Государство и право: проблемы глобализации

Само наименование концепций не случайно. «Легизм» (от лат. lex — «закон») ассоциирует право с законодательством, культивируя незыблемый авторитет закона как основу правопорядка, как самоценность, выступающую неким гарантом стабильности общества. Но что делать, если закон устарел в силу изменения конкретно-исторических условий, если он принимался без оглядки на вечные ценности для решения сиюминутных задач, в то время как общественные отношения динамичны, особенно в частной сфере? Если закон отражает не вечные ценности и даже не интересы общества, а интересы узкой группы лиц? Если закон, наконец, аморален (история знает множество тому примеров: законы фашистской Германии, законы военного коммунизма и т. д.)? Иной смысл приобретает термин «право» в контексте лат. jus, который, в свою очередь, имеет семантическое происхождение от слова justicia — справедливость.

Законодатель как творец позитивного права связан внешним критерием права, некой вечной ценностью, всегда содержательно ориентирующей закон. Отсюда и понятие «правовой закон» — закон, несущий в себе идею справедливости, служащий основной абсолютной идеей права. Основная идея права, право как абсолют, понимается различными школами по-разному, и это, безусловно, усложняет правопонимание и правоприменение. С этой позиции легистская концепция более удобна. Она хороша для элементарного правопонимания, для применения права в бесконфликтной ситуации, но неприемлема там, где правоприменение сталкивается с дилеммой: соблюсти закон или сохранить некое абсолютное благо (жизнь человека, например, понятие справедливости, изменившееся по отношению к действующему, но устаревшему закону). И наконец, по справедливому замечанию Аврелия Августина: «При отсутствии справедливости что такое государства, как не большие разбойничьи шайки…». Именно поэтому попытка внедрить в систему понятий юридического позитивизма (наиболее популярного в континентальном праве легистского мировоззрения) понятие «правовой закон» не слишком успешна. Критерий, определяющий содержание закона, должен быть абсолютной категорией, находящейся вне позитивного права (устаревают все законы, даже конституции), а легизм иного права, кроме позитивного, не признает. Заставить законодателя приводить закон в соответствие с каким-либо абсолютом, не входящим в систему позитивного права, возможно лишь при включении этого критерия в иерархию права, при рассмотрении права как сложного многоструктурного понятия.

Именно потому, что право как институциональное понятие (не абстрактная критериальная категория) не всегда носитель идеи справедливости, общество осмысленно или спонтанно вырабатывает способы преодоления несоответствия позитивного права и права как абсолютной идеи. Одним из таких способов видится система английских прецедентов, совокупность которых и обозначилась в теории и истории английского права как «право справедливости». Даже система скрытых прецедентов в континентальном праве, прием динамического толкования имеют целью не что иное, как придать закону новый смысл, привести в соответствие действующее право и право как абсолют, воплощение справедливости.

В частноправовой сфере следование справедливости усложняется весьма динамичным изменением конкретно-исторической, экономической, социальной ситуации, как, скажем, при регламентации порядка определения цен. Но вместе с тем как воплощение абсолюта останется требование: учитывать интересы всех слоев населения, защищать социально слабые категории лиц, помнить о приоритете интересов собственного государства. И в этой связи интересен генезис декретов как особого вида законотворчества правительства «на злобу дня» во Франции. Разве не служение идее права как абсолюту принцип приоритета торгового обычая над писаным гражданским правом в jus mercantore, сложившись многократным повторением свободно сформировавшейся воли свободных участников отношений, исходя из сложившихся, таким образом, представлений о справедливости самих коммерсантов?

Уникальное римское право, основа континентальной правовой системы, так непохожей на англосаксонскую прецедентную систему структурно, тем не менее отличалось склонностью римских юристов избегать обобщений в праве, как принято и в прецедентной системе, что оставляло возможности нескольких вариантов решений, ведь жизненная практика богаче, как считали классические юристы, чем статья закона, одинаковая для всех. Далеко не все ситуации можно «подогнать» под определенную статью, не оставив в душе неприятного осадка, что, сохранив незыблемость закона, нарушил нечто большее, саму идею права, происходящего, как мы замечали выше, от слова «справедливость» .

Вместе с тем юриспруденция как наука требует точных дефиниций, а дефиниция, по справедливому замечанию А. А. Денисовой, «не просто поясняет значение термина, а устанавливает это значение, причем значение строго фиксированное, вытекающее из взаимоотношений терминов внутри определенной системы» .

Практические результаты построения правового государства и развития современного законодательства непосредственного отношения к проблеме соотношения права и закона не имеют. Иными словами, нерешительность и непоследовательность теории и практики в осознании необходимости отказа от господствовавшего до недавнего времени правопонимания тормозит построение правового государства и совершенствование правовой системы страны. Кроме того, оставляется без должного внимания, что суды при осуществлении правосудия обязаны руководствоваться типом правопонимания, закрепленным в действующей Конституции РФ, которая в отличие от прежних основных законов СССР и РСФСР применяется непосредственно и имеет прямое действие.

Одним из распространенных аргументов против использования в теории и практике понятий «правовой закон» и «неправовой закон» служит суждение о том, что это ослабляет регулятивную роль закона, создает препятствия государству и его институтам в выполнении правоохранительной функции, формирует нигилистическое отношение к закону и праву. Однако согласиться с подобными выводами нельзя, и прежде всего потому, что при различении права и закона как раз и становится очевидной регулятивная роль не закона как такового, а именно права, которое закон должен выражать адекватно. Противоречащий праву закон не должен быть источником правового регулирования, а использование государством для регулирования общественных отношений неправовых законов находится в прямом противоречии с его правоохранительной функцией.

К сожалению, принятие неправовых законов, особенно в субъектах Федерации, носит распространенный характер, что не только мешает осуществлению и защите гарантированных Конституцией РФ прав и свобод, но и создает реальную угрозу единству страны, порождает несогласованность действий институтов власти, негативно сказывается на реализации любых функций государства. Юридической общественности по решениям Конституционного Суда РФ и других судов, а также публикациям в литературе хорошо известны огрехи федерального и регионального законодателя. В частности, широко освещались случаи вводимых в регионах ограничений на выбор места жительства, приобретение права собственности, на перемещение товаров и услуг и т. п.

Сформировавшийся понятийный аппарат юридической науки во многом исходит из отождествления права и закона, поэтому закрепленный в Конституции РФ тип правопонимания требует наполнения новым содержанием общепризнанных терминов, в частности, связанных с понятиями «право» и «закон». Прежде всего, это относится к понятию «законность», которое нельзя более сводить лишь к соответствию того или иного явления общественной жизни требованиям закона без сопоставления его с требованиями права. Реакцией на отождествление права и закона является и использование в теории и практике наряду с понятием «законность» понятий «конституционная законность» и «правовая законность», в то время как законности разного уровня не должно быть в принципе и все эти термины могут выражать лишь одно содержание.

Разумеется, юридическому правопониманию наиболее адекватно понятие «правовая законность», но это не означает, что нужно немедленно менять терминологию. Этому препятствует то, что в действующем законодательстве широко употребляется понятие законности, которую традиционно рассматривают как межотраслевой правовой принцип. Укрепление законности является и одной из факультативных целей правосудия. Глубоко укоренился этот термин в массовом правосознании. В связи с этим вряд ли целесообразно заменять его другим понятием, даже если оно более точно отражает сущность правопонимания, закрепленного в основном законе страны. Однако существенным признаком законности должно быть не верховенство закона, а верховенство права.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В заключении необходимо выделить следующее.

Существенным и обязательным признаком правового государства (и способ воплощения на практике концепции правовой государственности) является авторитетное и независимое, основанное на общедемократических принципах и на правовом законе справедливое правосудие. Этот институт должен существовать при обязательном создании условий для обжалования судебного акта любой страны в наднациональных судебных инстанциях. При этом, правовой закон — это адекватное выражение права в его официальной признанности, общеобязательности, определенности и конкретности, необходимых для действующего позитивного права.

Право — явление цивилизации и культуры. Право соответствует определенной системе ценностей той или иной цивилизации, той или иной культуры. В различных цивилизациях встречаются различные подходы в понимании права. Например, можно рассматривать право в рамках китайской, индийской или же европейской цивилизации.

Право — это сложное явление общественной жизни. От понимания права во многом зависит общая ориентация юридической науки и практики. Задача научного познания заключается в том, чтобы за многообразными проявлениями права на поверхности общественной жизни попытаться найти его действительную сущность, социальную природу и общечеловеческую ценность. И, кроме того, поняв смысл права как социальной ценности, надо распознать, что есть право и не скрыто ли под его внешним, формальным подобием нечто иное, противоположное праву.

Правовой закон понимается как совокупность нормативных положений, наиболее адекватно отвечающих представлениям о справедливости и свободе, не в отдельно взятом государстве, а в объединении взаимодействующих между собой суверенных государств.

Одним из наиболее важных критериев возведения права в закон является принцип социально-правовой справедливости, включающий в себя принципы духовного равенства всех людей и их равноправия в рамках стабильного правопорядка.

СПИСОК ИСПОЛЬЗУЕМОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

1. Алексеев С. С. Теория государства и права: Учебник для юридических вузов и факультетов. М., 2003. — С. 204

2. Аристотель. Сочинения в четырех томах. М., 1983. Т. 4. — С. 159

3. Белинский В. Г. Полн. собр. соч. Т. 11. — С. 149

4. Гегель Г. В. Ф. Философия права. М., 1990. — С. 154

5. Ильин И. А. О сущности правосознания // Ильин И. А. Общее учение о праве и государстве. М., 2006. — С. 410

6. Ильин И. А. Путь духовного обновления // Ильин И. А. Почему мы верим в Россию: Сочинения. М., 2007. — С. 175 — 190

7. Иларион. Слово о законе и благодати. М., 1994. — С. 87

8. Денисова А. А. Семантика терминов общей теории права (парадигматический аспект): Дис. … к.ф.н. М., 1992. — С. 22

9. Керимов Д. А. Психологический аспект правового бытия // Право и образование. 2000. — № 4. — С. 29

10. Лосев А. Ф. Эстетика Возрождения. М., 1978. — С. 101

11. Малахов В. П. Философия права. М., 2002. — С. 407

12. Мальцев Г. В. Социальная справедливость и право. М., 1977. — С. 233

13. Нерсесянц В. С. Общая теория права и государства. М., 1999. — С. 71

14. Творения блаженного Августина, епископа Иппонийского. Киев, 1879 — 1906. Ч. 3.

15. Фома Аквинский. Сумма теологии. Т. 2 / Пер. с лат.

М., 2007. — С. 65

Аристотель. Сочинения в четырех томах. М., 1983. Т. 4. — С. 159

Фома Аквинский. Сумма теологии. Т. 2 / Пер. с лат. М., 2007. — С. 65

Лосев А. Ф. Эстетика Возрождения. М., 1978. — С. 101

Локк Дж. Два трактата о правлении. М., 2009. — С. 231

Кант И. Метафизика нравов // Кант И. Сочинения в 6 т. М., 1963.

Т. 4. Ч. 2.

— С. 140

Ильин И. А. Философия Гегеля как учение о конкретности Бога и человека. СПб., 1994. — С. 258

Гегель Г. В. Ф. Философия права. М., 2009. — С. 57

Ильин И.А. О сущности правосознания // Ильин И. А. Общее учение о праве и государстве. М., 2006. — С. 410

Ильин И. А. Путь духовного обновления // Ильин И. А. Почему мы верим в Россию: Сочинения. М., 2007. — С. 175 — 190

Алексеев С. С. Теория государства и права: Учебник для юридических вузов и факультетов. М., 2003. — С. 204

Нерсесянц В. С. Общая теория права и государства. М., 1999. — С. 71

Мальцев Г. В. Социальная справедливость и право. М., 1977. — С. 233

Керимов Д. А. Психологический аспект правового бытия // Право и образование. 2000. — № 4. — С. 29

Гегель Г. В. Ф. Философия права. М., 1990. — С. 154

Белинский В. Г. Полн. собр. соч. Т. 11. — С. 149

Малахов В. П. Философия права. М., 2002. — С. 407

Малахов В. П. Философия права. М., 2002. — С. 408

Иларион. Слово о законе и благодати. М., 1994. — С. 87

Малахов В. П. Философия права. М., 2002. — С. 412 — 413

Творения блаженного Августина, епископа Иппонийского. Киев, 1879 — 1906. Ч. 3.

Денисова А. А. Семантика терминов общей теории права (парадигматический аспект): Дис. … к.ф.н. М., 1992. — С. 22