Российский либерализм конца XIX – начала ХХ в. в поисках теоретической парадигмы развития страны

Статья посвящена поискам российской политико-правовой мысли в области разработки теоретических основ либеральной модели преобразования страны. Рассматривается вклад известных либеральных теоретиков в разработку таких концептуальных понятий как государство, общество, личность. Предлагается авторская трактовка выработанной в результате данных поисков теоретической парадигмы развития российского общества.

Ключевые слова: Либерализм, государство, общество, личность, политическая теория.

RUSSIAN LIBERALISM LATE XIX — EARLY XX V. IN SEARCH OF THEORETICAL PARADIGM OF THE COUNTRY

Aronov D.V.

Этот адрес e-mail защищен от спам-ботов. Чтобы увидеть его, у Вас должен быть включен Java-Script.

The article examines how Russian liberal political theory worked under the basic components of society development in early 20th century. The author claims that its were one of the basic components in Russian liberal programmes and political practice.

Key words: Liberal, state, society, human, political theory.

Концепция теории общества нового типа основанная на понимании человека как уникального образования, выступающего в качестве как детерминанты, так и критерия общественного прогресса является достоянием сравнительно недавнего этапа развития современной науки и политико-правовой практики. Однако основные базовые факторы, которые легли в основу возникновения этой теории, и с наибольшей силой проявились в последней трети ХХ в. оказывали свое воздействие на систему общественных отношений и на соответствующие теоретические поиски гораздо раньше.

В этом контексте нас прежде всего интересует обращение к данной проблематике тех отечественных исследователей, которые целью своих теоретических изысканий построение целостных моделей преобразование социальной системы страны и содержавших интуитивное следование основным положениям теории ноуменального индивида и общества. Как представляется именно подобный подход был характерен для российских либералов рубежа XIX — начала ХХ в. Они, в своем теоретическом наследии, стремились к комплексному объединению усвоенного ими в Европе понимания государства как самостоятельного актора, предписывающего обществу правила поведения, творца закона с базовой идеей российской ментальности, предполагавшей особость российского исторического пути, находившего свое выражение не в подчинении внешнему закону, а вырабатывавшему правила поведения изнутри, из особых условий взаимодействия индивида и общества.

Итогом этих интеллектуальных поисков стал своеобразный прорыв, связанный с целым фейерверком работ рубежа XIX — начала ХХ вв. вобравших в себя все богатство теоретических наработок, предполагавших решить проблему взаимоотношений в системе личность, общество, государство, посредством опосредования их в рамках нового правового поля, одним из элементов которого понимались такие элементы как общество и личность, в своем значении приближающиеся к их современным ноуменальным трактовкам.

История российского либерализма второй половины XIX — начала ХХ в. включает в себя короткую, по историческим меркам, но весьма насыщенную событиями, эпоху теоретического осмысления отечественными либералами своего места и роли в процессе трансформации страны. Начавшись хронологически во второй половине XIX в. и завершившись уже при эмиграции большинства видных либеральных мыслителей из России в первой половине ХХ в., этот период объединяет несколько этапов развития российского либерализма как оригинального политико-правового течения отечественной общественной мысли. Неотъемлемой чертой этого времени стало постоянное стремление его представителей реализовать в теории, а в начале ХХ в. и практике парламентской деятельности планы переустройства социально-политического строя страны, постоянно генерируемые в среде российской интеллигенции. Неотъемлемым элементом данных планов выступала проблематика взаимоотношения понятий государство — общество — личность. Как отмечает, анализируя точки зрения зарубежных и российских теоретиков либерализма, В. В. Шелохаев: «либерализм есть становящаяся мысль, процесс разрешения центральной проблемы общественно-политической жизни. Речь идет о поиске синтетического консенсуса между тремя смыслообразующими концептами — личность, общество, государство. Если в этой логике рассматривать проблему либерализма, то в триаде концептов концепт личности является исходным, системообразующим. В теории и философии либерализма концепт личности выступает в качестве осевой проблемы человеческого бытия и, следовательно, всей мировой истории. Вместе с тем два других концепта выполняют стабилизирующую функцию, выступая в роли „предохранительных клапанов“, которые создают определенные ограничения стремлениям индивида к безграничному расширению поля свободы, что само по себе может сыграть провокативную роль, привести как к саморазрушению личности, так и к социальному хаосу. Историческая роль либерализма как в теории, так и на практике заключается в гармонизации трех концептов, в выработке такого проекта, который соответствует вызовам времени». Шелохаев В. В. Дискуссионные проблемы истории русского либерализма в новейшей отечественной литературе // Вопросы истории. 2007. № 5. С. 5.

Соответственно, период теоретических поисков российского либерализма распадается на несколько этапов, связанных как с различными историческими периодами, переживаемыми страной, так и трансформацией воззрений его отдельных представителей. Среди общих черт, пронизывающих всю либеральную историю и теорию можно выделить институт прав и свобод человека, которые выступает в качестве своеобразного водораздела не только между основными течениями отечественной политико-правовой мысли (консервативным, либеральным и социалистическим), но и между направлениями внутри либеральной части российского общества, разделяясь по степени оптимизма (или, если угодно, радикализма) на традиционалистское (охранительный либерализм), центристское и радикальное. Примерно в соответствии с этими теоретическими расхождениями возникали впоследствии и политические партии, представлявшие либеральную часть российского общества. Хотя строгих границ между ними не было, переходы из одного политического лагеря в другой были обыденным явлением, ряд партий (и прежде всего кадеты) сохраняли в своих рядах несколько течений, допуская возможность существования среди членов партии нескольких мнений по важнейшим пунктам партийных программ, Применительно к программе конституционно-демократической партии в контексте темы работы речь идет прежде всего о разногласиях по вопросу о предоставлении избирательных прав женщинам. но их общее деление и соответствие выделяемых течений определенной позиции в отношении прав человека, как нам представляется, остается достаточно постоянной величиной.

Для научного осмысления места и роли взаимоотношения понятий государство, общество, личность в контексте признания в качестве фундаментальной ценности института прав и свобод человека в теоретическом наследии российского либерализма, выявления степени его влияния на их думскую законотворческую деятельность, определения его места и роли в причинах поражения либеральной идеи в постфевральский период представляется необходимым определение основных факторов, в большей или меньшей степени оказывавших влияние на приоритеты в теоретических построениях российского либерализма.

При всем их разнообразии нам представляется возможным говорить о том, что, помимо вечного для России интеллигентского типа саморефлексии о судьбах нации и страны, основную роль играли такие реальные проблемы: осознание необходимости преодоления векового разрыва между личностью, обществом и государством, социальная ответственность государства за исторические судьбы нации, выработка компенсаторных механизмов преодоления социальных и политических конфликтов. Подчеркнем, что российские либералы разрабатывали эти базовые идеи, с одной стороны, в общем контексте с западноевропейскими идеями, а с другой — с учетом национальных реалий.

В качестве одного из примеров подобной адаптации можно говорить о том, что даже в наиболее радикальных (прежде всего по темпам и методам внедрения в отечественную правовую систему) либеральных проектах модернизации страны институт прав и свобод человека не выступает инородной вставкой в действующее законодательство. Практически везде мы видим не только многослойные структурно-логические связи, вписывающие новые правовые нормы и регулируемые ими отношения в действующую систему социальных отношений и регулирующих их нормативно-правовых актов, но и наличие особых компенсаторных (предохранительных) правовых механизмов. Весьма репрезентативным примером подобной практики может служить, на наш взгляд, т.н. «муромцевский» проект Основного закона России. Более подробно см.: Аронов Д. В., Садков В. Г. Либеральные проекты Основного закона России (историческая эволюция, опыт и перспективы построения модели). Орел: ОрелГТУ, М.: «Юрист», 2005. Последние предполагали потенциальную угрозу самому существованию общества как сложной многоуровневой системы социальных отношений, в случае радикальных изменений правового положения составляющих его субъектов, не имеющих необходимого социального опыта, традиций использования личных прав и свобод и, соответственно, предусматривали введение в выстраиваемую систему общественных отношений механизмов, гарантирующих общество от саморазрушения. В числе наиболее известных примеров следует назвать разницу в механизме формирования верхней и нижней палаты парламента, где, в случае реализации идеи всеобщего избирательного права для нижней палаты. Верхняя не только получала право вето на решения нижней, но и формировалась на многоступенчатой основе с применением ряда цензов (набор последних мог изменяться, но конечная цель оставалась общей). Соответственно, мы не придерживаемся мнения о некритическом механистическом заимствовании европейских правовых дефиниций в области прав и свобод человека, свойственных на рубеже XIX—XX вв. континентальной системе права.

Не останавливаясь подробно на конкретных путях и способах проникновения западных либеральных идей в Россию, ставших предметом изучения целого ряда отечественных исследователей, Селезнева Л. В. Российский либерализм на рубеже XIX—XX вв. и европейская политическая традиция: Дисс. … д.и.н. Ростов н/Д, 1996; Нарежный А. И. Проблема государственного устройства России в консервативно-либеральной мысли второй половины XIX века. Дисс. … д.и.н. Ростов н/Д, 1999; Глушкова С. И. Проблема правового идеала в русском либерализме. Дисс. … д.полит.н. Екатеринбург, 2002; Медушевский А. Н. Демократия и авторитаризм: Российский конституционализм в сравнительной перспективе М., 1997. отметим, что российский либерализм достаточно быстро прошел путь от рецепции к аккультурации западных либеральных идей. Заимствовав на первом этапе базовый пакет либеральных ценностей в том виде, в каком он сложился в Европе к середине XIX в., российские либералы достаточно быстро осознали необходимость отдачи приоритета в теоретических разработках российской специфике, делавшей невозможной прямое приложение к отечественной действительности западных рецептов общественных преобразований. Кстати, именно в этом и состояло дежурное обвинение российских либералов со стороны их политических противников по преимуществу из правого лагеря. Казанский П. Е. Власть Всероссийского Императора. М., 1999; Тихомиров Л. А. Монархическая государственность. М., 1905; См. также Понежин М. Ю. Доктрина монархической государственности Л. А. Тихомирова. Философско-правовой анализ. Дис. … к.ю.н. Роств н/Д., 2000. Однако либеральная отечественная мысль не ограничилась отдельными частными усовершенствованиями достижений западного либерализма. Мы можем говорить о том, что от отдельных предложений по совершенствованию государственно-политического строя страны, свойственных эпохе Б. Н. Чичерина и К. Д. Кавелина, уже к 70−80-м гг. XIX в. российские либералы перешли к широкомасштабному моделированию нового типа общественной системы, предполагающей взаимосочетание и взаимообусловленность личности, общества, государства. В самом общем виде эта взаимообусловленность выражается в формуле — государство охраняет интересы личности и общества, а последние, в свою очередь, проникнуты сознанием значимости государственности.

Критерием прогрессивности общественного развития выступает на данном этапе примат неотъемлемых прав человека в сочетании с общегосударственным правом, которое признавалось существующим лишь при условии свободы личности. Важнейшим прикладным результатом, в необходимости достижения которого были убеждены его виднейшие представители, является разработка либеральной концепции теории и методологии разрешения общественных кризисов посредством широкомасштабной государственно-правовой реформы, ключевым элементом которой выступают права и свободы человека.

И дело здесь не только в том, что ни правовое государство, ни гражданское общество, выступавшие в качестве общих идеалов и стратегических целей для представителей либеральной части российского общества, по определению невозможны без реализации на практике института прав и свобод человека. Проблема, как нам представляется, гораздо глубже. К эпохе глобальных преобразований в своем социально-политическом строе, вызванной глубоким системным кризисом, поставившим страну в ситуацию необходимости обеспечения догоняющих темпов цивилизационного развития, Россия подошла с населением, не имевшим сколь-нибудь значительных навыков самоидентификации себя как совокупности личностей. Как уже отмечалось во введении, российский тип развития взаимоотношений в системе личность, общество, государство тяготел не столько к сотрудничеству входящих в нее компонентов, сколько к доминированию государство, чья традиционная практика стремилась к максимальному уровню контроля над прочими элементами системы. Соответственно, либеральная концепция реформ с необходимостью должна была включать в себя институт прав и свобод человека не только как стандартную системообразующую цель любого либерального движения, но, одновременно, и как средство создания отсутствующей массовой социальной базы для реализации либеральной модели реформирования страны.

Соответственно перечисленным приоритетам, как нам представляется, в либеральной политико-правовой мысли России определился и круг объектов исследования, которым в большей или меньшей степени отдавали первенство лучшие интеллектуальные силы страны. К их числу относится вышеназванная триада, взаимоотношения в которой стали предметом исследования еще в философской мысли античности и споры вокруг которых не утихают вплоть до настоящего времени. Взаимоотношения и взаимосвязи в иерархии государство, общество, личность представляются одним из базовых теоретических построений в системе ценностей либеральной мировоззренческой системы.

Данная проблематика присутствует в творчестве всех либеральных мыслителей России, хотя, разумеется, далеко не у всех ее элементы получили равную долю внимания. Неоднороден и характер произведений, в которых нашли отражение интересующие нас проблемы. Так, в их круг вошли и многотомные теоретические труды в области государственного права, и публицистические статьи, написанные, что называется, на злобу дня. Одни из них ставят перед собой задачу комплексного теоретического анализа основных этапов развития российского либерализма, его места в общемировом либеральном научно-политическом наследии, Кистяковский Б. А. Социальные науки и право. Очерки по методологии социальных наук и общей теории права. СПб., 1998; Новгородцев П. И.

Введение

в философию права. Кризис современного правосознания. СПб., 2000; Алексеев Н. Н. Основы философии права. СПб., 1999. другие же касаются разработки политических технологий, реализации фундаментальных общетеоретических наработок. Новгородцев П. И. Идеалы партии народной свободы и социализм // Опыт русского либерализма. Антология. М., 1997. С. 284−299; Кавелин К. Д. Чем нам быть? (ответ редактору газеты «Русский мир» в двух письмах) // Опыт русского либерализма. Антология. М., 1997. С. 77−121 и т. д.

Неоднозначное отношение к этому блоку работ и самих представителей либеральной мысли наиболее ярко отразилось в хорошо известной статье Б. А. Кистяковского «В защиту права (задачи нашей интеллигенции)», где он неоднократно возвращается к мысли о том, что во всем теоретическом наследии российской юриспруденции в области права нет ни одной работы, которая могла бы претендовать на роль своего рода общественного манифеста. Кистяковский Б. А. В защиту права (Задачи нашей интеллигенции) // Власть и право. Из истории русской правовой мысли. Л., 1990. С. 171−197. И хотя пессимизм статьи, написанной для сборника «Вехи», имеет вполне конкретные причины, связанные с переживаемой российским обществом эпохой, определенные основания к этому дает и история теоретического осмысления данной проблематики представителями российского либерализма.

В силу ограниченности объема настоящей статьи, представляется наиболее целесообразным рассмотреть развитие и трансформацию в либеральной мысли тех базовых идей, которые оказали решающее влияние на формирование либеральной модели общественного переустройства и были презентованы российскому обществу в программатике либеральных политических партий.

Нельзя не отметить и такую черту теоретических наработок отечественных либералов в данной сфере, как ее идеологическая и политическая направленность, связанная, однако, не с традиционными для политических технологий демагогическими приемами воздействия на электорат, а, напротив, с транспарентностью декларируемых целей и методов их реализации. Теоретические разработки проблематики взаимоотношений государства — общества — личности выполняли также и определенную пропагандистскую функцию, будучи весьма действенным средством презентации обществу либерального мировидения, мировоззрения и мироощущения, а также и предлагаемых технологий реализации в сочетании с определением места и роли либеральных политических сил в контексте трансформационного процесса начала ХХ в.

Рассматривая взаимоотношение триады базовых понятий личность, общество и государство, нам представляется целесообразным рассмотреть их не в этом, традиционном для классической либеральной теории порядке, а в иной последовательности — государство, личность, общество. В качестве оснований для изменения последовательности нам видится прежде всего специфика отечественной либеральной теории, которая не была простой калькой с современных ей западных образцов, а была на теоретическом, а в период деятельности Государственной думы, на практическом уровне, соотнесена с особенностями социально-политического развития страны.

Государство. Государство в России на всех этапах ее развития играло и продолжает играть важнейшую роль, традиционно являясь для сколь-нибудь оппозиционных ему политических сил либо воплощением некоего абсолютного зла, которое заслуживает только уничтожения, Кокошкин Ф. Ф. Лекции по общему государственному праву. М., 1912. С. 94; Кистяковский Б. А. Государственное право. М., 1909. С. 457. либо объектом, имеющим иррационально-мистическую природу и в силу этого недоступным для рационального анализа и преобразования. Кистяковский Б. А. Государство и личность // Власть и право. Из истории русской правовой мысли. Л., 1990. С. 145. Традиционно также не пользовался в массовом политическом сознании популярностью третий путь, предполагавший научный подход к философской и правовой сущности государства, носителем которого является либеральная интеллигенция.

Изучение проблемы государства в отечественной либеральной традиции, при всей относительной нерасчлененности научного знания рубежа XIX — начала ХХ в., объективно распадается на ряд направлений, в рамках которых государство может быть определено как предмет изучения философии права, истории государства и права и собственно государственного (конституционного) права. В рамках первого из них речь идет о направлении в изучении основных философских аспектов понятия государства, его места и роли в общественном развитии как особого социо-культурного феномена, обладающего рядом специфических, сущностно определяющих его признаков.

В целом можно отметить, что, несмотря на разницу в теоретическом понимании правовой природы государства, в оценке оптимальных темпов общественных преобразований, в принадлежности к различным научным школам, российские либеральные юристы сходились во мнении, что после 1906 г. в России существуют основные элементы конституционного государства, относящегося по своей типологии к дуалистической монархии, характеризующейся дисбалансом распределения властных полномочий в сторону исторической исполнительной власти. Общим выводом, встречающимся в той или иной форме в трудах либеральных юристов, было указание на первостепенное значение таких направлений законотворческой работы, как реформирование избирательной системы и борьба за расширение полномочий законодательной власти.

Однако общей равнодействующей для первого этапа общественных преобразований в либеральной среде в той или иной степени была признана конституционная монархия с балансом между законодательной и исполнительной властью, подразумевающим систему сдержек и противовесов. Достаточно характерны в данном случае либеральные проекты Основного закона, особенно их последние редакции, где четко прослеживается курс на компромисс с исторической властью.

В качестве оптимальной формы организации законодательной власти предлагается двухпалатный парламент, в котором нижняя палата состоит из народных представителей (общее для европейской парламентской традиции), а верхнюю, в конечном счете, предполагалось формировать на основе необходимости обеспечить представительство регионов, но также на выборной основе. Впоследствии это ляжет в основу либеральных проектов Основного закона страны начала ХХ в.

Принципиально отличным от западной традиции, где предполагалось максимально ограничить влияние государства в части вмешательства в общественные дела, российская политическая теория и практика именно в государственной реформаторской деятельности видела главное, наряду с политическим воспитанием населения и созданием необходимого положительного законодательства, средство социально-политических преобразований.

Один из базовых тезисов отечественного либерализма, заключавшийся в безусловной приверженности к мирному, эволюционному пути развития общества, трансформировался применительно к либеральной субмодели преобразования страны в программную установку на овладение способами влияния на процесс реализации государственной власти Кистяковский Б. А. Государство и личность // Власть и право. Из истории русской правовой мысли. Л., 1990. С. 163. путем активной законотворческой парламентской деятельности, ставящей власть в строгие рамки положительного законодательства.

Личность. Проблема личности в трудах отечественных либералов приобретала особое значение уже в силу признаваемого практически всеми особого статуса индивида в России на протяжении большей части ее истории, характеризуемого отсутствием сколь-нибудь гарантированных прав и свобод. Реформы 60-х годов XIX в. положили начало не только теоретическим изысканиям в данной сфере, но и обращению к обществу как к источнику политического влияния на историческую власть. Немаловажным представлялось изучение взаимодействий в системе отношений: личность — государство, которые, как отмечалось выше, предлагались в качестве критериальных при определении правомерности действий государства. Симптоматично, если в западноевропейской традиции, с истоком еще в эпоху буржуазных революций, как неотъемлемый элемент данной системы рассматривалось право индивида на восстание, то отечественный либерализм уже не вводит этот элемент в конструируемую систему общественных отношений. Опыт революций Запада в сочетании с обостренным пониманием особенностей «русского бунта — решительного, бессмысленного и беспощадного», оцененный на базе пакета общелиберальных ценностей, привел к отдаче приоритета мирному пути развития.

В отличие от начального этапа развития, представленного по преимуществу, трудами Б. Н. Чичерина и К. Д. Кавелина российский либерализм рубежа XIX—XX вв. видел в правах человека, их законодательном закреплении не просто выполнение некоего морально-этического обязательства власти или интеллигенции перед народом, а необходимый конструктивный элемент правового государства, альтернативы которому в современной им цивилизации они не видели. В работах таких теоретиков российского либерализма, как Б. А. Кистяковский, М. М. Ковалевский, мы видим детально разработанную концепцию реализации института прав человека и в философском, и в конкретно-правовом аспекте.

Подобно своим предшественникам, сознавая неразвитость присущих российскому обществу форм политического самовыражения, либеральная юриспруденция начала ХХ в. не питала иллюзий относительно его мгновенного и массового обращения к общедемократическим идеалам. Кистяковский Б. А. В защиту права (Задачи нашей интеллигенции) // Власть и право. Из истории русской правовой мысли. Л., 1990. С. 171−197. Однако в отличие от либералов середины XIX в. ее представители не считали необходимым ограничивать доступ всего населения к участию в государственном управлении. Универсальным средством минимизации возможных отрицательных последствий приобщения к активным формам политической жизни масс населения считалось совершенное законодательство, регламентирующее права и свободы, исключающие возможность их взаимного столкновения.

Но либеральной мысли этого периода приходилось бороться не только с определенной ограниченностью места и роли института прав человека в теоретическом наследии своих предшественников. В связи с распространением в России социалистических учений и прежде всего марксизма отечественный либерализм столкнулся с оппонентами, которые в качестве критерия прогрессивности общественного развития ставили не интересы отдельной личности, а принцип полезности того или иного общедемократического института интересам революционного преобразования общества. Столкнувшись с данной разновидностью правового нигилизма, российский либерализм прилагал усилия, чтобы доказать своим оппонентам, что провозглашаемое ими в качестве идеала социалистическое государство есть по сути усовершенствованная модификация государства правового. Но как показала последующая история, они не были услышаны и здесь, что привело к предсказанному ими господству силы и захватного права вместо господства принципов права. Кистяковский Б. А. В защиту права (Задачи нашей интеллигенции) // Власть и право. Из истории русской правовой мысли. Л., 1990. С. 185.

Разрабатывая собственное понимание института прав человека как необходимого элемента будущего общественного устройства страны, отечественная юридическая мысль внимательно изучила современные ей западные теории. Соглашаясь или отвергая их отдельные положения, российские юристы сумели взять на вооружение то, что, по их мнению, не только соответствовало общему направлению развития демократических институтов, но и отвечало реалиям российской действительности.

Российский либерализм в массе своей отказался от получившей распространение в немецкой юриспруденции концепции природы личных прав, в основе которой лежало признание неограниченности суверенитета государства (Г. Еллинек считал, что публичные и политические права являются такими же субъективными правами, как и частные гражданские права) и соответственно, отрицалось существование у граждан иных прав, кроме созданных государством). Логический вывод, делавшийся ее сторонниками, состоял в том, что конституция и провозглашаемые ею индивидуальные права являются добровольным самоограничением государства, а соответственно, конституция для государства обязательной не являлась, и обеспечение прав личности отдавалось на усмотрение государства. Ковалевский М. М. Учение о личных правах // Опыт русского либерализма. Антология. М., 1997. С. 168−169. Следующим шагом был возврат к государству, тотально регламентирующему права своих членов и постоянно следящих за их исполнением, т. е. полицейскому государству. Круг замкнулся. Практически ни один из пунктов данной логической цепи не соответствовал выстроенной отечественной либеральной теории концепции преобразования страны.

Не всех отечественных мыслителей устраивала и концепция естественного происхождения прав человека, традиционно противопоставляемой теории дарования прав человека государством. Основным ее недостатком признавались априорность и недоказуемость постулируемого ею некоего исходного, естественного состояния, в котором человек пребывал до появления государства.

Подобно западной либеральной традиции отечественные представители пережили в принципе ту же эволюцию взглядов, магистральное направление которой заключалось как в расширении круга прав и свобод, признаваемых обществом за индивидом, так и в практической законотворческой деятельности по законодательному закреплению этих прав и свобод. Коренное отличие российских и западных правовых теорий и политических практик заключалось в различных стартовых условиях, в которых либеральные силы переходили к строительству основ гражданского общества и правового государства. Если в Западной Европе и США процесс шел от личности, последовательно приобретавшей права и свободы и ограничивавшей сферу государственного произвола, то в России начала ХХ в. ситуация была иной. Практически даже дворянство, наиболее привилегированный в социальном и политическом отношении класс, не мог считаться носителем необходимой для гражданского общества совокупности личных прав и свобод. Еще в меньшей степени это было присуще иным социальным группам. На подобную ситуацию указывали и первые российские либеральные теоретики (Б.Н. Чичерин, К.Д. Кавелин), Кавелин К. Д., Чичерин Б. Н. Письмо к издателю // Опыт русского либерализма. Антология. М., 1997. С. 21, 25; Чичерин Б. Н. Конституционный вопрос в России // Опыт русского либерализма. Антология. М., 1997. С. 60, 62−63. считавшие это одним из главных препятствий для перехода страны к конституционным формам правления. В качестве условий для обеспечения этого процесса они предлагали различные способы политического и гражданского воспитания народа. На следующем этапе развития либеральной теории средством правового воспитания общества, подтягивания его к общедемократическим формам общественной жизни выступает законотворчество в области прав и свобод человека, призванное обеспечить возникновение и развитие в стране условий для существования гражданского общества и правового государства.

Однако власти предержащие не хотели услышать голос российского либерализма. Россия к началу ХХ в. оказалась в условиях цивилизационного отставания от ведущих стран Западной Европы и США, что наглядно продемонстрировали экономический кризис начала века, военное поражение в русско-японской войне и революционные потрясения 1905;1907 гг. В новой исторической ситуации у новой генерации российских либералов не оставалось времени ждать постепенного перехода основной массы населения к общеевропейскому стилю политического мышления, основанному на примате прав и свобод человека. Историческая ситуация, развитие которой они достаточно четко спроецировали в будущее, предопределила разработку ими ряда сценариев догоняющего развития страны, одним из основных элементов которых выступало внедрение в обществе института прав и свобод человека сверху, путем массового и системного реформирования действующего законодательства.

В данном случае либеральной политической мысли, обосновывая данный базовый тезис, пришлось отвечать на весьма не простой с точки зрения классической политической теории либерализма вопрос о целесообразности, а главное — возможности внедрения в общество института прав и свобод человека. Вплоть до настоящего времени живет в политической публицистике метафора, берущая свое начало еще от думской речи П. А. Столыпина, Столыпин П. А. Нам нужна великая Россия. М., 1991. С. 107. в которой права и свободы человека, равно как и иные институты традиционной демократии, уподобляются нежному цветку, высаживаемому на российскую почву и гибнущему от сильных морозов. Действительно, политическая практика начала и конца ХХ в. дает, казалось бы, массу примеров, подтверждающих самые скептические прогнозы. Однако, анализируя политико-правовые теории начала ХХ в. (здесь мы не имеем возможности говорить о той разнице в типологии российского либерализма начала и конца прошлого века), мы можем рассматривать их в общем контексте предлагаемой либералами модели реформирования страны. В этом случае они уже не выглядят некими маниловскими мечтаниями, а выступают в качестве одного из принципиально важных элементов новой политической системы, внедрение которых в планируемую социально-политическую структуру не только оправданно, но и необходимо. Как писал о задачах российского либерализма использовавший ту же метафору С. А. Котляревский, проблема состояла в том, чтобы «…привить к мощному многовековому стволу русской исторической государственности драгоценные плоды политического и культурного опыта западных стран». Котляревский С. А. Юридические предпосылки русских основных законов. М., 1912. С. 8.

В либеральном сценарии преобразования страны институту прав и свобод человека, реализуемому в контексте широкомасштабной правовой реформы, отводилась двоякая роль. С одной стороны, он выступал как необходимый конструктивный элемент правового государства и гражданского общества, реализация которых в России была хотя и отдаленной, но, несомненно, декларируемой целью российских либералов начала ХХ в. С другой стороны, с его помощью предполагалось решить ряд задач на первом этапе преобразования страны.

Речь идет прежде всего о поиске в обществе реального противовеса той асимметрии в распределении властных полномочий, которая неизбежно складывалась на первом этапе предполагаемых либеральных преобразований в пользу исторической формы организации исполнительной власти.

В отечественной историко-правовой науке существует точка зрения, основанная на тезисе о том, что русская либерально-правовая мысль конца XIX — начала XX в. оказалась в достаточной степени поляризована и была представлена, главным образом, двумя направлениями — позитивистским и аксиологическим (естественно-правовым). См. например: Мамитова Н. В. Либеральные концепции конституционного государства в России, конец Х1Х — нач. ХХ вв. Дисс. … к.ю.н. М., 1997. Думается, что обязательно следует учитывать то обстоятельство, что, несмотря на существующие различия в теоретических течениях, ставших в свою очередь неотъемлемой чертой их взаимовлияния, российская либеральная правовая мысль объединялась при переходе к практической законотворческой деятельности, когда из горнила теоретических споров рождались проекты законов, содержавших в целостном виде правовую концепцию либеральной модели реформирования страны.

Общество. В отличие от государства и личности, понятие общества, как нам представляется, является менее разработанным и в теории, и в программатике отечественного либерализма. Думается, что определенные предпосылки подобной ситуации кроются как в конкретной социально-политической ситуации рубежа XIX—XX вв., так и в определенной традиции изучения данного элемента, сложившейся в либеральной научной мысли. Как мы отмечали выше, определяя инструментарий реализации реформы страны, российская либеральная политико-правовая мысль пришла к выводу о решающей роли государства как инструмента социально-политических преобразований, уравновешиваемого, в свою очередь, законодательным закреплением прав и свобод личности. В своем курсе государственного права Н. М. Коркунов справедливо указывает, что «общество стали отличать от государства только в настоящем столетии», а до этого государство отождествлялось с обществом. Коркунов Н. М. Русское государственное право. Т. I.

Введение

и общая часть // Опыт русского либерализма. Антология. М., 1997. С. 262.

Что же касается традиций в изучении общества как конструктивного элемента создаваемых сценариев общественного развития, то мы видим здесь несколько направлений. Одни связаны с критикой теории народного Котляревский С. А. Предпосылки демократии // Опыт русского либерализма. Антология. М., 1997. С. 232. или государственного Ковалевский М. М. Учение о личных правах // Опыт русского либерализма. Антология. М., 1997. С. 168−169. суверенитета, другие делают акцент на недостатках теории естественного права в качестве основы для построения теории взаимоотношений общества, личности и государства.

Трудно найти среди либеральных отечественных теоретиков и публицистов тех, кто не упоминал бы о российском обществе в целом как об инертном, косном образовании, несущем на себе массу пороков, связанных с элементами сословности, неразвитости гражданских чувств, являющемся к тому же носителем весьма специфической общественной психологии патерналистского типа, легко готового пожертвовать личной свободой взамен государственных гарантий стабильности и защищенности в их деспотическом (тоталитарном) варианте. Котляревский С. А. Предпосылки демократии // Опыт русского либерализма. Антология. М., 1997. С. 220.

Рассуждая об отечественной либеральной традиции в данной области, в целом, представляется возможным говорить и о тех различиях, которые были ей присущи также в силу принадлежности различных ее представителей к разнообразным научным школам (позитивистов, естественного права и т. д.).

Особый акцент либеральным проектам придавало наличие достаточно четко акцентированных оппонентов, которые во главу угла своих проектов реформирования страны ставили именно определенную разновидность общественного устройства. Речь идет прежде всего о традиционной для российской общественной мысли абсолютизации пресловутой «самости» традиционных форм российского общежития во всех ее славянофильских и демократических ипостасях, а в итоге — о коммунистической идее построения внеклассового общества, отрицающего государственность как необходимый элемент организации общественной жизни. В постоянной дискуссии с этими направлениями либеральная мысль генерировала аргументы, не только доказывающие близость России общеевропейскому пути развития, но и утопичность идей внегосударственного устройства общества. В своих теоретических поисках она пыталась найти компромисс одного из своих базовых понятий — солидарности, лежавший в основе либерального понимания возникновения основных общественных институтов и социалистического учения. В наиболее законченном виде это представлено в тех работах Б. А. Кистяковского, где он занимается проблемой совместимости социализма и правового государства. Кистяковский Б. А. Социальные науки и право: Очерки по методологии социальных наук и общей теории права. М., 1916; Он же. Сущность государственной власти. Ярославль, 1913; Он же. Государство и личность // Власть и право. Из истории русской правовой мысли. Л., 1990. С. 161−162; Глушкова С. И. Проблема правового идеала в русском либерализме. Дисс. … д.полит.н. Екатеринбург, 2002; Власть и право. М., 1999.

Осознавая узость российской социальной базы для восприятия либеральных идей, российские либералы значительное внимание уделяли формированию в обществе (в наиболее близких им социальных группах) Шелохаев В. В.

Введение

// Политические партии и общество в России. 1914;1917 гг. Сб. статей и документов. М., 1999; Он же Либералы и массы в годы Первой Мировой войны // Политические партии и общество в России. 1914;1917 гг. Сб. статей и документов. М., 1999. гражданского конституционного сознания, Лившин А. Я. Гражданское конституционное сознание: обладало ли им советское общество в годы Гражданской войны и нэпа? // Отечественная история. 2001. № 4. С. 94. базировавшегося на таких либеральных ценностях, как идея приоритета прав человека, гражданский гуманизм, неприятие ограничения прав и свобод личности, плюрализм и толерантность в отношении меньшинства, идея о правовых пределах властных действий и государственного насилия, психологическая и социальная готовность к инициативным гражданским действиям (в рамках закона), понимание необходимости таких действий, неприятие социальной пассивности.

Однако, в целом, можно говорить о признании российской либеральной юридической мыслью и политической практикой понятия «общества» как неотъемлемого элемента правового государства. На практике это нашло выражение в ряде законопроектов, в той или иной мере направленных на ликвидацию тех правовых институтов, которые консервировали наиболее негативные пережитки сословной системы построения социальной структуры российского общества, а также в блоке законопроектов, предполагавших нормативное закрепление элементов новой общественной структуры, характерных для гражданского общества. См. например: «Проект основных положений законов о гражданском равенстве», «Проект основных положений об отмене ограничений в политических и гражданских правах, связанных с вероисповеданием и национальностью», «Проект закона о свободе совести» // Законодательные проекты и предположения партии народной свободы. 1905;1907 гг. СПб., 1907.

Несомненно, что важное место в наследии отечественного либерализма занимает собственно вопрос исследования разнообразных теоретических аспектов гражданского общества как одного из системообразующих элементов проектируемого либералами оптимального типа общественного устройства. В связи с переходом либеральных сил к практической реализации своих теоретических разработок особый акцент делался на способах реализации концепции гражданского общества в условиях российской политической специфики. Предлагаемые способы, чего, собственно, и следовало ожидать, в целом совпадают с теми, которые выдвигались для осуществления трансформации государственного строя. Однако дополнительным, важнейшим условием построения гражданского общества в глазах либералов выступали экономические факторы, связанные с формированием его социальной основы. Поскольку в начале века попытки трансформации экономической системы посредством законодательной деятельности еще не носили системного и глобального характера, мы можем говорить в основном о двух направлениях либеральной деятельности в этой сфере. Во-первых, речь идет о реализации классической составляющей либеральных требований к власти, заключающейся в участии общества в формировании бюджета и контроле за его исполнением. Во-вторых, применительно к России, важнейшим условием формирования социальной основы гражданского общества была реформа сложившейся к началу ХХ в. системы аграрных отношений. Не входя в подробное рассмотрение данных вопросов, требующих самостоятельных специальных исследований, укажем на необходимость комплексной оценки либеральной программы преобразований, всех ее составляющих. При ином подходе многие из либеральных законодательных разработок выглядят если не явной маниловщиной, то, как минимум, кажутся несколько преждевременными для России рубежа XIX—XX вв.

Теория либеральной модернизации социально-политического строя страны, разработанная русскими мыслителями, во многом опиралась на западноевропейские аналоги. Но объясняется это не только тем, что имело место простое заимствование чужого опыта (к чему подталкивали определенные исторические обстоятельства), но и тем, что фундаментальные основы правового государства имеют внеклассовый и даже внеисторический характер и должны быть отнесены к общечеловеческим ценностям. Как при постройке моста необходимо соблюдать определенные законы механики, так и при строительстве правового государства необходимо следовать определенным руководящим началам. Прежде всего это соблюдение и развитие всех прав и свобод человека, включая и гражданские, и социальные, и политические права; это верховенство права над государственной властью и закона над подзаконными актами; наконец, это разделение властей как необходимая предпосылка для реализации вышеназванных принципов и высокий уровень правосознания общества, позволяющий воспринимать право как онтологическую ценность.

В российской политико-правовой науке теория правового государства получила свое самобытное, глубоко научное развитие. Прежде всего следует отметить идею гармонии между интересами личности и общества в правовом государстве. Российской либеральной теории удалось в своих разработках пройти между Сциллой индивидуализма, ведущего общество к анархии, и Харибдой коллективизма, возвращающего общество к «полицейскому государству». Идея общественного интереса, солидарности и т. д. легли в основу совмещения интересов личности и общества путем решения правовым государством важнейших социальных вопросов. Особое значение уделялось разработке концепции личности, ее основных прав и свобод, выяснению ее природы и места в системе взаимоотношений концептов государство, личность, общество, что особенно было свойственно школе «возрождения естественного права».

Другой, не менее важной особенностью отечественной либеральной теории правового государства, вытекающей из ее коренных предпосылок, являлось то, что оно никогда не выступало как только цель развития общества или как универсальное средство разрешения всех социальных конфликтов. Само правовое государство понималось лишь как исторически необходимое средство, гарантирующее оптимальные условия для свободного и всестороннего развития личности и общества, проходящее в своем развитии несколько этапов, каждый из которых был связан с историко-социальными особенностями развития конкретного общества.

Права человека, как системообразующий элемент либеральной теории преобразования общества, определили основные направления и содержание исследований и политической практики российских либералов, которые могут быть классифицированы по следующим направлениям: обоснование (историческое, философское, юридическое) прав человека; обоснование совместимости конституционной монархии с институтом прав человека; исследования условий практики воплощения прав человека в России; попытки реализации теоретических разработок в законотворческой (парламентской) деятельности российского либерализма; анализ исторического развития и перспектив взаимодействия правового государства и института прав человека.

Российская либеральная правовая мысль, в целом, тяготела к западным научным направлениям, взяв в качестве базовых элементов своей модели реформирования общества типично либеральные социально-политические институты. Вместе с тем в ней могут быть выделены две основные тенденции, одна из которых заключалась в последовательной целенаправленной рецепции западного права на российскую почву, другая в качестве императива рассматривала необходимость учета историко-социальных особенностей российского общества. Подобное разделение полностью не совпадало с партийной принадлежностью отечественных мыслителей, но, в целом, можно говорить о том, что первая из тенденций больше присуща конституционным демократам, а вторая характерна для либеральных партий и течений, занимавших более правые позиции.

Пути разрешения проблем соотношения права и власти, личности и государства и общества, права и справедливости во многом определялись конкретно-историческими условиями жизни России, что не помешало русским мыслителям развить фундаментальные, основополагающие принципы правового государства. Этим, собственно, и определяется интерес к их наследию, наследию многообразному и подчас противоречивому.

Концептуально сочетание всех базовых элементов либеральных теорий преобразования страны (государство, личность, общество) предполагалось достичь в ходе участия либеральных сил в государственном управлении посредством реализации в России основных институтов правового государства, которое считалось наиболее совершенным типом общественного бытия. «Оно, — по словам Б. А. Кистяковского, — создает те условия, при которых возможна гармония между общественным целым и личностью. Здесь государственная индивидуальность не подавляет индивидуальности отдельного лица. Напротив, здесь в каждом человеке представлена и воплощена определенная культурная цель, как нечто жизненное и личное». Кистяковский Б. А. Государство и личность // Власть и право. Из истории русской правовой мысли. Л., 1990. С. 171.

Однако теория общественного реформирования, нашедшее свое концентрированное выражение в либеральной модели реформирования страны сформированной в первое десятилетие ХХ в. и конкретизированной в массиве либерального законотворчества думского периода не суждено было найти применение на практике. Достижения либерального законотворчества в области теории и результаты воплощения теоретических наработок на практике остались невостребованными. Широкие слои населения, на протяжении сотен лет находившиеся под воздействием идеологии государственного патернализма (персонифицированного в фигуре монарха), оказались в начале ХХ в. гораздо более восприимчивыми к радикальным социальным доктринам, предлагавшим простые и понятные на уровне обыденного сознания рецепты ликвидации социальной несправедливости. Большая часть населения, с разной степенью осознания чувствовавшая необходимость социальных преобразований, не принимала в либеральной модели реформирования страны именно ее постепенность. Не вызывала особых симпатий и либеральная технология общественных преобразований, ориентированная на их поэтапность и приверженность мирным, по преимуществу парламентским методам борьбы, не обещавшим немедленного решения обострившихся вначале ХХ века социальных проблем.

Симптоматичными видятся слова П. И. Новгородцева о том, что: «Наивная и незрелая политическая мысль обыкновенно полагает, что стоит только свергнуть старый порядок и провозгласить свободу жизни, всеобщее избирательное право и учредительную власть народа, и демократия осуществится сама собой. Нередко думают, что провозглашение всяких свобод и всеобщего избирательного права имеет само по себе чудесную силу направлять жизнь на новые пути. На самом деле то, что в таких случаях водворяется в жизни, обычно оказывается не демократией, а, смотря по обороту событий, или олигархией, или анархией, причем в случае наступления анархии ближайшим этапом политического развития бывают самые сильные суровые формы демагогического деспотизма». Жизнь показала пророческую силу этих слов. Практически на всех этапах развития нашего общества подобное забегание вперед, даже диктуемое самыми благими намерениями, не вело ни к чему иному как к предсказанным видным русским ученым последствиям.

Не была воспринята либеральная модель реформирования страны и представителями традиционной власти. Несомненно, что заметную роль в этом сыграл определенный радикализм либеральной концепции парламентского законотворчества, бывший следствием как отсутствия у российских либералов сколь-нибудь значительного политического опыта, так и попыток представителей левого фланга российского либерализма для давления на правительство использовать деятельность радикальных политических движений. Однако анализ позиций представителей социальных групп, обладавших в начале ХХ в. реальными рычагами власти, показывает полное отсутствие желания пойти навстречу либеральному движению, увидеть в нем реального союзника в деле преобразования страны. Верх взяли традиционный консерватизм, надежда на проверенные силовые методы разрешения социальных кризисов и конфликтов. Это обстоятельство не позволяет согласиться и с точкой зрения, которая утверждает, что именно либералы отвергли протянутую им руку со стороны власти и стали главными виновниками будущей цивилизационной катастрофы страны.

Неудача либеральных попыток реформирования, две революции, произошедшие в стране, привели либеральных теоретиков к поиску причин неудачи либеральной идеи в России, несмотря на все их попытки адаптировать ее именно к специфике российских условий.

Волею судеб этот этап теоретических поисков пришелся для большинства ученых переживших события революций и Гражданской войны в основном на период эмиграции. Выделяя в нем некие общие тенденции можно отметить, что на примере анализа творчества таких теоретиков как П. И. Новгородцев, И. А. Ильин и др. можно говорить о том, что несмотря на все различия им присущ поиск прежде всего в области анализа особенностей человеческой личности, становящейся базовым концептом последующего теоретического поиска.

В 1918 г. П. И. Новгородцев в сборнике «Из глубины», обвиняет русскую интеллигенцию в увлечении европейским рационализмом, что превратило ее в деструктивную силу, пытающуюся изменить жизнь общества в угоду отвлеченным теоретическим схемам, что привело к краху российской державы. Происходит обращение ученого к религиозно-этическим идеям, ведущим к поиску политического инструментария реформирования страны на путях «пробуждения религиозного сознания и национально-государственного чувства».

Оценивая события, произошедшие в России после октября 1917 г., П. И. Новгородцев считал, что потенциала революционных потрясений было достаточно, чтобы разрушить Россию, но он бессилен ее восстановить. Возрождение России, по его мнению, лежит на другом пути, пути «восстановления святынь», и прежде всего восстановления святыни народной души, являющейся системообразующим элементом исторической российской государственности. По мнению П. И. Новгородцева, высшей духовной связью людей, выросших в рамках русской культуры и государственности является преданность русской культуре и русскому народу, в сочетании с признанием национальных и культурных особенностей отдельных групп. «И только тогда, когда сознание твердо укрепится на мысли, что прежде всего надо спасти родину и веру, государство русское и веру православную, отстоять „церкви Божий“ и „Пресвятыя Богородицы Дом“, тогда созреет настоящее национальное сознание, которое и спасет Россию». В этот период происходит трансформация его взглядов на средства и методы преобразования общества. Заявив в 1923 г. о необходимости разрыва с традиционными либеральными ценностями, исповедуемыми кадетами, он пытается обосновать необходимость отказа от идей правового государства, прав и свобод личности в деле спасения России. В последних работах главное внимание уделяется им идеям преимущества русского восточного идеала над западной культурой, находившейся, по его мнению, в кризисе, вызванном ее избыточной рациональностью. «Для того чтобы государство представляло собой прочное духовное единство, — писал П. И. Новгородцев, — оно должно утверждаться на общем уважении и общей любви к своему общенародному достоянию, и оно должно в глубине своей таить почитание своего дела, как дела Божия». Новгородцев П. И. О путях и задачах русской интеллигенции. С. 215.

Несколько меньшую эволюцию претерпели взгляды И. А. Ильина. Вступив в активную политическую и научную деятельность в 1906 г. он изначально был ориентирован на синтез гегельянской теории и проблемы человека как центра мироздания, в поиске которым смысла жизни находит свое выражение реализация его духовного начала. В отличие от Г. В. Ф. Гегеля, видевшего в развитии государственности одно из проявлений абсолютного духа, И. А. Ильин видит внутренний источник развития государственности внутри индивида, считая, что ему присуща такая черта, как стремление к солидарности, высшей стадией развития которой и выступает государство. Соответственно подобный антропологический подход позволяет ему весьма органично вписать в данный контекст такие общественные институты как право и правосознание. При этом он рассматривает их в нераздельной связи с моральными и религиозными ценностями личности, без которых общественные институты обращаются в свою противоположность, не способствуя движению человека к собственному индивидуальному абсолюту, а становятся труднопреодолимым препятствием на этом пути. Если для учения Гегеля жизнь личности лишь элемент саморазвивающейся абсолютной идеи, то для И. А. Ильина жизнь это смысловой центр бытия.

Правовая жизнь по И. А. Ильину это форма проявления духа, которому она призвана служить. Однако ее совершенствование само по себе не приводит личность и общество к совершенству. В его учении в идее права выражается забота бога о духовном спасении человека. Здесь он близок к учению В. С. Соловьева, который, оценивая возможности права, писал: «Задача права вовсе не в том, чтобы лежащий во зле мир обратился в Царство Божие, а только в том, чтобы он до времени не превратился в ад». Соловьев В. С. Соч. в 2-х тт. Т. 1. М., 1990. С. 454. Объединяя в праве интересы личности и общества, И. А. Ильин считает, что общественность человека определяется чувством гражданского долга перед обществом и выражается в развитии правосознания. Более подробно см. например: Панищев А. Л. Проблема соотношения нравственного и правового сознания в русской религиозной философии (на материалах трудов В. С. Соловьева и И.А. Ильина). Дисс. на соиск. уч. степ. к.ф.н. Курск, 2003; Попова О. С. Проблема трагического в философии И. А. Ильина. Дисс. на соиск. уч. степ. к.ф.н. Краснодар, 2004; Гребнева Г. А. Эволюция философских взглядов И. А. Ильина. Дисс. на соиск. уч. степ. к.ф.н. Екатеринбург, 2004 и др. В его теории человеческая личность служит как божественному, так и государственному началу, а развитие ее правосознания выступает долгом по отношению к людям и к богу. Вместе с тем в его теории нет идеи Богочеловечества, которая, по его мнению, может в своем развитии привести к крушению религиозной основы существования человека как таковой.

Пережив кризис российской государственности И. А. Ильин, оставшись на прежних принципах философии права несколько изменяет свое понимание места и роли государства в организации жизни общества. Будучи сторонником демократических преобразований периода февральской революции, он, став одной из жертв раскола общества вызванного октябрьскими событиями 1917 г. и Гражданской войны, видел их причины прежде всего в несовершенстве правосознания русского народа: слабое чувство собственного достоинства, неспособность «к внутренней духовно-волевой самодисциплине, недостаток уважения и доверия к другому». Причина революции, считает философ «в нас, во всех нас, в свойствах нашего правосознания, нашего хозяйственного уклада, нашей религиозности». Ильин И. А. Основные задачи правоведения в России // Собр. соч. в 10 т. Т. 9−10. М., 1999. С. 19. В отличие от прежнего понимания государства как орудия права, призванного гарантировать стабильность системы правовых отношений между людьми, свободного духовного развития человека, он выводит в число первоочередных задач государства борьбу с земным злом, с несовершенством людей, борьбой «за мир на земле, расцветающий из человеческого благоволения». Ради этой высшей цели, являющейся по его мнению выражением единой духовной воли, каждый человек обязан поступиться своей личной свободой.

Логическим развитием этих новаций во взглядах философа, нашедших свое выражение в работе «О сопротивлении злу силою», стали его поздние труды 30−40-х гг. ХХ в., когда либеральная эмиграция, ее ученое сообщество уже не существовали как единое образование. В работе «Что есть государство — корпорация или учреждение», «О монархии и республике» он пророчески отрицает идею формальной демократии как панацею от болезней общественного развития всех стран, без учета их национальных особенностей. В этом случае, по его мнению. Она стремительно вырождается в одну из разновидностей тоталитаризма. Государство по мнению И. А. Ильина «есть учреждение, постольку народ в нем не управляет собой и не распоряжается, а воспитывается, опекается и повинуется». Ильин И. А. Что есть государство — корпорация или учреждение [Электронный ресурс] // Режим доступа: http://www.rus-sky.com/gosudarstvo/ilin/nz/nz-55.htm.

Таким образом общая тенденция в развитии либеральной теории тяготеет к признанию недостаточности развития общественного правосознания, как базового условия затрудняющего реализацию в обществе либеральной модели развития. Соответственно, выводом, который делался из этого, становится признание ведущей роли государства не только и не столько в обеспечении некоей системы правовых норм, сколько в обеспечении разновидности патерналистских отношений, что представлялось после ужасов революции и Гражданской войны меньшим злом, чем выплеснувшиеся наружу разрушительные тенденции свободы анархического толка.

Трудный и болезненный для общества процесс построения правового государства, формирования институтов гражданского общества идущий на фоне остающейся весьма сложной экономической ситуации и маргинализации многих социальных групп, вновь обращает нас к той эпохе. Эпохе, когда в России совершился своеобразный интеллектуальный прорыв, на теоретическом уровне была разработана стройная, целостная, пронизанная многочисленными структурно-логическими связями разных уровней концепция реформирования социального строя страны.

Неудачи российского либерализма начала ХХ в. показали, что предлагаемые им рецепты общественных преобразований неэффективны в условиях кризисных периодов в развитии общества, что, тем не менее, не отменяет значимости изучения и учета результатов их теоретического поиска для понимания общественно-политических процессов. Главные ошибки здесь лежат в русле безоглядного отрицания любого опыта прошлого либо отказа от него по неким морально-этическим основаниям, связанных, как правило, с обвинениями либералов в гибели России.

Другая опасность подстерегает в случае некритического переноса наработок той эпохи на иные по условиям и времени реализации сценарии общественного развития. Вряд ли следует рассматривать усилия либеральных юристов начала ХХ в. как панацею от всех бед и болезней, поразивших социальный организм России той эпохи. Уместным представляются слова В. С. Соловьева, который, оценивая возможности права как инструмента реформ, писал: «Задача права вовсе не в том, чтобы лежащий во зле мир обратился в Царство Божие, а только в том, чтобы он до времени не превратился в ад». Но именно этой сверхзадаче и была посвящен творческий поиск российских либералов.

Пусть их труды с высоты нашего времени выглядят в чем-то наивными, в чем-то недоработанными, но главное в них — стремление избавить общество от трагедии резких структурных перемен, заключающих в себе, что и подтвердил век ХХ, угрозу потери национальной самобытности, что остается значимым и в наши дни. Буквально каждая страница, вышедшая из-под его пера, проникнута стремлением служения своей стране, стремлением дать ей возможность идти по общей дороге современной цивилизации, не теряя, а подчеркивая и развивая национальную самобытность.