Перемены в общественном развитии Франции: от «третьего сословия» к «четвёртому сословию»

промышленный революция последствие франция Становление пролетариата как класса во Франции происходило одновременно и вследствие разложения феодальной системы (корпораций и цехов). Однако назвать всю массу трудящихся (зарабатывающих на жизнь физическим трудом) пролетариатом мы не можем вплоть до середины XIX в. Во-первых, наряду с нищими, не владеющими средствами производства, существовали ремесленники (мастера и подмастерья), у которых имелись все необходимые средства не только для изготовления продукта, но и для его реализации в качестве товара. Ранее мы указывали, что во Франции кустарное производство долгое время будет сосуществовать с крупной промышленностью. Помимо этого, отметим существование огромной массы крестьян-надомников и сезонных рабочих, которые, оставаясь крестьянами, компенсировали нехватку рабочих рук в промышленности. Во-вторых, сами рабочие, хоть и называли себя общим термином «ouvrier», не ощущали себя принадлежащими к особой социальной группе, не понимали общности своих интересов, за редким исключением, в минуты политических и экономических потрясений. Всю эту разношёрстную публику мы, конечно же, назвать пролетариатом не можем, но именно из неё будет складываться этот класс, а мы попытаемся проследить ход этого процесса.

Правомерной является точка зрения о том, что о пролетариате как о сформированном в общественном сознании классе можно говорить только после завершения промышленной революции (60-е гг. XIX в.). И правда, о социально-экономических изменениях в обществе гораздо легче судить, наблюдая переходный период. Аналогию можно провести с Французской революцией 1789−1799 гг., когда мы можем констатировать победу «третьего сословия», формирование буржуазного класса. Однако, на наш взгляд, к этому вопросу можно подойти с другой стороны. В общественном сознании на момент промышленной революции никаких коренных переломов, связанных с оформлением рабочего класса, не произошло. К такому «новшеству» были готовы, ему всего-навсего дали имя, придали политический оттенок.

Для подтверждения своей мысли приведём материалы Потёмкина, которые он использовал в труде «Промышленная революция во Франции». «Вот что писал в 1847 г. аптекарь Дюпюи: «Я живу в таком месте, где прядильщики составляют большинство… Сколько уж раз приходилось мне видеть несчастных рабочих детей или отцов семейств, прибегавших в мою лабораторию или приносимых, в слезах и в крови, с ужасными ранами, умоляющих об оказании первой помощи» 64.

Потёмкин неоднократно ссылается на письма, записки, дневники и др. письменные источники инспекторов, посылаемых в тот или иной департамент проследить исполнение фабрикантами, регулирующих производство законов (в частности, закон 22 марта 1841 г. о применении детского труда на производстве). Из доклада инспектора по округу Ремирмон (20 ноября 1846 г.): «Сравнительно с нынешней дороговизной съестных припасов рабочий-бумагопрядильщик зарабатывает мало» 65. Из приведённых нами ссылок можно установить два положения. Первое: как видно из письма аптекаря, положение рабочего класса было весьма удручающим, что находило отклик в среде городской интеллигенции, а это косвенно доказывает эксплуатацию пролетариата, и социальную значимость его труда для жителей города. Второе: тот факт, что правительство (причём правительство банкиров и финансистов) уже с начала 40-х гг. XIX в. начинает принимать законы, регулирующие отношения между фабрикантами и рабочими, а также следить, пусть и сквозь пальцы, за их выполнением, говорит нам о том, что рабочий класс в этой стране стал значимой экономической силой.

Итак, мы видим, что к концу 40-х гг. XIX вв. «четвёртое сословие» во Франции начало обретать законченную форму в виде пролетариата. Попытаемся проследить этот переход от «третьего сословия» к «четвёртому сословию» .

• 64. Потёмкин Ф. В. Указ. соч. С. 5.
• 65. Там же. С. 6.

Кризис феодально-абсолютистской системы во Франции вызвал кризис всех её институтов, в частности, корпораций и гильдий. В условиях развития капиталистических отношений они препятствовали развитию экономической жизни города. Суть корпораций отвечала традиционному образу жизни человека (каждый должен заниматься тем, чем занимался его отец, а до него его дед) и, поэтому, шла вразрез с современными реалиями. Тогда как в постоянно изменяющемся мире XIX в. каждый рабочий желал выполнять любую работу, без необходимости годами обучаться навыку и покупать метризу. Это был мир, где единственным регулятором рыночных отношений является конкуренция производителей. Вот что пишет Кожокин о распространённом среди рабочих партикуляризме: «Члены объединённого цеха слесарей, жестянщиков, кузнецов, гвоздарей, шорников города Алансона жаловались, что, приобретая королевские патенты, единые для нескольких специальностей, каретники получают формальное право с помощью кузнецов оковывать изготовляемые ими экипажи, но каретники неизменно злоупотребляют предоставившейся возможностью и не только самостоятельно ведут металлоработы, связанные со своим каретным делом, но и подковывают лошадей, чем наносят ущерб широкой публике, так как не имеющий специальных познаний человек может искалечить лошадь». 66 Здесь особо примечательна фраза, «не имеющий специальных познаний человек», под которой чаще всего понималось не обладание тем или иным субъектом годами отточенных навыков и умений, а его принадлежность к конкретной профессиональной группе: слесарям, жестянщикам, кузнецам и т. д. Таких жалоб накануне революции 1789 г. наблюдается множество, и они не были безосновательны, т.к. «хранителей древних знаний» всюду вытесняла неотёсанная чернь, единственным товаром которой был дешёвый труд. Именно эта чернь в своём облике имеет гораздо больше черт, характеризующих её как пролетариат, но на раннем этапе классобразования, из неё он впоследствии сложится. Ведь у них не было ничего, кроме их рабочей силы. Эта безликая толпа в наивысшей степени проявит себя в таком политическом явлении, как санкюлотизм.

66. Кожокин Е. М. Указ. соч. С. 19.

В 1789 г. «третье сословие» выступило от лица нового мира. Но до революции внутри «третьего сословия» не существовало экономического противоречия. Правильнее сказать, это противоречие было в инертном состоянии. И богатая буржуазия, и рабочие мануфактур, и прочий городской люд являлись бесправными по отношению к первым двум сословиям в государстве. Неравенство между сословиями действовало как объединяющий фактор. Сначала с помощью революции 1789−1799 гг., а затем окончательно при Наполеоне было покончено с феодализмом во Франции. Результатом этого стала дифференциация внутри «третьего сословия», длившаяся более пятидесяти лет, приведшая к установлению классового общества (50-е гг. XIX в.). К власти пробилось не всё «третье сословие», а лишь его верхушка в лице крупной буржуазии. Тем самым, неравноправие по рождению сменилось экономическим неравенством, где богатое меньшинство из «третьего сословия» принимало участие в управлении государством. В свою очередь, из оставшейся за бортом имущественного ценза среды будет формироваться «четвёртое сословие». Кожокин называет эту огромную массу, зарабатывающую хлеб собственным потом и кровью, «протопролетариатом»: это и подмастерья, и рабочие мануфактур, подёнщики и сезонные рабочие67.

Окончательное выделение «четвёртого сословия» как самостоятельной группы произойдет только в конце 40-х начале 50-х гг. XIX в., когда из её среды выйдут идеологи и политические лидеры, готовые бороться за власть. До середины XIX в. восстания рабочих были преимущественно стихийными и не преследовали цели смены политического режима и, тем более, захвата власти.

Продолжительная инертность рабочих в политической жизни государства объясняется не только тем, что класса как такового ещё не существовало (80-е гг. XVIII в. 30-е гг. XIX в.), но и традиционалистским сознанием большинства, связанным с поголовной неграмотностью. Формирование политического сознания у рабочих происходило исключительно под воздействием буржуазной части «третьего сословия». Клуб кордельеров, клуб «Победителей Бастилии», Якобинский клуб и другие «Братские общества» во время революции объединили разрозненные элементы «третьего сословия». Буржуазия, будучи инициатором создания этих клубов, транслировала с трибун в народ указы и постановления правительства, объясняла их значение, а также пользу или вред для общества. В клубах происходило политическое «обучение» неграмотных городских низов. Пришедшая к власти, буржуазия не доверяла королю и нуждалась в подконтрольной ей толпе. Для этого в среду рабочих (наёмных), мелких лавочников, гарсонов68, ремёсленников и пр. вбрасывались либеральные, демократические и даже социалистические идеи. «Чтобы достигнуть таких крупных результатов, чтобы движение приняло размер революции, как это было в 1648—1688 гг. в Англии и в 1789—1793 гг. во Франции… нужно было, чтобы революционное действие, исходящее из народа, совпало с движением революционной мысли, шедшим обыкновенно до тех пор от образованных классов. Нужно было, чтобы они, хотя на время, подали друг другу руку» 69.

Буржуазия приняла активное участие в воспитании политического сознания плебса. Однако, она (буржуазия) не учла экономических проблем, которые на протяжении 1789−1799 гг. были неуклонными спутниками революции. Обесценивание франка, спекуляция ценами на товары первой необходимости, перебои со снабжением городов, медленное повышение заработной платы при общем удорожании уровня жизни, всё это привело к возникновению «санкюлотизма», высшего проявления политической борьбы беднейших слоёв «третьего сословия» за власть. 10 августа 1792 г. с помощью санкюлотов Франция пришла к республике. С 1792 г. по 1794 г. мы наблюдаем пик консолидации наёмных рабочих, мелких лавочников, ремёсленников и подмастерьев внутри агрессивного политического движения санкюлотов. Они являлись его живой силой с помощью которой «третье сословие» влияло на государственную политику. Однако, можно заметить, что по мере развития революции и усиления левых настроений в Национальном Конвенте, санкюлоты всё более и более радикализировались. Это связано с размыванием состава «третьего сословия». Некогда объединённые бесправным положением в государстве, ненавистью к первым двум сословиям, представители «третьего сословия» стали представителями буржуазии (верхушки этого самого сословия), которые, взяв в руки власть в государстве, абстрагировались от своих некогда бывших союзников.

• 68. Гарсон официант, посыльный или прислужник во Франции (мелкий служащий).
• 69. Кропоткин П. А. Указ. соч. С. 9.

Итак, начало республики это начало формирования «четвёртого сословия». Во время якобинского террора, Комитет общественного спасения во главе с М. Робеспьером пытался занимать срединную позицию между либерально настроенной буржуазией в лице Б. Барера, Ж.-Ж. Дантона, Колло д’Эрбуа и др. и левыми (санкюлотски настроенными) эбертистами. При этом, борьба в Конвенте была всё-таки борьбой буржуазии, т.н. «бешеные», представители интересов городской бедноты с их лидером Жаком Ру не были допущены к политике. Между тем, именно «бешеные» имели колоссальное влияние на революционные секции Парижа, и были своеобразным рупором народного недовольства. Их требования, направленные на улучшение жизни простых людей, в то время воспринимались как радикализм даже для крайне левого крыла Конвента.

Матьез в своей работе «Французская революция» пишет следующее: «29 июня Жак Ру потребовал набора значительных военных сил для разрешения продовольственной проблемы; 6 августа гильотины для депутатов трёх Собраний, получивших золото тиранов; 8 августа ареста всех банкиров, которые, по самому своему положению, были слугами короля, скупщиками звонкой монеты и виновниками голода» 70. Помимо этого, звучали требования «реквизиции имущества» богатых и установления всеобщего максимума цен.

70. Матьез А. Указ. соч. С. 408.

Равноправие, свобода слова, всеобщее равенство воспринималось народом либо исключительно в буржуазном ключе (что неудивительно, ведь в формировании политического сознания масс решающее участие принимала именно она), либо буквально прямая демократия и одинаковые для всех возможности развиваться. Пока ещё не существовала серьёзная альтернатива строящемуся буржуазному миру. Французский протопролетариат лишь на ощупь двигался к своему оформлению, к той политической идеи, которая будет изложена Марксом в «Манифесте Коммунистической партии» 1848 г. Неорганизованность, отсутствие чёткой программы действий, разношёрстность и разрозненность огромной массы «третьего сословия» привели к ожидаемому итогу. После падения якобинского режима, обязанного своей властью санкюлотам, 9 термидора (27 июля) 1794 г., революционный пыл плебса пошёл на спад.

Результаты Французской революции, по нашему мнению, нужно рассматривать с двух сторон. Во-первых, она способствовала формированию политического сознания народных масс, представления о народном суверенитете и возможности борьбы за власть. «Современный социализм ничего, решительно ничего ещё не прибавил к тем идеям, которые обращались во французском народе в 1789—1794 гг. и которые народ пытался осуществить во время II года республики. Современный социализм только приводит эти идеи в системы и находит доводы в их пользу, либо обращая против буржуазных экономистов некоторые из их собственных определений, либо обобщая некоторые факты из развития промышленного капитализма в течение XIX в.» 71 Во-вторых, революционные войны 1792−1802 гг. стимулировали развитие крупной военной промышленности, что повлияло на рост городского населения, в частности, на увеличение численности наёмных рабочих. Два этих фактора ускорили процесс классообразования во Франции.

Тем не менее, до 40-х гг. XIX в. пролетариат существовал в инертном по отношению к политике состоянии. Потребовалось два поколения наёмных рабочих, чтобы воспитать идеологов из своей среды. Причина этой инертности заключается в неспособности перевести экономические требования в политические. Забастовки, бунты, восстания рабочих с конца 90-х XVIII в. до конца 40-х гг. XIX в. носили локальный и, позволим себе так выразиться, «индивидуальный» характер. Восстание рабочих текстильной фабрики оставалось, исключительно, восстанием рабочих какой-то конкретной текстильной фабрики. Простым людям, особенно рабочим, был свойственен партикуляризм. Классовая борьба ещё не была «открыта», антагонизм между буржуазией и наёмными рабочими только набирал силу. Поэтому, требования пролетариата периода с 1799 г. по 40-е гг. XIX в. носили на себе отпечаток корпораций, компанажей, ремесленнических гильдий, которые не были до конца уничтожены революцией.

Тем самым, сказывалось отсутствие объединяющей классовой идеологии, хотя de facto рабочий класс в начале XIX в. уже существовал. Об этом свидетельствует и принятый в 1791 г. Закон Ле Шапелье72, а также наполеоновские законы, ограничивающие применение детского труда на фабриках (1804−1806 гг.). Таким образом, можно заметить прямую связь между развитием французской крупной (фабричной) промышленностью и генезисом пролетариата. Как медленно Франция индустриализировалась, также медленно шёл процесс классообразования. Даже движение санкюлотов в его наивысшей форме в 1793 г. не носило классового характера. «Экономические устремления мелкого люда» 73, в наихудшее для него время, трансформировались в популистские идеи уравниловки и кровавой расправы с угнетателями. Причём, никто не задумывался о том, что будет после того, как всех уравняют. Поэтому стихийно возникающие забастовки и стачки рабочих, чаще всего, заканчивались после обещаний удовлетворить их требования. И так от раза к разу, от одной неуплаты к другой, от неурожая к неурожаю, пока не дошёл до сознания рабочего лозунг: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» .

• 71. Кропоткин П. А. Указ. соч. С. 450.
• 72. Тарле Е. В. Рабочий класс… С. 141.
• 73. Кожокин Е. М. Указ. соч. C. 53.