основу модели операцию преобразования, или трансформации, — принадлежала его учителю — знаменитому американскому лингвисту Зелигу Харрису. Хомский лишь последовательно провел ее и придал ей, как говорится, «товарный вид». Динамичность модели Хомского весьма ограничена: его операции — это операции перехода от одного элемента к другому, от одного состояния системы к другому, но в основе лежит все то же вполне статическое представление. Системность, достигаемая применением порождающей модели, — это скорее системность представления фактов языка, чем орудие научного исследования: недаром большая часть описаний отдельных языков по методу Хомского и его школы свелась к простому переписыванию ранее полученных данных о том или ином языке на новый лад. Оказалось, что для того, чтобы опубликовать статью с описанием, допустим, фонологии какого-то языка «по Хомскому», совершенно не обязательно. владеть этим языком. Соблазнительная легкость работы такого рода, естественно, привлекла определенную часть лингвистов.

Что касается формализованного характера модели Хомского, возможности «порождать» с ее помощью тексты, то эта возможность осталась чисто теоретической. Даже попытки приложить модель Хомского к обучению иностранным языкам в целом провалились, не говоря уже об использовании ее для автоматического синтеза и анализа речи или машинного перевода.

С самого начала модель Хомского привлекла значительную часть американских психолингвистов. Во главе нового направления встал уже упоминавшийся Джордж Миллер, опубликовавший несколько работ в соавторстве с Хомским и пропагандировавший его модель. Сам Хомский все чаще и чаще стал настаивать на возможности перенесения своей модели в психолингвистику, хотя еще в 1961 г. он считал «ошибочным» убеждение, «что порождающая грамматика, как таковая, есть модель для говорящего или соотнесена с ней каким-то строго определенным образом» .

Важнейшее отличие миллеровского направления в американской психолингвистике от осгудовского заключается в том, что был преодолен атомизм этого последнего. Особенно ясно это видно опять-таки на примере трактовки усвоения языка: согласно школе Хомского, это не овладение отдельными языковыми элементами, а усвоение системы правил формирования осмысленного высказывания. Однако два других указанных выше недостатка осгудовской психолингвистики остались непреодоленными. Изменилось представление о степени сложности речевых реакций, но осталась незыблемой сама идея реактивности. Говорящий (или слушающий) человек остался Робинзоном: можно даже сказать, что миллеровская психолингвистика еще больше углубила индивидуализм в трактовке речевых механизмов. Дело в том, что одним из важнейших положений психолингвистической школы Хомского — Миллера стала идея универсальных врожденных правил оперирования языком, сформулированная на основе тех бесспорных фактов, что, с одной стороны, эти правила не содержатся в эксплицитной форме в языковом материале, усваиваемом ребенком, а с другой — что любой ребенок может одинаково свободно овладеть (как родным) языком любой структуры. Таким образом, процесс овладения языком свелся к взаимодействию этих врожденных умений и усваиваемого языкового материала.

Здесь, в идее врожденного знания, лежит коренная философско-методологическая ошибка Хомского, не раз критиковавшаяся советскими учеными. Она — в дуализме и признании априорных категорий «духа» .

Естественно, и взгляды самого Хомского, и приложение их к психолингвистике претерпели с течением времени значительную эволюцию. В 1964 году он выступил с идеей так называемой «порождающей грамматики». По мнению Хомского, язык — это не набор единиц языка и их классов, а механизм, создающий правильные формы. Синтаксис Хомский определял как учение о принципах и способах построения предложений. «Грамматика языка, — писал он, — представляет собой механизм, порождающий все грамматически правильные последовательности и не порождающий ни одной, грамматически неправильной». Так, бессвязный набор слов (1) или (2) запомнить труднее, чем осмысленную грамматически правильную фразу (3).

(1) кулич маленький голубой песок делать глаз девочка (2) маленький кулич с песочными глазами делал голубую девочку (3) маленькая девочка с голубыми глазами делала кулич из песка

Поток слышимых нами звуков становится осмысленным только тогда, когда мы знаем (пусть неосознанно) грамматика данного языка. По мнению Хомского, система правил существует, как способность порождать и понимать бесконечное число предложений. При этом грамматически правильными могут быть и бессмысленные предложения.

(4) Бесцветные зеленые идеи яростно спят. (5) Яростно спят идеи бесцветны зеленые.

Первое предложение (4), хотя и бессмысленно, грамматически правильно, а второе (5) — нет.

Трансформационный анализ определяется как анализ синтаксических структур при помощи их преобразования из поверхностных в глубинные. Хомский полагал, что в основе механизма порождения фраз лежит перевод глубинных структур в поверхностные. Так фраза, (6) имеет две глубинные семантические структуры (7) и (8):

(7) Его арест (8) Он арестован (9) Он арестовал

В качестве примера перехода глубинной структуры в поверхностную при производстве речи Хомский рассматривает предложение (10), которое, по его мнению, состоит их двух глубинных (11 и 12):

(10) Мудрый человек честен (11) Человек честен. (12) Человек мудр

Для того чтобы вывести из глубинной структуры поверхностную, человек, по Хомскому, последовательно проделывает следующие операции: заменяет вторую группу подлежащего словом который (человек, который мудр, честен); опускает который (человек мудр, честен); переставляет человек и мудр (мудр человек честен); заменяет краткую форму прилагательного мудр полной — и получает поверхностную структуру. Глубинная структура формирует смысл предложения, а поверхностная — является звуковым воплощением этого смысла.

Хомский вводит ряд правил перехода глубинной структуры в поверхностную (правила подстановки, перестановки, произвольного включения одних элементов, исключения других), а также предлагает 26 правил трансформации. Все это в совокупности и представляет, согласно трансформационно-генеративной теории, врожденную способности к производству языка.

Для психолингвистики этого оказалось недостаточным: заговорили, помимо грамматических, семантических и фонетических, еще и о «прагматических» правилах. Но при всей этой эволюции ряд генеральных идей Хомского остался тем же самым; в особенности это касается различения им «языковой способности» (lingustic competence) и «языковой активности» (linguistic performance). Первая есть потенциальное знание языка, и оно-то как раз, по Хомскому, описывается порождающей моделью. Вторая — это процессы, происходящие при применении этой языковой способности в реальной речевой деятельности. Первая-предмет лингвистики, вторая — психологии. Первая определяет вторую и первична по отношению к ней.

Здесь все поставлено с ног на голову. Можно полностью согласиться с А. Р. Лурия, когда он пишет:". Как «компетентность» в языке [языковая способность], так и «применения» языка [языковая активность] не появились сразу и не являются двумя независимыми явлениями. Можно думать, что сама «компетентность» в языке является результатом развития его применения и что только в процессе активного отражения действительности и активного общения у ребенка возникает понимание языка.

Есть все основания считать, что генетические корни языка следует искать в тех формах конкретных человеческих действий, в которых осуществляется отражение внешней действительности и формирование субъективного образа объективного мира, основных приемов общения ребенка с окружающими. Вот почему «глубинные синтаксические структуры». следует считать. отражением основных реальных отношений, существующих в действительности и проявляющихся во всей, в том числе и в неречевой, деятельности человека" .

Помимо этого, ясно видно, что психолингвистическая концепция Хомского — Миллера представляет собой как бы проекцию лингвистической модели в психику. В подавляющем большинстве исследований этого направления речь идет об анализе и количественной оценке «психологической реальности» тех или иных компонентов языковой структуры или правил перехода от нее к каким-то иным структурам, обычно постулируемым и объявляемым психологическими (например, имеет широкое хождение понятие «когнитивной», или познавательной, структуры, хотя лишь немногие психолингвисты дают этому понятию серьезное научное истолкование; к числу последних принадлежит Дэн Слобин).

Эта «лингвистичность» психолингвистической концепции, основанной на идеях Хомского, вызвала критику тех психологов, кто не попал под его влияние. Но особенно существенно, что среди последователей Хомского и Миллера с самого начала возникла тенденция «подправить» «миллеровскую» психолингвистику, сделать ее более психологической, привести в соответствие с концептуальной системой общей психологии. Эта тенденция особенно ярко проявилась в работах молодых психологов так называемой Гарвардской школы, прямых учеников и сотрудников Дж. Миллера — Т. Бивера, М. Гарретт, Д. Слобина.

Слобин защищал свою докторскую диссертацию «Грамматические трансформации у взрослых и детей» в 1963 г. в Гарвардском университете. Уже в ней он пошел своим, неортодоксальным путем. Это выразилось, в частности, в том, что Слобин ввел и экспериментально обосновал понятие «обратимости-необратимости» языковых структур. В книге Слобина «Психолингвистика», главный вывод состоит в том, что в речевом механизме человека существует звено, осуществляющее содержательную оценку языковой информации независимо от анализа языковой структуры предложения. Этот вывод принципиально важен потому, что ставит под сомнение основную идею Хомского относительно «языковой способности». В дальнейших своих публикациях, в основном посвященных детской речи, Слобин развивает и углубляет этот подход, стремясь связать закономерности усвоения языка с доречевыми формами поведения и вообще представить психолингвистические закономерности как частный случай общепсихологических.

Слобин все время ставит психологические проблемы, не решенные в этом направлении американской науки. Быть может, не осознавая всех недостатков психолингвистической модели, опирающейся на идеи Хомского, Слобин объективно стремится преодолеть их.

Популярность миллеровской психолингвистики в США в значительной мере была вызвана разочарованием американских психологов в теоретических догмах бихевиоризма. Хомский казался наиболее очевидной альтернативой бихевиоризму, тем более что дал развернутую и убедительную его критику в известной рецензии на книгу Скиннера, вызвавшей при своем появлении большой шум и неоднократно перепечатывавшейся в различных антологиях. Других альтернатив большинство психолингвистов США либо не знало, либо не могло принять.

По-иному обстояло дело в Европе, где распространение идей Хомского натолкнулось на основательную психологическую традицию. Европейские психолингвисты приняли идеи Хомского-Миллера, так сказать, с оговоркой, с самого начала поверяя их традиционной психологией и преобразуя в соответствии со своим психологическим «символом веры». Большинство ведущих психолингвистов Европы развивали концепцию Хомского — Миллера, в общем, в сходном направлении — «психологизации» и «социологизации» .

Джудит Грин, как раз и представляет это, европейское, ответвление миллеровской психолингвистики. Она подвергает экспериментально-психолингвистические исследования критическому анализу с позиций «настоящей» психологии. Ее книга «Психолингвистика: Хомский и психология» интересна как этой авторской позицией, так и тем, что в ней дается систематическое и очень детальное изложение важнейших экспериментально-психолингвистических методик и важнейших полученных результатов.

Современный период развития психолингвистики совпал с развитием когнитивных наук. Психолингвистика стала частью дисциплин, которые пытаются ответить на вопрос о характере знания, структуре ментальных представлений и о том, как они используются в таких фундаментальных умственных процессах, как логика и принятие решений.

В настоящее время в США существует специальный журнал, почти наполовину занятый психолингвистическими публикациями, — «Journal of Verbal Learning and Verbal Behavior» .

Как мы видим, психолингвистика — наука довольно молодая, активно развивающаяся и по сей день. Она возникла в результате необходимости ответа на некоторые вопросы: как освоить чужую культуру? Происходит ли при изучении структур нового языка перевод с родного языка или формируются новые структуры? Как обучать глухонемых? Для ответа на эти вопросы требовалось «сотрудничество» лингвистики с другими науками. Так и появилась психолингвистика.

Можно с уверенностью сказать, что американские ученые внесли наибольший вклад в развитие психолингвистики. Ведь именно они ввели этот термин. В процессе своего развития психолингвистика прошла несколько этапа: этап рассмотрения её с точки зрения бихевиоризма (работы Ч. Осгуда), уход от бихевиоризма, идея «порождающей грамматики Ноэма Хомского, идеи Дж. Миллера, критика некоторых идей Хомского.

Как мы можем видеть, без участия американских ученых психолингвистика не получила бы такого развития. Путем проб и ошибок, они двигали эту науку вперед, их имена вписаны золотыми буквами в истории развития психолингвистики.

американская психолингвистика кодирование речь.

• 1) А. А. Леонтьев. «Язык, речь, речевая деятельность». — М. 1969 г.
• 2) А. А. Леонтьев. «Психолингвистика». — Ленинград 1967 г.
• 3) В. П. Беляни. «Введение в психолингвистику». — М. 1999 г.
• 4) Д. Слобин, Дж. Грин. «Психолингвистика» (под ред. Леонтьева). — М. 1976 г.
• 5) Л. В. Сахарный «Из истории психолингвистики» (глава из книги «Введение в психолингвистику»). — Л. 1989 г.
• 6) А. А. Залевская. «Введение в психолингвистику». — М. 1999 г.