Пределы принятия мер по обеспечению военной безопасности на примере практики Конституционного Суда Российской Федерации

Уральский государственный юридический университет аспирант кафедры конституционного права.

К ВОПРОСУ О ПРЕДЕЛАХ ПРИНЯТИЯ МЕР ПО ОБЕСПЕЧЕНИЮ ВОЕННОЙ БЕЗОПАСНОСТИ НА ПРИМЕРЕ ПРАКТИКИ КОНСТИТУЦИОННОГО СУДА РФ

Вербицкая Т.В.

Вопросы пределов использования вооруженных сил для охраны законности и правопорядка всегда остаются остроактуальными. В конституциях зарубежных государств нередко устанавливается полномочие главы государства по принятию решения об использовании вооруженных сил на территории государства (Бельгия, Испания, США, страны Латинской Америки[1; c. 509−512, 731−735]). Однако необходимо четко разграничивать цели использования вооруженных сил на территории государства — применяются ли они, например, для оказания содействия органам государственной власти в ликвидации последствий стихийных бедствий, для обеспечения законности и правопорядка на территории государства, не связанного с возникновением вооруженного конфликта, или для восстановления правопорядка в случае возникновения вооруженного конфликта. Подобное различение четко можно привести на примере ситуации, которая существовала на территории Чеченской Республики и в зоне осетино-ингушского конфликта.

В силу части 2 статьи 1 Дополнительного протокола к Женевским конвенциям от 12 августа 1949 года, касающийся защиты жертв вооруженных конфликтов немеждународного характера (Протокол II) положения данного акта не применяются в случаях возникновения нарушений правопорядка на территории государства и возникновения ситуации внутренней нестабильности, таким, как беспорядки, волнения, разовые и спорадические акты насилия и иные подобные акты, поскольку таковые не являются вооруженными конфликтами. Соответственно, использование вооруженный сил в данном случае возможно только в качестве содействия иным органам государственной власти по восстановлению законности и правопорядка, которое не является мерой по устранению вооруженного конфликта.

Иная ситуация сложилась во время событий в Чеченской Республике и в зоне осетино-ингушского конфликта. Как отражено в Постановлении Конституционного Суда РФ от 31.07.1995 N 10-П «По делу о проверке конституционности Указа Президента Российской Федерации от 30 ноября 1994 г. N 2137 «О мероприятиях по восстановлению конституционной законности и правопорядка на территории Чеченской Республики», Указа Президента Российской Федерации от 9 декабря 1994 г. N 2166 «О мерах по пресечению деятельности незаконных вооруженных формирований на территории Чеченской Республики и в зоне осетино — ингушского конфликта», Постановления Правительства Российской Федерации от 9 декабря 1994 г. N 1360 «Об обеспечении государственной безопасности и территориальной целостности Российской Федерации, законности, прав и свобод граждан, разоружения незаконных вооруженных формирований на территории Чеченской Республики и прилегающих к ней регионов Северного Кавказа», Указа Президента Российской Федерации от 2 ноября 1993 г. N 1833 «Об Основных положениях военной доктрины Российской Федерации» (пункты 5,6 мотивировочной части)[2] на данных территориях сложился вооруженный конфликт немеждународного характера, что предполагает применение вышеназванного Второго Дополнительного Протокола к Женевским конвенциям (часть 1 статьи 1 данного Протокола).

Однако, как указал в данном Постановлении Конституционный Суд РФ, из Конституции Российской Федерации не следует, что обеспечение государственной целостности и конституционного порядка в экстраординарных ситуациях может быть осуществлено исключительно путем введения чрезвычайного или военного положения (пункт 4 мотивировочной части). При этом определения, что понимается под экстраординарной ситуацией, дано не было. Кроме того, исходя из вышеприведенных положений Второго Дополнительного протокола к Женевским конвенциям, использование вооруженных сил в случае возникновения на территории государства вооруженного конфликта для его разрешения фактически и является введением военного положения. Таким образом, исходя из части 4 статьи 15 Конституции РФ, иной экстраординарной ситуации, предполагающей использование вооруженных сил для разрешения вооруженного конфликта, кроме как введение военного положения, возникнуть не может. Иными словами, в Постановлении Конституционного Суда Российской Федерации содержится противоречие — по мнению Конституционного Суда РФ, возникла иная экстраординарная ситуация использования вооруженных сил для разрешения вооруженного конфликта, не предполагающая введения военного положения, однако при этом должен быть соблюден Второй Дополнительный Протокол к Женевским конвенциям, который применяется при возникновении вооруженного конфликта немеждународного характера, предполагающем введение военного положения (пункт 5 данного Постановления Конституционного Суда РФ). Именно из-за указанного противоречия фактически не были соблюдены нормы статьи 13 Второго дополнительного протокола к Женевским конвенциям, предполагающей предоставление защиты от всех военных опасностей гражданских лиц, не являющихся участниками вооруженного конфликта, что нашло отражение в практике Европейского суда по правам человека (в частности, в делах Ахмадова и Садулаева против Российской Федерации от 10 мая 2007 года[3], Султыгов и другие против РФ от 09 октября 2014 года, Минаевы против России и другие дела[4]). конституционный суд законность военный Выделение подобной экстраординарной ситуации невозможно и вследствие необходимости соблюдения иных международных обязательств Российской Федерации по обеспечению реализации и защиты прав и свобод человека — статья 4 Международного пакта о гражданских и политических правах 1996 года[5; с. 470—482] допускает определенные отступления от принятых на себя обязательств во время чрезвычайного или военного положения в государстве, при котором «жизнь нации находится под угрозой и о наличии которого официально объявляется», а также перечень положений Пакта, от соблюдения которых государство не может отступать ни при каких условиях — статьи 6,7 пункты 1,2 статьи 8, статьи 11, 15, 16 и 18 данного Пакта. Именно наложением ограничений на права человека объясняется необходимость уведомления Совета безопасности Организации объединенных наций, Совета Европы, сопредельных государств о введении чрезвычайного положения и прекращении периода его действия, о введении чрезвычайного положения (в соответствии со статьями 37 и 38 указанного Федерального конституционного закона «О чрезвычайном положении»), а также через Генерального Секретаря Организации объединенных наций других государств, участвующих в Международном пакте о гражданских и политических правах 1996 года, о положениях данного Пакта, от которых государство отступило, и причинах, побудивших к такому решению, а также о той дате, когда государство прекращает такое отступление.

Соответственно, в силу вышеуказанной позиции Конституционного Суда РФ, данные международные обязательства Российской Федерации информационного характера соблюдены быть не могли.

Далее противоречия содержатся и в пункте 7 мотивировочной части данного Постановления Конституционного Суда РФ, в котором Конституционный Суд РФ указывает, что в военной доктрине отражаются, в том числе, вопросы использования Вооруженных Сил и других войск для защиты жизненно важных интересов, при этом в силу того, что военная доктрина не содержит нормативных предписаний, она предметом рассмотрения в Конституционном Суде РФ быть не может. Однако, как уже было сказано, использование вооруженных сил возможно как в случае возникновения вооруженного конфликта (причем как на территории государства, так и за его пределами) — в этом случае положения военной доктрины не могут противоречить международным обязательствам РФ, возникшим в том числе на основании международных договоров РФ, а также ситуации внутренней напряженности — также недопустимо противоречие военной доктрины внутригосударственному законодательству, что могло бы было быть обеспечено в рамках конституционного судопроизводства, что в настоящее время невозможно.

Таким образом, неверное использование терминологии может привести к фактической невозможности соблюдения норм и иным неблагоприятным последствиям, что также является жизненно важным в ситуации, сложившейся в рамках современного международного пространства.

Библиографический список

• 1. Комментарий к Конституции Российской Федерации/под ред. В. Д. Зорькина. — 3-е изд., пересмотр. — М.: Норма: ИНФРА-М, 2013. — 1040 с.
• 2. «Бюллетень Европейского суда по правам человека» 2014, № 11
• 3. «Собрание законодательства РФ», 14.08.1995, N 33, ст. 3424
• 4. Постановление Европейского суда по правам человека по делу Ахмадова и Садулаева (Akhmadova and Sadulayeva) против Российской Федерации от 10 мая 2007 года
• 5. Международное публичное право: сб. док. М., 1996. Т. 1. — 1007 с.

Аннотация

В данной статье рассматривается вопрос значения четкого употребления терминологии в рамках практики Конституционного Суда РФ по проблеме обеспечения конституционной законности и правопорядка с точки зрения соблюдения международных обязательств государства, норм права, что имеет значение для сложившейся в настоящее время международной обстановки

Ключевые слова: вооруженные силы, вооруженный конфликт, правопорядок.