Славянская мифология в стихах Александра Кондратьева

Использование тропов у Кондратьева отчасти зависит от тематики и «статуса» бога. Например, в сонете «Земля» используется высокая лексика («лик»), эпитеты античного типа («златобородый»), постпозитивная позиция эпитетов («убранства желтые», «колос спелый»). В сонете «Лешачиха», напротив, встречается разговорная лексика («Мишка», «брякнет»), практически нет художественно-изобразительных средств, инверсии также не наблюдается («прокушенная губа», «растрепанная шуба»). Вообще сонет «Лешачиха» кажется более приземленным и по своему содержанию (Лешачиха рассказывает о том, что она — единственная у своего мужа-Лешего, и о том, как она расправляется с болотницами), и по форме (использован практически разговорный язык, простые разговорные конструкции).

Свой анализ «Славянских богов» Д. Бохан заканчивает фразой: «69 сонетов А. А. Кондратьева — это подлинное мифотворчество, не имеющее прецедента в истории русской поэзии». О. Качмарский указывает, что творчество Кондратьева не может быть предметом исследования одного только литературоведения, но его синтеза с метафизикой, философией и сравнительной мифологией.

Произведения Кондратьева, действительно, можно обозначить как фокус славянской мифологической традиции, причем эта мифологическая традиция поэтом была в значительной степени основана на этнографических наблюдениях. Неисчерпаемым источником необходимых этнологических знаний для него послужили многочисленные работы представителей «русской мифологической школы» — Ф. Буслаева, И. Сахарова, А. Афанасьева, В. Даля, А. Фаминцына, С. Максимова и др.

2.

2. Стратегии мифотворчества в литературе Серебряного века В соответствии с подходами ритуально-мифологической критики (литературоведческого и культурологического метода, предельно сближающего различные виды искусства с мифом и ритуалом), в произведении присутствуют не только мифологические мотивы, символы и метафоры, сознательные и бессознательные, но прежде всего воспроизведение определенных ритуальных схем, особенно обрядов инициации, эквивалентных психологическому архетипу «смерти и нового рождения».

Действительно, у разных авторов Серебряного века осознание, творческое преобразование мифа происходит совершенно по-разному.

З.Г. Минц отмечает, что «русский символизм создает действительно „неомифологические“ произведения, а не только, к примеру, стилизации мифа и фольклора или ориентированную на миф и фольклор романтическую фантастику».

В символизме продукт искусства осознается как новая действительность, которая, после своего воплощения, становится равноправной объективной реальностью. По мнению символистов, «эта „третья“ действительность, воплощающая идеалы художника, не только совершеннее природной, но еще и наделяется символистами способностью преодолевать, побеждать „кошмары“ материального бытия».

Символистское обращение к мифу должно совмещать в себе внутреннюю и внешнюю точку зрения на изображаемое, раскрывать одновременно его истинность и неистинность, таким образом показывая действительную сущность символического двоемирия.

З.Г. Минц выделяет несколько вариантов (подходов) к использованию мифа в символическом тексте.

Во-первых, наследуя романтические традиции мифологической школы, часть авторов воплощает миф в своем текст в традиционном романтическом русле (например, «Счастье Прометея» и «Гефсиманская ночь» Н. Минского, «Он сидел на гранитной скале…», «Солнце (Мексиканское предание)», «Леда», «Иов» Д. Мережковского, «Протесилай умерший» В. Брюсова, «Прометей» Вяч. Иванова, «Фамира-Кифаред» Инн. Анненского). По мнению Минц, здесь миф призван отобразить философские, космологические, этические, эстетические и любые другие взгляды художника. Таким образом, в текстах данной группы миф выступает как определенного рода оружие, отчасти даже аллегория, позволяющая более художественно выразить авторскую мировоззренческую позицию.

В неомифологических текстах, по мнению З. Г. Минц, с мифом происходит принципиально иное. Во-первых, наблюдается структурно-композиционное отличие: миф теперь не становится главным сюжетным планом. Скорее, напротив, он используется в «свернутом» виде, в виде краткой цитаты, аллюзии, отсылки, позволяющей дополнить и углубить основной текст. К таким текстам исследователь относит «Серебряного голубя», «Петербург», «Первое свидание» А. Белого, «Мелкого беса» Ф. Сологуба, «третий том» лирики А. Блока. Такую функцию мифа Минц называет «шифром-кодом», проясняющим тайный смысл происходящего".

Общим для неомифологических текстов будет являться ориентация а) на миф в узком значении слова;

б) на разнообразные и разнонаправленные произведения искусства — «мифы» в широком значении слова;

в) на отображение реальной действительности, причем тексты искусства и мифы играют здесь роль «кодов», а внехудожественная реальность — роль той загадочной «вещи в себе», которая подлежит осмыслению.

С. Аверинцев выделяет несколько основных стратегий мифотворчества:

Создание художником собственной оригинальной системы мифологем;

Воссоздание глубинных мифо-синкретических структур мышления, долженствующее обнаружить доили сверхлогическую основу бытия;

Реконструкция древних мифологических сюжетов, интерпретированных с большей или меньшей долей вольного «осовременивания»;

Введение

отдельных мифологических мотивов или персонажей в ткань реалистического повествования, обогащение конкретно-исторических образов универсальными смыслами и аналогиями;

Воспроизведение таких фольклорных и этнически самобытных пластов национального бытия и сознания, где еще живы элементы мифологического миросозерцания;

Притчеобразность, лирико-философская медитация (часто в рамках жизнеподобия), ориентированная на изначальные, архетипические константы человеческого и природного бытия. (224).

Несмотря на общность отмеченных Минц подходов к работе с мифом, в литературе Серебряного века совершенно по-разному авторы вводят миф в структуру произведения.

Самый знаменитый миф А. Блока, миф о вечной женственности, является в большой степени авторским. Даже несмотря на то, что сама идея заимствована у Вл. Соловьева, Блок эстетически переживает эту идею, пронося ее сквозь свой лирический мир и в значительной степени ее трансформируя. Появление христианских мотивов (в поэме «Двенадцать») еще в большей степени оттеняет эту «индивидуалистичность» Блока. Образ Христа в поэме практически полностью теряет свой исконный смысл. Неслучайно, после выхода «Двенадцати» антибольшевистская интеллигентская среда объявила Блоку бойкот — в его мифе о Христе гораздо больше сказано об авторе, о его отношении к революции, чем о Христе как таковом.

Художественное отношение Блока к мифу можно определить как отношение к сырому художественному материалу: Блок допускает практически полное перетолкование значений, наделяет мифологемы совершенно несвойственными им функциями и особенностями, происходящими из лирического мира автора.

В сборнике А. Ремизова «Посолонь» отношение к мифу принципиально иное. Автор использует мифологические образы и сюжеты для создания стилизаций или вариаций, он реконструирует древние мифологемы, «осовременивает» их исходя из собственных потребностей. «Послонь» основана на фольклорном и этнографическом материале, при этом материал излагается при помощи различных авторских приемов переложения. Это может быть пересказ наблюдения или научной статьи с обширными авторскими комментариями. Героев текстов Ремизов заимствует из собственных наблюдений, научных источников, но наравне с ними действуют игрушки его дочери (адресата сказок), а также слова из областного диалектного словаря. Метод работы Ремизова с мифом называют игровым, так как большая часть мифологических деталей в его текстах обыгрывается, иногда это совершается путем передачи права голоса самим мифическим существам (они разыгрывают диалог непосредственно перед рассказом), иногда путем авторского преображения мифа.

О. Качмарский, исследуя особенности работы с мифом у А. Кондратьева, называет его метод реконструкцией. Под реконструкцией исследователь понимает максимально возможное восстановление мифа, основанное на научных этнографических сведениях.

Кондратьев и сам подчеркивает научную основу своих текстов, отсылая читателя к этнографическим наблюдениям, давая научные комментарии к поэтическим текстам.

«Реконструкция мифа» по Кондратьеву — это также проникновение в миф посредством фантазии и наполнение его новым содержанием. Не всегда каноническим — но философски и психологически обусловленным. Не подвластным авторскому произволу, но лишь внутренней логике мифа". Действительно, творческий метод Кондратьева состоит в проникновении в самую суть мифа, в его психологическое, эстетическое, историческое содержание. Лишь после того, как автору удается постичь внутреннюю логику мифологемы, Кондратьев отваживается на ее использование в художественном тексте.

Таким образом, мы можем на примере кратких наблюдений над творчеством Блока, Ремизова и Кондратьева проследить как бы эволюцию метода использования мифа в художественном тексте: от чисто символической функции у Блока (когда миф — только символ, только отсылка к общекультурной реалии, наполненной в данном тексте авторским смыслом) к игровой функции у Ремизова (когда миф подвергается частичной реконструкции и частичному переосмыслению, наделению другими, новыми функциями) и далее — к Кондратьеву (у которого этногорафически и психологически точная реконструкция мифа становится доминантой, преобладающей потребностью).

Заключение

Мифология сопровождала людей с момента самого начала зарождения человеческой культуры. По определению Д. Чавчанидзе, миф «отражает стремление людей уяснить себе смысл и причины наблюдаемых явлений (стихийных бедствий, войны, смерти и пр.) и в то же время свою беспомощность перед этими явлениями. Потому непременный персонаж мифа — божество, иногда подразумеваемое, по воле которого устроена жизнь».

Интерес к мифу существовал всегда, но за длительный период развития человечества этот интерес претерпел значительные изменения. В донаучный период миф выступал как единственный источник систематизированного знания о мироустройстве. В период развития науки миф постепенно переосмыслялся, вытеснялся в сторону искусства, культуры. Наконец, в тот момент, когда наука прочно заняла свое место как источника знаний о мироустройстве, миф окончательно передвинулся в сторону народного искусства.

Осознанный научно-культурный интерес к мифологии возник в XIX веке. Мифологическая школа занялась, прежде всего накоплением знаний о народной мифологии, фольклоре. Помимо этого уже в XIX веке началось творческое переосмысление наследия устного народного творчества.

Неомифологическая школа, сформировавшаяся на рубеже XIX—XX вв.еков в большей степени обратила свое внимание на художественное переосмысление мифа. Особенно значительным ее влияние было на символическое течение в искусстве. Символисты по-разному, но очень широко применяли мифологию в своем творчестве.

Народная мифология в виде исследования славянского языческого пантеона стала главной темой творчества Александра Кондратьева. По мнению А. Бема, Кондратьев по характеру своего творчества нарушает «хороший тон» современной поэзии: «у Кондратьева <�…> религиозное начало входит в поэтическую ткань стихов, оно органически связано с их творческим даром, а это уже „вносит тревогу“: ведь все положительное, все творчески созидательное взято сейчас под подозрение». Однако нужно сказать, что такое мнение практически единично. Воссозданный, реконструированный Кондратьевым пантеон языческих священных существ в сборнике сонетов «Славянские боги» является удивительной попыткой вернуться к самым истокам жизни славян.

Цель создания этого сборника, очевидно, Кондратьев определил для себя как максимально полное, широкое представление пантеона языческих богов. Все композиционно-художественные средства, используемые автором, направлены на достижение этой цели: каждый из 69 сонетов рассказывает об одном из богов, содержит имя, описание внешнего вида и основных функций бога. Кондратьев даже делает попытку связать всех действующих лиц в единую систему, указывая на родство основных богов.

Художественный метод Кондратьева определяется как реконструкция мифа: в его текстах сравнительно мало личного, лирического начала. Основное внимание автора направлено на объективизацию повествования, на точное, полное, не индивидуалистическое представление мира славянских языческих верований. Кондратьев как бы вживается в миф, отказываясь от собственного лирического «Я», чтобы, прочувствовав этнографическую, психологическую, эмоциональную основу мифа воссоздать его в виде, близком к мифу древних славян.

Судьба сборника А. Кондратева «Славянские боги» была очень сложной. Книга вышла в 30-е годы ХХ века, сам Кондратьев тогда жил в Ровно, а затем вынужден был бежать, попал в лагерь. Практически весь первый тираж книги был уничтожен, и русская литература едва не потеряла это уникальное произведение, находящееся на стыке современности и глубокой древности.

Современные исследования творческого наследия А. Кондратьева, несомненно, должны быть продолжены. Необходимо более полно изучить всю систему славянских божеств, созданную в различных произведениях Кондратьева. Интересным направлением исследования может также оказаться изучение специфического корпуса художественно-изобразительных средств, сформировавшегося под влиянием таких двух разнонаправленных тенденций как античный эпос и славянское устное народное творчество.

Список использованной литературы Аверинцев С. С., Эпштейн М. Н. Мифы // Литературный энциклопедический словарь / под общ. ред. В. М. Кожевникова и П. А. Николаева. — М.: Советская энциклопедия, 1987. — С. 222−225.

Афанасьев А. Н. Поэтические воззрения славян на природу: Опыт сравнительного изучения славянских преданий и верований в связи с мифическими сказаниями других родственных народов. Т.

1. — М.: Современный писатель, 1995. — 416с.

Бем А. Л. Священная лира //

http://www.russianresources.lt/archive/Gomol/Gomol₁₉.html

Бохан Д. Д. Мифотворчество А.А. Кондратьева //

http://www.russianresources.lt/archive/Kndr/Kndr₀₃.html

Власова М. Новая АБЕВЕГА русских суеверий. — СПб.: Северо-Запад, 1995. — 383с.

Гусев В. Е. Мифологическая школа // Литературный энциклопедический словарь / под общ. ред. В. М. Кожевникова и П. А. Николаева. — М.: Советская энциклопедия, 1987. — С. 222.

Качмарский О. «Теогония» Александра Кондратьева //

http://www.poezia.ru/person.php?sid=96

Кондратьев А. На берегах Ярыни. — Ровно, 2006.

Кондратьев А. А. Боги минувших времен: Стихотворения / Сост., вступ. ст. В.Крейда. — М.: Молодая гвардия, 2001.

Крейд В. О поэте Александре Кондратьеве, его судьбе и стихах // Новый журнал. — 1993. — № 1. С.95−104.

Мелетинский Е.М. Ритуально-мифологическая критика // Литературный энциклопедический словарь / под общ. ред. В. М. Кожевникова и П. А. Николаева. — М.: Советская энциклопедия, 1987. — С. 328.

Минц З.Г. О некоторых «неомифологических» текстах в творчестве русских символистов // Блок и русский символизм: Избранные труды: В 3 кн. Кн. 3: Поэтика русского символизма. — СПб.: Искусство-СПб, 2004. С. 59−96.

Некрылова А. Ф. Русские народные городские праздники, увеселения и зрелища: Конец XVIII — начало ХХ века. — Л.: «Искусство» Ленинградское отделение, 1984. — 191с.

Седов О. Мир прозы А. А. Кондратьева // Кондратьев А. А. Сны: романы, повесть, рассказы. — СПб.: Северо-Запад, 1993. С. 5−27.

Чавчанидзе Д. Л. Миф // Краткий словарь литературоведческих терминов / ред.-сост. Л. И. Тимофеев, С. В. Тураев. — М.: Просвещение, 1978. — С. 94−95.

Аверинцев С.С., Эпштейн М. Н. Мифы // Литературный энциклопедический словарь / под общ. ред. В. М. Кожевникова и П. А. Николаева. — М.: Советская энциклопедия, 1987. С. 222.

Там же.

Там же. С. 223.

Гусев В. Е. Мифологическая школа // Литературный энциклопедический словарь / под общ. ред. В. М. Кожевникова и П. А. Николаева. — М.: Советская энциклопедия, 1987. — С. 222.

Аверинцев С.С., Эпштейн М. Н. Мифы // Литературный энциклопедический словарь / под общ. ред. В. М. Кожевникова и П. А. Николаева. — М.: Советская энциклопедия, 1987. — С. 224.

Там же.

Минц З.Г. О некоторых «неомифологических» текстах в творчестве русских символистов // Блок и русский символизм: Избранные труды: В 3 кн. Кн. 3: Поэтика русского символизма. — СПб.: Искусство-СПб, 2004. С. 59.

Гусев В. Е. Мифологическая школа // Литературный энциклопедический словарь / под общ. ред. В. М. Кожевникова и П. А. Николаева. — М.: Советская энциклопедия, 1987. — С. 222.

Афанасьев А. Н. Поэтические воззрения славян на природу: Опыт сравнительного изучения славянских преданий и верований в связи с мифическими сказаниями других родственных народов. Т.

1. — М.: Современный писатель, 1995. С. 8.

Власова М. Новая АБЕВЕГА русских суеверий. — СПб.: Северо-Запад, 1995. С.

5.

Там же. С.

8.

Власова М. Новая АБЕВЕГА русских суеверий. — СПб.: Северо-Запад, 1995. С. 7.

Некрылова А. Ф. Русские народные городские праздники, увеселения и зрелища: Конец XVIII — начало ХХ века. — Л.: «Искусство» Ленинградское отделение, 1984. С. 6.

Власова М. Новая АБЕВЕГА русских суеверий. — СПб.: Северо-Запад, 1995. С. 8.

Там же. С. 10.

Там же.

Власова М. Новая АБЕВЕГА русских суеверий. — СПб.: Северо-Запад, 1995. С. 11.

Там же.

Власова М. Новая АБЕВЕГА русских суеверий. — СПб.: Северо-Запад, 1995. С. 20.

Там же. С. 21.

Там же. С. 27.

Власова М. Новая АБЕВЕГА русских суеверий. — СПб.: Северо-Запад, 1995. С. 28.

Власова М. Новая АБЕВЕГА русских суеверий. — СПб.: Северо-Запад, 1995. С. 6.

Там же. С. 28.

Власова М. Новая АБЕВЕГА русских суеверий. — СПб.: Северо-Запад, 1995. С. 18

Власова М. Новая АБЕВЕГА русских суеверий. — СПб.: Северо-Запад, 1995. С. 18−19.

Аверинцев С.С., Эпштейн М. Н. Мифы // Литературный энциклопедический словарь / под общ. ред. В. М. Кожевникова и П. А. Николаева. — М.: Советская энциклопедия, 1987. С. 224.

Крейд В. Александр Кондратьев // Ковчег. Поэзия первой эмиграции. — М.: Издательство политической литературы, 1991.

Бохан Д. Д. Мифотворчество А.А. Кондратьева //

http://www.russianresources.lt/archive/Kndr/Kndr₀₃.html

Там же.

Качмарский О. «Теогония» Александра Кондратьева //

http://www.poezia.ru/person.php?sid=96

Качмарский О. «Теогония» Александра Кондратьева //

http://www.poezia.ru/person.php?sid=96

Там же

Бохан Д. Д. Мифотворчество А.А. Кондратьева //

http://www.russianresources.lt/archive/Kndr/Kndr₀₃.html

Мелетинский Е.М. Ритуально-мифологическая критика // Литературный энциклопедический словарь / под общ. ред. В. М. Кожевникова и П. А. Николаева. — М.: Советская энциклопедия, 1987. С. 328.

Минц З.Г. О некоторых «неомифологических» текстах в творчестве русских символистов // Блок и русский символизм: Избранные труды: В 3 кн. Кн. 3: Поэтика русского символизма. — СПб.: Искусство-СПб, 2004. С. 59.

Там же. С. 60.

Минц З.Г. О некоторых «неомифологических» текстах в творчестве русских символистов // Блок и русский символизм: Избранные труды: В 3 кн. Кн. 3: Поэтика русского символизма. — СПб.: Искусство-СПб, 2004. С. 67.

Там же. С. 71.

Аверинцев С.С., Эпштейн М. Н. Мифы // Литературный энциклопедический словарь / под общ. ред. В. М. Кожевникова и П. А. Николаева. — М.: Советская энциклопедия, 1987. С. 224.

Качмарский О. «Теогония» Александра Кондратьева //

http://www.poezia.ru/person.php?sid=96

Чавчанидзе Д. Л. Миф // Краткий словарь литературоведческих терминов / ред.-сост. Л. И. Тимофеев, С. В. Тураев. — М.: Просвещение, 1978. С. 94.

Бем А. Л. Священная лира //

http://www.russianresources.lt/archive/Gomol/Gomol₁₉.html