Правда о войне в публицистике Твардовского

К этому списку, естественно, добавились обе поэмы. Контрастно увеличилась роль и наиболее крупных повествовательных форм, к которым, кроме поэм, нужно отнести и ряд больших повествовательных стихотворений размером от более ста до почти трехсот строк, — и самых кратких стихотворений, по 6−8 строчек, как бы фрагментарных, отрывочных записей. Сохранились все жанры работы Твардовского предыдущих периодов и появились новые. Например, своеобразные очерки-корреспонденции в стихах, иногда непосредственно выраставшие из газетной заметки или прозаического очерка или параллельные с ними — главным образом описания отдельных героических поступков, подвигов конкретных героев войны. Ряд стихов с преобладанием ораторской интонации, в наибольшей мере перекликавшихся с традиционным жанром «оды»; эти военные «оды» включали в себя и опыт песенных, разговорных жанров. Много стихов-«посланий» и «писем». Есть стихи, совмещавшие в себе признаки «оды», «послания» и резко выраженные песенные элементы — таково сильное стихотворение «К партизанам Смоленщины» — лучший образец ораторской, хотя с элементами разговорной и напевной интонаций, лирики Твардовского. Часто «ода» сочеталась и с признаками «медитативной элегии» («Возмездие»). И развился далее жанр «стихов из записной книжки».

С точки зрения степени прямой активности авторского «я», по-прежнему занимают большое место повествовательно-сюжетные стихи, но гораздо большее развитие, чем в предыдущих периодах, получают смешанные лирико-повествовательные и повествовательно-лирические (с элементами также драматизации). «Лирика другого человека» представлена меньшим количеством специально ей посвященных стихотворений, но широко развита как лирические проявления персонажей поэм и стихотворений. Среди собственно повествовательно-сюжетных стихов теперь выделяется жанр, который сам поэт обозначил термином «баллада» (например, «Баллада об отречении», «Баллада о Москве», «Баллада о товарище»), но с более драматическим, подчас патетическим и трагическим содержанием. Кроме того, есть стихотворения, так и обозначенные, как рассказ в стихах, например, «Рассказ старика», «Рассказ танкиста». Такие повествовательные стихи, иногда имеющие характер военной корреспонденции-очерка о том или ином событии, подвиге, происшествии, в сущности мало отличаются от «баллад» Твардовского этого времени, но имеют элементы сказовости или еще более насыщены бытовыми подробностями. А среди стихов с наиболее активным проявлением лиризма также возникает новый жанр — короткие размышления в стихах, почти афористические, например, известное шестистрочное стихотворение «Война, жесточе нету слова» (1944), — жанр, тесно связанный с жанром «стихов из записной книжки».

Все авторы работ о Твардовском подчеркивают усиление активности авторского «я», лирического начала в творчестве поэтов военного времени — и Твардовского в том числе. С этим можно согласиться, но со сделанной выше оговоркой о том, что вместе с тем усилилось и эпическое начало, а усиление лирической активности у Твардовского не означало, что она только теперь у него возникла. Более того. В самом прямом авторском высказывании преобладает высказывание не прямо о себе, а о себе в связи с чем-то или кем-то другим. Все биографическое и автобиографическое в стихах и прозе, с одной стороны, более непосредственно проявляется, а с другой стороны, — и это несколько парадоксально — даже больше отодвигается, ибо «дневниковость» подчинена колоссальному дневнику коллективного участника войны.

В поэмах прямое высказывание автора выходит на авансцену, но роль своей личности автор везде ограничивает положением комментатора, свидетеля и спутника. Только в прозе этого периода автор выступает как участник описываемого события, но не как действующее лицо, в отличие, например, от прозы Симонова.

Основное отличие авторского «я» этого периода от «я» предыдущих этапов пути Твардовского заключается в самом расширении субъективности, кругозора личного начала, его многоголосия, в появлении новых тематических мотивов, переживаний, непосредственно связанных с войной и с усилением чувства ответственности личности перед лицом врага. В связи с этим несколько меняется и структура лирического высказывания. Оно теперь обращено к более конкретному собеседнику или слушателю; часто «я» непосредственно беседует со своими персонажами, иногда даже обращается к конкретным адресатам. Появляется в числе этих собеседников и сам автор, возникает разговор с самим собой, хотя он предпочитает говорить о себе со стороны. Вообще в каждом стихотворении и в обеих поэмах явно или скрыто происходит некий диалог — «я» и «ты», или «я» и «вы» (эти «вы» часто имеют более конкретные определения — например, «друзья» и т. д.), иногда «мы» и «вы», «мы» и «ты». И этот «ты» часто представляет собой персонаж — индивидуальный или коллективный, — связанный с авторским «я» и некой обратной связью. Это соотношение, которое было редким в стихах Твардовского предыдущих периодов, теперь становится самым обычным. Товарищество становится принципом изображения. И отсюда в самой лексике во много раз учащается употребление личных и притяжательных местоимений, по сравнению со всем предыдущим творчеством, хотя в указанных рамках, с указанной объективностью самой субъективности.

И в целом для творчества Твардовского этих лет характерна «точная и нагая» речь, очерк, дневниковая запись событий, переживаний, размышлений, прямых оценок и т. д., где главным изобразительным средством является точный отбор деталей, фактов или само движение ораторско-публнцистической интонации, авторского голоса. А с другой стороны, еще большее развитие свободной, многоплановой, многоконтрастной ассоциативности, метафоричности, наметившейся уже в предыдущий период, но получившей теперь новый размах и напряжение. Отсюда и больший размах всех сопоставлений, увеличение степенен свободы самой формы высказывания и еще большая целеустремленность, пафос этой свободы и еще большая строгость соотнесения творческого воображения с непосредственным ходом потока действительности, фронтовой хроники в ее новой трагической напряженности. Отсюда и дальнейшее расширение многоголосия стихотворной и прозаической речи, включая и более активную роль и большее многоголосие непосредственного вмешательства авторского голоса, вместе с его небывалой эмоциональной напряженностью, сосредоточенностью на главной цели, страсти и личного, и коллективного переживания: «освободи страну свою». Все это выразило дальнейшее развитие народности творчества Твардовского.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Творчество Твардовского обращено к современности, богато живыми наблюдениями, публицистично. С высокой патетикой соседствуют подчас иронические и даже сатирические ноты. Поэт не боится говорить «всю правду»: он знает, на что способны обыкновенные русские люди:

И та близка уже пора, Когда все разом — в бой.

И — что Берлин, Что Ангара, Что дьявол им любой!

В рассказах, очерках и стихотворениях, посвященных освобождению страны, Твардовский воссоздал образ главного героя войны — народ и раскрыл истоки народного подвига. Поэт, познавший трагизм войны, выразил горячее сочувствие многострадальной земле, запечатлел в них свою любовь к ее народу, природе и культуре. В основу произведений легли живые впечатления и переживания автора. Десятки конкретных деталей, подмеченных проницательным взглядом художника, запечатлели события в их неповторимой достоверности. Его строки написаны с душевным подъемом, в них отражена та светлая радость, которую испытывал освобожденный народ, отведавший сполна на себе звериный нрав фашистского порядка. В публицистической прозе поэта периода освобождения отражено «именно то, что сердце ждало долго, напряженно и неутомимо».

Очерки и рассказы Твардовского воссоздали правдивую картину освобожденной страны от фашистских захватчиков, запечатлели победоносное шествие Красной Армии, трудные фронтовые будни. Они написаны с любовью к культуре, к народу, с болью за муки и страдания, выпавшие на его долю, с восхищением перед его мужеством и стойкостью. Они приобрели со временем еще и документальную ценность, а художественная выразительность придала им убедительную жизненную достоверность и вескость. Им суждено остаться немеркнущими страницами в памяти людской о прошедшей войне.

Акаткин В. М. Ранний Твардовский. Воронеж. Изд-во Воронежского университета, 1986

Твардовский А.Т. «Я в свою ходил атаку…» Дневники. Письма 1941;1945. — М.: Вагриус, 2005, 392 с.

Твардовский А. Т. Василий Теркин // Собрание сочинений. М., 1966

Творчество Александра Твардовского: исследования и материалы. Л., «Наука», 1989

Александр Твардовский. «Я в свою ходил атаку…» Дневники. Письма 1941;1945. — М.: Вагриус, 2005, 392 с.

Там же.

Александр Твардовский. «Я в свою ходил атаку…» Дневники. Письма 1941;1945. — М.: Вагриус, 2005, 392 с.

Там же.

Там же.

А.Т.Твардовский. Василий Теркин // Собрание сочинений. М., 1966

А.Т.Твардовский. Василий Теркин // Собрание сочинений. М., 1966

Там же.

А.Т.Твардовский. Василий Теркин // Собрание сочинений. М., 1966

Там же.

Александр Твардовский. «Я в свою ходил атаку…» Дневники. Письма 1941;1945. — М.: Вагриус, 2005, 392 с.

Там же.