История первого крестового похода

Каждая эпоха в мировой истории несет свое, ни с чем не сравнимое, неповторимое очарование. Но трудно представить себе более притягательный для современного человека, по своей романтике период, чем «рыцарское» средневековье. Средние века — это мир классических волшебных сказок нашего детства. И хотя более близкое знакомство с историей развенчивает детские идеалы, само понятие рыцарственности как таковой настолько вживается в наши сердца, что образ рыцаря, почти совершенно отделившийся от своего исторического оригинала, остается в нашем представлении словно сотканным из света. И разве не интересно, чем жили люди средних веков, создавшие столь привлекательные идеалы благородства, достоинства, бескорыстия и самоотверженности? И тем удивительней последние, чем больший контраст с ними представляла реальная жизнь, и чем больше к ним действительно кто-то стремился и принимал их всерьез. Расцвет средневекового рыцарства связан с эпохой крестовых походов (1096−1270 гг.), которая оказала на него огромное влияние. И в этой работе, носящей чисто обзорный характер, какой только и возможен в столь малом объеме, мы еще раз обратимся к началу этих легендарных времен, равно славящихся своей грубостью и идеализмом, к Первому Крестовому походу.

Девять веков тому назад, в 1095 году от рождества Христова, глава Вселенской церкви Папа Урбан II призвал весь христианский мир на священную войну для освобождения Святой Земли от владычества «неверных». Причины и условия для этого имелись.

Несмотря на бытующее в отечественной историографии мнение, что: «Народные бедствия в XI веке достигли в Западной Европе крайнего предела; беспрерывные феодальные войны, истребляя то и дело жатвы, порождали часто голодные годы; разорение отзывалось и на самих феодалах, что вызывало общее мрачное настроение, от которого люди искали утешения в религии и религиозных подвигах.», более вероятным представляется другое, описанное, в частности, в «The Crusades» Дэвида Николь: XI век отмечен крупным экономическим подъемом, и хотя сопровождался взлетами и падениями, было бы ошибочно видеть Первый Крестовый поход продуктом обнищания, отчаяния, приведшим к религиозной истерии. Вполне логично, что столь грандиозное международное предприятие требовало достаточной материальной базы для своего осуществления. Разумеется, сама по себе религиозная истерия не исключается. А идея священной войны существовала всегда, родственная мусульманскому джихаду, разрабатываемая виднейшими теологами. Святой Аврелий Августин в своих сочинениях, в частности «О граде Божьем», тщательно исследует эту проблему. «Справедлива, по его мнению, та война, которая ведется во имя защиты человека от свирепого агрессора: «Обычно справедливыми называют те войны, которые ведутся для того, чтобы отомстить за оскорбление, возместить ущерб, понесенный одним народом от другого» «.

В Палестине в XI веке шли междоусобные войны между фатимидами и сельджуками — шеитской и суннитской ветвями ислама. Сельджуки одерживали верх, и в такой сложной ситуации, христиане, проживающие на Ближнем Востоке оказались в достаточно неприятном положении. А раз «братья и сестры во Христе понесли множественные обиды и унижения, принимая подчас мученическую смерть», то не изжитый у европейских народов языческий обычай кровной мести, органично перешедший в христианскую концепцию справедливых войн, требовал скорого и сурового возмездия обидчикам, которые, к тому же, «незаконно» владеют главной христианской святыней — Гробом Господним — Иерусалимом. Византийский император Алексей Комнен прямо просил помощи против турок. В то же время утихла опасность непосредственных набегов на Западную Европу со стороны «диких» народов, таких как венгры. Здесь языческая опасность миновала. Но в Европе остался огромный общественный пласт профессиональных воинов, которые, при отсутствии общего противника, обычно обращали свое агрессивное внимание друг на друга. Обращение же их на Восток было в этом случае делом весьма полезным для хозяйственной и культурной жизни Запада.

С чисто астрологической, мистической точки зрения, наблюдался ряд всевозможных знамений: метеоры, лунные затмения, окрашивание луны в кровавый цвет, знаки на солнце. А наибольший «урожай» замеченных комет пришелся на осень 1097 года.

Позиции восточного христианства оказались в это время значительно ослаблены. «К концу XI столетия Византийская Империя утратила почти все владения в Африке и Азии», что обычно объясняют «постепенным разложением и деморализацией византийского общества и правительства». Также и великое мусульманское государство распалось на три части: в Испании образовался Кордовский халифат, в Северной Африке — Египетский, в Азии — Багдадский. Вскоре последний также распался на множество мелких владений, находящихся в чисто номинальной зависимости от Багдад-ского халифа.

Судя по всему, феодальная раздробленность в начале второго тысячелетия нашей эры была общей тенденцией, и на Западе — далеко не в первую очередь.

Святая Земля — Иерусалим и вся Палестина, входила в состав Дамасского султаната, с середины XI века оказавшегося в руках турок-сельджуков.

В обстановке постоянных раздоров новых мусульманских государств и попыток Египетских владетелей отнять у Багдадского халифа Сирию, к этому разделу не прочь были присоединиться и христианские правители, чьи земли тоже были раздроблены, но видимо, враждующие между собой чуть менее яростно, и готовые объединиться ради некой общей цели, общего идеала. А какая цель могла быть для них более высокой и общей, чем освобождение гроба Господня, высшей святыни на Земле? К тому же, Европа дробилась уже почти три столетия со времен распада империи Карла Великого, и успела приспособиться к такому состоянию. Поэтому просьба Византийского императора о помощи, к западным христианам, попала на благодатную почву.

" Папа Урбан II увидел благоприятную минуту своим авторитетом возбудить религиозную борьбу, что, конечно, должно было еще более усилить папский авторитет". Он проповедовал поход для освобождения Палестины на соборах в Пиаченце и Клермоне в 1095 году, обещая участникам экспедиции отпущение грехов, в силу их богоугодного подвига, и намекнув на сказочные богатства Востока, для более практично ориентированной публики. Энтузиазм охватил огромные массы народа, увидевшие возможность удовлетворить свои и духовные и материальные потребности. При этом большинство искренне верило в святость предприятия. «…все пожелавшие участвовать в этом походе нашивали красный крест на плече, откуда и название Крестовых походов». Впрочем, на самом деле, такое название они официально получили много позднее. А в те времена их просто называли Паломничествами или Экспедициями.

Первый Крестовый поход состоялся с 1096 по 1099 год. Вообще в период с 1096 по 1270 год было организовано и совершено восемь больших и несколько малых походов, не считая так называемых Детских Крестовых походов, и походов в Европе.

Наиболее знаменитыми вождями первых крестоносцев были: герцог Годфрид Бульонский, его брат Балдуин, папский легат епископ Адемар, герцог Нормандский Роберт II, Боэмунд Тарентский из Сицилии, его племянник Танкред, Раймунд Тулузский и другие. Выступление крестоносцев было назначено на 15 августа 1096 года, в праздник Успения Девы Марии. Однако толпы возбужденных паломников, по большей части из простого люда, не стали дожидаться этого срока и выступили в поход уже весной 1096 года, не без намерения «утереть нос» высшим классам. «Войско» состояло главным образом из пеших «воинов», в том числе — женщин, детей и монахов, и немногих всадников, вооруженных и облаченных как попало.

8 марта Петр Амьенский (Пустынник) и рыцарь Вальтер Неимущий, «сопровождаемые великим числом пеших франков из Галлии, и имея с собой всего восемь рыцарей, вступили в Венгрию и направили путь свой к Иерусалиму». Другие разношерстные отряды из Германии, Фландрии и Лотарингии отправились в путь в начале лета, возглавляемые священниками Готшалком и Волькмаром, и графом д" Эмико. Все эти сверх меры воодушевленные полчища, из которых первое включало, по преданию, 100 тысяч человек, не сочли нужным позаботиться о своем обеспечении, а посему жили, главным образом, за счет грабежа местного населения. А раздраженные жители, разумеется старались при всякой возможности отомстить обидчикам, порою избивая их сотнями. Например, при Мерзебурге в Венгрии и при Ниссе в Болгарии. «В Константинополе грабежи крестоносцев побудили императора Алексея поскорее переправить этот сброд в Малую Азию, где они были в скором времени истреблены турками». Лишь трем тысячам с Петром Пустынником во главе удалось вернуться обратно в Константинополь.

Главные же войска крестоносцев, как и было запланировано, выступили в середине августа из различных пунктов Европы. Общее число участников не поддается определению. По одним источникам оно составляло 100 тысяч рыцарей и 600 тысяч пехоты. по другим, в целом не превышало 300 тысяч.

Сборным пунктом был назначен Константинополь, к которому крестоносцы направились четырьмя разными маршрутами. Из Южной Франции и Северной Италии, под предводительством епископа Адемара и Рай-мунда Тулузского — через Италию, Далмацию и Эпирские горы. Из Германии и Восточной Франции — вниз по течению Дуная, их возглавляли: Годфрид Бульонский, Балдуин и Ренард Тульский. Из Южной Италии и нормандских владений в Сицилии, во главе с Боэмундом Тарентским и Танкредом, пересекли на судах Адриатическое море, и далее следовали через Эпир и Фракию. Отряды из Северной Франции, их вождями были Гуго де Вермандуа (брат Филиппа I, чьей матерью была знаменитая русская княжна Анна Ярославна), герцог Роберт Нормандский и другие, пересекли Францию и Италию до Брендизи, далее повторив путь Раймунда Тулузского.

Эти армии, не такие торопливые, как предыдущие, были снаряжены и обеспечены всем необходимым несравненно лучше. И прошли по Европе куда спокойнее, не тратя силы и людей на грабежи. Единому командованию они не подчинялись, каждый отряд был самостоятелен. Но все же наибольшим влиянием пользовались епископ Адемар — папский легат, и Годфрид Бульонский. крестоносец христианский герцог Первым прибыл к Константинополю отряд Годфрида Бульонского. И тут же между крестоносцами и Византийским императором возникли недоразумения. Император Алексей считал земли, подлежащие освобождению от приверженцев Магомета своей собственностью, и потребовал от крестоносцев ленной присяги себе как сюзерену. Но герцог Бульонский и его соратники не собирались ничего отвоевывать для кого-то другого, полагая, что земли должны достаться тому, кому Богом будет дарована победа. И, разумеется, отказались. Тогда Алексей Комнен решил бойкотировать пришельцев, запретив продавать им продукты. В ответ крестоносцы взяли силой то, что им не давали добром, ограбив окрестности Константинополя.

Но подобные отношения не входили в планы ни той, ни другой стороны. Крестоносцы уступили и принесли требуемую присягу. А император с облегчением переправил их на кораблях в Малую Азию, где первый лагерь расположился близ хорошо укрепленного турецкого города Никеи. Сюда же прибыли и остальные войска, включая отряд византийцев.

" В мае 1097 все христианские отряды окончательно сосредоточились и на общем смотру оказалось до 100 тысяч конницы, 300 тысяч пехоты и 100 тысяч монахов, женщин и детей". Далее обычно принято упоминать крайнюю неорганизованность и недисциплинированность этих войск. «В свое время сложилось даже целое направление в науке, которое в основу своих изысканий поставило именно недисциплинированность сначала германцев, а затем рыцарей. В настоящее время подобные суждения не вызывают особого доверия». Просто их представление о дисциплине было несколько иным чем ныне, и опиралось на определенную систему военных ценностей: свободолюбие, отвага, пренебрегающая соображениями безопасности, чувство родовой и дружинной солидарности, понятие «святой мести» — за смерть погибшего товарища, презрение к страху и смерти. Неорганизованность их вполне естественна в обстановке многонационального предприятия. Скорее можно удивляться их, при этом, сплоченности. А уж относительно собственных отрядов они были достаточно дисциплинированны и верны своим командирам, без чего невозможно их представление о чести.

Также традиционная концепция неизменно упоминает об ужасающе тяжелом оборонительном снаряжении и оружии крестоносцев, в противовес «легкому и подвижному» противнику. Этот момент обычно описывается весьма живописно: «Тяжелой и неповоротливой рыцарской коннице Запада пришлось вступить в борьбу с легкой конницей Востока, отличавшейся высокой подвижностью. Тактике турок способствовали также и природные условия: солнце накаляло железное рыцарское снаряжение, люди и лошади не выдерживали зноя и падали от солнечных и тепловых ударов. При чтении возникает иллюзия невероятного обилия железа, тяжелых сплошных металлических пластин. По счастью, это не соответствует истине. Тем более в первом крестовом походе. Сплошные металлические доспехи появились значительно позже, да и распределение их веса по телу и умелое сочленение деталей делали их не столь громоздкими и неуклюжими, как кажется на первый взгляд. К тому же, носящие доспехи, по большей части учились этому мастерству с раннего возраста, что еще более облегчало им задачу. И, наконец, в XVI веке, на самом закате средневековья появились особые турнирные доспехи (не боевые!), в которых необязательно было двигаться активно без посторонней помощи.

На Востоке традиции по-настоящему тяжелой кавалерии были развиты даже сильнее. Вспомнить хотя бы знаменитых грозных персидских катафрактариев (катафрактиев, катафрактов), бывших ударной частью войска. Латами были покрыты и их лошади — голова, шея и грудь были надежно защищены. Такая тяжелая конница пробивала линию обороны противника и сметала все на своем пути, подобно окованному железом наконечнику тарана. Остатки противника добивали другие, более легкие и подвижные части армии. Так что, манера заковывать в сталь себя и своих коней, перенята именно с Востока. И даже способ взлезания на лошадь с помощью слуги назывался «восточным». У древних же германцев, например, чрезмерно защищать себя почиталось бесчестьем, и это мнение было преодолено не вдруг.

Кроме того, чем тяжелее и надежнее доспех, тем дороже он стоит. Следовательно, далеко не всякий мог себе позволить такую роскошь. И, значит, лишь небольшое основное ядро армии крестоносцев обладало сравнительно тяжелой пробивной силой. Что же касается сарацин, то по утверждению все того же Дэвида Николь, элитная конница фатимидов была ничуть не менее тяжело вооружена, чем отборная конница крестоносцев, хотя их оружейная техника была куда более развитой.

Европейский доспех начала нашего тысячелетия обычно представлял собой платье из кожи или материи, покрытое для прочности чешуйками, бляхами, кружками из железа, нашивавшимися особым образом. Броня из дубленой кожи называлась — кюри (cuirie), от cuir — кожа. Панцирь из железных блях — cotte maclee. Также известен, так называемый, сетчатый панцирь, представлявший собой сеть тонких кожаных ремней, наложенную на платье из кожи или толстой материи. Пересечения этих ремней закреплялись гвоздиками с большими выпуклыми шляпками.

" В XI столетии кроме этих двух видов панциря являются и два других. Изображение их сохранилось на коврах в Байо, где мы видим норманнов в таком вооружении". Это кольчатый и чешуйчатый панцири. В первом случае железные кольца нашивались на кожу рядами, во втором кольца нашивались, перекрывая часть соседнего. «Усовершенствованный вид последнего панциря представляют брони и кольчуга — главнейшие доспехи рыцарей до половины средних веков, когда стали делать сплошные железные доспехи» .

Броня — все на ту же кожаную основу нашиваются ряды железных колец, нанизанные на ремни и покрывающие часть соседнего. Каждое из этих колец крепко пришивалось к основе. Кольчуга состоит из железных колец, скрепленных разными способами между собой. Основа отсутствует. Существует теория, ее, в частности, придерживается и П.П. фон Винклер, видный историк конца прошлого века, что кольчуга имеет чисто восточное происхождение и появляется в Европе только в результате крестовых походов, не ранее XII века. «На самом деле кольчугу в Европе знали и изготовляли еще со времен античности и на протяжении всего первого тысячелетия нашей эры» — пишет не менее значительный знаток старинного оружия, наш современник М. В. Горелик, которому в этом вопросе мы полностью доверяем.

В XI веке «…лорика — это уже не просто обшитая металлическими бляхами суконная или кожаная куртка, а настоящая железная кольчуга длиной до самых колен, с рукавами и капюшоном,.». Это элитарный и дорогой вид воинской одежды. Не слишком пока еще распространенный — пластинчатый и чешуйчатый панцири не только дешевле, но и надежнее. Под кольчугой обычно носился гамбизон — толстое стеганное платье. Кроме того, кольчуге требовалась дополнительная защита, которой стали большие миндалевидные щиты. Деревянные, обтянутые обычно толстой бычьей кожей и усиленные железным навершием — умбоном. Особенно коварной деталью была кожа, упругая, плотная, гасящая удар, и часто намертво схватывающая пробившее ее оружие. С XI века хауберк — кольчуга, снабженная рукавами, рукавицами, капюшоном и чулками действительно начинает входить в моду. «Французы называли ее halberc, hauberc, haubert — скорее всего от германского halsberg, то есть «прикрывающий шею» «.

Шлемы до XI века по большей части делались из меди. Обычным был клепанный, куполообразный шлем, с заостренным верхом, без забрала, изобретенного позже, с широким наносником (норманнский шлем). «…к шлему прикреплялось покрывало, ниспадавшее на спину, назначение которого было предохранить шлем от солнечных лучей, а также и несколько ослабить силу удара» .

Конская броня появилась в XII веке, будучи пока еще только плотной матерчатой или войлочной попоной. Железо, начиная с кольчуги, стало защищать лошадь уже в XIII веке. «Сама идея бронирования лошади пришла в Европу с Востока — из мусульманских стран или от татаро-монголов — через посредство Руси» .

Время прибытия первых крестоносцев благоприятствовало им. «Фатимиды, фактически, только что отобрали Иерусалим у турок, за несколько месяцев перед появлением крестоносцев». Бывшие части халифата постоянно враждовали между собой, пребывая в ослабленном состоянии. Против крестоносцев выступил иконийский султан Килидж-Арслан, успевший собрать со всей Малой Азии и Персии значительное число своих подданных и союзников (упоминается до 100 тысяч), укрепить и снабдить всем необходимым город-крепость Никею, с осады которой открываются военные действия Первого Крестового похода. Никея была покорена 20 июня 1097 года, вернее — признала над собой власть византийского императора, избежав, таким образом, сильных разрушений.

27 июня армия крестоносцев двинулась далее на Антиохию, через Фригию и Киликию. Через два дня войска разделились: Годфрид Бульонский и епископ Адемар возглавили первую колонну, шедшую долиной Дорилеи, Боэмунд Тарентский и Роберт Нормандский — вторую, направлявшуюся восточнее, вглубь территории, по долине Горгони. Буквально в тот же день вторая колонна была атакована никейским султаном Сулиманом, собравшим войска из Антиохии, Тарса, Алеппо и других городов. «Послав за помощью к Годфриду, Боэмунд собрал все, что было возможно и оказал нападавшим отчаянное сопротивление». Сопротивление оказалось успешным — турки бежали. Крестоносцы же, после трехдневного отдыха решили больше не разделяться и отправились дальше единой колонной. С большими трудностями и немалыми потерями им удалось пересечь пустыню и достичь Киликии, где они были радушно встречены дружественными армянами, стремившимися избавиться от турецкого ига.

Большинство крестоносцев стремились поскорее достичь Иерусалима. Но их вожди «затягивали движение и пользовались всяким случаем, чтобы обеспечить себе какое-нибудь земельное владение». Но было ли это только корыстью? Или вполне оправданным желанием укрепить позиции христианства на Востоке? Второе кажется предпочтительнее, к тому же оно не исключает первого. Не будем следовать пагубной теории, что крестоносцы отличались не только беспринципностью, но малым соображением, которая обвиняет их как в алчности, так и в беспечности по отношению к укреплению своих тылов и созданию баз. Итак, Танкред и Балдуин Фландрский отделились от основного войска и захватили вместе приморский город Тарс. Однако в чем-то их взгляды разошлись и дело дошло даже до открытого боя, в котором победителем вышел Балдуин. Позднее он отправился в Армению, где вскоре отвоевал себе немалую территорию и провозгласил себя графом Эдессы, свергнув предыдущего правителя. Так, в 1098 году на Востоке возникло первое латинское государство. В том же году были захвачены Антиохия, Марра и Акра. А 15 июля 1099 года, после длительной осады и кровопролитного штурма, был взят, наконец и сам Иерусалим. Главой нового — Иерусалимского государства стал виднейший деятель крестоносного движения Годфрид Бульонский. Первоначально его титул звучал — барон Гроба Господня.

Войны между крестом и полумесяцем не прекращались. Но крестоносцы сумели отстоять Иерусалимское королевство, и еще долгое время удерживали его. Итак, главная задача христиан была выполнена. И этой победой, сакральное значение которой для средневековой Европы трудно переоценить, завершается история Первого Крестового похода.

Учитывая значительные успехи христиан на Востоке, невозможно согласиться с встречающимися в достаточно авторитетной литературе презрительными замечаниями о глупости, бездарности и полной профессиональной непригодности европейских полководцев. В Первом Крестовом походе они сумели показать себя с лучшей стороны, ведя войну, пусть согласно «старой германской школе» (тоже, конечно, не везде и не всегда), но вполне сплоченно, последовательно и целенаправленно, с редкой преданностью идее. Впоследствии, когда сила идеи ослабла, никакие прогрессивные воинские реформы и тактические приемы не спали положения христианских государств на Востоке, и не остановили внутренних раздоров. А сила Духа первых крестоносцев поистине заслуживает всех песен, спетых в их честь, а не только эпиграмм и частушек, пусть и не менее заслуженных.

Значительным следствием столкновения с Востоком стал подъем рыцарской идеи и рыцарского Духа, вызванный необходимостью тесно держаться друг-друга, а также контактом с, кое в чем, гораздо более развитой культурой, у которой было что позаимствовать в светской сфере, не касаясь религиозных вопросов.

Необходимость иметь постоянные войска в отвоеванных землях, постоянно подвергавшихся нападениям неприятеля, привела к учреждению военно-монашеских орденов.

Орден Госпитальеров возник еще до начала Крестовых походов, как благотворительный (в каковом качестве существует и поныне). В 1048 году итальянский купец Маурус со своими сподвижниками основал в христианской части Иерусалима мужской и женский монастыри и странноприимный дом — «госпиталь» для пилигримов, с часовней святого Иоанна Милостивца. После захвата Иерусалима (которому содействовали и ранние госпитальеры), многие крестоносцы по разным причинам присоединялись к монахам-госпитальерам, оставшись ухаживать за ранеными товарищами и приезжающими в Иерусалим паломниками. И к 1118 году в братстве возникла военная ветвь, куда принимали лишь отпрысков благородных семей. Так возник духовно-рыцарский орден Госпитальеров или Иоаннитов — «Орден всадников госпиталя святого Иоанна Иерусалимского» .

В 1123 году патриарх Иерусалимский признал еще один орден — Тамплиеров, или Храмовников (если перевести буквально), получивший свое название от древнего храма царя Соломона, на месте которого, во дворце короля Иерусалимского Балдуина I, нашли пристанище основатели ордена — Гуго де Пейн и Годфрид Сен-Омер, с сотоварищами. Этот орден изначально был создан как военная организация. Официальное название его — «Бедные братья Иерусалимского Храма», на эмблеме изображались два воина, едущих на одной лошади. Члены ордена давали обет бедности, целомудрия и борьбы с неверными.

В первых крестовых походах сформировался институт геральдики, долгие века игравшей в Европе важную роль. Это особый вид языка наглядных символов — языка международного, особенно ставшего необходимым в условиях Крестового похода, в который пускались жители разных стран. Геральдика помогала избежать проблемы Вавилонского столпотворения и всегда находить «своих». А уж ориентироваться среди боя без систематизированной эмблематики было бы практически невозможно, ведь одеты и экипированы все были по разному, кто как мог себе позволить. И что же можно было увидеть в сутолоке сражения, среди толпы исступленных людей, взбешенных, мечущихся лошадей, мелькания и блеска оружия — пожалуй, легче всего было увидеть, знамена, особые значки и, конечно же, щиты, на поверхность которых было очень удобно нанести определенный герб — полосу, крест, иное подходящее изображение. Вообще, обычно чем древнее, тем более просты элементы герба.

Крестоносцы, рыцари и простолюдины, носили насвоей одежде нашитый матерчатый крест, в знак идейного союза. Значительное число рыцарей изображало разного вида кресты и на своих щитах. Так этот символ стал одним из самых распространенных геральдических знаков. Почти все гербы семей и городов Западной Европы, несущие в себе крест, происходят от эпохи крестовых походов.

Период крестовых походов создал свое особое течение в литературе, резко выделяющееся в мире средневекового летописания. До нас дошли хроники: «Путь за море», «Священная дорога», «Божий подвиг» и другие, чей тон повествования проникнут высоким пафосом рыцарских романов — «Мир в движении к высшей цели, радостная жертва, в которой сиянием высшего идеала озарена самая смерть,.». И хотя тут же вполне откровенно описывались и многие неприглядные стороны происходившего, общее настроение не теряет своей романтической торжественности и блеска героического эпоса. Ибо в глубинных основах крестоносного движения, как и в его вершинах, обнаруживается его идеальный смысл: «единение, ради великого подвига, всего христианского братства, в котором рассыпанные члены соединились в одно тело и стареющему миру явилась надежда обновления» .

Недаром и по сей день любое выступление против зла, во имя высшей цели, именуется Крестовым походом.

18 мая 1096 года войско крестоносцев под командованием графа Эмихо Лейнингенского подошло к стенам Майнца и потребовало впустить их в город. Архиепископ Майнцский Рутхард три дня не впускал христово воинство в пределы города, но потом уступил. Храбрые воины ворвались в еврейские кварталы и устроили резню. За несколько дней погибла вся еврейская община Майнца — самая большая община в Европе, больше тысячи человек (притом, что редкий город Европы населяло более 5000). Была сожжена синагога, в которой проходили ежегодные съезды раввинов Европы. Масштабные погромы прошли в городах Руан, Реймс, Верден, Кельн, Шпейер, Вормс, Трир, Магдебург, Прага, Мец, Регенсбург и других. Крестовые походы начались с погромов и грабежей. Но это не было просто проявлением антисемитизма — грабежи и разбой для рыцарей были делом обыкновенным, а евреи просто попали под горячую руку, да и предлог был легко найден — «Их предки распяли Его, так отомстим же им». Тот же Эмихо Лейнингенский перед отправлением в Святую землю, чтобы запастись на дорогу деньгами, ограбил несколько церквей, а один из лидеров Первого крестового похода Готфрид Бульонский, герцог Нижней Лотарингии регулярно занимался разорением монастырей в своих владениях.

Когда колонны крестоносцев двинулись, наконец, в поход, их путь был повсюду (еще в христианских землях) отмечен пожарами и разбоем. Норманнские рыцари Боэмунда Тарентского чинили насилия над жителями Эпира, Македонии и Фракии, через которые проходили, а один из городов полностью разрушили — в нем жили павликиане (одно из ответвлений христианской церкви). Столь же диким разбоем ознаменовался проход французских рыцарей графа Раймонда Тулузского через Далмацию — жители прятались в горах и, как писал один из участников похода, «вооруженным рыцарям нелегко было преследовать этих безоружных разбойников». Во Фракии французские крестоносцы взяли штурмом и разграбили города Руссу и Редесто. Но «подвиги» христова воинства в Европе блекнут перед их деяниями по ту сторону Босфора.

Для цивилизаций Востока и Византии рыцари Европы были варварами — франками и норманнами — бесчинства, чинимые ими на Балканах и даже в окрестностях самого Константинополя, заставляли относиться к ним соответственно. При прохождении через византийские земли к ним была приставлена многочисленная печенежская конница, чтобы не допускать безобразий — варвары должны были конвоировать варваров. Дикие обычаи и повадки поражали византийцев — во время одного из официальных приемов у императора один из рыцарей даже уселся на трон.

Арабо-мусульманская цивилизация в IX — XI веках достигла своего наивысшего расцвета. Именно в это время окончательно сложилась система мусульманского права, с развитием арабского литературного языка и письменности обогащается поэзия и литература, созданы выдающиеся произведения в области теологии, философии, истории, географии, филологии, математики, медицины, химии. Достаточно сказать, что закон Всемирного тяготения, известный как закон Ньютона, был известен арабам за 500 лет до рождения английского физика. В плеяду ученых и литераторов вливаются и обратившиеся в ислам представители других народов (персы, греки, тюрки и др.). На арабский язык переводятся многие произведения древнегреческих, римских, византийских, персидских и индийских мыслителей, подчас предававшиеся забвению на родине своих создателей и «открытые» позднее лишь благодаря арабским переводчикам. Неудивительно, что сочинения Аристотеля, Евклида, Птолемея, Гиппократа и Архимеда были известны в Европе преимущественно в латинских переводах с арабского. Значительного развития достигли у арабов естественнонаучные знания. Уже в IX веке (на 7 веков раньше, чем в Европе) на арабском Востоке строятся первые обсерватории, создается небесный глобус, так что позднее европейская астрономия пополнится 210 арабскими названиями звезд. Картография также достигла невиданных успехов по сравнению с Западной Европой, поэтому «просвещенные» европейские монархи заказывали карты у арабских картографов.

С развитием космогонии и географии тесно связаны достижения в области алгебры (слово арабского происхождения) и геометрии. И сегодня большая часть населения Земли пользуется арабскими цифрами. Множество химических соединений были впервые получены и описаны именно арабами, а порох стал известен на Западе, опять же, лишь благодаря арабскому «посредничеству». В IX веке на мусульманском Востоке уже измеряли удельный вес драгоценных и полудрагоценных камней, арабская медицина господствовала в Европе вплоть до XVI века, арабские врачи применяли лекарства растительного, животного и минерального происхождения, делали сложнейшие хирургические операции.

Как справедливо отметил известный французский историк Жак Ле Гофф, в X — XIII веках Восток явно превосходил Запад по степени развития денежного хозяйства, городской цивилизации и производству предметов роскоши. В этой связи тем более смешным представляется образ крестоносца как носителя «высокой европейской культуры» — обитателям преимущественно деревянных замков (каменными они станут лишь в XIII — XIV веках) и небольших городков (город в 5000 жителей считался в Европе XI века уже довольно крупным) суждено было встретить на Ближнем Востоке высокоразвитую городскую культуру («среднестатистический» арабский город Сирии и Палестины в эпоху крестовых походов насчитывал 30−40 тысяч жителей).

Мы хотели вначале сравнить уровень развития цивилизаций арабской и европейской; однако оказалось, что сравнивать не с чем — они находились не то чтобы на разных уровнях — они различаются скорее не количественно, а качественно.

Для христиан, а точнее, для крестоносцев, крестовые походы были (во всяком случае провозглашались) священной войной против «неверных». Однако с противоположной стороны не было никакой религиозной нетерпимости. Согласно исламскому вероучению, христиане, наряду с иудеями, являются «людьми писания», то есть, представителями религиозных общин, которым божественное Писание было ниспослано раньше, чем мусульманам. По мнению мусульман, христиане и иудеи со временем исказили божественные тексты и заветы Аллаха, однако, в случае праведного поведения в земной жизни, любой из «людей писания» имеет шансы на спасение в день Страшного Суда. В мусульманских странах, как в Средние Века, так и в наши дни, представители господствующей религии веротерпимо относились к христианам и иудеям, последние могли открыто отправлять свои религиозные обряды, иметь церкви и синагоги, то есть, считались находящимися под особым покровительством мусульман. Известно, в частности, что как до начала Крестовых походов, так и после их завершения, мусульманские правители не чинили практически никаких препятствий христианским паломникам к Гробу Господню.

Положение христиан и иудеев в странах ислама было значительно более благоприятным, чем положение иноверцев в странах Европы. С точки зрения христиан, мусульмане являлись неверными, не смывшими с себя первородного греха (а следовательно, уже обреченными на адские муки), врагами Господа, о примирении с ними не могло быть и речи. В глазах христиан мусульмане были «недочеловеки». Вполне естественно, что разжигание католического фанатизма в ходе подготовки к первому крестовому походу лишь обостряло религиозную нетерпимость «слуг Гроба Господня». Священная война в своем неистовстве привела к худшим эксцессам, начиная с еврейских погромов в Майнце и других европейских городах и кончая чудовищной резней во взятом крестоносцами Иерусалиме (вырезано практически все мусульманское население города — около 70 тысяч человек, в том числе женщины, дети, старики). Для сравнения следует сказать, что ни в одном взятом в период многочисленных войн христианском городе арабы-мусульмане никогда не устраивали ничего подобного иерусалимскому кошмару 1099 года. Например, после отвоевания Иерусалима Салах ад-Дином в 1187 году все «франки» были выпущены им из города за определенный выкуп, но резни вовсе не было.

Неудивительно, что иудеи и даже восточные христиане предпочитали жить под властью мусульманских, а не европейских христианских правителей. Когда турки-сельджуки завоевали Малую Азию у Византии, это означало для многих христианских общин освобождение от религиозных притеснений со стороны православной церкви, считавшей их еретиками. Со стороны исламских же правителей, как мы уже говорили, не было религиозного притеснения в какой-либо форме. И не потому, что они были «добрыми» или «хорошими» — такое отношение к христианам вытекало из самой природы Ислама.

Пополнения, которые прибывали к крестоносцам из Европы, органично вливались в рыцарское войско — католическая церковь заменяла смертную казнь за уголовные преступления паломничеством в Святую землю — воры, убийцы, беглые монахи составляли в значительной степени подкрепления, которые направлялись крестоносцам.

21 октября 1097 года войска крестоносцев подошли к стенам одного из самых богатых городов Востока — Антиохии. Долгая осада не приносила успеха, когда же ночью 3 июня 1098 года благодаря предательству рыцари смогли ворваться в город, они устроили там настоящий разгром, стремясь вознаградить себя за долгие месяцы осады. Город был разграблен дочиста, многие жители были убиты, захвачены и уведены в плен. Крестоносцы не делали различия между мусульманами, христианами и иудеями — убивали всех, кто попадался им на пути. Все площади были завалены убитыми, «так что никто не мог находиться там из-за сильного зловония; никто не мог пройти по улицам иначе, как шагая по трупам» — сообщает современный хронист. Иерусалим был конечной целью похода крестоносцев; его защищала всего тысяча воинов, поэтому город пал сравнительно быстро: 7 июня 1099 года рыцари подошли к нему, а 15 июля взяли штурмом. Даже разгром Антиохии бледнеет перед судьбой Иерусалима. «Войдя в город, наши пилигримы гнали и убивали сарацин до самого храма Соломонова… Наши похватали в храме множество мужчин и женщин и убивали, сколько хотели» — писал норманнский хронист. Погибла и вся еврейская община города — иудеи собрались в большой синагоге и были сожжены там крестоносцами. В мечети халифа Омара («Соломонов храм») погибло не менее 10 тысяч мусульман. Убийства перемежались с молитвами, после которых рыцари вновь переходили к убийствам: «На улицах и площадях города можно было видеть кучи голов, рук и ног. Пешие и конные то и дело натыкались на валявшиеся повсюду трупы» — свидетельствовал французский хронист. Первый крестовый поход по той разнице культур, по методам его проведения вполне может быть сравним с нашествием на Русь монголов. Крестовый поход закончился тем же, с чего начался и чем он был на самом деле — погромом и резней.