Формирование творческой личности в романе И. А. Бунина «Жизнь Арсеньева»

У Лики же ничего, кроме ее любви, не было в жизни, а она полюбила Арсеньева по-настоящему, и ей хотелось, чтобы он жил только ею. но этого он теперь и не мог. И поскольку Лика, несмотря на то, что тоже во многом изменилась за эти годы, все-таки не была рождена спутницей художника, которая могла бы раствориться в нем, в его жизни, в его интересах. Постепенно их любовь стала сходить на нет. И. А. Бунин показывает неизбежность такого конца: Лика не смогла, в конечном счете, полюбить Арсеньева так, как нужно было ему.

Последние страницы пятой книги как бы возвращают читателя к начальной стадии любви Арсеньева, хотя в ней, в этой любви уже все сказано, все пережито. Вместе с тем, это трагическая ситуация, которую писатель не раз варьировал в своих рассказах. Герой добивается утраченной любви, но все напрасно. Смерть Лики воспринимается как ничем не восполнимая потеря, кладет предел ненасытным исканиям его мятущейся души: «Недавно я видел ее во сне — единственный раз за всю свою долгую жизнь без нее. Ей было столько же лет, как тогда, в пору нашей общей жизни и общей молодости, но в лице ее уже была прелесть увядшей красоты. Она была худа, на ней было что-то похожее на траур. Я видел ее смутно, но с такой силой любви, радости, с такой телесной и душевной близостью, которой не испытывал ни к кому никогда».

На всех трех стадиях любовное влечение для Алексея Арсеньева — величайшее счастье на земле, властно подчиняющее себе всю его душу.

2.

2.5 Характер и мировоззрение Алексея Арсеньева Своеволие, высокомерие, неуправляемость страстей нередко отгораживали Арсеньева от людей, замыкали в самом себе, грозили гибелью, саморазрушением, если бы не наступало горестное отрезвление, очищающее страдание и раскаяние. И тут вновь помогает голос Арсеньева-старшего, с горькой трезвостью или недоумением повествующего о заблуждениях героя, о той стихии инстинктов, под властью которых вдруг оказывался ребенок или юноша. Но при всей многосоставности, текучей сложности и конечной неразгаданности личности, что делает ее отличной от других, что определяет ее индивидуальный путь в мире?

История Арсеньева рассказана так, чтобы читатель сам понял, как неимоверно трудно человеку (даже сверходаренному) найти себя, свое призвание, и чтобы мы все-таки уловили ту направляющую силу, которая определяет путь Арсеньева при всех его метаниях, разнонаправленных желаниях и столкновениях с многообразной действительностью.

«Все человеческие судьбы слагаются случайно, в зависимос ти от судеб, их окружающих», — замечает автор, комментируя решение Арсеньева покинуть гимназию. Но тут же столь категорическое суждение о роли случая в судьбе героя разрушается, корректируется. Уход из гимназии, переселение в родное Батурино, во многом определившее дальнейшую судьбу Арсеньева, имело корни более глубокие. «В самом деле, — размышляет Арсеньев-писатель, — многое сложилось против моего казенного учения: и та „вольность“, которая была так присуща в прежние времена на Руси далеко не одному дворянству и которой немало было в моей крови, и наследственные черты отца, и мое призвание „к поэзии души и жизни“, уже ясно определившееся в ту пору, и, наконец, то случайное обстоятельство, что брата сослали не в Сибирь, а в Батурино».

Роль случая отодвигается уже на последнее место, кое и подобает ему, ибо это лишь повод, внешний толчок для поступка, истинные причины которого коренились в глубинах формировавшейся натуры Арсеньева.

Судьба Арсеньева, как и любой личности, зависит от многих постоянных и переменных величин, среди которых и личные склонности, влечения, страсти, и мощь дарования, и сознательные цели, установки, выдвигаемые личностью, и то упорство, с каким человек выверяет, обогащает и отстаивает свой путь, свое назначение. И, конечно, тысячи непредвиденных обстоятельств, в соприкосновении и столкновении с которыми оттачивается и выверяется духовная сила человека.

Случайно-переменными являются события, люди, встречи, даже занятия (подчас независимые от самой личности), а постоянными и во многом решающими становятся те внутренние состояния, переживания и устремления, которыми сопровождаются и завершаются те или иные события. По существу, все жизненные контакты Арсеньева с миром выверяются в книге не делами и даже не поступками, а составом и качеством переживаний героя, то есть внутренними реакциями личности на происходящее. Тем, что обогащало, расширяло границы личности, соединяло с большим миром, или, наоборот, опустошало, сбивало с истинного пути, но тоже входило в духовный опыт как опыт заблуждений, как своего рода предостережения.

При внешнем сходстве с Прустом (пристальное внимание к переживаниям, настроениям и ощущениям личности) И. А. Бунин иначе изображает внутренний мир героя. Не самоценность любых впечатлений, чувств и воспоминаний господствует в книге, не прихоть памяти и ассоциаций, а их духовная значимость для развития Арсеньева-человека и художника. Если у Пруста герой отчужден от мира, отгорожен и всегда одинок, то у Бунина, наоборот, герой породнен с миром. Эволюция Арсеньева — это как раз история все большего освоения им мира. И хотя Арсеньев нередко испытывает одиночество, но это одиночество особого толка: одиночество творческого человека, всегда острее и богаче воспринимающего мир, всегда ищущего все большей гармонии с людьми и миром. Это-стремление «любить весь мир» и вновь отдать его кому-то, о чем писал Бунин-поэт: «Я должен взять — и, разгадав, отдать. Мне кто-то должен сострадать!!!»

«Вы, как говорится в оракулах, слишком вдаль простираетесь…» — эти слова Балавина, высказанные как предостережение герою, являются одновременно символически-пророческими. Не случайно Арсеньев, пытаясь понять, в чем смысл и цель его жизни, повторяет эти слова и заключает: «И впрямь: втайне я весь простирался в нее. Зачем? Может быть, именно за этим смыслом?»

Меж тем И. А. Бунин, как будто нарочно, исключает Арсеньева из практической деятельности и даже из сферы социальной. В книге вскользь говорится о службе Арсеньева в орловской газете «Голос», о его работе в земском статистическом управлении. Более того, его отпугивает всякая практическая жизнь, хозяйственная, служебная, гражданская, даже семейная. Арсеньев взят на ином непривычном для нас уровне отношений с миром: не практика, а созерцателя, поэта, философа, целиком поглощенного своими эмоциями, думами, осмыслением мира и себя в нем. Отчасти это объясняется характером дарования Арсеньева («поэзия души и жизни»), но во многом и позицией самого И. А. Бунина, пытавшегося осмыслять не столько социально-конкретные связи человека с текущим временем, сколько самую суть и смысл человеческого существования вообще.

Арсеньев, конечно, не выключен из своего времени, он дитя своего века. Но проблемы, главенствующие в книге, — не социально-нравственные, а проблемы экзистенциональные, сущностные, вставшие в ХХ веке вровень с социально-политическими. Бунин стремится разгадать, «что такое жизнь (моя и всякая)» и что такое индивидуальная судьба, формирование художника.

Лишенный конкретных социально-гражданских ориентиров, Арсеньев подчиняется в основном влечениям, пристрастиям и зовам своей богатой натуры. Он живет под властью двух стихий: природно-биологической и духовно-эстетической. Социальные, гражданские границы его личности размыты, а гипертрофированы его телесно-чувственные, эмоционально-эстетические и духовные реакции. Самоуглубление Арсеньева нередко принимают за индивидуализм, эгоцентризм, эстетизм, видят в нем чуть ли не равнодушие к людям, народу. Однако позиция молодого Арсеньева гораздо сложнее, она несводима ни к индивидуализму, ни к эстетизму.

Чтобы уяснить мировоззрение и ценностные ориентации Арсеньева, надо не выхватывать отдельные высказывания героя, а проследить за тем, что среди людей, природы, вещей и искусства ему близко, родственно, что чуждо, враждебно или мучительно своей сложностью, неразгаданностью, что влечет его, а что оставляет равнодушным. Тогда мы заметим, что юноша мало внимателен не только к социальным бедам, но и к своей собственной житейской неустроенности, к материальной необеспеченности. Он дорожит больше всего духовной свободой, высокими устремлениями и переживаниями, этическими и эстетическими.

Равнодушный к конкретно-временным проблемам жизни, бытовым, материальным, Арсеньев близок нам своими напряженными духовными исканиями, неуспокоенностью, ощущением долга, высокой ответственности за свой талант, свое писательское призвание. Он ищет гармонии с миром, полноты и смысла бытия через себя, но не только для себя. Познание и творчество, «поэзия души и жизни», самые властные основы его натуры, отгораживают его от людей, но и объединяют с ними, объединяют эстетически и гуманистически, высшими идеалами любви, радости и красоты. Не случайно Арсеньев так характеризует себя в своих записях: «Я. конечно, не толстовец. Но все-таки я совсем не то, что думают все. Я хочу, чтобы жизнь, люди были прекрасны, вызывали любовь, радость, и ненавижу только то, что мешает этому».

Не потому ли так много врагов у Арсеньева, что он обостренно чувствует несовершенство людей, всякую фальшь, пошлость, кастовую замкнутость, все лишенное творческого, а значит, и жизненного потенциала?

Среди его врагов-люди разных сословий и убеждений. Ему одинаково ненавистны и самоуверенный, высокомерный Вадим Лопухин, пошляк и циник, организатор кружка гимназистов-дворян, и полицейский пристав («сильное сорокалетнее животное во всей его воинской сбруе»), и безработный актер, «мнивший себя, конечно, большим талантом», и участники любительского драматического кружка, и еще много других людей, чуждых ему главным образом своим духовным убожеством, фальшью, притворством или догматизмом, косностью, односторонней и высокомерной назидательностью, как мещанин Ростовцев, или доктор, отец Лики, или некоторые участники харьковского народнического кружка.

Наоборот, близки, интересны Арсеньеву люди самобытные, незастывшие, сложные, несущие в себе неразгаданную стихию жизни. Среди них тоже люди самые разные: отец, воспитатель Ромашков, Балавин и такие эпизодические фигуры, как острожник, босяк, цыганка и многие участники того же харьковского кружка Таким образом, эмоционально-ценностные пристрастия Арсеньева находятся не в сфере социально-гражданской, хотя он и не лишен обычных чувств социальной справедливости, ему близки Радищев и Толстой с их состраданием к человеческому горю и ненавистью к «мироправителям тьмы», ему близки и общие идеалы народников. Но его собственные пристрастия принадлежат к другой сфере, духовно-творческой. Ему одинаково чуждо косное самодовольство, ограниченность и догматизм как среди господствующих кругов, так и среди мещан, крестьян, либеральной или радикальной интеллигенции.

Мировосприятие Арсеньева как наиболее живое, творческое, богатое Бунин противопоставляет не только радикально-народническим догмам, но и вообще всему нормативному, застывшему, догматически-прямолинейному и рационалистически одностороннему.

«Образовать в себе из даваемого жизнью нечто истинно достойное писания — какое это редкое счастье — и какой душевный труд!» Вот, пожалуй, самые ключевые слова, с редкой точностью определяющие подвижническую суть призвания художника, и Арсеньева в том числе. Однако Арсеньев, молодой, начинающий писатель, не осознает, не понимает этого. Он мучается в поисках того, о чем писать, он находится еще в младенческой стадии удачно найденных подробностей, он живет «острой и злой наблюдательностью», радуется, когда замечает, что «вечер синел, как синька», что уши у собачки «совсем как завязанный бант», а у нищего-«жидко-бирюзовые глаза застарелого пьяницы и огромный клубничный нос».

Иногда эту зоркость Арсеньева принимают за эстетическую позицию самого Бунина, будто бы щеголяющего своей изощренной изобразительностью. На самом деле Бунин как раз отделяет себя от молодого Арсеньева, показывая, что сама по себе зоркая наблюдательность и даже эстетическое любование миром еще не превращаются в искусство. Арсеньев не может еще стать писателем, ибо не выстрадал, не взрастил себя как человека, не обрел еще той духовной окрыленности, своего духовно-нравственного отношения к миру, говоря словами Л. Толстого, которое только и превращает удачно найденные подробности в живое слово искусства. Недаром Бунин заставляет молодого Арсеньева отказаться от сочинения рассказов, герой делает только записи, заметки, наброски.

Трудный процесс становления Арсеньева не завершен в книге. Мы видим его все время в пути, в самоосмыслении и даже борении с самим собой. Роман с Ликой, горестная утрата любимой женщины-еще одно доказательство человеческой незрелости, духовной неподготовленности Арсеньева к жизни и творчеству.

Рисуя взаимоотношения Арсеньева и Лики, трагедию их любви, Бунин раскрывает и несогласованность их «жизненных миров», и эгоизм, индивидуализм, даже деспотизм Арсеньева, слишком ценившего свое призвание, свою свободу, считавшегося только со своими желаниями. Оказалось, что любить, объединить свою жизнь с другой личностью не менее трудно, чем найти и осуществить свое призвание.

Отстаивая право человека на самобытность, на развитие своих способностей, Бунин подошел к уяснению тех, может быть, самых таинственных, интимно-психологических рубежей, которые разделяют даже близких людей, мешают их взаимопониманию и счастью. Книга заставляет нас ощутить, что жизнь, творчество и любовь родственные и взаимосвязанные явления, осуществимость которых зависит и от общего состояния мира, и от личных усилий каждого человека.

И. А. Бунин значительно расширяет наши представления о человеке и его связях с миром. Но взыскательный художник, до болезненности чуткий к любому фальшивому звуку в искусстве, он, естественно, не претендует на разрешение всех тайн и загадок бытия, жизни Арсеньева в частности. Бунин делится с нами своим итоговым опытом, приглашая вместе с ним удивиться, порадоваться миру и подумать о жизни, в которой далеко не все ясно, просто, легко разрешимо. Многое оставалось неясным самому художнику. Многое предстоит распутать, разгадать будущим поколениям. Духовное пространство книги не замкнуто жизнью героя, оно распахнуто в далекое будущее, как и всякое большое искусство.

Для формирующейся художнической натуры бунинского Арсеньева источниками эстетического переживания становятся созерцание природного бытия — «истинно-божественного смысла и значения земных и небесных красок», а также глубокое восприятие образного мира, ритмической стихии классической поэзии. Творческая личность героя вступает в незримый диалог прежде всего с пушкинско-лермонтовскими строками, которые, по его признанию, «выражали… существенность того, чем полна была… душа». При этом для Арсеньева весьма характерна взыскательность эстетического вкуса, пристрастная строгость литературных оценок.

Страсть к творческому уединению и одновременно к движению, стихийному открытию бытия, существованию в хронотопе пути, дороги; жажда с помощью силы воображения слиться с загадочностью окружающего мира, преодолеть традиционное субъектно-объектное разделение. Сила воображения помогала Арсеньеву в моменты поэтического восторга от «кочевой страсти» испытать таинственное расширение личности («чувствую в себе кого-то лихого, старинного, куда-то скачущего в кивере и медвежьей шубе»), породить неповторимую художественную реальность, не раз «мысленно видеть какой-то уездный городишко…» Эта же сила наполняла его интуициями о трансцендентном характере творческого акта, когда «ад самим стихотворцем колдовал кто-то неразумный…»

Идейная и художественная основа романа И. А. Бунина «Жизнь Арсеньева» сложна и противоречива, как и образ его главного героя. Жизнь Арсеньева предстает перед читателем как постоянное совершенствование его мысли, расцвет воображения, привлечение все более широкого круга впечатлений, открытие своих душевных возможностей и их реализации. И. А. Бунин позволяет заново понять движение к взрослому миру, этому немало способствует утонченная душа его героя. Его глазами мы видим вечные ценности: любовь родителей, нежную братскую дружбу, секреты чарующего воздействия природы и искусства.

Заключение

Цель настоящего исследования состояла в том, чтобы проследить процесс формирования творческой личности в романе И. А. Бунина «Жизнь Арсеньева». Изучение творчества и особенностей индивидуального стиля писателя позволяет сделать вывод о том, что И. А. Бунин являлся одним из русских писателей, которым удалось наиболее глубоко проникнуть в понимание национального характера. В целом, «Жизнь Арсеньева» — это та книга о жизни, которую мечтает создать в период своей творческой зрелости почти каждый писатель, но осуществить данное стремление удается немногим. Недаром И.

А. Бунин получил Нобелевскую премию именно за это произведение.

Следуя традициям изображения процесса формирования личности, сложившимися в мировой литературе до него, писатель начинает повествование с детских лет главного героя. Обрывочные детские воспоминания дают читателю представление о том, какой большой творческий потенциал был заложен в Алексее Арсеньеве с детства. С юных лет он начинает ощущать и учиться понимать красоту окружающего мира, в его душе находят отклик самые разнообразные события: от покупки баночки ваксы до убийства грача с переломанным крылом, от поимки жука до смерти младшей сестренки. Восхищение жизнью переплетается в душе мальчика с религиозной боязнью смерти.

Следует отметить, что в описание детских ощущений всегда присутствует опыт пережитых лет. Акцентирующий голос Арсеньева и помогает нам все время следить за этим сокровенным процессом породнения героя с миром. Читатель узнает, когда впервые почувствовал, «угадал», «вспомнил» ребенок мир средневековый, рыцарский или еще более древний-океанский, тропический, как заметил и навек полюбил он «дивную, переходящую в лиловое синеву неба», которую, и умирая, вспомнит.

Большое впечатление произвели на Арсеньева прочитанные в детстве книги Пушкина, Толстого, Сервантеса и других классиков. Восхищение их мастерством подсказывает мальчику его дальнейший путь. С ранних лет он знает, что должен стать «вторым Пушкиным». Приобщение к миру литературы — это узнавание столь личное, «родственное», проникновенное, навеки неотделимое от героя.

Творческий гений Арсеньева протестует против топорности и тупости традиционной гимназической программы, рамки которой не дают в полной мере раскрыться его способностям.

Однако для И. А. Бунина в процессе формирования творческой личности приоритетный становится не столько приобретенный опыт, сколько прапамять героя, тот опыт, который он унаследовал через кровь. Бытовой и духовный опыт веков, опыт человеческой истории и культуры постепенно становится лично пережитым опытом Арсеньева. В связи с этим писатель затрагивает вопрос национального характера, который в полной мере воплощен в его главном герое, в котором причудливо сочетается широта натуры и эгоизм, творческий дух и определенная социальная лень.

И. А. Бунин не идеализирует героя, не изображает его путь ни прямым, ни фаталистически предопределенным. Арсеньев, как и всякий человек, натура противоречивая. Он несет в себе не только хорошее, но и дурное.

Он несет в себе достоинства и недостатки, свойственные и человеческой природе вообще, и русскому характеру, и барски-легкомысленному дворянству, и художнической натуре с ее повышенной впечатлительностью и обостренными чувствами. В эгоцентризме Арсеньева, например, сливаются и барское своеволие, и неустойчивость, «вольность» русского характера, и предельное своеволие художника. Так же сложна по составу его «кочевая страсть», в которой таится и свойственное каждому человеку стремление к путешествиям, к обновлению впечатлений, и наследственный инстинкт степных кочевников, и страсть художника увидеть то, что владело его сердцем, его воображением. Биологически-природное, наследственное, национальное, социально-историческое и творчески-самобытное. Из таких сложных основ и напластований состоит личность Арсеньева.

Не смотря на явную автобиографичность романа, образ Арсеньева является обобщающим, собирательным.

Как и на многих российских писателей, на творческий склад Арсеньева повлияла красота русской природы, которой Алексей восхищается с раннего детства. Для него значительным и прекрасным становятся даже бытовые, повседневные вещи.

Мотив любви главного героя пронизывает весь роман. Как и многие творческие личности, Арсеньев является эмоциональной натурой, он восхищен женской красотой, которая вдохновляет его на новые произведения. Главной историей любви в его жизни становится Лика, отношениям с которой посвящена пятая книга романа. Хотя любовь Арсеньева и Лики не была счастливой и закончилась смертью героини, она, как любое сильное переживание, оставила след в его душе и нашла выражение в его творчестве.

Роман «Жизнь Арсеньева» по праву считается лучшей работой И. А. Бунина. Автор показал себя тонким психологом и знатоком национального характера. В русской и мировой литературе найдется мало произведений, способных сравниться с «Жизнью Арсеньева» по своему художественному мастерству и психологизму.

Список литературы

Афанасьев В. И. А. Бунин. Очерк Творчества. М.: Просвещение, 1966.

Бабореко А. К. Бунин. Жизнеописание. М.: Молодая гвардия, 2004.

Бахрах А. Бунин в халате. М.: Согласие, 2000.

Белая Г. А. Закономерности стилевого развития советской прозы двадцатых годов. М., 1977.

Белая Г. А. К проблеме романного мышления.// Советский роман. Новаторство. Поэтика. Типология. М., 1978.

Белоусова Е. Г. Русская проза рубежа 1920;1930;х годов: кристаллизация стиля (И. Бунин, В. Набоков, М. Горький, А. Платонов). Челябинск, 2007.

Бердникова О. А. Концепция творческой личности в прозе И. А. Бунина. Автореферат диссертации… кандидата филологических наук. Воронеж, 1992.

Бунин И. А. Собрание сочинений в 9 т. М.: Худож. лит., 1966. Т. 5.

Бунин и Кузнецова. Искусство невозможного: дневники, письма М.: Грифон, 2006.

Волков А. А. Проза Ивана Бунина. М.: Московский рабочий, 1969.

Гейдеко В. А. Чехов и И.Бунин. М., 1976.

Долгополов Л. К. На рубеже веков. Л.: Советский писатель, 1977.

Зайцев Б. К. Странное путешествие. М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2002.

И. А. Бунин: pro et contra: Личность и творчество Ивана Бунина в оценке русских и зарубежных мыслителей и исследователей: Антология / Сев.-Зап. отд-ние Рос. акад. образования; Рус. христиан. гуманит. ин-т;

Сост. Б. В. Аверин, Д. Риникер, К. В. Степанов.

СПб.: РХГИ, 2001.

И. А. Бунин. Новые материалы. Вып. 1. cост. О. Коростелев, Р.

Дэвис. М.: Русский путь, 2004.

История русской литературы конца 19 — начала 20 века. М.: Высшая школа, 1984.

Карпов И. П. Авторское сознание в русской литературе XX века (И. Бунин, М. Булгаков, С. Есенин, В. Маяковский): Учеб. пособие для учителей-словесников. Йошкар-Ола, 1994.

Келдыш В. А. Русский реализм начала ХХ века. М., 1975.

Кириллина О.М. И. Бунин и В. Набоков: проблемы поэтики («Жизнь Арсеньева» и «Другие берега»). Автореф. канд. дис. М., МГУ, 2004.

Козлов Б. О терминологическом обозначении прозаических жанров в русской журнальной критике 1890-х гг. // Творчество писателя и литературный процесс. Межвузовский сборник научных трудов. Иваново, 1982.

Колобаева Л. А. Проза Бунина: В помощь преподавателям, старшеклассникам, абитуриентам. М.: Изд-во МГУ, 1998.

Кузнецова Г. Н. Грасский дневник. М.: Моск.

рабочий, 1995.

Лавров В. В. Холодная осень. Иван Бунин в эмиграции. 1920;1953 г. г., роман-хроника. М.: Мол. Гвардия, 1989.

Литературные манифесты западно-европейских романтиков. М., 1980.

Львов-Рогачевский В. Снова накануне. Сборник критических статей и заметок. М., 1993.

Мальцев Ю. В. Бунин. М., 1994.

Мережковский Д.С. Л. Толстой и Достоевский. М.: Республика, 1995.

Михайлов О. Н. Бунин Иван Алексеевич: Очерк. М.: Наука, 1967.

Михайлов О. Н. Строгий талант: Иван Бунин. Жизнь. Судьба. Творчество. М.: Современник, 1976.

Ничипоров И. Б. Литературные реминисценции в художественном целом романа И. А. Бунина «Жизнь Арсеньева» // Русский роман ХХ века. Духовный мир и поэтика жанра. Сб. научн. трудов. Саратов, 2001.

Ничипоров И.Б. И. А. Бунин и литературные течения рубежа XIX—XX вв.еков: опыт осмысления личности М., Метафора, 2003.

Ничипоров И. Б. Лирический роман // Ничипоров И. Б. «Поэзия темна, в словах не выразима…» М.: Метафора, 2003.

Ничипоров И. Б. Творчество И.А.Бунина и модернизм. Монография. М., Метафора, 2004.

Очерки русской литературы конца 19- начала 20 веков. Госиздательство художественной литературы. М., 1992.

Положенцев В.И. Л. Н. Толстой и И. А. Бунин («Детство», «Отрочество», «Юность» и «Жизнь Арсеньева) // Толстовский сборник. Тула, 1978.

Привалов К. Вызов Ивана Бунина // Юность. М., 1990.

Проблемы реализма русской литературы ХIХ века. М., 1961.

Рощин М. М. Иван Бунин. М.: Мол. гвардия, 2000.

Рымарь Н. Т., Скобелев В. П. Теория автора и проблемы художественной деятельности. Воронеж, 1994.

Русская литература конца ХIХ — начала ХХ в. 1901;1907. М., 1971.

Русские писатели в Москве. Сборник. Переизд. Сост. Л. П. Быковцева. М., 1977.

Русские писатели. Биобиблиографический словарь. М., 1990.

Скобелев В. П. О некоторых особенностях реалистического метода И. Бунина в связи с проблемой народного характера в дореволюционной прозе писателя. // Проблемы художественного метода. Рига, 1970.

Скобелев В. П. Проблема народного характера в русской прозе начала ХХ века. // Метод и мастерство. Вып.1 Русская литература./ Под ред. проф.

В. В. Гура. Вологда, 1970.

Смирнова А. А. Иван Алексеевич Бунин: Жизнь и творчество: Кн. Для учителя. М.: Просвещение, 1991.

Соколов А. Г. История русской литературы конца XIXначала XX века: Учеб. 4-е изд., доп. и прераб. М.: Высш. Шк., 2000.

Спивак Р. С. Русская философская лирика. 1910;е годы. И. Бунин, А. Блок, В. Маяковский: Учеб. пособие. М.: Флинта: Наука, 2003.

Творчество Н. А. Тэффи и русский литературный процесс первой половины XX века / РАН, Ин-т мировой литературы им. А. М. Горького. М.: Наследие, 1999.

Трубина Л. А. Русская литература XX века. М.: Изд-во «Флинта», 1998.

Шубин Э. А. Современный русский рассказ. Вопросы поэтики жанра. Л., 1974.

Вступительная статья к Собранию сочинений Бунина И. А. в 9 т. М.: Худож. лит., 1966. т. 1. — с. 43.

Мальцев Ю. В. Бунин. М., 1994. — с. .

112.

Мальцев Ю. В. Бунин. М., 1994. — с. 115.

Ничипоров И.Б. И. А. Бунин и литературные течения рубежа XIX—XX вв.еков: опыт осмысления личности. М., Метафора, 2003. — с. 90−108.

Там же. — с. 113−120.

Ничипоров И.Б. И. А. Бунин и литературные течения рубежа XIX—XX вв.еков: опыт осмысления личности. М., Метафора, 2003. — с. 203−231.

Вступительная статья к Собранию сочинений Бунина И. А. в 9 т. М.: Худож. лит., 1966. т. 1. — с. 55.

Там же. — с. 60.

Вступительная статья к Собранию сочинений Бунина И. А. в 9 т. М.: Худож. лит., 1966. т. 1. — с. 83.

Там же. — с. 85.

Там же. — с. 261.

Мальцев Ю. В. Бунин. М., 1994. — с. .

140.

Там же. — с. 101.

Там же. — с. 103.

Вступительная статья к Собранию сочинений Бунина И. А. в 9 т. М.: Худож. лит., 1966. т. 1. — с. 122.

Ничипоров И. Б. Творчество И.А.Бунина и модернизм. Монография. М., Метафора, 2003. — с. 296.

Ничипоров И.Б. И. А. Бунин и литературные течения рубежа XIX—XX вв.еков: опыт осмысления личности. М.: Метафора, 2003. — с. 203−231.

Машинский С. И. Русская литература XIX—XX вв. М.: Худож. лит., 1973. — с. 176.

Ничипоров И. Б. Творчество И.А.Бунина и модернизм. Монография. М., Метафора, 2003. — с. 293.

Машинский С. И. Русская литература XIX—XX вв. М.: Худож. лит., 1973. — с. 178.

История русской литературы: В 4-х томах. — Л., 1982. — Т.

3. — с. 813.

Ничипоров И. Б. Творчество И.А.Бунина и модернизм. Монография. М., Метафора, 2003. — с. 236.

Там же. — с. 240.

История русской литературы: В 4-х томах. Л., 1982. — т.

3. — с. 814.

Там же.

Ничипоров И. Б. Творчество И.А.Бунина и модернизм. Монография. М., Метафора, 2003. — с. 118.

Машинский С. И. Русская литература XIX—XX вв. М.: Худож. лит., 1973. — с. 157.

Машинский С. И. Русская литература XIX—XX вв. М.: Худож. лит., 1973. — с. 238.

Привалов К. Вызов Ивана Бунина // Юность. М., 1990. — N 4. — с.74 — 75.

Львов-Рогачевский В. Снова накануне. Сборник критических статей и заметок. М., 1993. — с. 111.

История русской литературы: В 4-х томах. Л., 1982. — т. 3. — с. 823.

Ничипоров И. Б. Литературные реминисценции в художественном целом романа И. А. Бунина «Жизнь Арсеньева» // Русский роман ХХ века. Духовный мир и поэтика жанра. Сб. научн. трудов. Саратов, 2001. — с. 90−98.

История русской литературы: В 4-х томах. Л., 1982. — т.

3. — с. 825.

Машинский С. И. Русская литература XIX—XX вв. М.: Худож. лит., 1973. — с. 341.

Там же. — с. 343.

Очерки русской литературы конца 19- начала 20 веков. Госиздательство художественной литературы. М., 1992. — с. 54.

Проблемы реализма русской литературы ХIХ века. М., 1961. — с. 166−168.

Скобелев В. П. О некоторых особенностях реалистического метода И. Бунина в связи с проблемой народного характера в дореволюционной прозе писателя. // Проблемы художественного метода. Рига, 1970. — с. 182.

Проблемы реализма русской литературы ХIХ века. М., 1961. — с. 169.

Спивак Р. С. Русская философская лирика. 1910;е годы. И. Бунин, А.

Блок, В. Маяковский: Учеб. пособие. М.: Флинта: Наука, 2003. — с. 211.

Русские писатели. Биобиблиографический словарь. М., 1990. — с. 451.

Шубин Э. А. Современный русский рассказ. Вопросы поэтики жанра. Л., 1974. — с. 173.

Проблемы реализма русской литературы ХIХ века. М., 1961. — с. 223.

Там же. — с. 225.

Смирнова А. А. Иван Алексеевич Бунин: Жизнь и творчество: Кн. Для учителя. М.: Просвещение, 1991. — с. 290.

Келдыш В. А. Русский реализм начала ХХ века. М., 1975. — с. 118.

Михайлов О. Н. Строгий талант: Иван Бунин. Жизнь. Судьба. Творчество. М.: Современник, 1976. — с. 59.

Проблемы реализма русской литературы ХIХ века. М., 1961. — с. 228.

Ничипоров И.Б. И. А. Бунин и литературные течения рубежа XIX—XX вв.еков: опыт осмысления личности М., Метафора, 2003. — с. 142.

Скобелев В. П. О некоторых особенностях реалистического метода И. Бунина в связи с проблемой народного характера в дореволюционной прозе писателя. // Проблемы художественного метода. Рига, 1970. — с. 230.

Скобелев В. П. О некоторых особенностях реалистического метода И. Бунина в связи с проблемой народного характера в дореволюционной прозе писателя. // Проблемы художественного метода. Рига, 1970. — с. 230.

Соколов А. Г. История русской литературы конца XIXначала XX века: Учеб. 4-е изд., доп. и прераб. М.: Высш. Шк., 2000. — с. 161.

Рымарь Н. Т., Скобелев В. П. Теория автора и проблемы художественной деятельности. Воронеж, 1994. — с. 273.

Баборенко А.К. И. А. Бунин. Материалы для биографии. (с 1870 по 1917). М. Художественная литература, 1983. — с. 281.

Кузнецова Г. Н. Трасский дневник. М.: Издательство Олимп, 2001. — с. 42.

Смирнова А. А. Иван Алексеевич Бунин: Жизнь и творчество: Ry. Для учителя. М.: Просвещение, 1991. — с. 153.

И. А. Бунин. Новые материалы. Вып. 1.

cост. О. Коростелев, Р. Дэвис. М.: Русский путь, 2004. — с. 215.

Львов-Рогачевский В. Снова накануне. Сборник критических статей и заметок. М., 1993. — с. 121.

Там же.

Ничипоров И.Б. И. А. Бунин и литературные течения рубежа XIX—XX вв.еков: опыт осмысления личности М., Метафора, 2003. — с. 149.

Лавров В. В. Холодная осень. Иван Бунин в эмиграции. 1920;1953 г. г., роман-хроника. М.: Мол. Гвардия, 1989. — с. 157−158.

Бунин. И. А. Жизнь Арсеньева. Роман.

Рассказы. / Сост. и авт. сопровод. текстов Анна Саакянц. М.: Мол.

Гвардия, 1987. — с. 187.

Ничипоров И. Б. Литературные реминисценции в художественном целом романа И. А. Бунина «Жизнь Арсеньева» // Русский роман ХХ века. Духовный мир и поэтика жанра. Сб. научн. трудов. Саратов, 2001. — с. 314.

Колобаева Л. А. Проза Бунина: В помощь преподавателям, старшеклассникам, абитуриентам. М.: Изд-во МГУ, 1998. — с. 53.

Кн. 1, гл. Х.

Соколов А. Г. История русской литературы конца XIXначала XX века: Учеб. 4-е изд., доп. и прераб. М.: Высш. Шк., 200-. — с. 83.

Долгополов Л. К. На рубеже веков. Л.: Советский писатель, 1977. — с.319−320

Афанасьев В. И. А. Бунин. Очерк Творчества. — М. Просвещение, 1966. — с. 334.

Волков А. А. Проза Ивана Бунина. М.: Московский рабочий, 1969. — с. 382.

Кириллина О.М. И. Бунин и В. Набоков: проблемы поэтики («Жизнь Арсеньева» и «Другие берега»). Автореф. канд. дис. М., МГУ, 2004. — с. 44.

Волков А. А. Проза Ивана Бунина. М.: Московский рабочий, 1969. — с. 196.

Белая Г. А. Закономерности стилевого развития советской прозы двадцатых годов. М., 1977. — с. 252.

Афанасьев В. И. А. Бунин. Очерк Творчества. М.: Просвещение, 1966. — с. 315.

Очерки русской литературы конца 19- начала 20 веков. Госиздательство художественной литературы. М., 1992. — с. 427−430.

Карпов И. П. Авторское сознание в русской литературе XX века (И. Бунин, М. Булгаков, С. Есенин, В. Маяковский): Учеб. пособие для учителей-словесников. Йошкар-Ола, 1994. — с. 319−321.

Ничипоров И. Б. Лирический роман // Ничипоров И. Б. «Поэзия темна, в словах не выразима…» М.: Метафора, 2003. — с. 117.

Там же. — с. 119.

Скобелев В. П. О некоторых особенностях реалистического метода И. Бунина в связи с проблемой народного характера в дореволюционной прозе писателя. // Проблемы художественного метода. Рига, 1970. — с. 258.

Русские писатели в Москве. Сборник. Переизд. Сост. Л. П. Быковцева. М., 1977. — с. 372.

Рымарь Н. Т., Скобелев В. П. Теория автора и проблемы художественной деятельности. Воронеж, 1994. — с. 241−243.

Скобелев В. П. О некоторых особенностях реалистического метода И. Бунина в связи с проблемой народного характера в дореволюционной прозе писателя. // Проблемы художественного метода. Рига, 1970. — с. 262.

Скобелев В. П. О некоторых особенностях реалистического метода И. Бунина в связи с проблемой народного характера в дореволюционной прозе писателя. // Проблемы художественного метода. Рига, 1970. — с. 265.

Скобелев В. П. Проблема народного характера в русской прозе начала ХХ века. // Метод и мастерство. Вып.1 Русская литература./ Под ред.

проф. В. В. Гура. Вологда, 1970. — с. 156.

Кн. 1, гл. II.

Кн. 1, гл. VI.

Кн. 1, гл. V.

Кн. 1, гл. II.

Там же.

Кн. 1, гл. V.

Кн. 1, гл. Х.

Кн. 1, гл. IХ.

Кн. 1, гл. Х.

Кн. 2, гл. XVIII.

Кн. 2, гл. XV.

Кн. 3, VIII.

Кн. 2, гл. XVIII.

Кн. 2, гл. XVII.

Кн. 2, гл. V.

Кн. 2, гл. II.

Кн. 2, гл. IV.

Кн. 3. гл. IX.

Кн. 4, гл. XII.

Михайлов О. Н. И. А. Бунин. Очерк творчества. М.: Наука, 1967. — с. 157.

Кн. 2, гл. XV.

Кн. 5, гл. XXIV.

Кн. 5, гл VI.

Кн. 5, гл. XXIV.

Кн. 5, гл. XXXI.

Скобелев В. П. Проблема народного характера в русской прозе начала ХХ века. // Метод и мастерство. Вып.1 Русская литература./ Под ред. проф.

В. В. Гура. Вологда, 1970. — с. 311.

Белоусова Е. Г. Русская проза рубежа 1920;1930;х годов: кристаллизация стиля (И. Бунин, В. Набоков, М. Горький, А. Платонов). Челябинск, 2007. — с. 317.

И. А. Бунин: pro et contra: Личность и творчество Ивана Бунина в оценке русских и зарубежных мыслителей и исследователей: Антология / Сев.-Зап. отд-ние Рос. акад. образования; Рус. христиан. гуманит. ин-т; Сост.

Б. В. Аверин, Д. Риникер, К.

В. Степанов. СПб.: РХГИ, 2001. — с. 40−45.

Литературные манифесты западно-европейских романтиков. М., 1980. — с. 78.

Ничипоров И. Б. Литературные реминисценции в художественном целом романа И. А. Бунина «Жизнь Арсеньева» // Русский роман ХХ века. Духовный мир и поэтика жанра. Сб. научн. трудов. Саратов, 2001. — с. 341.

Ничипоров И. Б. Лирический роман // Ничипоров И. Б. «Поэзия темна, в словах не выразима…» М., Метафора, 2003. — с. 87.

Колобаева Л. А. Проза Бунина: В помощь преподавателям, старшеклассникам, абитуриентам. М.: Изд-во МГУ, 1998. — с. 49.

Скобелев В. П. Проблема народного характера в русской прозе начала ХХ века. // Метод и мастерство.

Вып.1 Русская литература./ Под ред. проф. В. В. Гура.

Вологда, 1970. — с. 105.

Творчество Н. А. Тэффи и русский литературный процесс первой половины XX века / РАН, Ин-т мировой литературы им. А. М. Горького. М.: Наследие, 1999. — с. 198.

Рощин М. М. Иван Бунин. М.: Мол. гвардия, 2000. — с. 38.

Спивак Р. С. Русская философская лирика. 1910;е годы. И. Бунин, А. Блок, В.

Маяковский: Учеб. пособие. М.: Флинта: Наука, 2003. — с. 316.

Ничипоров И. Б. Литературные реминисценции в художественном целом романа И. А. Бунина «Жизнь Арсеньева» // Русский роман ХХ века. Духовный мир и поэтика жанра. Сб. научн. трудов. Саратов, 2001. — с. 144.

Белая Г. А. К проблеме романного мышления.// Советский роман. Новаторство. Поэтика. Типология. М., 1978. — с. 139.