Дендизм (в стиле одежды. .)

Вернее, слово это не только передается несколькими, по смыслу противоположными, русскими словами, но и определяет, по крайней мере в русской традиции, весьма различные общественные явления.

Типично дендистское поведение было известно в кругу русских щеголей задолго до того, как имена Байрона и Бреммеля, равно как и само слово «денди», стали известны в России. Как уже говорилось, Карамзин в 1803 году описал этот любопытный феномен слияния бунта и цинизма, превращения эгоизма в своеобразную религию и насмешливое отношение ко всем принципам «пошлой» морали. Герой «Моей исповеди» с гордостью рассказывает о своих похождениях: «Я наделал много шуму в своем путешествии тем, что, прыгая в контрдансах с важными дамами немецких Княжеских Дворов, нарочно ронял их на землю самым неблагопристойным образом; а более всего тем, что с добрыми Католиками целуя туфель Папы, укусил ему ногу и заставил бедного старика закричать изо всей силы» (Карамзин «Моя исповедь"//Карамзин Избранные сочинения в 2-х тт.-М., Л., 1964).

Ввел в обиход русской речи сам термин дендизм ввел А. Пушкин (в первой главе «Онегина», 1823). «Личность поэта, особенно в молодости, отмечена рядом характерных черт артистически-парадоксального жизненного уклада. В творчестве его этот модный тип получил отражение в образе героя „Египетских ночей“ — надменного Чарского, в ряде прозаических отрывков и особенно конечно в Евгении Онегине, которого можно считать одним из наиболее законченных воплощений Дендизма в европейской литературе. (Краткая литературная энциклопедия»)Воспитание Онегина, его книжные вкусы, его жизненный уклад, общий стиль его личности и отношения к окружающим с замечательной законченностью выражают интеллектуальный и жизненный образ, пленивший стольких поэтов и романистов начала столетия. Скептицизм Онегина, его ранняя пресыщенность, его изысканная нарядность, своеобразие и утонченность его культурных интересов, его тщеславие, надменная независимость и культ своей личности создают законченный образ европейского денди (только в эпилоге романа Онегин переживает личную драму и перерождается).

Герой пушкинского романа тесными нитями связан с исторической действительностью, и ряд современников Пушкина — Чаадаев, Ал. Раевский, Каверин, Щербинин, Н. Кривцов, Вульф и Горчаков — были отмечены подлинными онегинскими чертами. Роман был попят многими читателями как некоторый кодекс правил нового культурного быта и в этом отношении оказал несомненное воздействие на нравы своей эпохи. Характерно например заявление в письме С. А. Соболевского к С. П.

Шевыреву (Турин, 25 декабря, 1830), в котором он сообщает, что «одет, как куколка, и снабжен всяким английским фешенебельством: щетками, тисками, ножами, ножницами, умывальниками и пр., что было у Онегина в туалетной» («Соболевский, друг Пушкина», со статьей В. И. Саитова, «Парфенон», СПБ., 1922, стр. 38). Это поколение русских людей впоследствии сжато и метко характеризовал М. Кузьмин: «франты 30-х гг., подражающие д’Орсэ и Бреммелю, внося в позу денди всю наивность молодой расы…»

В следующем поколении черты Дендизма заметно сказываются у молодого Льва Толстого и у молодого Тургенева. Но наряду с этим идет и развенчание отживающего героя со стороны идеологов враждебного класса.

205 В «Обыкновенной истории» Гончаров осуждает эпоху, когда идеалами мужского достоинства и силы были «Онегины и подобные ему, т. е. франты, львы, презиравшие мелкий труд и не знавшие, что с собой делать». Это течение дает себя знать в очерках И. И. Панаева («Великосветский хлыщ» и пр.), в фельетонах критика А. В. Дружинина, решительно осуждавшего «российских литераторов», ведущих толки о дурном и хорошем тоне.

Вне всякого сомнения, мода на дендизм затронула артистические и литературные круги периода Дягилевских сессий, групп «мирискусников» и «могучей кучки», представители которых часто выезжали в Европу и именно в модные места, где царило веселье, мода и разврат.

Кто-то склонен считать Николая Гумилева первейшим денди своей эпохи, но под всеми этими определениями вряд ли уже кроется нечто подобное, как во времена Бреммеля. Ко времени проникновения дендистской моды на российскую почву дендизм мог скорее уложиться в более краткую формулировку «эстет, сноб и гурман» из-за самого построения российского общества того периода, его закрытости и восприятия эстетизма как непременного качества просвещения, царившего в масонских и студенческих кругах. Культура собственного вкуса по-прежнему останется уделом избранных.

(«С героем моего романа» Иллюстрация к Евгению Онегину)

Заключения

Дендизм характерен для переходных эпох. Интерес к нему повышается тогда, когда уходит одна культурная парадигма и на смену ей приходит другая. Сегодня налицо явный интерес к дендизму у самых разных людей, не обязательно связанных с модой. У нас активно формируется средний класс и он пока испытывает «кризис идентичности», crisis of identity. А дендизм — одна из наиболее отработанных техник саморепрезентации. Это универсальная модель поведения в ситуациях, когда нужно минимальными средствами произвести правильное впечатление.

(мужская мода сегодня)

(Александ Васильев — историк и теоретик моды)

1.Вайнштейн О. Б. Денди: мода, литература, стиль жизни .- М.: НЛО, 2005 .- 640 с.

2.Литературная энциклопедия в 10- тт.Т.3 .- М.: 1929;1930

3.Одежда как смысл: Идеология современной моды//Иностранная литература .-1993. № 7 .- с.224−232

4.Три этюда о дендизме//Иностранная литература .- 2004. № 6 .- с.269−293