Христианство и античные традиции

Христианство возникло на развалинах античного мира и было результатом крушения полисных и общинных структур классической античности. Будучи новой религией и новой системой мировосприятия, отвечавшей изменившимся условиям развития античного мира в рамках Римской империи, христианство несло в себе элементы новой культуры и новой цивилизации.

Христианство, таким образом, объективно выступало как историческое явление, отрицавшее античную цивилизацию, но в то же время, как историческое явление, христианство основывалось на синтезе всех достижений античного мира — Древнего Востока, Древней Греции, эллинизма и Древнего Рима. В силу этого в самом христианстве существовали две тенденции, одна из которых отвергала и отрицала классическую античность и ее достижения, а другая стремилась использовать античность для обогащения плодами античного гения самой христианской религии. Эти две тенденции нашли отражение как в борьбе христианства и язычества, шире, античности, так и в синтезе и сближении христианства античной культуры. Причем эти тенденции проявлялись на уровне обыденного сознания населения Римской империи и на уровне лидеров церкви II—IV вв.

На уровне обыденного сознания сохранение античных традиций у последователей христианской религии находило свое выражение в сочетании языческих представлений с христианскими символами в искусстве (например, на надгробиях), в литературе (использование образов античной мифологии даже отцами церкви), в философии (неоплатонизм), в бытовой сфере и даже в самой религии (возрождение античного политеизма в культе христианских святых).

На уровне христианской церкви и ее лидеров следование античным традициям можно наблюдать в церковной политике: следование античным моделям — император руководитель религиозного культа (доктрина цезарепапизма), в возникновении арианского спора (попытка рационального истолкования христианского триединства), в стремлении приспособить церковные структуры к административно-территориальному устройству Римской империи.

Одна из самых сложных проблем — вопрос об отношении лидеров христианства и церкви в целом к античному наследию. Были ли они гонителями язычества, а с ним и всей античной культуры или, напротив, стремились сохранить античное наследие?

Изучение церковной истории II—V вв. и патристической литературы позволяет увидеть весь спектр такого отношения — от ярой нетерпимости ко всему, что хоть каким-то образом ассоциируется с язычеством до прямого заимствования из языческих авторов и стремления использовать античную мудрость для обогащения самого христианства. Особый интерес в этом отношении представляет IV в. и начало V в. — время христианизации Римской империи и победы христианства над язычеством.

В начале IV в., когда христианство было легализировано в результате Миланского эдикта императора Константина, в трудах христианских апологетов Арнобия и Лактанция можно увидеть стремление соединить христианство с античной культурной традицией. Так, Арнобий полагал, что христианство должно использовать те ценности, которые произвел античный мир, и передать их потомкам. Лактанций считал, что следует соединить христианскую религию с античной образованностью и доказал, что никакая религия не может поддерживаться без мудрости и никакая мудрость не может быть достигнута без религии.

В середине IV в. в трудах Илария и Викторина прослеживается стремление перенести в христианство основные идеи греческой философии и делаются попытки перенести в христианство основные идеи греческой философии и делаются попытки синтеза христианства и неоплатонизма. Эта традиция получила свое дальнейшее развитие в трудах Григория Нисского, которого можно назвать создателем христианского неоплатонизма.

В конце IV в. появляются идеи о том, что языческие авторы не были наделены истинной мудростью, а черпали ее из Ветхого Завета. Так, Амвросий Медиоланский находил возможным доказать заимствования из Библии у таких светочей античной мудрости как Сократ, Платон, Аристотель, Пифагор, Цицерон. Эта идея вытекала, с одной стороны, из понимания, что на просвещенных римлян невозможно воздействовать путем голого отрицания христианскими истинами всех достижений античной культуры, а с другой стороны, из возможно подсознательного стремления приобщить христиан к лучшим ценностям античного гения, приостановить процесс начинавшегося разрушения античной культуры, сохранить преемственность древней языческой и новой христианской культуры. Именно такое отношение позволило сохранить многие произведения языческих писателей и философов и обеспечить определенную преемственность античной и христианской культуры.

Впрочем, существовала и другая, разрушительная тенденция, от которой пострадали в конце IV — начале V вв. прежде всего языческие храмы и статуи, но порой уничтожались и произведения языческой литературы и подвергались насилию сами носители античной культуры, как это было с Александрийской библиотекой и знаменитой Ипатией.

В целом отношение христианской церкви к античной культурной традиции определялось в IV в. в значительной степени образованностью ее лидеров и их личным отношением к прошлому. Пока сохранялось языческое образование и пока лидерами церкви становились люди, воспитанные в рамках античных культурных традиций, сохранялось в целом терпимое отношение к этим традициям. С появлением же христианских школ и династий клириков изменяется и отношение к античному наследию, что было одной из причин культурного упадка V в. и последующего раннего средневековья на западе. Византия в силу исторических обстоятельств сохранила большую преемственность с античной культурой, но и там отношение церкви к античному наследию стало более нетерпимым, чем в период христианизации IV в.

христианство античное наследие неоплатонизм

Заключение

Мировоззрение и жизненные принципы раннехристианских общин первоначально формировались в противостоянии языческому миру. Однако по мере того как христианство приобретало все более широкое влияние и распространение, а потому стало нуждаться в рациональном обосновании своих догматов, появляются попытки использовать для этой цели учения античных философов. Разумеется, при этом им давалось новое истолкование.

Таким образом, средневековое мышление и миросозерцание определяли две разные традиции: христианское откровение, с одной стороны, и античная философия — с другой. Эти две традиции, конечно, не так легко было согласовать друг с другом. У греков, как мы помним, понятие бытия было связано с идеей предела (пифагорейцы), единого (элеаты), то есть с определенностью и неделимостью. Беспредельное, безграничное осознавалось как несовершенство, хаос, небытие. Этому соответствовали приверженность греков всему завершенному, обозримому, пластически оформленному, их любовь к форме, мере, соразмерности.

Напротив, в библейской традиции высшее бытие — Бог — характеризуется как беспредельное всемогущество. Не случайно своей волей он может останавливать реки и осушать моря и, нарушая законы природы, творить чудеса. При таком воззрении на Бога всякая определенность, все, что имеет границу, воспринимается как конечное и несовершенное: таковы сотворенные вещи, в отличие от их творца.

Если представители одной традиции склонны были видеть в Боге прежде всего высший разум (и поэтому сближались с античными платониками), то представители другой подчеркивали как раз волю Бога, которая сродни Его могуществу, и видели в воле главную характеристику божественной личности.