Структура и положение Русской Православной Церкви на эпоху Великих реформ

Самостоятельность Церкви была уничтожена Манифестом от 25 января 1721 г. 1 об учреждении Духовной Коллегии, подписанным императором Петром I. Для Духовной Коллегии вместе с манифестом был написан специальный Регламент. Кроме всего прочего в Регламенте Духовной Коллегии Петр I обосновал отмену патриаршества боязнью бунтов из-за двоевластия в стране, которое представлял собой патриарх: «Велико и сие, что от соборнаго правления можно не опасатися отечеству мятежей и смущения, яковые происходят от единаго собственнаго правителя духовнаго». В феврале того же года Коллегия была переименована в Святейший Правительствующий Синод3. 11 мая 1722 г. была введена должность обер-прокурора, обязанного присутствовать в Синоде для проверки решений Синода на соответствие их императорскому законодательству. Так же обер-прокурор являлся тем лицом, через которое происходила взаимосвязь Церкви со светской властью. В скором времени обер-прокурор из надзирателя превращается в непосредственного руководителя самим Синодом. Сам же обер-прокурор назначался государем и лишь ему был подотчетен. Православная вера объявлялась «первенствующей и господствующей» в Российской империи. Таким образом, как светская, так и духовная власть сосредоточилась в руках российского императора, который теперь и официально считался главой Церкви (Указ о престолонаследии Императора Павла I 1797 г. утверждал Царя в роли Главы Церкви). Император назначал членов Синода, а также весь епископат Русской Православной Церкви. На высшие церковные должности предоставлял кандидатуры императору обер-прокурор Священного Синода. Коллегия собиралась из высших иерархов. Члены коллегии Синода состояли из назначенных бессрочно, так и временно присутствующих на заседаниях по приглашению. Решения выносились в соответствии с получением подписей всех присутствующих на заседании. Подписанная резолюция отправлялась на одобрение к императору. За императором было последнее слово по утверждению принятого решения. В случае, если коллегия не приходила к консенсусу, то на суд императора выносились как мнение большинства, так и мнение меньшинства.

Священный Синод руководил епархиями. Епархиальные архиереи, получая указы из высшего органа управления, Синода, перед ним и отчитывались в своей деятельности на местах. Под архиереями находились все православные приходы епархий со всеми клириками и прихожанами, а также все духовные учреждения. В своих епархиях архиереи выполняли как административные, так и судебные функции, установленные Духовным регламентом.

К 1861 г. в Российской империи насчитывалось 58 епархий2. Штат священнослужителей в них делился на «белое» (приходское) и «черное» (монашествующие) духовенство. Общая численность к середине XIX века доходила до 60 тыс. человек: на «белое» духовенство приходилось 53 тыс., а на «черное» 7 тыс.3 Общее же число исповедовавших православную веру в Российской империи на 1860 г. составляло около 52 346 504 человек обоего пола, что составляло более 70% от общего числа населения (согласно 10 переписи в 1858 г. в Российской империи проживало 74 млн.1 человек).

«Белое» духовенство составляли священнослужители: иереи, протоиереи, дьяконы, протодьяконы, и церковнослужители: старосты, псаломщики, пономари, дьячки, поддъячные и др. Все вместе они составляли притч того или иного прихода. Численность церквей к 1860 г. составляла порядка 50 759, из них: соборов — 598, приходских церквей — 30 723, монастырских, кладбищенских, «при казенных заведениях», домовых и т. д. церквей — 6952, часовен и молитвенных домов — 12 486.2.

«Черное» духовенство занимало верхнюю ступень в церковной иерархии по отношению к «белому». Именно из рядов монашествующих, как равных «ангельскому чину», выходили высшее церковное духовенство: митрополиты, архиепископы, епископы. После трехлетнего послушания разрешалось принимать постриг мужчинам с 30 лет, женщинам с 40, сделав перед этим распоряжения по своему имуществу и освободившись от мирских обязанностей. Пери этом, сделавший «вклад» в монастырь, получал право голоса в обсуждении монастырских дел, в отличие от принятых в монахи баз взноса, т. н. «Бога ради». Кроме миссионерской, культурной и просветительской функции, монастыри также играли большую хозяйственную роль, особенно в северных и восточных окраинах страны. Служили они и в качестве тюрем для преступников «против веры». К середине XIX века таких тюремных монастырей было около 20 мужских и 10 женских3. Всего монастырей на 1860 г. было общим числом 614, из них 477мужских, 136 — женских4. Численность по составу на тот же 1860 г. составляла в мужских монастырях: иноков.

— 5648, послушников — 5554, всего — 11 902; в женских: инокинь — 2931, послушниц — 7669, всего — 106 005. Все монастыри делились на два типа по организации внутреннего устройства жизни: с общежительным уставом и необщежительным. В общежительных монастырях насельники не имели право иметь частную собственность. Проживание и содержание было полностью за счет монастыря. Монашествующие и послушники выполняли всю работу бесплатно, результаты их труда шли в общее монастырское имущество. Настоятеля в таких монастырях избирались напрямую самой братией в монашеском сане. Напротив, в необщежительных монастырях платили за все кроме проживания и трапезы. Имели право на собственные сбережения или оплачивали все необходимое для жизни собственным трудом. Игумен больших необщежительных монастырей назначался императором, других — указом Священного Синода. Число общежительных монастырей превалировало над необщежительными.

Особым видом монашеской жизни являлась пустынь. Создавалась она в идее небольшого монастыря с общежительным уставом или уединенной кельи. Некоторые из пустынь со временем превращались в крупные монастыри такие, как Введенская Оптина пустынь, Саровская, Площанская пустынь и др.

После проведения секуляризации манифестом, содержащимся в указе императрицы Екатерины II от 26 февраля 1764 г. 1, монастыри лишились крепостных крестьян и земель. Как писал А. В. Карташёв, объясняя церковную политику императрицы: «Никакое новое государство не в силах было уже переваривать в своей полицейской и экономической системе то церковное землевладение, которое стало уже уродливым пережитком, оставшимся от древних удельных времён в организме нового централизованного государства"2. Но, несмотря на проведенную секуляризацию, монастыри уже с начала XIX века вновь приобретают земли путем пожалований Его Императорского Величества и самостоятельной покупки. К работам на этих землях привлекались паломники, совершавших духовный подвиг по обету живших в обители. Особыми статьями доходов являлась торговая деятельность, предоставления ссуд, а так же вклады в банки.

Система духовного образования в России, готовящая кадры священнослужителей, получила окончательное оформление в виде трех основных ступеней к середине XIX века. Высшую ступень составляли 4 духовные академии: Московская, Петербургская, Киевская и Казанская. Второй ступенью были духовные семинарии в количестве на 1861 г. 50 семинарий1. Низшую ступень духовного образования, дающую базовые знания, были духовные училища. При этом низшая ступень делилась на уездные и приходские училища. В 1861 году их было 185 и 162 соответственно. Из стен духовных обучающих учреждений выходили не только священнослужители, но и люди, избравшие после выпуска другое поприще в мирском мире. Так выпускниками являлись многие выдающиеся ученые, публицисты, литераторы и т. д. М. М. Сперанский, Н. Г. Чернышевский, Н. А. Добролюбов, С. М. Соловьев, В. О. Ключевский, А. П. Щапов, неполный список общественных деятелей, людей литературы и науки окончивших в XIX веке духовные семинарии и училища.

Таким образом, церковный институт оказывал влияние на общественное мнение, обучая людей впоследствии это мнение формирующих. Для правильного формирования этого самого общественного мнения в 1828 г. Николаем I был введен цензурный устав3, согласно с которым печатные издания подвергались предварительной цензурой. Для этих целей при духовных академиях были созданы цензурные комитеты: два основных при Московской и Петербургской духовных академиях, а так же два комитета местного значения при оставшихся двух академиях: Киевской и Казанской. Таким образом, духовные академии выполняли надзирательную и охранительную функции.

Государство стремилось включить Церковь в свой состав в качестве простого министерства. При этом взаимоотношения между правящем императором, его чиновничьей системой и Церковью не всегда складывались гладко. Вертикаль власти императора держалась именно на бюрократическом аппарате, который был послушным исполнителем воли сверху, безынициативен. Строгое следование инструкциям, недопущение вольнодумства на всех ступенях чиновничьего штата характеризуют самовластный тип правления императора Российской империей. Церковь же, несмотря на потерю самостоятельности и включение в систему подчинения государю через мирское лицо обер-прокурора, все равно пыталась отстаивать свои интересы. Интересы Русской Православной Церкви лежали, как в богословской, так и в финансовой сфере. Охранение догм веры от посягательств власти, было одной из первых задач церковной иерархии. При этом голоса часто раздавались с мест, а не в самом Синоде.

Концепция «Москва — третий Рим», появившись в конце XV века, была также идеей симфонии власти и Церкви по образу Византии. Православная Церковь на Руси, а в дальнейшем в императорской России, сакрализирует царскую особу. Уже с XVII века царь принимает причащение Святых Даров наряду с иерархами Церкви по тому же порядку. Таким образом, царь приравнивался к священническому сану1. В эпоху царствования императора Николая I была выдвинута графом Сергеем Семеновичем Уваровым формула триединства: «Углубляясь в рассмотрение предмета и изыскивая те начала, которые составляют собственность России имеем мы три главных:

• 1. Православная Вера.
• 2. Самодержавие.
• 3. Народность".

Триединство «православие, самодержавие, народность» мыслилась (с учетом подавляющего большинства населения исповедовавшее православную веру) как исполнение Божьей воли на земле по средством исполнения народом воли монарха, Божьего Помазанника. При этом Церковь была призвана просвещать народ и насаживать верноподданнические настроения в массах. Но, как пишет Н. М. Никольский, сельские священники получали текст проповеди сверху из Священного Синода. Сухой текст патриотического содержания был доступен для понимания лишь узкому кругу дворян и купцов: «поэтому политические функции церкви, как насадительницы верноподданнических чувств, выполнялись чисто формальным образом».

Сама Русская Православная Церковь была заинтересована в поддержке власти. Милов В. Л. приводит суровость климатических условий как одну из причин набожности и, одновременно суеверия народа: «необычайно суровые климатические и природные условия порождали, на наш взгляд, „языческую самодеятельность“, погружая русского крестьянина в бездонный мир суеверий, примет и обрядов». По его мнению, эта зависимость от природы делала крестьянство толерантным другим конфессиям, не только православию. Поэтом, с одной стороны, православная вера отвечала запросам крестьянской общины, ищущей поддержки и защиты от природных явлений, и как освещающая основы самой общинной жизни, с другой стороны, это влияние было возможно только благодаря поддержке государства. Суеверный крестьянин легко впадал в ереси и язычество. Поэтому правительством в 1853 г. создает особый отдел в Министерстве внутренних дел, преследовавший раскольников3. Можно резюмировать, что к эпохе Великих реформ сложился союз верховной власти и Церкви. К эпохе Великих реформ взаимоотношения власти с Церковью были вполне сформированы. РПЦ заняла свое положение в системе государственных структур. Церковь, включенная в чиновничий аппарат, вполне отвечала целям и задачам государства.

Но союз не был на добровольных основах со стороны Русской Православной Церкви, хотя и был необходим обеим сторонам. Для власти это освящение ее деятельности Божественной волей, получение легитимности в глазах верующего населения страны. Для Церкви поддержка государства была необходима для удержания ведущей роли духовного института на фоне старообрядцев, протестантов, раскольников и просто языческого суеверия. Из зависимости друг от друга этих двух институтов: власти и Церкви, родилась национальная идея симфонии. «Православие, Самодержавие, Народность» три кита Российской империи, по мнению графа Уварова должны были сплотить страну в одно целое. По этой идеи Церковь должна была освящать политику императорского дома в глазах подданного населения.

И действительно, церковный институт охватил всю страну, которая была поделена на епархии. В свою очередь епархиальные епископы назначались из одного центра, Синода, по согласованию с императором, чем пытались достичь единомыслия. И хотя Никольский ставит под сомнение пользу проповеднической деятельности Церкви, нужно отметить, что церковное влияние все же было велико. От рождения до проводов в последний путь Церковь стояла рядом с человеком, освящая все важные события в его жизни: женитьбу, рождение детей, заступническая молитва в беде и пр. Крестьянское суеверие проецировалось на православную веру. С другой стороны распространенная система духовных учебных учреждений, из которой в результате вышли многие будущие деятели культуры и науки, так же имела сильное влияние на общественное мнение. Даже если из стен духовных академий выходили не только апологеты православия, то все равно, по большей части, в их мировоззрение была укоренена система христианских ценностей.