Воля и волевые акты

Человек мыслит, чувствует и действует. Действия человека принято связывать с особой способностью, получившей название воли: определять понятие воли детальным образом вряд ли полезно для наших целей, — для нас существенно важно не определение этого понятия, а рассмотрение тех процессов душевной жизни, которые характеризуются термином волевых актов.

Внешним выражением волевого акта является движение; не всякое, однако, движение может быть отнесено к волевым актам: внешнее раздражение, вызывающее движение, как рефлекторный акт, не вызывает акта волевого; напр., отдергивание ноги при щекотании подошвы не относится к числу волевых процессов; между тем, обратное положение, — отсутствие рефлекторного движения вслед за раздражением, обычно вызывающим это движение у здорового человека, точнее сказать, задержка двигательного рефлекса, напр., сохранение неподвижного положения нижней конечности при щекотании подошвы, — несомненно, представляется одним из ярких проявлений волевой деятельности: нужна значительная сила воли, чтобы задержать готовое развиться рефлекторное движение.

Дуга рефлекторного движения состоит из центростремительного пути, передающего раздражение, точнее, свое возбужденное состояние, мозговым центрам и через них пути центробежному, двигательному, и из этого последнего, в связи с возбуждением которого и происходит двигательный разряд; возбуждение может передаваться и выше, достигая подкорковых центров и все-таки разрешаясь движением рефлекторного характера. В обоих указанных случаях процесс при нормальных условиях протекает гладко, без задержки: он не встречает препятствий к своему осуществлению ни в центростремительной части дуги, ни в части, передающей центростремительное возбуждение двигательному пути, ни в этом последнем. Нередко, однако, периферическое возбуждение, прежде чем оно разрешится рефлекторным движением, достигает корковых областей; чаще всего это случается, если раздражение не представляется неожиданным; тогда рефлекторное движение или осуществляется с более или менее значительной задержкой, с опозданием, или двигательного разряда не происходит. Очевидно, что с переходом в корковую область, возбуждение, помимо удлинения пути, встречается с более сложными условиями передачи; оно встречается с условиями, не тормозящими его передачу, если пути, по которым оно передается, свободны, особенно, если они привыкли к передаче определенного раздражения; оно встречается, с другой стороны, с условиями, затрудняющими, задерживающими его передачу, если пути его следования заняты, если они возбуждены другим раздражением, если центр, который должен воспринять возбуждение центростремительных проводников, не свободен; возбуждение встречается с задерживающим его дальнейшую передачу тормозом, вследствие чего двигательное завершение его или задерживается, или совершенно не осуществляется.

Физиологическому процессу, явившемуся тормозом осуществления двигательного разряда, соответствует известное психическое состояние, которое субъективно определяется, как волевой акт, волевое усилие.

Различие между рефлекторным актом и актом, связанным с участием волевого процесса, заключается в следующем: в первом случае движение произошло механически — было возбуждение нервного проводника, вызванное раздражением периферического воспринимающего аппарата; это возбуждение передалось спинно-мозговому центру и двигательному проводнику, в результате чего и осуществилось рефлекторное движение; психологически было воспринято характерное ощущение щекотания подошвы и комплекс ощущений, обусловленный осуществившимся рефлекторным движением; этот комплекс ощущений, состоящий из ощущений суставных, мышечных, кожных и частью зрительных, хотя последние имеют при рассматриваемом рефлекторном движении лишь случайный характер, ложится в основу еще более сложного комплекса, развивающегося и закрепляющегося в нашей памяти, в качестве двигательного представления.

Во втором случае, — произошла ли двигательная реакция с опозданием, или она была совершенно заторможена, подавлена, — возбуждение, по центростремительному проводнику должно было дойти до корковых областей, где оно лишь задержалось, вызвав при этом, конечно, ряд попутных возбуждений, быть может, даже совершенно затихло, или привело в возбужденное состояние и центры антагонистических мышц и даже направилось по центробежным путям в большей своей части к этим последним, вызвало их сокращение, и, таким образом, движение, аналогичное рефлекторному, не совершилось; если возбуждение, передавшееся антагонистам, оказалось сильнее, чем дошедшее до мышц, обусловливающих своим сокращением рассматриваемый двигательный рефлекс, то наблюдается движение противоположного характера, вызванное сокращением антагонистов, напр., вместо сгибания — разгибание.

С психологической стороны во 2.-м случае рассматриваемый процесс также представляется гораздо сложнее, нежели в первом: если человек предупрежден о том, что он испытает щекотание подошвы, у него развивается ряд представлений, связанных со щекотанием, частью двигательных, основанных на предшествующем опыте; вместе с тем разовьется эмоциональное состояние с характером ожидания, а у впечатлительных к щекотке людей даже страх, сопровождающийся общим рефлекторным вздрагиванием при одной мысли о щекотании; возникает живое представление о двигательной реакции на щекотание и о противодействии этой реакции, возникает решение задержать движение, вместе с этим соответствующие группы антагонистов уже заранее слегка напрягаются: лишь только возникает ощущение щекотки, антагонисты напрягаются сильнее, противодействуя развитию рефлекторного движения.

Субъективно — было произведено волевое усилие. Волевой акт начал сознаваться, как таковой, с момента принятия решения, как поступить при возникновении щекотного раздражения: очевидно, что сознание принятого решения связано с возникновением ясного представления о движении или комплексе движений, связанных с этим решением: движению предшествует сознаваемое представление, предшествует представление о цели движения; такое движение, возникающее при условии сознавания предшествующего ему и определяющего его представления, движение, направленное к известной сознаваемой цели, есть волевой акт; такое волевое движение носит название действия или поступка.

Выше упоминался термин волевое усилие или напряжение; это выражение знакомо и понятно каждому; лучше всего представление о волевом напряжении выясняется на рассматриваемом примере щекотного раздражения: здесь при задерживании рефлекторного движения требуется значительное усилие воли; это ощущение усилия или напряжения обусловлено ощущением более или менее значительного сокращения мышечных групп, принимающих участие в движении; без напряжения мышц не возникает чувства напряжения воли, напряжение мышц — важнейшее условие активности волевого акта, сообщающее характер активности волевому процессу.

Воля не может быть отождествляема с движением — рефлекторные движения не суть волевые акты (Semi Meyer). К волевым актам, которым присущ субъективный характер произвольности, не относятся и так называемые инстинктивные движения, развивающиеся в связи с прирожденной наклонностью и особенно подробно рассматриваемые в зоо-психологии; как на пример инстинктивных движений, можно указать на выразительные движения. Не будучи чистыми рефлексами и не представляя в то же время собой движений, которым предшествуют ясно сознаваемые представления о движении, инстинктивные движения одними авторами причисляются к числу волевых актов (Hoffding), другие не считают их волевыми (Meumann). Такое противоречие понятно, если принять во внимание, что различные влечения, связанные с инстинктами, нередко сопровождаются совершенно определенными целевыми представлениями. Инстинктивные действия называются еще импульсивными; им не присуще сознание произвольности и активности, они носят пассивный характер.

Когда какое-нибудь более или менее сложное действие совершается с особенным старанием, то нередко возбуждение, обусловливающее движение, передается в центробежном направлении не только тем мышечным группам, сокращение которых необходимо для выполнения этого движения, но вследствие распространения возбуждения на более обширные корковые области, оно вызывает одновременно функцию и других мышечных групп; такая недостаточно дифференцированная иннервация очень часто наблюдается у детей, но иногда обнаруживается и у взрослых: напр., усердно выводя на бумаге буквы еще плохо повинующейся рукой, ребенок морщит лоб, двигает ногами, высовывает кончик языка; такое привычное высовывание языка при усердных занятиях изредка сохраняется и у взрослых. Подобные мимовольные движения носят название вспомогательных.

Кроме рассмотренных разновидностей движений или действий, выделяются еще так наз. автоматические движения, действия, акты; они носят характер целесообразно направленных волевых действий, возникают без непосредственных раздражений, как это свойственно рефлекторным движениям, но не сопровождаются в то же время ясно сознаваемыми целевыми представлениями, утрачивая таким образом характер произвольных движений; автоматические движения производятся как бы механически.

Рассмотрение волевого процесса было начато с анализа рефлекторного движения: источником рефлекторного акта является то или иное внешнее раздражение; как видно было из дальнейших рассуждений, при известных условиях внешнее раздражение может служить источником и для волевого акта; представляется, однако, несомненным, что такой источник волевого акта имеется на лицо далеко не во всех случаях; правда, наши поступки, движения, слова и речи обычно являются реакцией, ответом на различные раздражения органов чувств, но весьма часто наши движения и действия являются в качестве реакции на внутренние нервные возбуждения, связанные с возникновением и течением психических процессов. Отнюдь не воля, как особая способность, является primum movens в этих случаях; в основе лежит все тот же биологический физико-химический процесс, влияющий на центральную нервную систему таким образом, что она развивает деятельность, субъективно переживаемую нами в качестве психической. Развивающиеся в сознании ассоциативные процессы, мышление, сопровождаются возникновением представлений об уместности тех или иных поступков, и эти поступки совершаются; не каждое представление о движении, направленном к известной цели, имеет своим последствием движение; это представление должно быть достаточно живым и ярким; по мнению Wundt’a, психический процесс, приводящий к движению, должен носить эмоциональный, аффективный характер; по мнению Ziehen’а, главное значение должно быть отведено ассоциативному процессу, так, как ассоциация может усилить или ослабить стремление к развитию движения, связывающееся со всеми ощущениями вообще; Ziehen обесценивает положительное значение эмоциональной реакции, отрицаемое некоторыми авторами (Meumann), по-видимому, без достаточного основания; каждому известно, как замедляются и затрудняются двигательные реакции во время подавленного, тоскливого настроения, и как они облегчаются в противоположных состояниях — при настроении веселом, приподнятом.

Часть волевого процесса, которая предшествует внешнему его проявлению в виде движения или действия, психологически представляется весьма сложной и характеризуется различными терминами, выражающими различные оттенки этого процесса. Таковы термины — побуждение, влечение, стремление, желание, хотение, намерение.

Побуждение подразумевает неясно сознаваемый характер мотивов, толкающих нас на совершение действия, которое, в случае своего осуществления, может относиться к инстинктивным действиям; действие не протекает с сознанием свободного его совершения, а процессу присущ пассивный оттенок. Влечение связано с ясно сознаваемой целью, к которой оно направлено, но психологический процесс также носит пассивный характер; когда влечение, овладевая сознанием человека, принимается им, как цель, которая предпочитается им по сравнению с другими, оно приобретает свойство активного стремления с присущим ему оттенком произвольности. Из этих побуждений видно, как инстинктивные акты могут переходить в чисто волевые, в основе развития которых они несомненно лежат. Термином желание обозначается волевой процесс, направленный на ясно сознаваемую цель, предпочитаемую другим возможностям, независимо от того, развилось желание из пассивного побуждения или влечения, или желаемое субъективно признается, как свободно, произвольно выбранная цель; желания обычно связаны с ясной эмоциональной окраской и не предполагают немедленного, более или менее близкого перехода в действие; напротив, желающий часто не действует, а ждет благоприятных обстоятельств для осуществления своего желания. Хотение также сопровождается чувством произвольного выбора и возникает в результате более или менее сложного ассоциативного процесса, который будет рассмотрен несколько ниже; решение действовать для достижения того, к чему мы стремимся, чего желаем, чего хотим, обозначается, как намерение.

Энергичные, непреодолимые влечения, основанные на раздражениях, исходящих из внутренних органов, носят название потребностей; сюда относится, напр., потребность к мочеиспусканию, испражнению, утолению голода, полового чувства и т. д. Влечения, связанные с более или менее ярко выраженной эмоциональной окраской, отличающиеся силой и принявшие хронический, привычный характер, называются страстями.

Совершению произвольного поступка предшествует принятое решение осуществить поступок; решение связано с целевым, двигательным представлением; представления, в связи с которыми осуществляются двигательные акты, не отличаются детальной точностью, они носят суммарный характер; ясной представляется цель, направление движения, самое же движение совершается механически, как автоматический акт; это происходит благодаря удерживаемым в нашей памяти представлениям необходимых двигательных механизмов, возникающим из продолжительного и поддерживаемого постоянным повторением опыта; важно дать импульс к началу движения, передать возбуждение автоматическому механизму, образовавшемуся в связи с возникавшими при определенных движениях суставными, кожно-мышечными и зрительными ощущениями, — в дальнейшем движение продолжается само собою. С каким трудом научается ребенок координировать движения, необходимые для ходьбы, для письма, для речи, — и как легко, чисто механически ходит, пишет и говорит взрослый человек!

С каким трудом приучается ученик к движениям, необходимым для игры на рояле, скрипке и других музыкальных инструментах, и как легко все это выполняет виртуоз! Само собою понятно, что если бы у нас не было возможности пускать в ход автоматически работающий сложный двигательный аппарат, а каждой детали общего движения должно было бы предшествовать возникновение в нашем сознании особого представления, то большая часть всего количества движений и действий, совершаемых в течение дня, оказалась бы для нас недоступной.

Wernicke представляет волевой двигательный акт в виде схемы, состоящей из чувственного центра s, воспринимающего впечатление и передающего его по психосенсорному пути sA центру А, являющемуся источником дальнейшего, интрапсихического, ассоциативного процесса, распространяющегося по пути AZ; на этот пути происходят все ассоциации, необходимые для образования соответствующего двигательного представления в Z, откуда оно и переходит в осуществление по психомоторному пути Zm. Liepmann распространяет и детализирует схему Wernicke введением понятия о главном целевом представлении и о формуле движения. На пути AZ вырабатывается план движения или двигательная формула, состоящая из представления о главном движении, поступке, сопровождающемся целым рядом второстепенных; ясно сознается главное целевое представление, второстепенные же движения происходят б. ч. автоматически; напр., срывая розу, производят ряд движений, чтобы не уколоться шипами; виртуоз, исполняя пьесу, большую часть движений руками производит автоматически и т. д.

Решение произвести движение есть последний этап, предшествующий движению; оно является последним актом сложного ассоциативного процесса; решению предшествует выбор из двух, трех или большего числа представлений, с одним из которых и связывается решение. Решению предшествует борьба между различными представлениями, идеями, символизирующими объекты наших желаний, хотений, влечений. Ассоциативный процесс занимает центральное место в этой борьбе, выражается в форме т. н. обдумывания; в этой борьбе всплывают на поверхность сознания то одни представления и идеи, то другие, вследствие чего до принятия определенного решения могут происходить колебания, сила и продолжительность которых обусловливается индивидуальными свойствами данного лица и условиями внешними и внутренними, при которых возникла борьба идей; борьбы может и не быть — прямо всплывает определенное решение — обусловившее его представление сразу заняло господствующее положение; б. м. этому способствовали и другие представления, не стоявшие с ним в противоречии; с другой стороны, борьба при известных условиях может быть настолько сильной, колебания настолько решительными, возникающие представления настолько не получают преобладающего значения, что реакции выбора и связанного с ним решения не наступает; в громадном же большинстве случаев одно из представлений приобретает перевес над другими, чем и осуществляется выбор и связанное с ним решение, определяющее направление действия.

Чем обусловливается, что у различных лиц в различных случаях в результате борьбы представлений и связанных с ними влечений получают преобладание те или иные представления? Это обусловливается совокупностью факторов, уже обозначенных однажды термином констелляции или условий сосредоточения, группирования представлений. Констелляция, с которой теснейшим образом связывается в каждом данном случае направление ассоциативного процесса, зависит от индивидуальных свойств и особенностей данного лица, своей совокупностью определяющих личность, от внешних условий места и времени и от внутренних переживаний, владеющих в данное время данным лицом. Напр., сытый человек проходит равнодушно мимо булочной, от окна которой не может оторваться голодный; тот же сытый остановится у соблазняющего его окна гастрономического магазина, но в другой раз, если у него есть какое-нибудь важное дело, он пройдет мимо того же магазина, не останавливаясь.

Привожу пример констелляции или группирования представлений, направляющих ход нашего мышления. Проходя мимо одной каменистой и опушенной лесом полянки в Финляндии, я каждый раз вспоминал обширный заливной луг с извивавшейся по нему речкой в Казанской губ., при чем непременно вспоминал мельницу на этой речке; я долго не мог понять, отчего зависит такое сочетание, так как между той и другой местностью не было никакого сходства. Следующий случай выяснил дело: проходя однажды мимо полянки, я увидел бегавших по ней птиц, издававших характерные звуки; это были пигалицы, которых я в Финляндии никогда не видел, а вообще в первый раз увидел именно в Казанской губ. на речке возле мельницы; я вспомнил, что раньше, проходя мимо полянки, я уже слышал этот крик, но совершенно не связал его происхождение с пигалицами, о существовании которых в этой местности не подозревал; этот крик и вызвал представление о речке вследствие установившейся ранее группировки представлений, разгадку которой я получил позднее, лишь через несколько лет после установления ассоциативной связи между финляндской полянкой и заливным лугом в Казанской губернии.

Большое значение в поступках человека имеет его личность. Психический склад, характеризующий личность, бывает часто выражен настолько отчетливо, что, зная его, возможно бывает предсказать отношение его обладателя к тому или иному явлению; возможным оказывается заранее определить, как поступит данное лицо в том или другом случае. Такое знание основывается на знакомстве с данным лицом, основанном на предшествующем опыте, на знакомстве с поступками данного лица в различных случаях его жизни. Напр., относительно одного человека можно сказать, что это человек безусловно порядочный, человек долга, ему может быть поручено ответственное дело, ему могут быть доверены большие общественные суммы без опасения за их целость, — он скорее погибнет, чем истратит то, что ему не принадлежит; относительно другого человека возникает сомнение, так как свойства его личности не настолько определенны, как в предшествующем случае: не удается предвидеть заранее его поведения в ответственные моменты его жизни; наконец, в третьем случае вопрос разрешается определенно в отрицательном направлении, сразу, напр., становится ясным, что данному лицу нельзя доверить чужой копейки, что она будет растрачена при первом же случае.

Различное поведение людей в приведенных примерах обусловливается различными уровнями их этических, моральных, нравственных понятий; в первом случае этот уровень высок, во втором он легко колеблется, в третьем он развит слабо; в первом случае этические ассоциативно-эмоциональные комплексы укрепились настолько прочно, что легко берут перевес, в случае возникновения представлений противоположного свойства, во втором случае перевес этот достигается с большим трудом, он может и не получиться, а в третьем — его совсем не получается.

Те представления и идеи, которые вступают в сочетания при выборе решения и соответствующего поведения в различных случаях, называются основаниям и или мотивами действия, поступков. Сознательные, волевые акты имеют свои мотивы.

Мотивы принято классифицировать, исходя из этических принципов. Детальная классификация представляется весьма трудной по своей сложности, как всякая классификация, связанная с эмоциональными элементами, да и вряд ли она особенно необходима и полезна для дела; поэтому совершенно правильно поступает Meumann, дающий лишь общие основания для классификации мотивов действий. Эти мотивы разделяются на две обширные группы: первая группа включает мотивы, связанные с интересами личности, вторая — с интересами общества; первая группа включает мотивы личные, вторая — безличные, эгоистические и альтруистические. Каждая из этих групп мотивов может делиться на ряд подгрупп, выделенных на основании менее и более высокого качества лежащих в основе их мотивов, напр., на основании отношения их к низшим и высшим чувствованиям. При оценке мотивов поступков можно до известной степени пользоваться классификацией, предлагаемой Mercier и рекомендуемой Ribot. К первой подгруппе можно отнести мотивы, вытекающие из чувства самосохранения и сохранения организма, мотивы пользы и вреда организма, мотивы, направленные к удовлетворению низших чувствований—голода, жажды, полового чувства и др.; выше стоят мотивы интеллектуального свойства — любознательности, интереса к знанию; мотивы пользы и вреда для другого человека, общественной группы, стоят выше тех же мотивов, направленных на собственную личность; но и в этой подгруппе может быть, как и во всякой другой, целый ряд градаций, так, напр., мотивы пользы и вреда, диктуемые чувствами отцовскими, материнскими, сыновними, занимают низшую ступень по сравнению с теми же мотивами поступков, имеющих своим объектом постороннего человека; напр., решиться броситься в воду и оказать помощь утопающему сыну легче, нежели броситься в воду для спасения постороннего человека. Мотивы желания блага обществу выше мотивов желания блага одному человеку. Выше всего стоят мотивы, приводящие к борьбе за идею, напр., мотивы патриотические, моральные, интеллектуальные (Сусанин, Архимед, Галилей).

Качеством мотивов поступков определяется этический уровень личности, обусловливается красота личности; согласованностью мотивов, решений и поступков определяется цельность личности; мало хорошо и красиво говорить, больше — хорошо чувствовать, всего выше — хорошо действовать.

Наши поступки нередко сопровождаются т. наз. чувством волевого усилия или напряжения; выше уже было сказано, что возникновение этого чувства находится в теснейшей зависимости от сокращений мускулатуры, обусловливающих соответствующие движения; эти сокращения наблюдаются не только при движении одного или группы членов нашего тела, Напр., при ходьбе, при вставании с удобного кресла и т. под.; они наблюдаются также, напр., при сосредоточенном обдумывании какого-нибудь вопроса, при воспоминании чего-нибудь, ускользающего из нашего сознания; в этих случаях почти неизбежно появляются сокращения мимических мышц лица, преимущественно, лобных мышц, часто не замечаемые нами самими; однако, эти сокращения обусловливают чувство усилия, — если сокращенные мышцы расслабляются, как это бывает, напр., в тот момент, когда вспоминаемое слово выплывает в нашем сознании, чувство усилия и напряжения тотчас исчезает, сменяясь чувством облегчения; также резко ослабевает чувство усилия, если, продолжая процесс воспоминания, вызвать в то же время расслабление сокращенных мышц. Весьма вероятно, что чувство усилия находится еще в связи с теми процессами, происходящими в центральной нервной системе, которые обусловливают душевную деятельность, особенно в связи с изменениями в системе черепно-мозгового кровообращения.

Волевой акт получает свое осуществление в форме того или другого поступка в связи с установившимся решением; самое решение обусловлено тем ассоциативно-эмоциональным комплексом, который одержал перевес в предшествующей борьбе мотивов. Однако, мы испытываем такое впечатление, что мы сами решаемся на определенный поступок, мы сами выбираем направление своей деятельности, она обусловливается нашим желанием, ее применение зависит от нашего желания, наши поступки являются результатом нашего свободного выбора и решения — таковы субъективно-психологические переживания, сопровождающие нашу волевую деятельность. Нисколько не удивительно, если из только что приведенных оснований вытекает представление о свободе воли, решаемое в положительную сторону.

Представляются ли, однако, все эти соображения действительно достаточными для такого заключения? Действительно ли волевые акты так свободны, протекают с таким характером произвольности, как это может казаться при субъективной их оценке?

Нельзя не согласиться с Оршанским, подкрепляющим свои соображения о свободе воли словами Wundt’a, что от нашего сознания скрыты все истинные мотивы и весь механизм того процесса, который приводит к известному решению, голос самосознания нас обманывает и дает нам ложное сознание нашей цельной личной ответственности. Эти слова Wundt’a прекрасно оценивают, иллюзорность представления о свободе воли.

Действительно, первое ограничение представления о свободе воли дается установлением положения о головном мозге, как субстрате душевной деятельности; психические функции связаны с определенным анатомо-физиологическим субстратом, связаны его структурой вообще и индивидуальными особенностями в частности.

Выбор и решение определяются уже разобранными выше условиями констелляции или группирования представлений и их комплексов, борьбой мотивов, в которой по условиям констелляции получает перевес мотив, определяющий данное решение; представление произвольности, по мнению Wundt’a, обусловливается выбором между разными мотивами, связанным с многообразием волевых побуждений, вызываемых этими мотивами. С внешним действием, осуществляющимся в направлении получившего перевес мотива, и связывается чувство произвольно, свободно принятого и осуществленного решения. Большое значение имеет привычка к определенным поступкам, связанным с привычными решениями; известный привычный ход ассоциаций представляется одним из существенных условий констелляции. Не меньшее значение принадлежит, конечно, и воспитанию, прививающему с детства определенные ассоциативно-эмоциональные комплексы, приобретающие характер привычных. Очень существенным условием является среда, обстановка, в которой протекает действие; она нередко буквально диктует условие поведения данного лица и, конечно, грубо противоречит представлению о свободе воли. Чувство произвольности наших поступков, свободного выбора, обусловливается особенно отнесением процессов выбора, решения, поступка к собственной личности, к тому комплексу представлений, который известен под названием нашего Я. Произвольный характер сообщает поступкам эмоциональная окраска (Ziehen); наконец, совершенно основательно обращают внимание Munsterberg и Ziehen; что характер произвольности или свободы сообщается данному движению тем, что ему предшествует представление об этом движении; если мы хотим произвести движение, значит у нас имеется представление об этом движении, которое ему предшествует.

Итак, после приведенных соображений нельзя говорить о свободе воли, решая вопрос положительно; следует признать, что чувство свободы решений и поступков есть субъективно-психологическое переживание, равно как и самое понятие воли является понятием субъективно-психологическим.

Если воля признается несвободной, то, какое же логическое основание имеется для наказания? Во-первых, это основание заключается в том, чтобы установлением неприятных ассоциаций, связанных с известными поступками, как возможное их последствие, удержать от их совершения; во-вторых, — в том, чтобы оградить и защитить общество от его антисоциальных элементов. Было бы логически правильно, если бы наказание преследовало принцип воспитательный; если бы в нем даны были условия прививания в сознание лиц, ему подвергающихся, таких эмоционально-ассоциативных комплексов, которые впоследствии, имея важное значение в процессе констелляции, способствовали бы при борьбе мотивов перевесу тех мотивов, которые, будучи связаны с поступками, не вступали бы в конфликт с установившимися этическими понятиями. Этот взгляд в настоящее время воспринят русским революционным законодательством и постепенно проводится в жизнь.

Ribоt и Бехтерев, отрешаясь по возможности от суб’ективно-психологических переживаний, предлагают для волевых движений термин личных реакций, личных движений. Этот термин имеет известные преимущества, особенно потому, что заменяет термин «воля», связанный с большим количеством опорных представлений.

Движения и действия, являющиеся завершением волевого процесса, представляются его внешним выражением; этому внешнему выражению предшествует, как видно из всего вышеизложенного, ряд более или менее сложных психических процессов, как возникновение мотива или мотивов, борьба мотивов, выбор и решение; эти этапы представляют психический процесс, скрытый от глаз наблюдателя, они составляют в своей совокупности содержание внутренней части волевого акта в целом; таким образом, волевые акты разделяются на внешние и внутренние. К внутренним волевым актам относится деятельность внимания и т. наз. произвольного мышления, направление внимания, управление течением представлений, являющегося непременным условием интеллектуальной деятельности. Некоторые психологи, напр., Ziehen, внутреннюю часть волевого акта называют внутренним поступком, а двигательное проявление — внешним поступком.

Течение внутреннего волевого процесса нередко сопровождается рядом мышечных сокращений, небольшими движениями, т. наз. идеомоторными движениями. Движения, возникающие без борьбы мотивов, без процесса выбора, лишь в соответствии с одним господствующим мотивом, также иногда получают название идеомоторных движений; как на относящийся сюда пример, можно указать на импульсивные движения; привычные движения также могут носить идеомоторный характер.

Под вниманием подразумевается способность сосредоточения на каком-либо объекте или группе объектов; состояние сосредоточенности может быть вызвано различного рода раздражителями, действующими на органы чувств извне, или раздражителями внутренними, напр., представлениями и другими психическими процессами, образами фантазии и воображения; не все впечатления, не все ощущения, переживаемые в данный момент, сознаются, как таковые; не все они проникают в область ясного сознания и становятся, таким образом, предметом нашего внимания, иначе говоря, не все они приобретают такую яркость, ясность, отчетливость, интенсивность, которые включили бы их в данный момент в центр нашей психической деятельности, сделав их объектом сосредоточения или внимания. Ebbinghaus выделяет следующие главные условия, наличность которых необходима для возбуждения внимания: известная сила возникающих впечатлений; возбуждение чувственного тона, особенно с характером удовольствия или неудовольствия: повторность и повторяемость впечатления; сходство нового впечатления с прежними, более ранними. Не все впечатления становятся предметом нашего внимания субъективно одинаковым способом: одни привлекают внимание сами, напр., снег, упавший с крыши на нашем пути; на другие мы сами обращаем внимание, напр., размышляя о каком-нибудь интересующем нас вопросе. В первом случае принято говорить о пассивном внимании, а во втором об активном; выделение активного внимания обусловливается сопровождающим его развитие чувством активности, собственной деятельности, произвольного направления мышления на определенный, избранный нами объект, соответственно нашему желанию; при этом испытывается особое состояние напряжения, усилия воли, уже выше нами рассматривавшееся; особенно резко бывает выражено такое усилие в случаях старания вспомнить что-нибудь, в случаях старания найти решение трудной задачи и т. под.

Психологический анализ процесса активного внимания показывает, что чувство активности и произвольного направления внимания может быть допускаемо лишь как субъективно-психическая сторона явления. Анализ же явления обнаруживает следующее: не все представления и группы представлений, ассоциативные комплексы, для нас одинаково ценны; представление, приобретающее эмоциональную окраску, иначе, связанное с появлением некоторого чувственного тона, становится для нас небезразличным; развивается субъективная реакция, которая характеризуется выражением «интерес»; эта эмоциональная окраска, составляющая в связи с интенсивностью или отчетливостью представления и ассоциативными процессами факторы констелляции, и определяет направление внимания. При настойчивом воспоминании какого-нибудь слова, напр., чьей-нибудь фамилии, обладатель которой, а в связи с этим и самая фамилия его возбудили наш интерес, происходит весьма энергичная работа ассоциативного процесса, продолжающаяся до тех пор, пока скрытое представление не сделается явным и не будет признано соответствующим своему назначению. Свойство активности придается рассматриваемому процессу во-первых тем, что далеко не все текущие ассоциации сознаются нами, а во-вторых, тем чувством усилия или напряжения внимания, которым сопровождается это состояние.

Развитие чувства усилия, сопровождающего волевые процессы, было рассмотрено выше; то же происхождение из мышечных сокращений присуще ему и в данном случае; состояние сосредоточения сопровождается сокращениями мимических мышц, конвергенцией глазных яблок, ушных мышц и нек. др., независимо от того, является ли объектом сосредоточения какой-нибудь внешний предмет или мысленный образ.

Таким образом, совокупность условий, имеющих место при развитии процессов т. наз. активного внимания, исключает представление о воле, как о первичной способности по отношению к внутренним волевым актам, подобно тому, как это было установлено и для внешних.

Степень или сила сосредоточения внимания претерпевает колебания — она то нарастает, то ослабевает; внимание вообще является функцией колеблющейся, перемежающейся, длительное сосредоточение его возможно лишь при чередовании его напряжения и ослабления, при повторении возбуждающих его моментов; у различных людей эти колебания весьма различны; по Meumann’у, высший тип внимания заключается, не только в способности сосредоточения (Konzentrationsfahigkeit), но в сочетании сосредоточения с устойчивостью внимания. Newton говорил, что свои величайшие открытия он произвел, благодаря исключительно развитой способности сосредоточения; знаменитый философ Leibnitz иногда спокойно просиживал в кресле целыми днями, будучи поглощен всецело какой-нибудь одной проблемой.

Чем на большее количество впечатлений направлено внимание, тем слабее оно по отношению к каждому из этих впечатлений. Понятно, что при сильном сосредоточении на чем-нибудь одном целый ряд впечатлений не доходит до ясного сознания, — человек как бы не замечает окружающего; при неспособности к продолжительному и равномерному сосредоточению, когда возникающие впечатления легко отвлекают колеблющееся внимание, получается состояние, известное под названием рассеянного внимания, рассеяния; внимание как бы скользит с предмета на предмет, не задерживаясь сколько-нибудь значительно ни на одном впечатлении.

Остановимся еще несколько на том психическом процессе, который сознается, как произвольное мышление.

Значение первой важности в этом процессе принадлежит ясно представляемой цели мышления, облеченной в эмоциональную оболочку, т. е., имеющей для нас известный интерес; к этой цели и направляется наше мышление; наше внимание возбуждается этою целью, конечно, с небольшими колебаниями то в сторону усиления, то в сторону ослабления; возникающие при этом ассоциативные группировки и процесс выбора служат развитию нашего мышления; материалом для мышления служит психический запас представлений и идей, накопившийся в течение жизненного опыта; при этом весьма крупное значение в систематичности мышления принадлежит той группировке, в которой упомянутый запас был нами усвоен, как при усвоении его из опыта практической жизни, так и при обучении и связанных с ним различного рода упражнениях; умение пользоваться при этом уже установившимися, привычными ассоциативными путями, очень облегчает дело. Свойство нашего мышления, заключающееся в том, что при известной интенсивности внимания одни ряды ассоциаций как бы тянут за собою другие, Ziehen характеризует, как цепкость внимания. Характер произвольности мышления обусловливается во-первых, ясным сознаванием цели, к которой оно направлено, в связи с чувственным интересом, нами переживаемым; во-вторых — тем чувством усилия и напряжения с его колебаниями, которое сообщает характер активности процессам сосредоточения, а следовательно, и мышлению, произвольный характер которого немыслим без наличности переживания чувства активного, произвольного внимания.