Гимн, герб, флаг как символы национальной идентичности в современной РФ

Государственный герб Государственный флаг Государственный гимн 2006 г. 2007 г. 2008 г. 2006 г. 2007 г. 2008 г.

2006 г. 2007 г. 2008 г. Гордость, восхищение 47 46 47 49 48 52 53 53 56 Симпатию 26 23 27 26 24 28 24 20 25 Безразличие, никаких чувств 21 21 21 20 18 17 17 16 14 Раздражение, скепсис 2 2 2 1 1 1 3 2 1 Антипатию 1 1 1 1 1 0 0 0 0 Стыд 1 1 0 1 1 2 1 1 0 Затрудняюсь ответить 2 6 3 2 7 2 8 3

Рисунок 2. «Государственные символы страны: знают ли их россияне?», 2008 г.

Таким образом, основная тенденция последних нескольких лет — рост осведомленности населения о государственной символике — продолжилась и в 2008 году. Кроме того, данные исследования в 2008 году выявили особую закономерность: осведомлённость о государственной символике тем лучше, чем выше уровень образования респондентов: знают герб от 63% респондентов с образованием ниже среднего до 89% - с высшим и незаконченным высшим образованием; называют верно цвета флага и их расположение, соответственно, от 31% до 73%; знают первые слова гимна от 17% до 49%.

Государственные символы вызывают у респондентов в основном положительные эмоции, причём позитивный настрой с годами усиливается. Гордость и восхищение (56%) в наибольшей степени связаны у россиян с гимном (хотя его слов большинство не помнит); несколько слабее эти чувства выражены по отношению к государственному флагу (52%) и гербу (47%). Симпатию каждый из трёх символов вызывает примерно у 25−28% опрошенных. Негативные эмоции связаны с государственной символикой в редких случаях (1−2%).

Национальная идентичность для гражданина — имеет сильную эмоциональную составляющую. Именно поэтому, очень важно понимать какие эмоции государственные символы вызывают у россиян. Чем более негативные эмоции, тем более ниже роль государственных символов в процессах формирования национальной идентичности. Учитывая то, что негативные эмоции связаны с государственной символикой в редких случаях (1−2%), мы можем отметить, что в современной России население принимает флаг, герб и гимн в качестве символов, позволяющих идентифицировать человеку себя с гражданином РФ. Однако достаточно сильное беспокойство вызывает тот факт, что 14−21% опрошенных отмечают, что никаких чувств в отношении этих символов не испытывают.

Глава 3. Основные вопросы дискуссии о государственных символах постсоветской России

3.

1. Способы прочтения национального символа в «социальной текстуре»

В самом общем смысле способы прочтения национальных символов в социальной текстуре можно разделить на две категории: сакральные и профанные. К первым следует отнести основные государственные символы (герб, флаг и гимн), а также национальный культ. В качестве примера второго рода можно привести социальную рекламу и политические перформансы. В сакральных способах чтения акцент делается на возвышенно-символические аспекты национального мифа, в профанных — на обыденно-метафорические. В первом случае сознание обычных людей приобщается (поднимается) к национальным святыням; во втором — сами политические «герои» и «звезды» спускаются к своей национальной «пастве». Разумеется, различие сакральных и профанных способов чтения национальных символов является весьма условным; речь идет лишь о различии акцентов, так как в обоих случаях имеет место обращение к символам для выработки национальной идентичности, а не о рядовом политическом шоу-бизнесе.

Основные государственные символы (герб, флаг, гимн) используются гражданами и общественными институтами каждодневно и повсеместно. Как удачно заметил Тишков, перефразируя известное выражение Ренана, использование государственной символики — это свого рода повсеместный референдум граждан на принадлежность к определенному государству. Национальный культ предполагает деятельность национальных «героев» (харизматических лидеров, например), а также своеобразную национальную литургию: систему политических ритуалов как инсценированных политических мифов: инаугурации президентов, парады, официальные юбилеи и т. д. Они подчеркивают (проигрывают) героический характер нации и ничтожность всякого сомнения в ней.

Национальная литургия делает идею нации живым коллективным переживанием и тем самым поддерживает национальную идентичность. В случае социальной рекламы производится внушение политически значимых идей максимально широкой «публике» — нации, народу, обществу и т. п., в отличие от чисто политической рекламы, где явно или неявно избирателям «продаются» партийно-политические идеи и образы. Под политическими перформансами мы понимаем театрализованные действия политиков в неофициальной или полуофициальной обстановке и в присутствии «публики», «зрителей». Примером политических перформансов может служить участие политиков в народных праздниках, спортивных играх, гуляниях и т. п. Это могут быть также разного рода телевизионные ток-шоу с участием известных политиков.

Национально-государственная символика не была бы эффективной даже в контексте национального мифа, если бы он предполагал лишь речевое выражение. Б. Малиновский был одним из первых, кто на основе своих этнографических исследований указал на «глубоко проникающую связь между символом и культом, на прагматическую функцию символа — принуждать к вере». Чтобы быть социально значимым, т. е. быть не просто словом, а «переживаемой реальностью», символ должен воплощаться в живое действие героя, который «здесь и сейчас» продолжает героические свершения своих предков. Именно таков национальный символ, который предполагает в качестве важнейшего своего элемента национального героя, причём герой этот должен быть «осязаем».

Не только как герой — отец-основатель государства, но и как герой в лице нынешнего президента, или в лице более рядовых политиков, или даже вовсе не политиков, а национально известных и значимых людей: удачливых бизнесменов, популярных артистов или спортсменов. Т. е. за государственными символами кроется государственное лицо, формирующее национальную идентичность граждан РФ. И здесь особое значение приобретают технологии политического PR: конструирование имиджа главы государства как олицетворения национальной идентификации. Харизматический национальный лидер — это не просто талантливый артист, способный убедительно для публики вжиться в роль. Секрет политических звезд состоит не в одном их театральном даре, а в особом театрально-религиозном симбиозе применяемых ими выразительных средств. Без этого вообще невозможна массовая идентификация с политическим героем как с живым символом политической веры и одновременно— её экзистенциальной метафорой.

Политический герой олицетворяет государство, а государственными символами являются герб, флаг и гимн Российской Федерации. В этом контексте роль государственных символов приобретает огромное значение.

В конечном счете, эффективные социальные или политические PR-кампании дают аудитории образы, которые оказываются для него метафорами общечеловеческих и общегражданских ценностей. Именно так идеи резонируют с настроем публики и работают как национальные символы.

3.

2. Роль понимания символичности в споре о государственных символах России Спор о государственных символах России предполагает определенное понимание национальной символичности у его участников. Некоторые авторы понимают государственные и национальные символы чисто инструментально: как сознательно применяемое средство политической мобилизации, идеологического компромисса или как разменную монету политического торга. Для других авторов государственная символика — это нечто мистическое: некие вечные сущности, наделенные роковой способностью определять судьбу государства. В действительности же государственные символы мало что значат вне общего символического контекста, который обрамляет политические отношения в данном государстве. Из всех символических форм прежде всего национальный миф, метафорически представленный и переживаемый большими группами людей в ритуализованной коммуникации, создает тот символический контекст, в котором символы государства получают свой реальный политический смысл и влияние.

В. Третьяков следующим образом разъясняет читателям своей газеты «безупречную логику Путина» при определении государственных символов России: по его мнению, три государственных символа, преемствуя друг другу, объединяют в единое историческое целое три самых известных периода развития России как государства. Двуглавый орел — допетровскую Россию. Трехцветное знамя — послепетровскую и вплоть до Октябрьской революции 1917 г. Гимн Александрова — Советскую Россию.

Таким образом, идея Путина (как ее понимает В. Третьяков, но он не одинок в этой трактовке) — сделать государственную символику России своего рода отражением всех исторических эпох. Идея эта была поддержана главами почти всех основных российских религий. Примечательна, однако, мысль, высказанная в интервью корреспонденту «НГ-религии» сопредседателем информационно-аналитического центра Совета муфтиев Фаридом Асадуллиным: «Герб, символизирующий Россию как европейскую и одновременно азиатскую страну, вызывает у нас особое одобрение. Что касается флага, к сожалению, нас не спросили, а иначе мы обязательно попросили бы добавить в российский флаг полосу зеленого цвета — цвета мусульман, которые составляют значительную часть населения России». Это замечание Ф. Аса-дуллина небезосновательно, если учесть, что в гербе царской России, символически представляющем теперь и Россию республиканскую, представлены равноконечные кресты, которые прочитываются многими как символ если не православной, то все же христианской религии (разъяснения официальных герольдмейстеров о том, что это не христианский, а древний солярный символ, не для всех звучат убедительно). В любом случае, проблема современной государственной символики России касается не только музыки Александрова, но всех основных государственных символов, в особенности их смыслового и стилевого единства.

Приведенная выше интерпретация президентской логики не кажется бесспорной. Сомнительно, например, что большинством ныне живущих россиян триколор будет воспринят в качестве символа «послепетровской России"или вообще символа какого-то большого исторического периода (это звучит слишком академично для массового сознания). Скорее, триколор и в обозримом будущем будет связываться в сознании разных групп россиян с конкретными историческими явлениями: петровской вестернизацией, корниловской и власовской армиями, августовской революцией 1991 г. и т. д. Аналогичным образом, для русских националистов и монархистов двуглавый орел как символ российского самодержавия всегда останется символом позитивным, тогда как для ортодоксальных коммунистов и нерусских националистов его трудно будет отделить от понятия «тюрьмы народов». Если восприятие исторических символов российской государственности столь разноречиво, то какой же логикой должен руководствоваться выбор государственных символов современной России? По крайней мере можно назвать ряд критериев такого выбора:

1. Инструментально-политический: любое государство должно иметь свои государственные символы, без чего невозможна его самои международная идентификация, а также идентификация с ним его собственных граждан. Государственные символы должны способствовать ритуализации и разрешению политических конфликтов внутри общества, а не их эскалации, т. е. не должны выступать конфликтными символами.

2. Эстетический: государственные символы должны быть максимально убедительны для граждан страны, должны вызывать (внушать) патриотические чувства и таким образом способствовать национальной интеграции, а в случае необходимости — и мобилизации.

3. Идеологический: символы должны отражать национально-государственную идеологию (мифологию) с ее образом прошлого, настоящего и будущего страны, с идеалами и целями национального развития.

Если оценить узаконенные Думой государственные символы России под углом зрения данных критериев, то можно отметить ряд их проблемных моментов:

Во-первых, утверждение новой государственной символики было единоличной инициативой президента Путина, хотя и при поддержке большинства Государственной Думы. Референдума о символике не проводилось, хотя он представляется необходимым в многоконфессиональной и мультиэтнической Российской Федерации.

Во-вторых, символика не отражает государственной идеологии — национального мифа как элемента гражданской религии. Таковой в постсоветской России просто нет. Правда, в принятой Думой символике прочитывается идея державности — сильной российской государственности. Выбор в качестве символа постсоветской России двуглавого орла и величественно-державной музыки Александрова является в этом смысле понятным.

В-третьих, однако, эта державная идея не вполне нейтрализует эмоционально-когнитивные диссонансы, вызываемые сочетанием в новой государственной символике совершенно разных идеологических символов. Триколор как символ петровской вестернизациии «белогвардейских» армий соседствует с коммунистическим гимном и византийским двуглавым орлом, к тому же с монаршими регалиями, вопреки записанной в Конституции РФ республиканской форме правления.

В-четвертых, в государственных символах России не нашли отражения такие принципиально важные и записанные в ее конституции моменты, как республиканско-демократические ценности, федеративное устройство государства, а также мультиэтнический и мультиконфессиональный состав населения.

В-пятых, ещё один недостаток этой символики состоит в том, что она указывает только на прошлое страны и ничего не говорит о будущем российской гражданской нации. Сомнительно, что этот «постмодернистский абсурд в символике"сможет в обозримой исторической перспективе стать эффективным в качестве средства национальной идентификации. Символы, введенные в 1993 г. Указом президента Ельцина, были, по крайней мере, цельными по своему антикоммунистическому смыслу, что, впрочем, не делало их политически эффективными в условиях социальной анархии и дикого капитализма. Во всероссийском опросе, проведенном в конце 1997 г., только 2,29% респондентов указали флаг, герб и гимн в качестве того, с чем у них в первую очередь связывается мысль о «нашей стране, нашем народе». Зато существенно большее число граждан (35—15%) идентифировало себя с историей страны, с её природой, традициями и обычаями, а также с родным языком.

Из этого как будто вытекает, что государственные символы могут выступать важным идентификационным средством только в том случае, если они в сознании многих людей будут связываться с этими идентификационными моментами. Но для этого необходимо вначале определиться с политическими мифами «новой России», с ее гражданской религией. Если взят курс на построение российской нации в рамках Российской Федерации, то в государственной символике должны быть выражены и федерализм, и мультиэтничность современной России. Вовсе не обязательно при этом выбирать только из русско-имперских или советских символов. Необязательно также решать этот вопрос именно в тот политический момент, когда принципы либерально-демократических реформ в значительной степени дискредитированы, а общество поляризовано кризисами. В таких условиях невозможно избежать политического торга вокруг государственных символов и как следствие — их смысловой эклектики.

Грубая же эклектика утвержденной Думой государственной символики России не создает ни цельности, ни новизны ощущений. В лучшем случае, это — символическая одежда на вырост, но национальное единство требуется уже сейчас. А символ национального единения нельзя получить, механически соединяя символы идейно-политического размежевания. Для стратегической цели — конструирования российской нации— этот символический набор должен быть более органичным и стильным.

Заключение

В представленной работе были рассмотрены основные особенности формирования этнической и гражданской идентичности в современной России, которые продолжают играть существенную роль в жизни нашей страны, формировании государственной идентичности.

Действительно, от того, как будет происходить процесс самоопределения граждан, зависит место и роль России в мировом сообществе. Создаст ли Россия новый «я» образ, государственную идентичность с учетом обратной связи других субъектов международных отношений или останется только «преемником» СССР? По-видимому, другой альтернативы этому не существует. Несмотря на постоянные заявления о том, что страна никогда не возвратится в прошлое, тень Советского Союза все еще преследует не только рядовых граждан, но и маститых политиков в России и за рубежом. Используя терминологию Э. Эриксона, можно сказать, что россияне переживают период спутанной идентичности. Действия руководства не способствуют преодолению этой неопределенности. Так, например, символами государства стал герб царской империи, гимн на советскую музыку, но на российские слова, красное знамя, советский символ, используется российской армией.

Во внешней политике ориентация на развитые демократические страны сменилась усилением сотрудничества с прежними партнерами. Следуя далее терминологии Э. Эриксона, для того, чтобы преодолеть кризис идентичности, россиянам необходима идеология — неосознанный набор ценностей и посылок, отражающий религиозное, научное и политическое мышление культуры. Идеология предоставляет молодым людям (а Россия сейчас, видимо, переживает свой «юношеский» период) упрощенные, но четкие ответы на главные вопросы, связанные с конфликтом идентичности: «Кто я?», «Куда я иду?», «Кем я хочу стать?».

Утрата доверия к идеологической системе может обернуться всеобщим хаосом и неуважением к тем, кто регулирует совокупность социальных правил. А для того, чтобы создать новую систему ценностей, необходимо «отреагировать» свое прошлое. В условиях политического, военного или экономического давления, «оплакивание» может быть осложнено, когда от «потери» нельзя отказаться, потому что она слишком идеализирована или необходима для самооценки. Многие аналитики считают, что дезинтеграция СССР для большинства россиян прошла безболезненно. Однако это утверждение выглядит неабсолютным даже для территориального распада государства. Утрата советского миропорядка, который теперь по прошествии многих лет кажется стабильным, вселяющим уверенность, спокойным, мирным, благополучным оказалась особенно болезненной. Россиянам еще только предстоит «оплакать» те стремительные изменения, которые произошли в стране на пути трансформации от коммунистического к демократическому миропорядку, и сформировать «новую» идентичность. По оценкам исследователей, в настоящее время усиливаются двойственность и противоречивость массового самосознания, что свидетельствует о нарастании потенциала будущих изменений.

В этом контексте возрастает роль связей с общественностью в формировании национальной идентичности граждан Российской Федерации. В настоящий момент необходимо проведение среднесрочных и долгосрочных PR-кампаний в целях информирования населения о государственных символов РФ, повышения узнаваемости государственной символики, а также правильного позиционирования государственных символов — не как неких визуально-аудиальных атрибутов, а как символов государства и национальной идентичности.

Подводя итоги, мы можем говорить о том, что поставленная цель курсовой работы была достигнута через последовательное решение исследовательских задач: дано определение национальной идентификации и идентичности, определены ключевые характеристики идентичности и основные этапы формирования российской идентичности и перспективы формирования российской нации, рассмотрены символы национальной идентичности в современной РФ с точки зрения PR, а также проанализировано влияние гимна, герба и флага РФ на формирование национальной идентичности.

1. Арутюнян Ю. В. Этносоциология. — М., 1998.

2. Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. — М., 1995.

3. Бромлей Ю. В. Этнос и география. — М, 1972.

4. Дробижева Л. М. Межэтнические отношения в республиках с особыми правами / Л. М. Дробижева // Этнопанорама. М., — 1999. — № 1.

5. Красильников С. Г. Российская идентичность: роль политических партий в нациостроительстве. — М., 2005.

6. Мостовая И. В. Социальное расслоение: символический мир метаигры. — М., 1997.

7. Поцелуев С. П. Символические средства политической идентичности. К анализу постсоветских случаев. — М., 2001.

8. Результаты исследования «Государственные символы страны: знают ли их россияне?» — 2007;2008.

9. Симонова О. А. Социологический смысл понятия идентичности Э. Г. Эриксона // Вестн. Моск. Ун-та Сер. — 2001. — № 2.

10. Серл Дж. Конструирование социальной реальности. — М., 2002.

11. Тишков В. А. Россия в глобальной политике — № 4 — М., 2008

12. Тишков В. А. Что есть Россия? (перспективы нацие-строительства) // Вопросы философии. — 2000. — № 2.

13. Трансформация идентификационных структур в современной России // под ред.

Стефаненко Т.Г. — М., 2001.

14. Третьяков В. Ошибается ли Путин с народом? / В. Третьяков // Независимая Газета. — 2000.

15. Хантингтон С. Кто мы? Вызовы американской национальной идентичности. — М, 2004.

16. Чугаев С., Седов А. С кем Россия хочет иметь «единую общность»? // Комсомольская правда. — 2005. — № 161

17. Ядов В. А. Социальные идентификации личности в условиях быстрых социальных перемен // Социальная идентификация личности — М., 1994.

18. www.wikipedia.ru

См.: Мостовая И. В. Социальное расслоение: символический мир метаигры. — М.: Механик, 1997. — С. 91.

См.: Симонова О. А. Социологический смысл понятия идентичности Э. Г. Эриксона // Вестн. Моск. Ун-та. — № 2.

— М., 2001. — С. 103 — 121.

См.: Арутюнян Ю. В. Этносоциология. — М., 1998. — С. 271.

Трансформация идентификационных структур в современной России // под ред. Стефаненко Т. Г. — М., 2001.

См.: Серл Дж. Конструирование социальной реальности. — М., 2002. — С. 145.

См.: Там же.

См.: Бромлей Ю. В. Этнос и география. — М, 1972.

Там же.

Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. — М., 1995. — С. 323.

Там же.

См.: Трансформация идентификационных структур в современной России // под ред. Стефаненко Т. Г. — М., 2001. — С. 276.

Цит. по: Хантингтон С. Кто мы? Вызовы американской национальной идентичности. — М, 2004.

— С. 35.

См.: Трансформация идентификационных структур в современной России // под ред. Стефаненко Т. Г. — М., 2001.

См.: Поцелуев С. П. Символические средства политической идентичности. К анализу постсоветских случаев. — М., 2001.

См. Там же.

См.: Трансформация идентификационных структур в современной России // под ред. Стефаненко Т. Г. — М., 2001.

Дробижева Л. М. Межэтнические отношения в республиках с особыми правами / Л. М. Дробижева // Этнопанорама. — М., 1999. — № 1. — С. 17−27.

Поцелуев С. П. Символические средства политической идентичности. К анализу постсоветских случаев. — М., 2001.

См.: Ядов В. А. Социальные идентификации личности в условиях быстрых социальных перемен // Социальная идентификация личности —М., 1994. — С.26−291.

Дробижева Л. М. Межэтнические отношения в республиках с особыми правами / Л. М. Дробижева // Этнопанорама. — М., 1999. — № 1. — С. 17−27.

См.: Поцелуев С. П. Символические средства политической идентичности. К анализу постсоветских случаев. — М., 2001. — С. 107.

Там же.

Цит. по: Мостовая И. В. Социальное расслоение: символический мир метаигры. — М., 1997. — С. 238.

См.: Поцелуев С. П. Символические средства политической идентичности. К анализу постсоветских случаев. — М., 2001. — С. 109.

Там же.

См.: Трансформация идентификационных структур в современной России // под ред. Стефаненко Т. Г. — М., 2001.

Там же.

См.: Поцелуев С. П. Символические средства политической идентичности. К анализу постсоветских случаев. — М., 2001. — С. 109.

Там же.

Цит. по: Чугаев С., Седов А. С кем Россия хочет иметь «единую общность»? // Комсомольская правда.

— 2005. — № 161. — С. 4.

См.: Арутюнян Ю. В. Этносоциология. — М., 1998. — С. 274.

См.: Красильников С. Г. Российская идентичность: роль политических партий в нациостроительстве. — М., 2005.

Там же.

По данным исследования «Российская идентичность: роль политических партий в нациостроительстве». — М., 2005.

www.wikipedia.ru

Там же.

Тишков В. А. Что есть Россия? (перспективы нацие-строительства) // Вопросы философии. — 2000. — № 2.

Там же.

Поцелуев С. П. Символические средства политической идентичности. К анализу постсоветских случаев. — М., 2001.

См.: Поцелуев С. П. Символические средства политической идентичности. К анализу постсоветских случаев. — М., 2001.

www.wikipedia.ru

Там же.

См.: Поцелуев С. П. Символические средства политической идентичности. К анализу постсоветских случаев. — М., 2001.

www.wikipedia.ru

См.: Мостовая И. В. Социальное расслоение: символический мир метаигры. — М.: Механик, 1997.

Тишков В. А. Что есть Россия? (перспективы нацие-строительства) // Вопросы философии. — 2000. — № 2.

Поцелуев С. П. Символические средства политической идентичности. К анализу постсоветских случаев. — М., 2001.

См.: Трансформация идентификационных структур в современной России // под ред. Стефаненко Т. Г. — М., 2001.

Поцелуев С. П. Символические средства политической идентичности. К анализу постсоветских случаев. — М., 2001.

См.: Третьяков В. Ошибается ли Путин с народом? / В. Третьяков // Независимая Газета. — 2000.

Поцелуев С. П. Символические средства политической идентичности. К анализу постсоветских случаев. — М., 2001.

Там же.

См.: Там же.

Третьяков В. Ошибается ли Путин с народом? / В. Третьяков // Независимая Газета. — 2000.

Поцелуев С. П. Символические средства политической идентичности. К анализу постсоветских случаев. — М., 2001.

См.: Симонова О. А. Социологический смысл понятия идентичности Э. Г. Эриксона // Вестн. Моск. Ун-та Сер.- 2001. — № 2. — С. 103 — 121.

Там же.