Трансформация способов изображения внутреннего мира персонажа на рубеже XIX-XX веков

Актуальность исследования. Основные литературные категории обычно рассматриваются в трудах по теории литературы в «готовом виде» -как будто бы все они существовали извечнопотому и история всемирной литературы имеет хронологически-описательный характер — от эпохи к эпохе, от страны к стране, от писателя к писателю, что не всегда в достаточной мере позволяет показать диалектику бытия литературы, выявить внутреннюю динамику литературных форм — стиля, жанра, мотива, сюжета. Поэтому одной из актуальных проблем современного литературоведения является разработка исторической поэтики1. Предмет исторической поэтики определил ее создатель А. Н. Веселовский — «эволюция поэтического сознания и его форм» [Веселовский, 1989:42].

Особенно значимым для осознания внутренней логики развития литературного процесса является анализ изменения способов изображения героя. Ведь «человек всегда составляет центральный объект литературного творчества. В соотношении с изображением человека находится и все остальное: не только изображение социальной действительности, быта, но также природы, исторической изменяемости мира и т. д. В тесном контакте с тем, как изображается человек, находятся и все художественные средства, применяемые писателем» [Лихачев, 1970:4].

Методологические принципы, разрабатываемые в рамках исторической поэтики, позволяют по-разному решать проблему становления и развития литературных форм. Для направления, идущего от А. Н. Веселовского (работы Ю. Н. Тынянова [Тынянов, 1929], М. Л. Гаспарова [Гаспаров, 1984;

1 Термин «историческая поэтика» многозначный: во-первых, историческая поэтика— область литературоведческих исследований, обращенная к проблеме становления и развития различных форм художественного сознанияво-вторых, этим термином обозначают сам литературный процессв-третьих, историческая поэтика— это система методологических принципов, нацеленных на решение проблем истории литературы. См.: [Борев, 2001:130−468- Бройтман, 2001; Историческая поэтика, 1994; Историческая поэтика, 1986; Михайлов, 1989].

1999], Б. Н. Томашевского [Томашевский, 1996], Е. М. Мелетинского [Мелетинский, 1976, 1983, 1986, 1994] и др.), характерна установка на имманентное изучение литературного произведения, аналитизм, «техничность» — «пристальная согбенность над текстом» (С.С. Аверинцев).

Методология, сочетающая исторический и теоретический анализ художественных форм, рассматривающая художественную словесность как явление духовной культуры, разрабатывалась в трудах М. М. Бахтина [1975,1979, 1990], АБ. Михайлова [Михайлов, 1997], Д. С. Лихачева [Лихачев, 1970; 1973], Л. Я. Гинзбург [Гинзбург, 1977,1979] и др.

Современная наука о литературе, как отмечает В. Е. Хализев, «нуждается в активном сопряжении, синтезировании имманентного и контекстуального изучения художественных творений» [Хализев, 2002:327]1.

В данной работе анализируется развитие форм художественного л мышления, в частности, трансформация художественной модели человека и методов изображения героя, в широком гуманитарно-культурном контексте эпохи (конец XIX — начало XX веков).

Состояние научной разработанности темы. Логика всемирно-исторического движения культуры и ее самосознания была впервые представлена в концепции Гегеля.

В гегелевской «Феноменологии духа» впервые прозвучала мысль о том, что природа человека проявляется не в оконченном образе, а в сменяющих друг друга специфических формах личностей, обогащающихся новыми свойствами и во всем своем движении отражающих то, что Гегель называл ступенями абсолютной идеи.

Именно из эпохи, насыщенной своим реальным своеобразием, метко схваченной в своей характерности, увиденной в некоем единстве, выпадает, подобно кристаллу из насыщенного раствора, — кристалл определенного типа.

1 Общетеоретические положения относительно литературоведческих интерпретаций, значимые для данной работы, почерпнуты также в исследованиях [Зедлмайр, 1999; Курилов, 1985; Михайлов, 1999; Скафтымов, 1994].

2 Термин «модель» в данном исследовании синонимичен понятию «концепция» личностихудожественная реализация этой модели-авторской концепции — «герой» (образ человека в произведении). личности. «Опыт, который сознание совершает относительно себя, по своему понятию может охватить полностью всю систему сознания или все царство истины духа, так что моменты этой истины проявляются в этой специфической определенности не как абстрактные, чистые моменты, а так, как они суть для сознания, или же так, как само сознание выступает в своем соотношении с ними, благодаря чему моменты целого суть формообразования сознания», — писал Гегель [Гегель, 2000:53].

Философия, наука, искусство разворачивают перед нами картину длительного, во многом драматического поступательного движения сознания и самосознания к постижению самого себя и своего собственного содержания.

Одна из особенностей литературного художественного дискурса -«сцепление структур значений, обладающих собственными правилами комбинации и трансформации» (Греймас) — способность синтезировать различные методы познания системы человек — мир, аккумулировать достижения различных сфер «человекознания» (термин Гегеля), вступать во взаимодействие с научными, философскими дискурсами.

На уровне художественного мышления «синтетизм» литературы обусловлен специфической природой художественного образа. Понятие «образ» во многих случаях незаменимо никаким другим, так как оно обозначает чувственную конкретность, эмоциональную наполненность искусства, его выразительность. Образ-«мост» (термин Гегеля) между действительностью и абстрактным мышлениемиспользуя свою систему взаимоотражения, он зачерпывает в действительности богатое, противоречивое содержание и порождает из себя понятийную мысльэта мысль с необходимостью вытекает из образа — в разные стороны и в разные науки, которые по-своему его обгоняют.

Вместе с тем, происходит и обратный процесс — понятийная мысль, вытекая из образа, возвращается назад, разливаясь по всему его строению и обогащая его новым дополнительным зарядом1.

Создаваемая искусством художественная картина мира, которая образуется как результат сложного и неоднозначного взаимодействия множества образов, характеров, произведений, всегда находится в той или иной. связи с теми концепциями, которые сложились в философии", — к такому выводу приходит А. Зись, в своей работе «Философское мышление и художественное творчество» [Зись, 1987:52].

Контекст культуры в целом, ее общий характерный «стиль» в каждую эпоху настолько «пропитаны» как философской мыслью, так и результатами художественной деятельности, унаследованными от прошлого, что поиски в разных областях духовной жизни, в частности в искусстве и философии, неизбежно обретают сходное направление.

Литературный психологизм — область динамического взаимодействия смежных отраслей научного и гуманитарного знаний (литературы, философии и психологии) на уровне методов познания системы человек-мир.

Раскрывая значение термина «психологизм"2, исследователи, в конечном счете, приходят к следующему определению психологизма — в литературоведении так именуется стилевая характеристика художественных произведений, в которых подробно и глубоко изображается внутренний мир персонажей, т. е. их ощущения, мысли, чувства и т. д., и дается психологический анализ душевных явлений и поведения. Средства, при помощи которых писатель добивается психологической убедительности.

В отечественном литературоведении собственно теория образа получила свою дальнейшую разработку в следующих исследованиях: [Гачев, 1970:259−279- Горанов, 1970, Малинина, 1992, Палиевский, 1962; Храпченко, 1982:143−252].

2 О психологизме как свойстве художественной формы одним из первых стал писать Н. Г. Чернышевский [Чернышевский, 1947:425]. Определения, различные трактовки термина даются в работах: Бочаров, 1962:428- [Гинзбург, 1971; Есин, 1988; Забабурова, 1982; Компанеец, 1974:46−60- Лихачев, 1968:7677- Скафтымов, 1972; Страхов, 1973:4- Эйхенбаум, 1922:11]. создаваемых характеров, получили традиционное название способов психологического анализа1.

Уточнения требует определение границ употребления термина «психологизм». Под термином «психологизм» с точки зрения «широкого» его понимания подразумевается «использование в произведении способов раскрытия внутренней, духовной и душевной, жизни человека» [Колобаева, 1999:8]. Отсюда психологизм, хотя и примитивный, «с полным правом» усматривается исследователями уже в поздней античности: «С этого времени плодотворное развитие психологизма в европейских литературах не прерывалось, и на рубеже ХУ1И-Х1Х вв. не только в зарубежных, но и в русской литературе в главных чертах сложился тот психологизм, который мы затем наблюдаем в литературах Х1Х-ХХ вв.» [Есин, 1999:316]. А. Б. Есин, выстраивая «историю развития психологизма», вводит понятия «античный психологизм», «сентиментальный и романтический психологизм» [Есин, 1988:51−64].

В отечественном литературоведении традиционно образцом классического психологического изображения считается литература XIX века. С точки зрения ряда исследователей, до этого этапа в литературе происходила «эволюция методов психологизма, а этап модернисткой и постмодернистской литературы, отмеченный «смертью героя» (школ «потока сознания», «новый роман»), закономерно обозначается как «кризис этого стилевого свойства» [Есин, 1988:62- Пэшко, 1985:92- Фридлендер, 1971].

Л. Колобаева, напротив, считает, что в литературе XX века происходит «эволюция психологизма»: «психологизм уходит в прежнем классическом его выражении и появляется в новых формах». Основная и общая тенденция в эволюции психологизма в литературе, по мнению Колобаевой, — это «отталкивание от способов аналитических в пользу.

1 Способам и приемам психологического анализа посвящено огромное количество работ. Укажем важнейшие из них [Безрукова, 1956; Бойко, 1959; Бочаров, 1978; Гинзбург, 1971; Громов, 1971; Днепров, 1989; Карлова, 1959; Страхов, 1973;]. синтетических, уход от прямых и рационалистических приемов в пользу косвенных, сложно опосредованных и все пристальнее обращенных к сфере подсознательного" [КолобаеваД 999:8−11]. Анализируя различные произведения литературы минувшего столетия, в том числе прозу и поэзию модернизма, Колобаева вводит термин, обозначающий новую форму психологизма — «психологизм символико-мифологический»: «это психологизм условный, „скрытый“ и синкретический, в отличие от психологизма аналитического, каузального, „объясняющего“, логически прозрачного, который преобладал в классической литературе прошлого» [Колобаева, там же].

В данной работе, мы «сужаем» границы употребления понятия «психологизм» до обозначения им организующего стилевого принципа, стилевой доминантой определенного этапа развития художественного мышления, а именно — реализма.

Во-первых, на наш взгляд, возникновение психологизма как художественного метода изображения неразрывно связано с уровнем развития человеческого самосознания. Ведь только к середине XIX столетия в самосознании европейской и русской культуры была достигнута определенная степень объемного видения личности, в единстве различных ее начал (например, рационального и чувственного). Так, Л. Н. Толстой, углубляясь в психологию человека, достиг принципиально другого понимания типологического познания людей (в соотнесении психологической типологии с типологией историко-культурной), потребность в котором испытывало художественное, научное, житейское мышление. В художественном методе Толстого произошло синтезирование достижений всех отраслей человекознания (философии, психологии, естествознания), что позволило писателю создать целостное представление о внутренней жизни человека, раскрыть мотивы его поведения.

Главное дело писателя, по мысли Толстого, запечатлеть, выразить в художественных произведениях движение жизни и человека и при этом в чертах не случайных, а существенных — «схватить типичное».

Подобная «форма выражения героя» стала доминирующей в эпопее Толстого «Война и мир».

Таким образом, психологизм как ведущий метод изображения человека в реализме — это не другой психологизм (в отличие, например, от «античного» или «сентиментального»). Этим термином была обозначена новая ступень в познании и художественном изображении человека.

Во-вторых, термин «психологизм» имеет в самосознании европейской культуры совершенно конкретное содержание: психологизм предполагает «психологическую трактовку индивидуальности» [Гайденко, 1983:111], в основе которой — принципиальная объяснимость человека, возможность объективного анализа его психики. Модель человека, реализуемая в реалистическом романе XIX века, основывалась на объяснимости любого человеческого действия, социальной и психологической обусловленности героя. Но уже в недрах реализма, в частности, в творчестве позднего Толстого, начинается открытие иных — экзистенциальных — глубин в человеческой личности, что обусловило поиск новых художественных методов анализа психологии героя.

Момент обновления традиционных стилевых форм нередко оказывается предельно насыщенным, сгущенным, и поэтому — бурным, даже скачковымих переконструирование может возникать как их опровержение и рождение «антиформ» [Трубецкова, 2003]. Формы изображение человека в модернистском романе как раз и являются опровержением психологизма.

Перенос же термина «психологизм» для обозначения способов изображения субъективной жизни героя в модернистской прозе произошел, скорее всего, по причине того, что в «новом романе» стал широко использоваться один из приемов психологического изображения — «поток сознания». Так, по мнению А. Есина, «активное использование потока сознания было выражением общей гипертрофии психологизма в творчестве многих писателей XX века» [Есин, 1999:324]. Больше того, произведения, в которых нашла свое отражение новая концепция мира и человека, принято объединять по «ведущему» изобразительному приему в романы «потока сознания», хотя практически все исследователи модернизма отмечают при этом «размытость» этого «полупонятия». Однако можно ли говорить о психологизме «нового романа», когда его теоретики решительно порывают с этим методом изображения? Ведь модернистский роман -«феноменологический роман» [Колобаева, 1998:144] - возник во многом как оппозиция психологическому реалистическому роману.

Широкая" трактовка психологизма «затушевывает» культурно-исторический контекст развития литературы, что приводит, на наш взгляд, к возникновению противоречивых с точки зрения художественно-философского контекста конкретной эпохи терминов и определений. Так, Л. Колобаева приводит в своей работе «Никакой психологии», или Фантастика психологии?" «антипсихологические» высказывания А. Белого, который не раз призывал «очистить музыкой, вольной и плавной, Авгиевы конюшни психологии», цитирует «антипсихологические» фрагменты из статей О. Мандельштама, называя, в то же время, «новые художественные подходы к человеческой психологии» в модернизме «символико-мифологическим психологизмом» [Колобаева, 1999:22].

Одной из отличительных черт начала XX века В. Шкловский назвал «упадок потому что» [Шкловский, 1990:198]. Разрушение привычных представлений о причинно-следственных связях было обусловлено катастрофичностью социальной атмосферы, кризисом позитивистского мышления в философии и строгого детерминизма в науке. В литературе проявление «кризиса линейного мышления» можно видеть в попытке «вырваться из детерминистской темницы» (В.Набоков), в «обращении к технике потока сознания и разрушении причинно-следственной логики традиционного сюжета в романе» [Трубецкова, 2003:38].

Л.Я. Гинзбург писала, что «отказ от. детерминизма. каким его породил XIX век, — самый глубокий признак отхода от реалистических традиций, более существенный, чем признак стилистический или предметный» [Гинзбург, 1979:82].

Развитие самосознания человечества в XX веке определяется движением к феноменологическим методам анализа, теоретически оформленным в 30-ые годы в феноменологии Э. Гуссерля.

Поиск" «выходов» к другой реальности шел в литературе и философии параллельно. Гуссерль писал о необходимости изменения методологии познания объективного мира: «Феноменологическое истолкование не имеет. ничего общего с метафизической конструкцией. благодаря тому, что действует в рамках чистой интуиции. оно не занимается ничем иным., кроме истолкования смысла, которым этот мир обладает для всех нас до всякого философствования, черпая его, по-видимому, только из нашего опыта.» [Гуссерль, 2000:514−515].

Человек, по мнению философа, «.редуцирует свое естественное человеческое Я и свою душевную жизнь» (царство его опыта психологического самопознания) к «трансцендентально — феноменологическому Я, к царству опыта трансцендентально — феноменологического самопознания» [Гуссерль, 2000:353]. Пафосом модернистской концепции мира и человека, в своей основе феноменологической, стала принципиально антипсихологическая1 установка, стремление вырваться из «чугунно-решетчатого мира причин и следствий» (В.Набоков"). Общее направление развития философской мысли, глубинное взаимодействие художественных и философских методов познания мира и человека привело к грандиозным структурным сдвигам в художественном моделировании героя, в его изображении.

1 Понятием «антипсихологизм» в современной философии и психологии обозначается тенденция к критике психологического детерминизма, «психологизма».

Показать органическую динамику литературных форм возможно только анализируя художественные тексты в контексте культуры. Тогда и «формы изображения героя» в модернизме являются в истории литературы не «регрессом», не «эволюцией», а логическим проявлением очередной ступени самосознания человечества.

Таким образом, объектом диссертационного исследования является психологизм как ведущий способ изображения внутреннего мира героя в реализме, поскольку изменение доминант стиля художественного изображения героя проявилось в трансформации именно этого метода.

Приемы изображения человека в произведениях писателей-модернистов (в частности, в так называемом романе «потока сознания») традиционно соотносятся в литературоведении с психологизмом Л. Н. Толстого. Многогранность творческих, экзистенциальных поисков Толстого позволяет искать точки притяжения и одновременно точки отталкивания с художественным миром модернистской прозы. Анализ модернистской прозы в соотношении с толстовским творчеством, предпринятый в данном исследовании, позволяет показать трансформацию художественных способов изображения персонажа на этапе развития новых стилевых форм на рубеже Х1Х-ХХ веков.

Предметом исследования избраны произведения Л. Толстого, позволяющие наиболее ярко раскрыть способы изображения героя на разных этапах творческого пути писателямодели человека в прозе 20 века анализируются на примере творчества А. Белого (роман «Петербург», повесть «Котик Летаев», эпопея «Москва»), М. Пруста (роман «В поисках утраченного времени»), Д. Джойса (роман «Улисс»).

Творчество Л. Н. Толстого — высшая точка аналитического, объясняющего психологизма, все его возможности выразились у писателя с предельной мощью и с той последовательностью, которая означает не нарастание, не развитие предшествующего, но переворот.

Творения Толстого являются поэтому «единственным в своем роде материалом для постановки теоретических вопросов художественного психологизма» [Гинзбург, 1977:271].

Реализм так или иначе представлял себе человеческую психологию по примеру тогдашней позитивной науки в связи со средой и в определенном сочетании общечеловеческого и индивидуально-личного, складывающихся в неповторимость психологического «я». Толстой достиг совершенства в создании подобной модели личности — и в критической литературе наиболее исследовано творчество Толстого как образец классического реализма. Однако психологический метод писателя претерпевал значительные изменения в различные периоды его творчества1. В позднем творчестве Толстого произошло усиление исследовательского философского пафоса, что привело к трансформации психологизмав данной работе акцентируется внимание именно на анализе форм изображения героя в динамике, развитии.

Реалистическое воспроизведение человека — самое разнообразное и самое гармоническое, какое когда-либо было возможно для искусства" [Михайлов, 1997:229]. Модернизм же часто называют «кризисным искусством».

Однако там, «где нет опасности кризисатам нет возможности прогресса» [Эпштейн, 1988:6].

Новое бытие в новом плане мира" есть тот путь, который избрал в поисках выхода из «кризиса искусства» А. Белыйоснователь «нового романа» в России, один из «первопроходцев» модернизма. «Ошеломляющая» новизна поэтики Белого — ключевая тема исследований по его творчеству. В то же время уникальность творений Белого заключается в сопряжении новаторских «техник» с решением «традиционных» «вечных» проблем русской литературы XIX века.

1 Впервые об изменении творческого метода Толстого писал К. Леонтьев [Леонтьев, 1911:60]- Кузина,.

1993; Эйхенбаум, 1974.

Роман Пруста «В поисках утраченного времени», который, по мнению французского писателя и философа Ревеля, произвел революцию в «самой сущности литературы» [Ревель, 1995:36], — особый момент в истории литературы: с одной стороны, метод Пруста структурно близок толстовским принципам объясняющей аналитической прозы, с другой — роман Пруста-новая ступень в развитии принципиально иного типа художественного мышления. Экзистенция Прустаэстетизированное постижение личности, цель которого — поиск абсолютного «Я», отличного от «Я» психологического, философского и художественного дискурсов. Художественные искания писателя совпали с антропологическим ренессансом в философской мысли начала века1.

Поэтика романа — «эксперимента» Дж. Джойса «Улисс» энциклопедична и космична, охватывает весь универсум формы, все ее новые и старые средства. Кардинальное обновление поэтики обусловлено, в первую очередь, открытием в человеке «глубинного измерения». Индивидуальная психология оказывается одновременно универсально-общечеловеческой, что приводит к ее интерпретации в символико-мифологических терминах.

Цель данной работы — проследить динамику способов изображения внутреннего мира персонажа от психологизма как ведущего метода изображения личности в творчестве Л. Н. Толстого к «антипсихологизму» модернистского романа.

Выполнение заявленной цели обусловило постановку и рассмотрение следующих задач:

— проследить развитие психологического изображения героя в творчестве Л. Н. Толстого, выявляя при этом соотношение между философскими, естественнонаучными, психологическими концепциями.

1 Проблема влияния философских концепций на творчество М. Пруста рассматривается в работах [Мамардашвили, 1997; Ревель, 1995]. личности, присущими эпохе XIX века, с художественным изображением человека в различные периоды творчества писателя;

— определить границы употребления термина «психологизм»;

— показать соотнесенность способов изображения внутреннего мира персонажа с определенным этапом развития человеческого самосознания;

— показать изменение методов познания мира и человека в литературе и философии XX века, их сближение, взаимодействие, взаимопроникновение в «поисках» пути выхода из «кризиса искусства" — выявить причину «генетического» родства романов «потока сознания»;

— проанализировать различные «формы изображения героя», воплотившиеся в модернистской прозе (А. Белый «Петербург», «Котик Летаев», «Москва») — М. Пруст «В поисках утраченного времени" — Дж. Джойс «Улисс»).

Материал и источники исследования. Материалом исследования послужили:

— произведения Л. Н. Толстого (повесть «Детство» (1852), фрагменты романов «Война и мир» (1869), «Анна Каренина» (1877), «Воскресение» (1889), повести «Смерть Ивана Ильича» (1886), «Крейцерова соната» (1889), которые наиболее репрезентативны с точки зрения динамики методологии изображения героя. В орбиту исследования также включена толстовская публицистика, дневниковые записи, фрагменты из писем, во многом сосуществующие в неразрывном единстве с художественной прозой писателя;

— роман А. Белого «Петербург» (1913), повесть «Котик Летаев» (1918), эпопея «Москва» («Московский чудак», «Москва под ударом» (1926) — «Маски» (1930), а также теоретические и философские труды писателя;

— роман М. Пруста «В поисках утраченного времени» (1918), публицистика;

— роман Д. Джойса «Улисс» (1921).

Наряду с художественными текстами к работе привлечены исследования философов, культурологов, психологов, литературных критиков. Основными теоретическими источниками работы послужили литературоведческие труды, в которых, так или иначе, затрагиваются проблемы развития художественного сознания.

Методологическая основа работы. В работе предпринята попытка синтезировать имманентный и контекстуальный подходы к изучению трансформации методов изображения внутреннего мира человека в произведении. Исследование производится с учетом работ как отечественного, так и зарубежного литературоведения. Принципиальное значение для данной работы имеют идеи и положения, высказанные, в первую очередь, в трудах А. Н. Веселовского, Д. С. Лихачева, A.B. Михайлова, Л. Я. Гинзбург.

Научная новизна работы состоит в опыте анализа развития форм художественного мышления в контексте поступательного движения человеческого самосознания, в частности, перехода от модели человека XIX века (в основе своей рационалистической), воплощенной в реалистическом романе, к модели мира и человека «феноменологической», конституировавшей принципиально отличный от реалистического стиль модернистской прозы. Анализируются причины трансформации психологического реализма Л. Толстого, накопление в позднем творчестве писателя методов феноменологического анализа человека, прокладывающих путь новаторскому изображению сознания героя в литературе XX века. Уточняются границы употребления термина «психологизм». Показывается способность литературы интуитивно предвосхищать направление развития человеческого самосознания, опережая при этом философию и науку.

Теоретическое значение исследования состоит в углублении представлений о потенциале и принципах исторической поэтики, уточнении значений ряда понятий и терминов, связанных с проблемами анализа методов изображения человека в литературе, в частности, развивается теория психологизма. Уточняется представление о роли Толстого в становлении модернистской прозы.

Научно-практическое значение исследования заключается в том, что его положения и выводы могут быть использованы в исследованиях творчества Толстого и писателей-модернистов.

На защиту выносятся следующие положения:

— в творчестве Л. Толстого совершается переход от традиционного психологизма как ведущего способа изображения внутреннего мира героя в реализме к методам, соотносимым с феноменологическими, что является результатом экзистенциальных и творческих поисков писателя;

— формы изображение человека в модернистском романе являются опровержением психологизма;

— произведения писателей-модернистов эпохи «индивидуальных стилей» объединяет то, что в них реализуется феноменологическая модель мира и человека;

— трансформация модели человека и способов изображения персонажа в литературе обусловлена изменением философского и эстетического кода эпохи;

— исследование «форм изображения героя» в литературе предполагает синтез имманентного и контекстуального анализа художественного текста.

Апробация исследования. Основные положения и результаты исследования докладывались и обсуждались на международных научных конференциях «Литература в диалоге культур» (Ростов-на-Дону, 2004, 2005, 2006). Тезисы и положения диссертации раскрыты в пяти публикациях.

Структура, композиция и объем исследования.

В соответствии с решаемыми задачами диссертационное исследование состоит из введения, двух глав и заключения. Во введении обосновывается интерес к проблеме развития «форм героя» в литературоведении и мотивируется перспективность рассмотрения произведений Л. Толстого, А. Белого, М. Пруста и Д. Джойса в аспекте трансформации методов.

1. Все последующие сноски на произведение Д. Джойса даются по изданию: Джеймс Джойс. Улисс. В переводе с англ. В. Хинкиса и С. Хоружего. М., 1993.

2. Alexandrov V. Andrey Bely. The Major Symbolist Fiction / Harvard univ. press, 1985, p.191.

3. Alexandrov V. Kotik Letaev, The Baptized Chinaman and Notes of an Eccentric // Andrey Bely: Spirit of Symbolism. London, 1987.

4. Budgen Frank. Joyce and the Making of «Ulysses». L., 1934.

5. Elsworth J. Andrey Bely: A Critical Study of the Novels. Cambridge, 1983.

6. Woronzoff AI. Andrej Belyj’s «Peterburg», James Joyce’s «Ulysses» and the Symbolit movement. Bern, 1982.

7. Weber R. Belyj, Proust, Joyce, Faulkner and the Modern Novel. Neohelicon, IX:2,1980.

8. Fokkema D. W. The Semantic and Syntactic Organization of Postmodernist Texts // Approaching postmodernism Amsterdam ets., 1986. P. 82−83.

9. Kumar Sh.K. Bergson and the Stream of Consciousness Novel. London and Glasgow, 1962.

10. АвтономоваН. Рассудок. Разум. Рациональность. М., 1988.

11. Андреев Л. Марсель Пруст. М., 1968.

12. Анненков П. О мысли в произведении изящной словесности // Русская эстетика и критика 40−50-х годов XIX века. М., 1982.

13. Ауэрбах Э. Мимесис. Изображение действительности в западноевропейской литературе. СПб.: Университетская книга, 2000.

14. Барт Р. Избранные работы. Семиотика и поэтика. М., 1989.

15. Бахтин М. Вопросы литературы и эстетики. М., 1975.

16. Бахтин М. Проблемы поэтики Достоевского. М., 1963.

17. Бахтин М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса. М., 1990.17.