Особенности влияния Интернет-технологий на события «арабской весны»

• Особенности влияния Интернет-технологий
• на события «арабской весны»
• Содержание
• Введение
• Глава 1. Теория третьей волны демократизации
• 1.1 Теория волн демократизации
• 1.2 Критерии волн демократизации
• 1.3 Фазы становления и развития демократического процесса в мире
• Глава 2. Интернет как фактор политического процесса
• 2.1 Особенности воздействия Интернет-коммуникаций на политический процесс в период арабской революции
• 2.2 Социальные сети как фактор политики
• Глава 3. Интернет как фактор протестных движений
• 3.1 Роль социальных сетей в организации «арабской весны»
• 3.2 Особенности борьбы властей с Интернет-коммуникациями в период «арабской весны»
• Заключение
• Список литературы
• Введение

• Актуальность темы

  исследования. Тема революций и революционных волн в современном мире, весьма актуальная со времен третьей и четвертой волн демократизации, приобрела особую актуальность на рубеже 2010 и 2011 гг., когда началась волна революционных событий в арабском мире. Арабская весна как волна революций и попыток совершить революции в странах Ближнего Востока стала полной неожиданностью для всех политологов, макросоциологов, футурологов и других специалистов, которым полагалось хотя бы допускать такую возможность. Рост нестабильности и возможность краха правящего режима в отдельных арабских странах, в том числе и в Египте, предполагался рядом исследователей, включая даже достаточно удачные прогнозы хода событий Зинькина Ю. В. Тенденции политико-демографической динамики и перспективы

• сохранения политической стабильности в странах Ближнего и Среднего Востока и Восточной Африки с точки зрения структурно-демографической теории". // Системный мониторинг глобальных и региональных рисков / Ред. Д. А. Халтурина, А. В. Коротаев, Ю. В. Зинькина. — М.: Либроком/URSS., 2010., но никак не синхронные революционные события в добром десятке стран.
• Недавние события, поразившие арабо-мусульманский мир и известные под именем «арабской весны», по большей части были инициированы из-за границы подобно событиям, произошедшим не так давно в некоторых странах Евразийского континента (Украина, Сербия, Грузия). Отсутствие организации и состояние относительной слабости некоторых государств позволили этим революциям совершиться, но не везде это стало возможным: вспомним, например, Беларусь или Россию.
• «Арабская весна» началась в декабре 2010 в Тунисе, а затем распространилась на другие мусульманские страны: Алжир, Иорданию, Мавританию, Оман, Йемен, Саудовскую Аравию, Ливан, Египет, Сирию, Палестину, Марокко, Судан, Джибути, Бахрейн, Ирак, Ливию, Сомали и Кувейт. Вне арабского мира волна протестов также задела северный Кипр (турецкую часть) и Иран. В общей сложности 22 страны были в различной степени затронуты волнениями, участники которых протестовали против диктатуры власти, коррупции, бедности и жестких мер правительства, а также против повышения цен на продукты питания. Некоторые из этих революций привели к смещению лидеров соответствующих стран (Тунис, Египет), другие — к гражданской войне (Ливия, Йемен). В некоторых странах волнения перешли в столкновение между кланами (Сирия) или в межрелигиозный конфликт между шиитами и суннитами (Бахрейн). Наконец, ситуация в Египте остается тревожной до сих пор, потому что в перспективе выборов в конце текущего года, страна, кажется, опять возвращается к закономерному противостоянию светского и радикально-исламистского политических блоков.
• В общем, спустя 6 месяцев после начала событий ни одна из революций не привела к улучшению ситуации в стране, вот только в Марокко король сразу же согласился на проведение некоторых конституционных реформ. За миражом демократии у большинства стран, которых коснулась «арабская весна», замаячили новые экономические проблемы, а в некоторых начались гражданские войны. Уже проявляются некоторые общие черты, позволяющие нам провести параллели с цветными революциями в Евразии. Поначалу некоторые из этих движений вдохновлялись ненасильственными методами борьбы, которые применяли молодежные группировки, находящиеся в авангарде цветных революций, как, например, сербский «Отпор» или украинская «Пора». Более того, начиная с 2008 года, некоторые лидеры арабских революций, напрямую пользовались услугами таких движений, а именно сербского «Отпора» — что доказывает отнюдь не спонтанный характер народных выступлений. Наконец, через множество неправительственных организаций, которые принимали участие в финансировании цветных революций, на события ложится тень геополитического влияния США, которые после событий 11 сентября оказывают усиленное давление на весь мусульманский мир.
• Американское влияние ощущается сейчас также и потому, что Америка начала новую «большую игру» против России и Китая в этой части планеты. В 2003 году правительство США раскрыло планы большого проекта тотальной переделки границ в регионе, этот проект носит имя «Великий Ближний Восток». Наконец, использование Интернета является еще одной из общих черт этих революций, их даже называют революциями 2.0, ведь одним из основных методов деятельности этих движений было именно использование социальных сетей.
• 2011 год оказался для арабских стран Северной Африки и Ближнего Востока годом политических перемен и революционных движений.
• Народные протесты, начавшиеся с Туниса, стремительно охватили многие страны, в том числе Египет, Ливию, Йемен, Бахрейн, Иорданию, Саудовскую Аравию и Марокко. Они привели к падению четырех арабских диктаторов. Нет сомнения в том, что в широком распространении народных протестов и объединении их участников против арабских диктаторов большую роль играли социальные интернет-сети, которые широко использовались протестующими с целью информирования общественности о своих акциях протеста и поддержания связи между собой. Роль интернет-сетей в преобразованиях двух последних лет в арабском мире настолько велика, что некоторые аналитики называют социальные сети «новыми лидерами» революций. Сегодня, когда арабские революции находятся в преддверии второй годовщины, опубликованы многие аналитические и статистические данные о роли интернета и «виртуального пространства» в целом, особенно социальных сетей в этих революциях. Данные подтверждают основной вклад этих сетей в новых мировых преобразованиях, в том числе образованиях двух последних лет в арабском мире.
• Отметим, что СМИ в арабском мире всегда развивались по своим законам, часто непонятным представителям западной цивилизации. Религия, культура, история и законодательство влияют на положение прессы в странах Ближнего Востока и Северной Африки таким образом, что ее положение нельзя назвать демократическим. Недавние события, получившие название «арабской весны», свидетельствуют о том, что СМИ для правительств в этих державах — не более чем инструмент идеологической пропаганды и манипуляции общественным сознанием — но правительства не намерены ничего менять. В то же время остальной мир во главе с западными странами выражает активное желание, чтобы арабский мир демократизировался, и многие ученые считают, что демократизацию нужно начинать с прессы.
• Интересно и то, что многими исследователями подчеркивается, что роль Интернета в нынешних событиях на Востоке — явно преувеличенный аспект. Если посмотреть на данные статистики, количество пользователей Интернета в ряде арабских стран, в том числе тех, где произошли революционные события, и вовлеченность пользователей в социальные сети — на порядок ниже, чем на Западе. В том же самом Египте интернет-пользователей не так много, как вышло людей на улицы Каира и других городов. Поэтому, на мой взгляд, здесь можно рассмотреть версию самопиара со стороны крупных сетей вроде Facebook и Twitter. С другой стороны, нельзя отрицать тот факт, что какую-то роль социальные сети и Интернет сыграли. Мне кажется все-таки, что если уж говорить о каких-то медийных средствах, повлиявших на мнение большого количества людей, то это были в первую очередь телеканалы, такие как «Аль-Джазира», «Аль-Арабия», которые действительно стали неким «оружием массового поражения». Многие люди, наблюдая за новостями и сводками именно по телевидению, после этого приняли активное участие в событиях. Я думаю, что Интернет на Ближнем Востоке не столь массово присутствует — да, в больших городах это явление имеет место, но в то же время в Египте, например, есть много бедных людей, у которых и на компьютер-то нет средств. Поэтому роль Всемирной Паутины не стоит переоценивать.
• Тем не менее, есть и сторонники точки зрения, согласно которой эпоха интернет-революций только начинается. Она ещё не исследована, даже не осмыслена вполне. Неясны её границы в пространстве и пределы в политическом времени.
• Учитывая такую неоднозначность оценки влияния Интернет-коммуникаций на события «арабской весны», настоящее исследование представляется особенно актуальным.
• Степень научной разработанности темы. В настоящее время отмечается рост общественного и научного интереса к проблемам арабского мира. Это находит выражение в значительном увеличении статей, общественных дискуссий, посвященных свободе слова в арабском мире, влиянию Интернет-коммуникаций на события в странах арабского мира
• Цель исследования — рассмотреть Интернет как фактор арабской весны. Для достижения обозначенной цели автор намерен решить следующие задачи:
• — рассмотреть теорию волн демократизации;
• — исследовать критерии волн демократизации;
• — рассмотреть фазы становления и развития демократического процесса в мире;
• — исследовать особенности воздействия Интернет-коммуникаций на политический процесс в период арабской революции;
• — рассмотреть социальные сети как фактор политики;
• — исследовать роль социальных сетей в организации «арабской весны»;
• — рассмотреть особенности борьбы властей с Интернет-коммуникациями в период «арабской весны».
• Объект данного исследования — функционирование Интернет-коммуникаций в арабском мире, предмет — особенности влияния Интернет-коммуникаций на события «арабской весны».
• Эмпирической основой исследования стали результаты контент-анализа различных периодических изданий, сетевых ресурсов, арабских газет, выпускаемых на английском языке.
• К методам исследования, использованным в данной работе, следует отнести контент-анализ и метод анализа документов.
• Структура работы обусловлена целью и задачами исследования. Работа состоит из введения, трех глав, разбитых на параграфы, заключения, списка использованной литературы.

Глава 1 Теория третьей волны демократизации

1.1 Теория волн демократизации

В условиях взаимозависимого и взаимосвязанного мира события, происходящие в одной стране, могут оказать мощнейшее влияние на ситуацию в других странах. Старые и новые глобальные угрозы делают государства более уязвимыми. Одним из аспектов меняющегося положения в мире стала нарастающая волна демократизации. Согласно подсчетам Всемирного демократического форума народы 120 из 192 государств — членов ООН, в которых проживают более 58% населения земного шара, выбрали своих руководителей путем всеобщих выборов, что является важнейшей характерной чертой подлинной демократии List of electoral democracies // World Forum Democracy, January 2000. http://www.fordemocracy.net/electoral.shtml.

К конституционному определению демократии вполне приемлемо дополнение в виде представления о «процедурном типе демократии», который, согласно С. Хантингтону, определяется как политическая система какого-либо государства в XX в. и рассматривается как демократическая в той мере, в какой лица, наделенные высшей властью принимать коллективные решения, отбираются путем честных, беспристрастных, периодических выборов, в ходе которых кандидаты свободно соревнуются за голоса избирателей, а голосовать имеет право практически все взрослое население Хантингтон С. Третья волна. Демократизация в конце XX века / Пер. с англ. Л. Ю. Пантиной. М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2003. С. 17.

Одним из видов политического процесса является демократизация, которая привлекает все большее внимание со стороны как западных, так и российских исследователей. Это связано с тем, что последние десятилетия характеризуются падением авторитарных режимов и попыткой утверждения демократических институтов во многих государствах мира. С. Хантингтон характеризует этот процесс как третью волну демократизации, охватившую большую группу стран. Характеризуя этот процесс как мировую демократическую революцию, он отмечает, что к началу 90-х годов «демократия рассматривается как единственная легитимная и жизнеспособная альтернатива авторитарному режиму любого типа» Лукин А. В. Демократизация или кланизация? (Эволюция взглядов западных исследователей на перемены в России) // Политические исследования. 2000. N 3. По мнению С. Хантингтона, начало первой волны связано с распространением демократических принципов в США в XIX в.; она продолжается до окончания Первой мировой войны (1828 — 1926). Вторая волна демократизации наступает с победой над национал-социализмом и становлением демократии, прежде всего в Западной Германии, Италии, Японии, и продолжается до середины 60-х годов (1943 — 1962).

Исследованием глобальных волн демократизации ученые-обществоведы занялись сравнительно недавно. Вполне возможно, что к этому их подвигли труды ученых-экономистов Кондратьев Н. Д. Большие циклы конъюнктуры и теория предвидения. Избранные труды. М.: Экономика, 2002. С. 20. Но подходы к проблеме, а также оценки и выводы, как это нередко случается, у различных наук и ученых заметно различаются. Если, например, С. Хантингтон, автор понятия «волны демократизации», в самом начале 90-х г. прошлого века выделял три длинные волны демократизации и последовавшие за ними волны «отката», то Ф. Шмиттер определил четыре волны глобальной демократизации. При этом каждый из них исходил из определенных критериев и каждую волну отличал от другой по определенным признакам.

Поскольку все это важно для моего последующего изложения, кратко напомню суть подходов этих ученых.

С. Хантингтон рассматривал волну демократизации как переход группы стран от недемократических режимов к демократическим. Этот переход протекает в определенный период времени и по числу стран, охваченных процессом, существенно превосходит число тех стран, в которых в этот же период времени развитие протекает в противоположном направлении. Эта волна характеризуется определенной либерализацией и соответствующей ей демократизацией политических систем. Обратные процессы, или «волны отката от демократизации» — это периоды попятного движения, когда в большой группе стран доминируют недемократические тенденции, характеризующиеся установлением или расширением сферы влияния авторитарных или тоталитарных режимов.

В целом, с начала XIX в. и до конца ХХ в. С. Хантингтон определяет три длинные волны демократизации и столько же волн «отката». По его мнению, первая волна демократизации охватывает почти 100-летний период (1828−1926), а волна отката — 20 лет (1922;1942). Вторая волна более скоротечна (1943;1962), волна отката — 18 лет (1958;1975). Третья волна берет свое начало в 1974 г. (демократические преобразования в Португалии, с 1975 г. — в Греции и т. д.).

Хантингтон не только определил периодизацию волн демократизации и волн отката, но и охарактеризовал те процессы (включая причины), которые предшествовали им до и после возникновения Ирхин Ю. В. Политология: учебник. М.: Изд-во «Экзамен», 2006. С. 307−308. Он пришел к следующим выводам. Это, во-первых, вывод о том, что процесс демократизации определяется совокупностью большого числа различных факторов, которые требуют комплексного анализа. К числу этих факторов, а их более 20, относятся: уровень и характер экономического, социального, культурного и религиозного развития, позиция правящей элиты, международная обстановка и др.

Во-вторых, это вывод о причинах волн «отката». Это и слабость демократических ценностей в элитах и обществе; экономический спад и кризисы, ведущие к социальным конфликтам и росту популярности идей авторитарного правления; социальная и экономическая поляризация общества; внешнее влияние и др.

С 70-х гг. увеличился рост процесса упадка авторитарных режимов. Высшей точкой этого процесса, определенного С. Хантингтоном «третьей стадией демократизации», был упадок на грани 80 — 90-х гг. коммунистических диктатур в СССР и Восточной Европе. Указанная проблема не считается новой. Такие проблемы демократизации появились в послевоенный период в Германии и Японии. Позже такие же проблемы появились перед государствами Южной Европы — Испанией, Грецией, а кроме того в Латинской Америке.

Теория «третьей стадии демократизации» была опосредована не без участия труда А. Тоффлера «Третья волна», темой которого было изменение во всех формах жизни под воздействием информационной революций Toffler A.P. The third wave. Toronto, 1982. P. 17. Таким образом, начало исследованию таких периодов стала работа Данхарта Растоу «Переходы к демократии: попытка динамической модели». Растоу определил цель исследовать, как государства переходят от одного режима к другому и каким образом одни демократии приходят в упадок, а другие позитивно развиваются. Растоу не принял модернизационную теорию, в которой необходимость демократии определялась как тенденция социально-экономического движения (Липсет), характерные черты культуры (Алмонд, Верба), изменения социальной и политической составляющей общества (Р. Даль). Указанные теории, по Растоу, не определяли движения перехода. Растоу не принял тезис об определенности перехода к демократии в определенные исторические моменты в некоторых государствах одинаковыцми факторами.

Растоу определил переход как отдельный этап развития, «интервал времени от конкретно определенного перед переходом до конкретно определенного после перехода» Растоу Д. Переходы к демократии: попытка динамической модели // Полис. 1996. N 5. С. 6. Он заявил, что для возникновения теории перехода к демократии необходим анализ нескольких фактов для определения конкретной модели перехода. Растоу исследовал внутриполитические и внешнеполитические тенденции демократизации, исключая из исследования государства, где переход был определен изменениями, влияющими извне.

Теория «третьей волны» позиционируется на конкретных предпосылках. Во-первых, переход определяется как глобальная деятельность, т. е. между некоторыми переходными действиями и сферами демократизации необходимо, кроме того, выделить объединяющие признаки, но и исследовать их как возможные факты мирового общественного движения. Таким образом, на характер переходных действий оказывают давление не только исторические, социальные факторы, но и международные процессы.

Во-вторых, указанная теория демократизации определяет демократию как самодостаточность, не сопрягая ее возникновение с конкретными, строго определенными целями. В жизни демократические факторы часто сопряжены с определением экономических и социальных целей. Демократия считается мерилом культуры и позитивности социально-политического режима, базой общественной жизни и ее рычагом.

В-третьих, теория позиционируется на концепции плюральности необходимых демократических сфер.

В-четвертых, демократизацией деятельность политических изменений не определяется, т. е. ученые определяют как необходимость реверсивного направления, так и неизбежность «четвертой стадии демократизации» .

В отличие от Хантингтона, Ф. Шмиттер определил четыре волны глобальной демократизации. Первая, по его мнению, берет начало с революций 1848 г., после которых к 1852 г. многие страны (в частности, Франция, Германия, Австро-Венгрия) вернулись к автократическим формам правления; вторая — после Первой мировой войны, когда в Восточной и Центральной Европе возникли новые государства, в ряде которых установились демократические формы правления; третья волна началась после Второй мировой войны, когда на карте мира появилась большая группа стран, поэтапно освобождавшаяся от колониальной и полуколониальной зависимости; четвертая берет начало с военного переворота 1974 г. в Португалии, приведшего к демократическим преобразованиям Глобальные волны демократизации и их воздействие на Россию// http://www.polit.ru/article/2009/04/13/demokratia#_edn1.

Особая роль в процессе перехода уделяется различного рода факторам социальной инженерии, таким, как конструирование политических институтов и конституционного строя, рецепция принципов правовых систем, формирование нового типа культуры.

С. Хантингтон определил структуры демократизации:

1. Циклическая модель. Предполагает смену демократических и других режимов при позитивном характере направленности политической политической элиты к демократизации. Таким образом определенные населением правители либо заменяются военными, либо непосредственно захватывают власть.

2. Классическая модель. Предусматривает поэтапное сужение монархического правления, увеличение прав. Парламент определяется законодательной властью и осуществляет надзор за правительством.

3. Диалектическая модель. Предусматривает нестабильность переходных режимов, но изменения к демократии происходят под воздействием уже готовых для нее предпосылок Huntington S. Political order in changing societies. New Haven, 1968. P. 145.

Таким образом, С. Хантингтон определяет, что имеет возможность для существования демократия в силу структуры «прерванной демократии» или структуры «прямого перехода». Указанные модели расширяет Ковлер А. И., определяя, что послевоенное время дает факты многих направлений демократизации:

1. Редемократизация после оккупации.

2. Реформы общественных институтов после войны.

3. Становление демократии посредством иностранных оккупантов.

4. Изменение авторитарных режимов монархом.

5. Демократизация сверху.

6. Революция Ковлер А. И. Кризис демократии? Демократия на рубеже XXI века. М., 1997. С. 178.

Сейчас концепция «демократического транзита» несет в себе большое число позитивных возможностей. В силу указанной концепции можно определить ход общественной жизни как независимо изменяющийся фактор, социальная обусловленность общественных институтов. Конкретно транзитологическая парадигма анализа политической деятельности становится базовой для исследования нестабильных, но остающихся неоднозначными систем в их кульминационный период деятельности — поиска наиболее позитивной формы деятельности Кузнецов И. И. Парадигма транзитологии // Общественные науки и современность. 2000. N 5. С. 50. Транзитология связывает глобальные общественные, долгосрочные направления развития и локальную деятельность. Сама теория демократического транзита определена только для исследования перехода стран от авторитарного к демократическому строю. Теория не задействует все множество поставторитарного существования, не исследуя необходимости редемократизации. Нет конкретного направления демократизации. Во многих государствах смена режимов осуществляется неодинаково. Переходное государство в границах парадигмы транзитологии исследуется как заключительная фаза изменения тоталитарной системы и реализация процессов ее распада для становления демократического государства. Но мировая практика имеет специальные формы демократизации. Китай опосредует свою форму развития демократии, которая является авторитарной демократией Латыпов Р. А. Постсоветская Россия и опыт авторитарной демократии // Полис. 2000. N 4. С. 171. Спецификой указанного явления считается то, что Китай определил авторитарный режим в полном объеме. Постепенно определилась политика определения ключевых признаков демократии, как существование среднего класса, открытость миру и т. д.

Парадигма модернизации как движения к современности есть утверждение всеобщности ценностей и институтов Модерна в их европейском варианте. Институты и ценности западного Модерна трактуются как универсальные, к которым «естественным образом» должны прогрессировать все народы мира. Отклонения от либеральной демократии осмысляются как временные патологии, никоим образом не отменяющие универсальности институтов демократии, прогресса, свободы, конкуренции, поскольку любая политическая патология может и должна быть излечена Парадигмы российской политологии// http://www.lawinrussia.ru/paradigmy-rossiiskoi-politologii.

В наиболее радикальном виде парадигма модернизации представлена транзитологией, исходящей из аксиомы о неизбежном преобразовании любого недемократического общества в демократическое. Фабула подобного перехода воспроизводит архетипический сюжет о наступлении «золотого века» («конца истории») через достижение всемирного «гражданского» либерально-демократического состояния. В данном случае ценностный политический идеал отождествляется с вполне конкретным политическим устройством западных стран. Соответственно, все внимание теоретиков сосредоточивается на разрыве между должным и действительным. Рефлексия относительно ценностей и норм политики отпадает за ненадобностью, ибо таковые предписаны изначально.

Первое десятилетие посткоммунистических исследований поставило ученых, занимающихся регионом, перед необходимостью ответить на вопросы, связанные с их научной деятельностью. Во-первых, научные круги и общественность были озабочены адекватностью понимания проходивших на посткоммунистическом пространстве процессов, поскольку парадигмы развития государств Восточной и Центральной Европы и постсоветских республик оказались достаточно сложными и часто непредсказуемыми. А, во-вторых, пересмотру подверглись подходы и методы, широко используемые в западных общественных дисциплинах при изучении трансформации и «транзита». В частности, критическому анализу была подвержена транзитология, особое теоретическое направление, объясняющее «переход» от авторитаризма к демократии Шабасова, М. А. Транзитология как научный подход и идеология / М. А. Шабасова // Працы гістарычнага факультэта БДУ: навук. зб. Вып. 4 / рэдкал.: У. К. Коршук (адк. рэд.) [і інш.]. — Мінск: БДУ, 2009. — С. 195−202. Философский фундамент транзитологии опять-таки связан с теорией модернизации, но между ними наблюдается, как-то ни парадоксально, совсем другая связь. Российский исследователь Б. Г. Капустин говорит о парадигмах теории модернизации, под которыми он подразумевает «дотеоретическую конструкцию», задающую скорее стиль, чем содержание мысли. К элементам парадигмы теории модернизации он относит представление об истории как о движении вперед, к лучшему миру; признание единой рациональности как того, что способствует этому продвижению вперед; понимание культурной однородности как нормы и разрешение плюрализма только в незначимых сферах, никоим образом не угрожающих демократии и институту частной собственности; имморализм, поскольку преставление о единственно возможной рациональности освобождает от этического выбора.

Несмотря на тесную взаимосвязь, проблемы «транзита» и политического режима заслуживают того, чтобы рассмотреть их по отдельности. В 1990;е гг. большое влияние на исследователей оказала идея «третьей волны» демократизации, принадлежащая С. Хантингтону. Итоги «третьей волны демократизации», выразившиеся на постсоветском политическом пространстве в фактической реставрации некоторых элементов ancien regime, что шло вразрез с прогностическими моделями теории транзита, нанесли мощный удар по укреплявшемуся все предыдущее время фундаменту политической транзитологии. Все чаще стали раздаваться голоса о теоретической несостоятельности этого исследовательского направления, об ангажированности и идеологизированности его аналитических схем, о «ретроспективности» транзитологии — ее склонности описывать процессы a posteriori и неспособности давать практические рекомендации для эффективного управления и оптимизации текущих демократических трансформаций; о том, что транзитология должна быть изжита как рудимент обанкротившейся теории модернизации. В то же время, бескомпромиссная критика транзитологии зачастую основывалась на поверхностном знании ее объяснительных схем и аналитических моделей или же ввиду субъективного неприятия ее исходных посылок И. Хинтба Три этапа эволюции транзитологии: на пути к четвертому?// http://apsnyteka.narod2.ru/h/tri_etapa_evolyutsii_tranzitologii_na_puti_k_chetvertomu_/index.html.

В литературе отмечается, что первые подступы к оформлению транзитологической проблематики можно датировать концом 1960;гг., когда, в частности, вышли исследования С. Хантингтона, посвященные анализу преобразований обществ. Начало современной транзитологии можно условно связать с публикацией в 1970 г. статьи Д. Растоу «Переходы к демократии: попытка динамической модели» (см.: [38]). Эта работа обозначила завершение периода вызревания транзитологии в чреве господствовавшей с конца 1950;х гг. знаменитой теории модернизации. Появление большинства работ этого периода было вызвано осознанием необходимости концептуализации целой волны переходов к демократии в Южной Европе в 1970;гг. (Португалия, Испания, Греция) и Латинской Америке в 1980;х гг. (Аргентина, Бразилия, Чили, Уругвай). Мощное влияние теории С. М. Липсета на зарождавшуюся транзитологию обусловило на первом этапе преобладание структурного подхода к осмыслению предпосылок и движущих сил демократического транзита. Важное событие этого периода — выход четырехтомного труда под редакцией Г. О’Доннелла, Ф. Шмиттера и Л. Уайтхеда «Переходы от авторитаризма» (1986). В первом томе этого исследования — «Предварительные заключения о нестабильных демократиях» — был в общей форме сконструирован категориальный аппарат современной транзитологии. Совсем не удивительно, что в этих построениях явственно проглядывала «воскресшая» теория модернизации.

Второй этап отметился выходом классических работ по теории и практике демократических транзитов — «Третья волна» (1991) С. Хантингтона и «Демократия и рынок» (1992) А. Пшеворского, «Проблемы демократического транзита и консолидации» (1996) Х. Линца и А. Степана, «Динамика демократизации» (2000) Д. Придхэма и других исследований. Появление фундаментальной монографии Л. Даймонда «Развитие демократии: на пути к консолидации» (1999) явилось свидетельством возрастания интереса к изучению консолидации демократии См.: КОЛЕСНИКОВ В. А. СТАНОВЛЕНИЕ ТРАНЗИТОЛОГИЧЕСКИХ КОНЦЕПЦИЙ В ПОЛИТИКО-ПРАВОВЫХ ИССЛЕДОВАНИЯХ В КОНЦЕ XX В // Вестник ВИ МВД России 2007 № 3 URL: http://cyberleninka.ru/article/n/stanovlenie-tranzitologicheskih-kontseptsiy-v-politiko-pravovyh-issledovaniyah-v-kontse-xx-v (дата обращения: 04.04.2013).

1.2 Критерии волн демократизации

Волна демократизации — это несколько последовательных переходов от недемократических тенденций к демократическим, реализующихся в конкретный временной промежуток, число таких сильно увеличивает количество переходов в другом направлении в указанное время. К этой тенденции как правило относят, кроме того, либерализацию в таких политических структурах, которые не будут полностью демократическими. В мире были факты трех волн демократизации. Любая из которых определила некоторое число государств, и во время любой из них имели место переходы и другом направлении. Таким образом, далеко не все переходы опосредовались этими волнами. История не всегда упорядоченна, и политические факты нельзя определить по удобным временным аспектам. История не одно направленна. За любой из первых волн был откат, когда, хотя и не все, государства, определившие до этого переход к демократии, реализовали впоследствии недемократические режимы. Зачастую определить время перехода от режима к режиму возможно только условно. Только условно происходят волны демократизации и откаты. Таким образом, часть условности часто бывает позитивна, так что даты волн