Символика числа в Карачаево-Балкарском эпическом дискурсе

Символика числа в Карачаево-Балкарском эпическом дискурсе В современной лингвистике число рассматривается как ядро функционально-семантической категории квантитатива, которое представляет собой результат отражения количественной определенности бытия, предстающей как дискретное, так и недискретное, непрерывное количество [6. С. 227]. Однако в свете современной теории языка данная категория приобретает статус одного из базовых концептов лингво-культуры, «в структуре которого выделяются понятийная, образная, ценностная и символическая составляющие» [2. С. 7], что предполагает междисциплинарный подход к анализу этого феномена.

В карачаево-балкарском нартском эпосе числа представляют собой мифопоэтические символы, вбирающие в себя определенную духовную информацию. Они в фольклорной картине мира имеют непосредственное отношение к концептуальному образу действительности. В эпическом тексте, представляющем собой архаическое явление, достаточно четко обнаруживаются мифопоэтические основы числа, счета и числовых моделей. Числам при этом придается сакральное значение. Тем самым они становятся определенными образами мира, соответственно и средствами для его периодического восстановления в циклической схеме развития с целью преодоления хаотических тенденций.

Каждое сакральное число обладает этнокультурной спецификой, которая находит отражение в культуре и языке народа. Как пишет З. А. Кучукова, «число в тексте имеет ярко выраженную семантическую нагрузку, мотивированную мифопоэтической „прапамятью“ числа» [4. С. 228]. По мнению В. Н. Топорова, «Число и Счет были сакрализованными средствами ориентации и космизации Вселенной» [8. С. 52], поскольку человек в этом первозданном хаосе искал какой-то порядок, закономерность, которому были бы подчинены и природа и сам человек. При помощи чисел отображаются, прежде всего, пространственно-временные характеристики картины мира. Вне зависимости от исторических условий существования, различия в языке, для большинства народов базовыми являются одни и те же числа. Традиционно большее предпочтение отдается числам, входящим в первый десяток счета, отличающихся тем, что они, кроме количественного значения, несут в себе и магическое. Это признается и в специальных тюркологических лингвистических исследованиях, в которых отмечается, что каждому этносу присущ свой определенный набор цифр с символическим значением, свидетельствующим об оригинальном характере этнических культур. У тюркских народов к таковым обычно «относятся числа первого десятка 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, а также 12 и 40» [7. С. 629]. По мнению же известного специалиста в области карачаево-балкарского фольклора Т. М. Хаджиевой, излюбленными эпическими числами карачаево-балкарского эпоса выступают «три, семь, девять, сорок, шестьдесят, триста, семьсот. Они в большинстве случаев являются элементами гиперболических описаний» [6. С. 54].

Лексема бир «один» наряду с обозначением числа употребляется для репрезентации семантики неопределенности, что связано с ее употреблением в качестве неопределенного артикля. Такая семантика рассматриваемого числа часто встречается и в нартском эпосе, где проявляется мифологическое представление народа. Данное числительное больше всего употребляется в зачине эпического текста: Бир жол да, нартланы ёмюрлеринде, нарт Дебет таугъа ташла жыяргъа кетгенди. Кече ол бир дорбунда къалгъанды. «Как-то раз, во времена нартов, нарт Дебет ушел в горы собирать камни. Ночью он остановился в одной пещере». В данном случае числительное бир не имеет количественное значение, а указывает на некоторые неопределенные обстоятельства (неопределенные время, пространство, лица, события), раскрывающиеся в дальнейшем в эпическом дискурсе. Оно, употребляясь с нумеративами типа къычырым «расстояние крика», урум «удар», обозначает сильнейшее действие, концентрацию сил в ударе, крике, которые являются достаточно существенными для жизнедеятельности персонажей эпоса.

Число эки «два» используется при противопоставлении двух начал, оно членит мир на две противоположности при описании мира в бинарных оппозициях: правое / левое, верх / низ, жизнь / смерть, добро / зло. «Два» символизирует союз мужского и женского начал, парность, которая соответствует идее творения. В карачаево-балкарском эпосе дуальная система представлена довольно широко. Ее можно различить уже в заголовках текстов эпоса: Сосурукъ бла эмеген «Сосурук и эмеген», Ёрюзмек бла шайтанла «Ёрюзмек и бесы», в основе которых лежит бинарная оппозиция.

Число юч «три» символизирует завершенность некоторой последовательности. По всей видимости, это число следует связать с тремя сферами Вселенной. Так, в карачаево-балкарском нартском эпосе небесный мир населен небожителями (имеются в виду Тенгри и враг нартов рыжебородый красный Фук), тогда как земной мир населен непосредственно нартами и их окружением. Кроме того, имеются некоторые данные относительно подземного мира обиталища темных и злых сил. Здесь налицо вертикальное освоение пространства, характерное для многих культур.

Юч «три» в эпосе выступает как некая идеальная структура, как образец абсолютного совершенства, что видно на примере образов трехногих коней Гемуды, Дулдура.

Атамы аты, жери бармыды?

Барды! Майна юч аякълы къолан ат.

«У отца есть конь, седло?

Есть! Вон трехногий пестрый конь".

Как отмечается в специальной лингвистической литературе, рассматриваемое число символизирует «завершенность и полноту некоторой последовательности, имеющей начало, середину и конец, чаще всего фигурирует в обрядовых и ритуальных ситуациях трижды совершать то или иное магическое действие» [5. С. 11]. Отмеченное имеет непосредственное отношение и к карачаево-балкарскому эпическому дискурсу. Один из героев эпоса Сосурук побеждает эмегенов в результате третьего поединка. Такой троекратный повтор того или иного действия в решающих ситуациях является достаточно распространенным явлением в эпосе.

«Распутье трех дорог» следует включить в карачаево-балкарские культурологемы, основанные на принципе тройственности.

Жылкъыны бир да солутмагъанлай сюрелле, Юч айырылгъан къулакъ жолгъа да кирелле.

«Табун гонят, не давая отдыха, Доходят до распутья трех дорог».

Число три «юч» во всех религиозных традициях ассоциируется с актом рождения, жизнью и смертью, это три основных эпизода в жизни человека. Также с продолжением рода от союза мужчины с женщиной рождается ребенок (триада) [3. С. 69].

Если число три связано с вертикальным освоением мира, то в числе четыре воплощена горизонтальная модель мира. Оно символизирует четыре стороны света. В числе тёрт «четыре» воплощены север, восток, юг, запад. По мнению В. Н. Топорова, это число «является образом статистической целостности, идеально устойчивой структуры» [9. С. 630], что подтверждается данными карачаево-балкарского нартского эпоса. Количество Тенгри, которые принимали участие в создании мира, равняется четырем (Кёк, Кюн, Жер, Суу Тейрилери): Кёк, Кюн, Жер, Суу тейрилери оноулашып, Суу Тейриси адам улусуна ичерге суула берирге бойнуна алгъанды; Жер Тейриси да юсюне берекетле битдирип, ашатыргъа, адам улуну кечиндирирге кесине жюкге алгъанды; Кюн Тейриси жылытыргъа; Кёк Тейриси жауунла жаудурургъа дегендиле «Тенгри Неба, Солнца, Земли, Воды посовещались: Тенгри Воды взял на себя обязанность обеспечить человечество питьевой водой; Тенгри Земли взялся за произрастание растений и обеспечение людей едой; Тенгри Солнца решил согреть; Тенгри Неба обеспечил дождями».

Также один из главных героев нартиады Ёрюзмек вводит обычай каждый год приносить в жертву быка (четырехгодовалого), что «должно обеспечить плодородие полей» [1. С. 70].

В современных тюркских языках четыре в сочетании со словами, обозначающими «сторону, угол», образует словосочетания со значением «весь мир, шар земной»: Сейир чолпуну юсюнден хапар тёрт дуниягъа жайылгъанды — «Молва о чудесном ковше разнеслась по всему свету».

Число жети «семь» несет в себе мощное сакральное значение в представлениях многих народов. Это священное число, символ божественности. По частоте употребления данное число занимает особое место среди священных чисел в любой национальной культуре, в том числе и в карачаево-балкарском нартском эпосе. Согласно мировосприятию карачаевцев и балкарцев, верхний и нижний миры состоят из семи слоев: Кёкню жети къатысы (семь слоев неба), Жерни жети къатысы (семь слоев земли).

В числе «семь» также заключены родственные отношения, ограниченные пределом времени: жети атадан бери «начиная с седьмого поколения отцов», жети атагъа дери «до семи поколений отцов» это тот предел, который считается своим, а за семью начинается чужое. В мифопоэтическом сознании карачаевцев и балкарцев, как и у многих тюркоязычных народов, семерка обладает мощной магической силой. В нартском эпосе герою Алаугану ведунья дарит волшебный кнут, кнутовище которого сделано из дерева с горы Куф, а сам кнут из кожи со спины семисотлетнего семиглавого эмегена. Ср. также другой эпизод, когда Рачикау сносит все семь голов эмегену: Жети кече, жети кюн, къолну толтуруп, къан ырхы келгенди, нартла эли къууанч болуп, сора ариу суу ичгендиле. «Семь дней и семь ночей по руслу реки несся бурный кровавый поток, а после чистая вода потекла, которая очень обрадовала страну нартов».

Процесс осмысления человеком своей ниши в мироздании в эпосе передается числом семь: Жети да таудан суу алдырып, аны ауузун жууугъанды. «Жети да тауну нартлары сени аманатынгдыла, жети да тау сени анангдыла, аланы сютлери бла ауузунгу чайкъагъанма», дегенди. «Набрав воды из родников семи гор, прополоскала рот (малыша) и сказала: «Охраняй нартов, живущих на склонах этих семи гор. Эти семь гор твои матери, я прополоскала их молоком твой рот».

В эпосе процесс возврата к жизни (во всех смыслах этого слова) также маркируется числом семь. Когда Созук сошел с ума, знахари посоветовали поселить его у распутья семи дорог, построить там хлев длиной в семь саженей и дать ему пасти семь старых баранов.

В нартском эпосе встречается текст, в котором число семь встречается и на антропонимическом уровне, то есть число семь используется и в основе фамилии: Сора Жёнгер айтханды: «Жетилары жети къарындашдыла, байрым кече болмаса, ала анга жети кере жер саладыла мен аны къалай урлайым?» деди. Тогда Женгер сказал: «У Жетиевых [Семеровых] семь братьев, кроме одной ночи, с четверга на пятницу, они каждую ночь седлают жеребца (по очереди) семь раз. Как же я его украду?».

Число семь также символизирует защиту. Конь Ачемеза перед решающей битвой просит обмотать его семь раз мелте «лейкопластырем». Ведь семь слоев мелте это как семь слоев земли, защищающих его чрево от внешнего воздействия: Бара-барып, жети жол айырылгъан жерге жетерге, Ачемезни аты тилленип, былай айтады: Сиз менге жети къат мелте чырмагъыз, мен Хубунну ажири бла талашхан этерикме. «Едут-едут, и, когда доехали до места, где расходились семь дорог, конь Ачемеза сказал человеческим голосом: Вы обмотайте меня семь раз мелте, я буду драться с жеребцом Хубуна».

Число тогъуз «девять», как и число семь, несет в себе сакральное значение, является магическим числом, можно сказать числом «небесным». В нем сконцентрирована магическая сила предмета, при помощи которого можно победить врага: Къынасакъал Къызыл Фукну ол заманда хорларыкъды нарт Ёрюзмек, дегенди, аны биргесине Фукну тогъуз тамгъалы жюзюгю болса. «Нарт Ёрюзмек победит краснобородого Рыжего Фука, если он заимеет перстень Фука с девятью печатками». Сосуркъа, тогъуз къаладжюкню темирин отха салыб къыздырып, ауузун ача эди, аланы (эмегенни) аузуна атдыра эди. «Сосурка докрасна накаляет девять железных сошников, открывает рот и заставляет бросить их ему (эмегену) в рот».

Число тогъуз «девять» служит для характеристики отдельных качеств героя (его силы): Сора Боракъа барып, къошну артындан тогъуз гаммеш териден этилген бир гыбытны алып келеди. «Борака зашел за кошару и вернулся, неся в руках бурдюк, сделанный из шкур девяти буйволов».

Наряду с числами три, пять, число девять в эпосе используется и для определения количества голов эмегенов. Сууну башын тогъуз башлы эмеген алып, сууну тыйып, элге мылысын да жибермейди. «Истоком воды овладел девятиголовый эмеген, который отрезал воду и не пускает в аул ни одной капли».

Значительное место в карачаево-балкарском эпосе занимает числительное сорок. В числе къыркъ «сорок» отражены ранние мифологические представления народа, связанные с вселением души и оставлением душой тела человека (рождение / смерть) (эти процессы длятся ровно сорок дней). В культуре тюркских народов обычно данное число соотносится со значением полноты, целостности, предела. В эпосе карачаевцев и балкарцев наличествуют эпизоды, в которых план убийства связан с числом сорок. Так, у Гилястана созрел план мести; когда закипела вода в сорока казанах, Гилястан кинул в казан жену Шырдана. Чтобы убить Фука, к нему на небо отправляют Ёрюзмека при помощи пушки, начиненной сорока батманами пороха:

Топха къыркъ батман отну къуюгъуз, Топ атылса, деу Ёрюзмек кетер, Къызыл Фукну къуш уясына жетер. Заполните пушку сорока батманами пороха, Когда пушка выстрелит, Ёрюзмек полетит, И окажется в логове Красного Фука.

В ряде случаев сорок связывается со значением величины и полноводности гидронима: Сора Сосурукъ киши ёталмагъан Къыркъ суудан ётгенди. «Тогда Сосурук перешел реку Кырксу, которую никто не мог перейти». Ср. также: Эл жыйылып, Аликланы къыркъ бугъаларын соядыла. Ол асыры уллудан, аны бир къабыргъасында къыркъ тууар салкъынлыкъ этгенди. «Весь народ собрался на той. Закололи жертвенного быка Аликовых. Этот бык был настолько громаден, что в тени его отдыхали сорок (коров и быков)». В данном случае речь идет о предельном возрасте и величине приносимого в жертву быка.

Таким образом, рассмотренный нами фактологический материал свидетельствует о том, что числа способствуют репрезентации богатой этнокультурной семантики, закодированной в эпическом дискурсе, характеризуясь при этом значительными функциональными возможностями в выражении определенной символики, отмеченной, с одной стороны, универсальностью, с другой идиоэтнической маркированностью.

число эпический мифический духовный квантитатив.

• 1. Джуртубаев, М. Ч. Душа Балкарии. Нальчик: Эльбрус, 1997. 232 с.
• 2. Дзедаева, М. С. Концепт «ным&ц» («число») в осетинской лингвокультуре: автореф. дис. … канд. филол. наук. Нальчик, 2011. 22 с.
• 3. Крылов, А. Б. Религия и традиции абхазов (по материалам полевых исследований 1994;2000 гг.). М., 2001. 404 с.
• 4. Кучукова, З. А. Онтологический метакод как ядро этнопоэтики. Нальчик: Изд-во М. и В. Котляровых, 2005. 312 с.
• 5. Муратова, Р. Т. Символика чисел в башкирском языке: автореф. дис. … канд. филол. наук. М., 2009. 24 с.
• 6. Панфилов, В. З. Гносеологические аспекты философских проблем языкознания. М.: Наука, 1982. 357 с.
• 7. Сравнительно-историческая грамматика тюркских языков. Пратюркский язык-основа. Картина мира пратюркского этноса по данным языка / отв. ред. Э. Р. Тенишев, А. В. Дыбо. М.: Наука, 2006. 908 с.
• 8. Топоров, В.Н. О числовых моделях в архаичных текстах // Структура текста. М.: Наука, 1980.
• 9. Топоров, В. Н. Числа // Мифы народов мира: энциклопедия: в 2 т. Т. 2. М.: Совет. энцикл., 1992.
• 10. Хаджиева, Т. М. Нарты. М.: Вост. лит., 1994. 654 с.