Базаров в оценке русских критиков

В Базарове уже есть эта готовность идти наперекор не только дворянской, но и народной воле, готовность деспотическим путем вести народ к свободе, если в нем не окажется ожидаемой революционной силы и сознательности. «Да вспомните, наконец, господа сильные, — урезонивает нигилистов Павел Петрович, — что вас всего четыре человека с половиною, а тех — миллионы, которые не позволят вам попирать ногами свои священнейшие верования, которые раздавят вас!» — «Коли раздавят, туда и дорога, — промолвил Базаров. — Только бабушка еще надвое сказала».

Когда Кукшина обвиняет Ситникова в домостроевских симпатиях: «Вам бы плетку в руки», Базаров неспроста откликается: «Плетка дело доброе». Вспомним, что в разговоре с Аркадием Базаров поощряет аналогичные поступки своего отца: «…Он на днях велел высечь одного своего оброчного мужика — и очень хорошо сделал; да не гляди на меня с таким ужасом, …потому что вор и пьяница он страшнейший». «В высеченном субъекте, — не без юмора уточнял логику тургеневского героя Писарев, — действительно происходит процесс мысли… В нем изощряется чувство самосохранения», которое «составляет первую причину всякого человеческого прогресса».

Таким образом, в критическом отношении Базарова к народу, лишенном прекраснодушной идеализации, сказывается, в свою очередь, некоторый деспотизм, но не крепостнического, а нигилистического толка. Этот деспотизм является оборотной стороной любви, сопровождающейся чувством глубокой горечи по поводу отсталости и безропотности народа.

В сильных руках плебея Базарова есть еще и богатырская «палица» — естественнонаучные знания. Герой верит в их сокрушительную и обновляющую мощь. Павел Петрович напрасно иронизирует: «В принсипы не верит, а в лягушек верит». Базаров не принял бы его иронии близко к сердцу. Слова Кирсанова подхватит защитник Базарова Писарев и произнесет знаменитый парадокс о «глубочайшем уважении и пламенной любви к распластанной лягушке». «Тут-то именно, в самой лягушке-то, и заключается спасение и обновление русского народа».

Истины естествознания были в руках разночинцев мощным оружием в борьбе с идеалистической философией и официальной идеологией, здоровым противоядием как барской мечтательности, так и крестьянскому невежеству и суеверию. Опираясь на них, революционная молодежь опрокидывала идеологические основы государственной власти, авторитет официальной церкви, освящавшей крепостное право. В спорах с Павлом Петровичем материалист Базаров отрицает то, что аристократу Кирсанову даже страшно вымолвить — веру в бога. Успехи естественных наук поддерживали пафос революционного отрицания. В середине XIX века прогресс естественнонаучных знаний был ошеломляющим. Многим тогда казалось, что с их помощью можно решить окончательно все вопросы не только природного порядка, но и социальные, нравственные, эстетические. В отрицаниях медика Базарова торжествовал трезвый взгляд демократа-разночинца, который видел в отвлеченных философствованиях и поэтических фантазиях нечто избыточное, барское, аристократическое Что же делать? Жить, пока живется. Жить, пока живется, «есть сухой хлеб, когда нет ростбифу, быть с женщинами, когда нельзя любить женщину, а вообще, не мечтать об апельсинных деревьях и пальмах, когда под ногами снеговые сугробы и холодные тундры».

Тургенев, по мнению Писарева, не может вынести общества Базарова. Весь интерес, весь смысл романа заключен в смерти Базарова. Тургенев очевидно не благоволит к своему герою. Его мягкую любящую натуру, стремящуюся к вере и сочувствию, коробит от разъедающего реализма. Тургенев сжимается болезненно от самого мягкого прикосновения с букетом базаровщины.

3. СТРАХОВ Н.Н. «И.С. ТУРГЕНЕВ „ОТЦЫ И ДЕТИ“»

В 1862 году, в четвертой книжке журнала «Время», издаваемого Ф. М. и М. М. Достоевскими, выходит интересная статья Н. Н. Страхова, которая называется «И. С.

Тургенев. «Отцы и дети»". Для Страхова, и это существенно, нигилизм — порождение и неизбежное следствие западничества, хотя «чистые» западники и стремятся всеми силами отмежеваться от своих «нечистых» последователей. Современные западники, пишет Страхов, стали отстаивать свою исходную точку — поклонение и подражание Западу и вместе отрицать все последствия, порожденные в нашем умственном мире этим поклонением. На примере отношения демократического журнала «Дело» (Страхов именует его журналом «настоящих нынешних западников») к Грановскому критик приходит к выводу, что современные нигилисты отрицают заслуги своих «отцов» — западников 1840-х годов.

" Итак, — считает Страхов, — истые современные западники уже не сочувствуют Грановскому. Они, естественно, предпочитают ему Белинского и других, которые повели дальше то же самое дело. После Белинских, Добролюбовых, Писаревых напрасно нас убеждать, что можно до сих пор стоять на той точке чистого западничества, на которой стоял Грановский. У Грановского теперь не может быть последователей — и если все партии его более или менее хвалили, то в настоящую минуту, как мы видели, он одинаково чужд для всех партий".

Высказанные Страховым мысли о преемственной связи между западничеством и нигилизмом, об истоках современного нигилизма, являющегося, по мнению критика, закономерным и крайним развитием западничества, отчасти созвучны идейно-философской концепции романа.

Страхов убежден, что роман — замечательное достижение Тургенева-художника. Образ же Базарова критик считает крайне типичным. «Базаров есть тип, идеал, явление, возведенное в перл создания». Некоторые черты базаровского характера объяснены Страховым точнее, чем Писаревым, например, отрицание искусства. То, что Писарев считал случайным непониманием, объясняемым индивидуальным развитием героя («Он сплеча отрицает вещи, которых не знает или не понимает…»), Страхов воспринимал существенной чертой характера нигилиста: «…Искусство всегда носит в себе характер примирения, тогда как Базаров вовсе не желает примириться с жизнью. Искусство есть идеализм, созерцание, отрешение от жизни и поклонение идеалам; Базаров же реалист, не созерцатель, а деятель…»

Таким образом, мы видим, что если у Д. И. Писарева Базаров — герой, у которого слово и дело сливаются в одно целое, то у Страхова нигилист все еще герой «слова», пусть с жаждой деятельности, доведенной до крайней степени.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Тургенев желал устранения «недоразумений» и всеобщего примирения, однако роман не только вызвал бурю полемики, но и способствовал окончательному размежеванию различных политических течений. На мой взгляд, критики «Современника» (М.А.Антонович, Чернышевский) увидели в образе Базарова злую карикатуру на молодое поколение. Д. И. Писарев, критик радикального «Русского слова», наоборот, нашел в нем все «лучшие и нужные» черты будущего революционера, которому нет пока простора для деятельности. Друзья же и единомышленники Тургенева обвиняли его в заискивании перед молодым поколением, в неоправданном возвеличении Базарова и принижении «отцов». Я считаю, что Ф. М. Достоевский высоко оценил беспокойного и тоскующего (признак великого сердца) Базарова, несмотря на весь его нигилизм.

Пытаясь объясниться, Тургенев напечатал статью «По поводу „Отцов и детей“», но вызвал лишь новый всплеск недоброжелательных отзывов.

Читателю представлен мир на грани социальной катастрофы; на фоне беспокойного моря народной жизни и появляется в романе фигура Евгения Базарова. Этот демократический, крестьянский фон укрупняет характер героя, придает ему эпическую монументальность, связывает его нигилизм с общенародным недовольством, с социальным неблагополучием всей России.

Но Тургенев, знавший труды немецких естествоиспытателей — кумиров революционных шестидесятников из первых рук, обращает внимание не только на сильные, но и на слабые стороны вульгарного материализма Фогта, Бюхнера, Молешотта и их русских последователей. Он чувствует, что некритическое отношение к «немцам», «нашим учителям», может повлечь далеко идущие отрицательные результаты. Я думаю, что искусство с точки зрения Базарова — болезненное извращение, чепуха, романтизм, гниль; герой презирает Кирсановых не только за то, что они «барчуки», но и за то, что они «старички», «люди отставные», «их песенка спета». Он и к родителям своим подходит с той же меркой.

Я считаю, что в базаровском складе ума проявляются типические стороны русского народного характера: например, склонность к резкой критической самооценке. Базаров держит в своих сильных руках и «богатырскую палицу» — естественнонаучные знания, которые он боготворит, — надежное оружие в борьбе с идеалистической философией, религией и опирающейся на них официальной идеологией русского самодержавия, здоровое противоядие как барской мечтательности, так и крестьянскому суеверию. В запальчивости ему кажется, что с помощью естественных наук можно легко разрешить все вопросы, касающиеся сложных проблем общественной жизни, искусства, философии.

До сих пор нет однозначной оценки Базарова, но, на мой взгляд, именно понимание героя Л. С. Айзерманом наиболее полно и объективно.

1. Айзерман Л. С Беспокойный и токующий Базаров / Литература в школе. 2002. № 2.

2. Антонович М. А. Асмодей нашего времени // Антонович М. А. Избранные статьи. М., 1998. Т.

1.

3. Архипов В. А. К творческой истории романа И. С. Тургенева «Отцы и дети». М., 1995.

4. Герцен А. И. Еще раз Базаров // Герцен А. И. Полное собрание сочинений. М., 1997. Т.2

5. Голубков В. В. Художественное мастерство И. С. Тургенева. М., 1999.

6. Манн Ю. Базаров и другие. М., 1998.

7. Нравственные искания русских писателей. Статьи и исследования о русских классиках. М., 2002.

8. Писарев Д. И. Базаров // Писарев Д. И. Избранные сочинения. М., 1994. Т.

1.

9. Роман И. С. Тургенева «Отцы и дети» в русской критике. М., 1996.

10. Страхов Н. Н. И. С. Тургенев. «Отцы и дети». М., 1994.

Герцен А. И. Еще раз Базаров // Герцен А. И. Полное собрание сочинений. М., 1997. Т.

2. С. 118.

Айзерман Л. С Беспокойный и токующий Базаров / Литература в школе. 2002. № 2

Антонович М. А. Асмодей нашего времени // Антонович М. А. Избранные статьи. М., 1998. Т.

1. С.

243.

Писарев Д. И. Базаров // Писарев Д. И. Избранные сочинения. М., 1994. Т.

1. С. 249.

Писарев Д. И. Базаров // Писарев Д. И. Избранные сочинения. М., 1994. Т.

1. С. 253

Страхов Н.Н. И. С. Тургенев. «Отцы и дети». М., 1994. С. 194.