Маргинальность социального положения кисэн

Диссонанс между их положением и имеющимся уровнем свободы позволяет считать кисэн парадоксальных элементов государства Чосон. Их статус «неприкасаемых» должен был ограничивать их во многих сферах, но происходило противоположное.

Начнем с того, что сама их гендерная принадлежность была причиной многих запретов. «Система законов Кёнгук Тхэджон, принявшая окончательный вид к 1471 году, содержала свод правил по отношению к женщинам: им была запрещена верховая езда, присутствие на званых вечерах на свежем воздухе, а также под запрет попадали игры. Игнорирование этих правил наказывались сотней ударов плетью или заключением в тюрьму» [Katrina Maynes, 2012, p. 4]. Но кисэн были полной противоположностью конфуцианскому идеалу женщины. В период, когда верность и покорность были одними из самых главных черт женщины, их свобода и своеволие стали причиной негативного отношения ряда лиц, сторонников конфуцианских воззрений. Жизнь женщины должна была ограничиваться внутренними покоями дома, это относилось и к королеве, и к представительницам высшего сословия, но это не относилось к кисэн. Кисэн позволялось передвигаться при дневном свете, не прибегая к помощи слуг и не прикрывая лицо. Так создавались их отличительные черты: «в гендерном пространстве периода Чосон женщины, идущие по улице, автоматически причислялись к кисэн» [Kim Young Sun, 2006, p. 126]. Они единственные представительницы женского пола, кто не осуждался за их незамужний статус, поскольку сама специфика их работы не позволяла создать семью. Этот факт демонстрируется и в народном фольклоре. В народном сказании «Верная Чхунхян» дочь кисэн становится женой богатого чиновника только тогда, когда доказала свою верность долгим ожиданием и преданностью своему единственному избраннику. Только показав себя верной женщиной, она доказала, что достойна его. Ван в знак признательности наделяет ее титулом «добродетельной женщины». Хотя официально, согласно законы от 1485 года из сборника «Кёнгук Тэджон» чиновник не мог брать в жены даже простолюдинок.

Конфуцианство запрещало незамужним девушкам находиться в обществе мужчин, однако кисэн были теми, кто нарушал данное предписание. Именно закрепление основных постулатов в повседневной жизни послужило причиной их возвышения в жизни чосонского общества. Женщинам не было позволено находиться в обществе мужчин, но этикет и принятые нормы досуга требовали сущетсвования таких женщин. Они были созданы, чтобы восполнить это пространство. Их неприятие со стороны неоконфуцианства также послужило тому, что о кисэн отсутствуют точные и подробные упоминания в различных государственных документах. Если они есть, о в них кисэн фигурируют в негативном ключе.

В период правления вана Седжона в 1431 году поднимался вопрос о запрете кисэн, однако ван предпочел оставить их. «Их призывали заменить слепыми музыкантами мужского пола» [Byong Won Lee, p. 78]. Один из его чиновников, господин Хо заявил, что «связь между мужчиной и женщиной — это сильный человеческий инстинкт, который невозможно контролировать» [McCarthy, 1991, p. 9]. По его мнению, если запретить деятельность кисэн, молодые чиновники дворца, посланные по государственным делам в провинцию, станут вести себя безнравственно и будут домогаться дочерей богатых чиновников, что запятнает их «героическое и почтительное общество» преступлениями [McCarthy, 1991, p. 9]. К ряду причин, позволивших сохранить данный институт, причисляют также их роль в сфере искусства и литературы, а также их значительную роль в контроле армии, находящейся в провинции и вдали от столицы. Они заменяли временных жен и сдерживали войска от посягательств на других женщин, создавая стабильную ситуацию.

Образование, которое получали кисэн в кёбанах, было равным образованию высшего привилегированного сословия янбанов. Кисэн получали образование на протяжении всей своей деятельности, каждый раз совершенствуясь и получая большую квалификацию. Эта система образования напоминала янбанскую систему экзаменов кваго. Они были в состоянии сдать государственные экзамены на получение чина чиновника янбана, поскольку обучались как китайскому письму, так и конфуцианским трактатам, но законы не позволяли сдавать экзамены выходцам из других сословий кроме янбанов, что заставляло их искать другие способы возвышения.

В Чосоне женщинам не было позволено получать образование или обладать профессиональными навыками, и только кисэн стали исключением. И именно благодаря своим интеллектуальным способностям и творческим навыкам они приобрели уважение даже среди высокопоставленных чиновников. На них смотрели с восхищением все слои общества.

Одним из обязательных навыков чиновника было умение писать произведения стихотворной или прозаической формы. Кисэн также получали соответствующее образование в кёбанах, где они обучались стихосложению. В это время литература была направлена на восхваление правления вана и на выражение любви к государству, и представляла собой преимущественно устное народное творчество, но после изобретения хангыля в 1443 году произведения кисэн приобрели письменный вид. На литературу наложил отпечаток конфуцианский запрет на выражение эмоций и проявление личностных качеств, но кисэн были вольны в своем проявлении чувств и индивидуальных переживаний, что стало причиной создания новой формы стихосложения «сиджо», где в три строчки они вмещали свои чувства утраты или радости. Их вольность в проявлении чувств стала причиной создания нового направления в поэзии — любовной лирики. Нередко запрет для женщин заниматься профессиональной деятельностью вынуждал кисэн издавать свои работы под мужскими именами.

Внешняя атрибутика кисэн была скопирована у благородных женщин: они все носили головной убор «гачэ». Артистки носили самые лучшие одеяния и шелк, у них были свои драгоценности. «Согласно своду законов даже чанги или низшая прослойка кисэн, оказывающая интимные услуги, имела право носить золото и шелка» [ Yi Pae-yong, 2008, p. 76]. Исходя из богатого убранства, они были схожи с представительницами янбанского сословия, но у кисэн выработались свои знаки отличия.

Кисэн были непосредственным элементом при приемах иностранных послов. В «Истинных записях династии Чосон» в 31 году правления Седжона в 10-ый день 9-го месяца приводятся следующие сведения: «Наследник приём для иностранных послов устроил и в Тхэпёнгван [место пребывания китайских послов] попросил направить кисэн» [Записи правления вана Седжона ].

Однако польза кисэн в дипломатических миссиях заключалась не только в этом. Образованные женщины были незаменимыми шпионами и диверсантами, что показано на практике во время Имиджинской войны.

Несмотря на свою принадлежность к «подлому» сословию, чосонские артистки становились героинями многих преданий и рассказов. Одна представительница данной профессии даже получила славу за свой героический поступок. Нон Гэ получила известность благодаря тому, что в 1593 году, во время Имиджинской войны прыгнула вместе с японским генералом в реку, утопив его и пожертвовав собой, став национальной героиней Кореи. В честь этого события для нее возведена мемориальная доска в Чинджу [Oh Hong-seok, 2009, p.123]. Во время этой войны прославилась и другая кисэн — Гё Воль Хян из Пхеньяна. Она помогла убить заместителя командира, являвшегося подчиненным генерала Кониши Юкинага. Воспользовавшись тем, что заместитель командующего увлекся ею, она смогла провести в захваченный город войска своего любовника — генерала Ким Ын Со. В результате заместитель командующего был убит, но кисэн также не пережила боя.

Ли Мэ Чан (1573−1610), урожденная Хян Гым, также была известна под такими именами как Чён Хян, Кёсан, Кё Рян. Она была дочерью мелкого чиновника города Пуана, и общалась с известными литературными фигурами [Hai-soon Lee, 2005, p. 34].

Та степень свободы и независимости, которой обладали кисэн, привлекала женщин, поэтому многие становились на этот путь на добровольческой основе. Это было способом избежать нежелательного брака или получить защитника в лице чиновника, став его наложницей. Кисэн ошибочно причисляют к женщинам, занимающимся проституцией. Однако это глубокое заблуждение, поскольку артистки были вольны сами выбирать себе партнера, так и поступала знаменитая Хван Чжин И.

Кисэн преодолевшие тридцатилетие могли стать помощниками лекаря и впоследствии получали вознаграждения за свои заслуги. Медицинские должности распределялись по сданным экзаменам кваго, что также лишало выходца из сословия чхонмин возможности стать лекарем. Однако кисэн и стали теми, кому было разрешена эта деятельность. Ли Пэ Ён в своей книге «Женщины в корейской истории» дает подробное описание этой профессии. Конфуцианство, повлекшее строгое разделение жизненного пространства мужчин и женщин, потребовало введения специальных женщин лекарей. Однако выходцы из сословий янъин и простые люди не были согласны служить верхнему сословию, поэтому стали привлекаться люди из дворцовых служащих. Лекари имели дело с кровью, что считалось нечистой профессией. Это стало еще одним институтом, созданным с целью держать женщин подальше от мужского общества. Первый такой институт женских лекарей был создан при ване Тхэджоне и представлялся временным учреждением, но скорее услуга женщин лекарей стала необходима и в провинции. В их обязанности входило определение состояния по пульсу и акупунктура. Также они были способны читать китайские книги, и были знакомы с такими произведениями как «Тысячесловие», Чонсокпён или Чженсубиан, Кёнгук Течжон, «Лунь юй», «Мэн-цзы», «Великое учение», «Чжун Юн» [Pae-yong Yi, 2008, p. 70]. 12 лекарей должны были оставаться во дворце, а 70 работали в хёминсо, в общественной лечебнице. Однако восшествие Ёнсангуна в 1494 году каринально изменило роль женщин-лекарей, поскольку они стали совмещать свою первоначальную функцию с деятельностью кисэн. Именно с тех пор и возникло такое явление как «медицинские кисэн» или якбан кисэн, в качестве которых их обязывали присутствовать на приемах и вести светские беседы с янбанами. Непременным условием обучения этих лекарей было обучение их игре на музыкальных инструментах. Хотя данная практика прекратилась после свержения Ёнсангуна, на деле это совмещение роли кисэн и лекаря продолжалось осуществляться на практике. Это был некий обходной путь, позволяющий стать лекарями выходцам из сословия чхонмин, не имеющим право сдавать кваго.

Знания кинё и их умение читать конфуцианские трактаты способствовало трансляции и распространению творческих произведений. «Великое учение» и другие классические китайские трактаты хорошо излагались в местности Андон, а кисэн провинции Канвондо прославились исполнением песен, основанных на стихах поэта Чон Чёля [ Yi Pae-yong, 2008, p. 77]. Кисэн провинции Хамгёндо прославились исполнением «Оды о драконах, летящих к небу». Также Ли Пэ Ён приводит в своей книге «Женщины в корейской истории» отмечает кинё из Чеджу, Ыйджу и Пукчхона известных своим умением ездить на лошади, в частности артистки из Чеджу специализировались на танце с мечами.