В чём состоит специфика (отличие) научного познания по сравнению с другими формами познания (мифологическим, религиозным, повседневным)

Аналогия с живыми организмами здесь довольно прозрачная. Разница только в том, что биологические объекты за пределами своей экологической ниши погибают в буквальном смысле: в них прекращается жизнь.

В квантовой физике, имеющей дело с микрообъектами — элементарными частицами, обнаруживается еще более глубокая зависимость состояния физических объектов от параметров окружающей среды. Роль последней могут играть, в частности, средства наблюдения, с которыми взаимодействует изучаемый микрообъект. Удивительно то, что в различных экспериментальных ситуациях микрообъект предстает перед нами не просто в новом состоянии, но в принципиально ином качестве. Например, при взаимодействии с дифракционной решеткой микрообъект проявляет себя как волна, а при взаимодействии с фотопластиной — как частица.

Данные факты, обнаруженные в свое время с высокой степенью достоверности, дали повод Н. Бору сформулировать так называемый принцип дополнительности, предполагающий, что указанные выше способы проявления микрообъекта принципиально несводимы в единую картину, в единое представление об этом микрообъекте, а могут выступать лишь в качестве альтернативных, как бы дополняющих друг друга вариантов этих представлений. Отсюда известный дуализм волна — частица, ставший предметом многочисленных теоретико-методологических исследований и философских обсуждений.

Бор был склонен давать принципу дополнительности расширительную трактовку, полагая, что феномен дополнительности присущ также многим процессам, протекающим в биологическом мире и человеческом обществе. Здесь имеется в виду прежде всего возможность применения двух противоположных классов понятий при описании одного и того же явления. Причем оба способа описания считались логически и методологически эквивалентными, дополнительными. Принцип дополнительности, таким образом, разрастается до масштабов концепции дополнительности, имеющей не только онтологический, но и гносеологический смысл. В самом деле, если представление об объекте зависит от применяемого типа экспериментальных устройств, то это означает, что содержание нашего знания о мире должно некоторым образом зависеть от используемых методов и средств познавательной деятельности. И происходит это оттого, что познавательная деятельность не сводится к простому созерцанию. Она невозможна без воздействия на изучаемые объекты, что приводит к неконтролируемому изменению последних, с чем, собственно, и столкнулась физика микромира. До той поры считалось, что последствия человеческого вмешательства в изучаемые явления настолько незначительны, что можно ими пренебречь либо учесть их при помощи особых контрольных процедур.

С методологической точки зрения концепция дополнительности интересна тем, что в ней впервые за всю историю науки нашел отражение факт неразрывной связи между объектами физического мира и окружающей их внешней материальной средой и этот факт показывает специфичность научного познания, его отличие от мифического, религиозного и обыденного познания.

Вырабатываемая самыми разными специалистами научная теория нередко несет в себе элементы мифического и обыденного познания. Поскольку общество как саморазвивающаяся система нуждается в постоянном взаимообмене с окружающей средой, некоторые наиболее общие принципы научного познания должны быть применимы и в процессе совершенствования общества.

Научное познание и другие исследуемые виды познания являются такими диалектическими противоположностями, которые связаны друг с другом как части единой социоприродной системы. Говоря об особенностях научного познания необходимо отметить его системность, логичность, рациональность. Однако человек еще не поднялся до уровня полной фильтрации научного сознания от элементов мифического, религиозного и даже обыденного познания, а когда это произойдет, то можно с уверенностью сказать, что человек сможет сознательно и эффективно управлять механизмами формирования научного познания как системой в целом.

Роль научного познания при решении многих наболевших для общества вопросов трудно переоценить. Однако большое значение в решении этих трудных вопросов имеет и вектор развития мифического, религиозного и обыденного познания. Он не должен быть резко противоположным. И не только с точки зрения формирования мировоззренческих позиций исследователя и поиска методологических подходов к изучению сложнейшей проблемы взаимодействия (именно взаимодействия!) общества и природы, что совершенно очевидно, но и при рассмотрении труднейшего и вечного для всех типов познания — вопроса о норме и патологии.

Итак, основные проблемы научного познания нацеливают на то, что при изучении ряда вопросов мы можем говорить о существовании не просто совокупности логических описаний отдельных субъектов, а именно системы связанных между собой моделей. Не только сами модели, но и механизмы отбора выстроены в строгую иерархическую последовательность.

Б. Рассел ещё в начале ХХ века говорил о силе религиозного познания, о сомнении в ценности науки, поддерживаемое скептицизмом Первосвященников. «И если бы только это было единственной причиной, это могло бы быть не так важно. Но оно подкреплено настоящими интеллектуальными трудностями, которые, если они окажутся непреодолимыми, похоже, могут положить конец эре научных открытий». Он, разумеется, не верил в то, что это случится скоро и внезапно, но опасался, что научное познание может не утвердиться в обществе в качестве основного. Интересно, что он отмечает при этом Россию и Азию, эти отстающие регионы, которые, по его мнению, ещё могут сохранять веру в науку, которую теряет Запад, в следующем столетии. «Но рано или поздно, если логические аргументы против религиозного познания окажутся неопровержимыми, они убедят людей, которые, по разным причинам, могут мгновенно разочароваться; а убедившись однажды, сочтут невозможным вернуть и остатки прежнего доверия. Поэтому все обстоятельства, свидетельствующие против научного кредо, заслуживают самой тщательной проверки».

Религиозное познание всегда вступало в дискуссии с научным (рационалистическим). Громкие скандалы в философии науки еще со времен Юма были связаны с причинностью и индукцией. «Юм заставил нас думать, что наши убеждения — это слепая вера, за которой нет никакой рациональной основы». Доктор Уайтхед полагает, что его философия дает ответ Юму. Так же полагал и Кант.

Рассел, в свою очередь, сомневался. Он не мог не надеяться, что ответ должен быть. Такое положение дел совершенно неудовлетворительно и в дальнейшем будет еще более таковым, так как наука становится более связанной с философией. «Мы должны надеяться, что ответ будет найден, но я почти не способен поверить, что он был найден».

Наука в ее теперешнем состоянии представляется частично приемлемой, частично — нет. Она удовлетворяет нас из-за той силы, которую она дает нам, чтобы манипулировать окружающей средой. Для небольшого, но важного меньшинства она приемлема, так как приносит интеллектуальное удовлетворение. Она не всегда устраивает нас, потому что как бы мы ни стремились скрыть этот факт, наука допускает детерминизм, который, теоретически, включает в себя возможность предсказуемости человеческих действий, и в этом отношении она, кажется, уменьшает человеческие возможности.

Б. Рассел считал, что рациональное оправдание науки теоретически неадекватно, не существует метода сохранения приятной стороны науки без неприятной. Мы можем не замечать этой неприятной стороны, конечно, если мы откажемся смотреть в лицо логике ситуации; но если так, то мы истощим источник, дающий импульс научным открытиям, то есть желание понять мир.

Научное познание, по мнению Рассела, отличает безличность. Он писал, что «пространство и время, насколько люди знают их, в действительности вовсе не так безличны, как наука изображает их». С помощью религиозного познания Бога рассматривают смотрящим на пространство и время извне, без пристрастия и с полным осознанием целого; научное познание, как утверждалось еще сто лет назад, пытается подражать этой беспристрастности с некоторым видимым успехом, но успех этот в известной степени иллюзорен. Сейчас мы видим, что он вовсе не иллюзорен, он, конечно, опасен своими социальными и техногенными последствиями, но вполне очевиден, а не иллюзорен, как предсказывал Б.Рассел.

Обыденное сознание людей отличается от религиозного тем, что их пространство и время имеют свои «здесь» и «сейчас». То, что находится здесь и сейчас, — живо, а то, что удалено, скрывается в постепенно все более и более сгущающемся тумане. «Все наше познание распространяется из пространственно-временного центра, который является крошечным отрезком, который мы занимаем в каждый данный момент». Индивидуальные восприятия действительно являются основой всех видов нашего познания, и не существует никакого метода, с помощью которого мы можем начинать с данных, общих для многих наблюдателей.

В России существует масса проблем. В данном случае представляется необходимым, привлекая всю силу научного познания, новейшие научные разработки, преодолеть их, освобождая его от примеси и влияния мифического, религиозного и обыденного познания.

Вернадский В.И.: Биография //.

http://ru.wikipedia.org/wiki/ Вернадский,_Владимир_Иванович.

Леви-Строс К. Структура мифов // Леви-Стросс К. Структурная антропология. — М., 1984. — С.154 — 213.

Марков Ю. Г. Среда как совокупность условий бытия вещей //.

http://www.philosophy.nsc.ru/journals/philscience/18₀₃/00_Markov.htm.

Моисеев Н. Н. Человек. Среда. Общество. — М.: Наука, 1982. — 240 с.

Нэш Р. Права природы. История экологической этики //.

http://society.polbu.ru/nash_envirethics/ch02_i.html.

Рассел Б. Суеверна ли наука //.

http://bookz.ru/authors/rassel-bertran/sueverna₀₁₆/1-sueverna₀₁₆.html.

Рассел Б. Человеческое познание. Его сферы и границы. — М., 2006. — 431 с.

Симанов А. Л. Метафизические основания представлений о пространстве // Философия науки. — Новосибирск, 2008. — № 2. — С.134−161.

Хюбнер К. Истина мифа. — М., 1996 — 271 с.

Рассел Б. Суеверна ли наука. — С.

3.

См.: Хюбнер К. Истина мифа. — М.: 1996 — С.

71.

Там же. — С.

206.

Леви-Строс К. Структура мифов // Леви-Стросс К. Структурная антропология. — М., 1984. — С.

154.

Рассел Б. Суеверна ли наука. — С.

5.

Моисеев Н. Н. Человек. Среда. Общество. — М.: Наука, 1982. — 240 с. — С.

30.

Там же. — С.

33.

Вернадский В.И.: Биография //.

http://ru.wikipedia.org/wiki/ Вернадский,_Владимир_Иванович.

Симанов А. Л. Метафизические основания представлений о пространстве // Философия науки. — Новосибирск, 2008. — № 2. — С.134−161.

Нэш Р. Права природы //.

http://society.polbu.ru/nash_envirethics/ch02_i.html.

Марков Ю. Г. Среда как совокупность условий бытия вещей //.

http://www.philosophy.nsc.ru/journals/philscience/18₀₃/00_Markov.htm.

Рассел Б. Суеверна ли наука. — С.

10.

Рассел Б. Суеверна ли наука. — С.

10.

Там же.

Рассел Б. Человеческое познание. Его сферы и границы. — М., 2006. — 431 с. — С.

17.

Там же.