Портрет общества в эпоху постмодерна

Портрет общества в эпоху постмодерна

Общество постмодерна характеризуется упадком иерархических институтов и жестких социальных норм и расширением сферы индивидуального выбора и массового участия.

С усилением в обществе ориентации на потребление, а не на производство, социальная интеграция все больше достигается через соблазняющий эффект рынка, в то время как вовлечение государством граждан в политическую активность уменьшается. Политическое господство обеспечивается без культурной гегемонии, а с отделением культуры от государства культурные элиты утрачивают свое былое политическое влияние. Появление культурного плюрализма знаменует собой утрату каких бы то ни было «объективных» иерархий культурных ценностей. Господствующий рынок не признает никаких иерархий, кроме ходкости товара. Деятели культуры воспринимают это как экспроприацию и обрушивают свой гнев на коммерциализацию культуры. Однако культурный выбор уже приватизирован и любая попытка восстановить хоть какую-то иерархию культурных ценностей воспринимается в качестве грубого насилия. Время славы и политического влияния интеллигенции как группы, несущей коллективную ответственность за культуру и этические стандарты нации, как коллективного носителя общечеловеческих ценностей ушло в прошлое и вряд ли вернется [1, c.333].

То, что сегодня начинается осмысление феномена постмодерна, представляется благотворным и значимым. Коренное изменение экономической, политической, социальной структуры российского общества в перестроечное и постперестроечное время совпадает с «ломкой» мировоззренческих оснований и с выявлением новых мировоззренческих ориентиров, более того, остро нуждается в скорейшем осознании и формировании этих ориентиров как горизонтов будущего. Какое оно, наше будущее? Каковы его основные черты и ценности? Размышления на эту тему сегодня позволяет достойно его встретить, именно встретить, а не спонтанно «столкнуться» с ним, позволяет наиболее безболезненно «вписаться» в наше будущее.

Это тем более важно, что в рамках глобалистских тенденций сегодняшней эпохи, наше будущее может существовать только в контексте будущего всего человечества. Отсюда осознание своего места в будущем человечества (и возможность самим определять, выбирать это место) предполагает для начала, на наш взгляд, осознание будущего как такового, его сущностных оснований. И здесь представляется особенно важным проанализировать два момента: во-первых, определить для себя кардинальные мировоззренческие отличия постмодерна от предыдущей эпохи — эпохи модерна, посмодернизма как тенденции от модернизма. Только проведя данную демаркацию, почувствовав в себе преобладание той или иной тенденции, мы сможем с полным основанием сказать: «в будущем» ли мы уже или только «накануне». Во-вторых, определить органичность наступающего будущего для нас, сопоставить ноуменальность наступающего будущего с феноменальностью собственной истории и культуры, с национальными ментальными качествами. Только так можно будет прогнозировать и даже определять свое место в «новом дне» человечества, найти «свою нишу», понять свое значение и реализовать его.

Общество постмодерна непрерывно предполагает возможность разрыва нити «сознание — бытие»: либо «Я» имеет перспективу не ощущать себя существующим (симбиотические состояния, конформность, вплоть до самоубийства), либо существование превращается в безличностное, «растительное», эффект массовости и «принцип толпы» [1, c.334].

Вожделенную целостность (или хотя бы ее иллюзию) — бытия и сознания, личности и общества, человечества в целом — возвращает сегодня «глобальная паутина», Интернет, что и является основанием его успеха. Это — нечто, принадлежащее всем сферам общественной жизни: и экономике, и политике, и социальной, и духовной сфере, а значит, превосходящее их, взятых в отдельности и по сути, воплощающее в себе в момент общения, единения множественности индивидуального духа в цельное и свободное внутри себя социальное и культурное пространство. Единственная проблема — виртуальность, иллюзорность такого рода целостности. Но в истории достаточно случаев материализации разного рода иллюзий.

Постмодернистские тенденции современности характеризуются более тесной связью между духом и бытием этносов, более четко очерчивают себя ментальности (особенно, в не западном пространстве), более многообразным, вариативным становится историческое бытие народов. И это при общей тенденции к глобализации мирового пространства! Исламский, японский, корейский, латиноамериканский, китайский варианты культурно-исторического бытия (варианты экономики, политики, социальной жизни) заявляют о себе, не сливаясь между собой и с Западом. Мир окончательно становится многополюсным и многоплановым. И в этой полифонии ментальностей, как и форм исторического бытия, важно не забыть о категориях более высокого порядка: человеке и человечестве как таковом, всемирной культуре и всеобщем завтрашнем дне. Потому что забыть — значит окончательно разбить зеркало истории и культуры на осколки. Волна национальных конфликтов, проблема межкультурных взаимодействий — из области такого разрушения [3, c.26].

Сохранить целостность современного полифоничного мира возможно — не унификацией, но активным заинтересованным взаимодействием. Событие, понимаемое как событие нуждается в сотрудничестве и сопонимании. В контексте нового понимания сущности и роли языка, которое представили современные исследователи и идеологи «философии языка», аналитической философии, герменевтики и феноменологии, понимание предстает как интерпретация. Интерпретация впитывает в себя ментальность. Отсюда конфликт между культурами (между ментальностями) предстает как конфликт интерпретаций: мы не понимаем и нас не понимают.

Основательной переменой в самом направлении перемен явился сдвиг в преобладающих нормах и мотивациях, лежащих в основе поведения людей. По сути, для всех аграрных обществ были характерны системы ценностей, осуждавшие социальную мобильность. Это было неизбежным в условиях устойчиво-неподвижных хозяйственных систем. Главным источником богатства была земля, запас которой неизменен: единственный способ стать богатым состоял в том, чтобы захватить землю, принадлежащую кому-то другому, — для чего могло потребоваться убить владельца. Такое внутреннее насилие — а оно угрожало самому выживанию любого общества — подавлялось нормами, которые делали упор на приятии статуса, данного рождением, и клеймили честолюбца и карьериста. В то же время в традиционных обществах подчеркивалась обязанность делиться и благотворить — что помогало компенсировать неимущим отсутствующую социальную мобильность, но вместе с тем также подрывало легитимацию экономического накопления [5, c.168].

Возникновение материалистической системы ценностей, не только терпимой к экономическому накоплению, но и поощрявшей его как нечто похвальное и героическое, знаменовало ключевую культурную перемену, открывшую путь капитализму и индустриализации.

Первоначально постиндустриальное общество рассматривалось в рационалистических понятиях линейного прогресса, экономического роста и повышения благосостояния, связанных с процессами технизации труда. Затем этот термин наполняется новым содержанием. С конца 60-х начинает развиваться теория постиндустриального общества, отличительными чертами которого называют массовое распространение творческого, интеллектуального труда, качественно возросший объем и значение научного знания и информации, развитие средств коммуникации, преобладание в структуре экономики сферы услуг, науки, образования, культуры над промышленностью и сельским хозяйством.

Постиндустриальное общество начинает рассматриваться как качественно новая ступень развития не только Запада, но и всего человечества. В 70-е и 80-е годы концепция постиндустриального общества развивается главным образом как футурологическая и социологическая теория, призванная описать воздействие новейших информационных технологий на социум.

Ключевая роль в новом обществе отводится информации и электронным средствам, обеспечивающим техническую базу для ее использования и распространения. В связи с этим, широкое распространение получил термин «информационное общество», в общем-то, дублирующий понятие «постиндустриальное общество», и использующийся для обозначения цивилизации, в основе развития и существования которой лежит особая субстанция, именуемая «информацией», обладающая свойством взаимодействия как с духовным, так и с материальным миром человека и, тем самым, определяющая одновременно и социокультурную жизнь человека, и его материальное бытие [5, c.169].

Очевидно, наиболее заметными процессами, характеризующими современное общество, будут процессы информатизации, но, нельзя не отметить, что наряду с ними происходят и другие, не менее знаковые для эпохи события, например, смена мировоззренческих установок, изменение подходов в научном познании, пересмотр ориентиров в социально-политической практике и т. д. Таким образом, характеристика общества в качестве «информационного» или «постиндустриального», указывает на довольно ограниченный срез социальной действительности, главным образом, связанный с развитием новых информационных технологий, что уместно на социологическом уровне рассмотрения, но недостаточно для философского обобщения всей совокупности перемен, происходящих в обществе конца второго тысячелетия.

Когда описывают постмодерное общество, то, как правило, рассматривают произошедшие в последние десятилетия ХХ века изменения в культуре и при этом оставляют за бортом достижения научно-технического плана. Или, в лучшем случае, разграничивают понятия «постиндустриальное» и «постмодерное», относя первое к обществу, а последнее к культуре, проводя между ними искусственный рубеж. Быть может, подобные взгляды связаны с ощущением несовместимости постмодернистского мировоззрения, которое отказывает разуму в его притязаниях на всемогущество, и теорией постиндустриального общества, отдающей фундаментальную роль информационной деятельности, невозможной без посредничества науки и техники, то есть, в итоге, рационального знания [2, c.71].

Если постмодернизм отвергает глобальные проекты переустройства мира средствами разума или метарассказы тотализирующие социальную реальность, то это еще не значит, что он выступает вообще против развития научных технологий. Да и возможно ли говорить о современном обществе, рассматривая его вне технологического контекста: уже сам факт, что данный текст, набран на клавиатуре персонального компьютера и опубликован в Интернете, а не напечатан на пишущей машинке и издан в бумажном журнале, говорит сам за себя. Влияние новейших электронных технологий на жизнь общества и отдельного человека столь велико, что попытка абстрагироваться от них при рассмотрении любой области реальности, едва ли выглядит разумной. Постмодернизм признает технологический характер современности и стремится осмыслить и воплотить его в своих категориях.

Трудно вести речь об индивидуальности в индустриальном модернистском обществе, когда миллионы людей просыпаются в одно и тоже время, затем покидают свои квартиры, устремляясь в переполненном транспорте из пригородов к месту работы, где их ждет рутинный механический труд. Отработав положенные часы, они одновременно возвращаются в свои типовые квартиры, где проводят досуг читая одинаковые газеты и смотря одни и те же телепрограммы, предлагаемые индустрией бездумного времяпровождения. Почти в один момент со своими соседями они гасят в комнатах свет, а следующий их день будет мало отличаться от предыдущего. У человека не только не остается времени побыть наедине с собой, но и вообще возможности быть собой. Таков итог подмены индивидуальных ценностей общими идеями, которые при использовании индустриальных технологий превращают общество в тотальность, подавляющую конкретную личность.

Только с развитием компьютерной технологии, стал возможным отход от массификации производства — производство стало более гибким и нацеленным на удовлетворение самых разнообразных потребностей. Но, вместе с тем, связывать переход к новому историческому периоду только лишь с научно-техническими достижениями, было бы не слишком корректно: в этом случае имел бы место отход на позиции технократизма, что идет в разрез с постмодернистским мировоззрением, так как утверждает приоритет одной сферы над всеми остальными.

Разнообразие как характеристика постиндустриального общества воплощается не только в области экономики — оно пронизывает все сферы и подсистемы общества, изменения в которых могут быть описаны при помощи категорий постмодернистского мировоззрения. Утверждение разнообразия как некой фундаментальной основы гарантирует плюрализм, то есть равноправное существования самых разных позиций, и постиндустриальное общество создает определенные условия для реализации этого постмодернистского принципа.

Фрагментируется социальная структура общества. Некогда монолитные классы распадаются на подвижные социальные группы, с которыми индивид себя уже не идентифицирует. Если еще 30 — 50 лет назад жизненный путь человека и круг его общественных связей определялись в первую очередь тем, к какому классу или социальному слою он принадлежит, и лишь во вторую — его личными способностями, то человек постиндустриального общества может выбирать и строить по своему усмотрению те отношения, в которые он вступает с другими людьми, тем самым, последние все меньше и меньше слепо господствуют над ним, как это было в эпоху индустриального капитализма. В наши дни мало кто сомневается в искусственности и поверхностности любых стереотипов. Что касается проблемы расовых и межэтнических отношений, то, более ни одна расовая или этническая группа, ни одна религия или национальность не имеют монополии на привилегированное положение в мире: будущее не принадлежит какой либо расе, а белая интермедия будет заменена техноцветным будущим. Нет места в сегодняшнем обществе и всеобщему признанию отдельных личностей, — фактически дело обстоит так, что узкие группы людей признают своих собственных гениев. Отождествление" с великими именами, героями современной истории становится все более затруднительным и менее уместным [4, c.123].

Социальное дробление неразрывно связано с утверждением фрагментарного, децентрированного образа мышления людей: постиндустриальное общество уходит из-под власти всеобъемлющих универсалий. А их власть, иногда агрессивную, иногда мягкую и незаметную, но, при этом не менее действенную, не следует недооценивать. Таким образом, люди начинают выступать не как индивиды, а как представители Нации, Корпорации, Университета. Происходит процесс идентификации личности со стоящей над ней сущностью — организацией, классом, национальностью, расой, и т. п., в результате чего индивидуальность подменяется довлеющей универсальной реальностью.

общество потребление материалистический ценность.

• 1. Белл Д. Социальные рамки информационного общества. / Пер. с англ. — // Новая технократическая волна на Западе. М.: Наука, 2014. С.330−335.
• 2. Бауман З. Спор о постмодернизме. // Социологический журнал. — 2015. — № 4. — С.70−71.
• 3. Гуревич П. С. Закономерности и социальные перспективы научно-технического прогресса. // Новая технократическая волна на Западе. М.: Наука, 2014. — С. 25−26.
• 4. Козловски П. Культура постмодерна: Общественно-культурные последствия технического развития. / Пер. с нем. — М.: Республика, 2014. — 238с.
• 5. Красильщиков В. А. Ориентиры грядущего: постиндустриальное общество и парадоксы истории. // Общественные науки и современность. — 2015. — № 2. — С.168−169.