Другими словами, во второй части вышеприведенного высказывания Мах утверждает, что физическое (в рамках его определений, конечно) есть то же самое, что и индивидуально-психическое.
Интересна мысль Э. Маха о том, что «по происхождению своему законы природы суть ограничения, которые мы предписываем нашим ожиданиям по указаниям опыта». В целом получается, что и характерно для позитивизма, вопрос об истинности знания в учении Маха не ставится, а научным знанием признается знание, основанное на фактах, причем предпочтительным знанием о том или ином объекте будет наиболее простое знание из всех возможных знаний об этом объекте, если эти знания равным образом соответствуют эмпирическим фактам.
Логический позитивизм — первоначальная форма неопозитивизма — исходил из отказа от философских категорий в решении проблемы формализации и соотношения эмпирического и теоретического уровней научного познания. Неопозитивисты рассматривали проблему развития научного познания как формально-логическую и сводили анализ науки к анализу языка науки, толкования математики и логики как формальных преобразований в научном знании и его языке. Однако уже в 50-е годы стало понятно, что абстрагирование от так называемых метафизических проблем имеет свои границы. Классические философские понятия оказались очень значительными для методологии и теории познания и особенно для осмысления антропологической проблематики, связанной с проблемой человека, с его предназначением в мире, с вопросами жизни и смерти. Даже в наифундаментальных научных теориях были найдены метафизические конструкции. Все это обусловило поворот неопозитивизма к анализу языковых образований, к разграничиванию правильного и неправильного применения языка, которое, по мнению представителей лингвистической философии, приводит к появлению неверифицируемых метафизических конструкций.
В целом неопозитивизм, исследуя целый круг методологических проблем, содействовал становлению адекватных представлений о научном познании.
Основоположником лингвистического позитивизма был австрийский философ Людвиг Витгенштейн. Он отказался от устаревшего способа анализа предложений по субъектно-предикатной форме и пошел по пути разграничения смысла и значения языковых выражений и логического анализа языка. По Витгенштейну, смысл присущ лишь предложениям, которые отражают фактические ситуации. Имена — это только знаки объектов. Мир является лишь совокупностью комбинаций «объектов» и «фактов».
Логические формы не выражаются в языке, поэтому рациональными способами в мир нельзя заглянуть. Философия, по мнению Витгенштейна, не решает вопрос истины. Она лишь анализирует, проясняет логическую структуру языка и устраняет бессмысленные предложения. Роль и значение философии он определяет следующим образом: «Философия никоим образом не смеет посягать на действительное употребление языка, в конечном счете она может только описывать его. Ведь дать ему вместе с тем и какое-то обоснование она не может. Она оставляет все так, как оно есть.
И математику она оставляет такой, как она есть, не может продвинуть ни одно математическое открытие. Ведущая проблема математической логики остается для нас проблемой математики, как и любая другая. Не дело философии разрешать противоречие посредством математического, логико-математического открытия. Она призвана ясно показать то состояние математики, которое беспокоит нас, состояние до разрешения противоречия".
В результате критического пересмотра методологических принципов неопозитивизма и отказа от радикального эмпиризма всего позитивистского направления в целом возникает постпозитивизм. Основные его идеи сформулированы на рубеже 50−60-х годов К. Поппером и Т. Куном и развиты в работах И. Лакатоса и С. Тулмина.
Несмотря на некоторые различия, имеющиеся во взглядах представителей постпозитивизма, их объединяет критическое отношение к преувеличению роли абстрактно-логических конструкций, столь характерное для неопозитивистских доктрин, и перенос акцента на социокультурные и ценностные аспекты научного познания. Они заботятся не столько о формальной строгости своих теорий, сколько о соответствии их реальной истории развития науки.
В противовес неопозитивистским концепциям, концентрировавшим внимание исключительно на проблемах языка, т. е. на проблемах точного выражения уже имеющегося знания, постпозитивисты предлагают новую программу, суть которой заключается в выдвижении на первый план исторического анализа науки, т. е. исследования роста научного знания. Постпозитивистов интересуют, прежде всего, вопросы: Как возникает новая теория? Как распространяется она в научном сообществе? Почему получают признание одни теории и отвергаются другие? Так, например, К. Поппер формулирует требования к любой новой теории: «Новая теория должна исходить из простой, новой, плодотворной и объединяющей идеи относительно некоторой связи или отношения…; новая теория должна быть независимо проверяемой (независимо от объяснения всех фактов, которые была призвана объяснить новая теория, она должна иметь новые и проверяемые следствия), она должна вести к предсказанию явлений, которые до сих пор не наблюдались; …теория должна выдерживать некоторые новые и строгие проверки…, что можно обнаружить лишь путем эмпирической проверки новой теории.
Сформировавшийся в рамках позитивистской традиции образ ученого как бесстрастного счетно-решающего устройства высочайшей точности в трудах постпозитивистов обретает личностные черты живого человека, принадлежащего к определенной культуре, защищающего ее ценности и идеалы, несущего нравственную ответственность за свои решения и действия. В результате смягчается резкое прежнее противопоставление эмпирического опыта теоретическому рассуждению.
Постпозитивисты убеждены, что теоретическое мышление непосредственно участвует в процессе познания, зачастую даже опережая эмпирический опыт. Ведь даже для того, чтобы зафиксировать какое-то явление как чисто эмпирический (т.е. чувственно воспринимаемый) факт, человек должен обратить на него свое внимание, выделить его из бесчисленного множества других явлений, предпочесть его всем другим, иначе говоря, отнестись к нему как более важному, более значительному, более ценному, чем все другие. Поэтому постпозитивисты отказываются от позитивистского идеала «беспредпосылочного знания», говоря не о противопоставлении, а, наоборот, о взаимопроникновении эмпирического и теоретического, о теоретической загруженности эмпирических фактов.
В целом постпозитивизм, сосредоточиваясь на критике общих фундаментальных основ всех форм и этапов позитивистской традиции, решительно отвергает претензии позитивизма на то, чтобы стать единственной научной философией и философией науки.
Заключение
В заключение еще раз подчеркну, что позитивизм в качестве методологического учения и стихийного умонастроения является противником классической философии, которая пыталась постичь скрытые основы бытия. Но, отрицая метафизические поиски прошлой философии и ее опору на спекулятивное (а по сути теоретическое) мышление, позитивизм не отказывается от попыток познать объективный мир и познать его рациональным путем. Конечно, как уже было сказано, позитивизм низводит разум до уровня упорядочения рассудком чувственного опыта, а науку, соответственно, ограничивает рамками эмпирической науки. Но позитивизм при его чисто инструментальном отношении к разуму не отказывается от стремления к истинному знанию о действительности. И хотя его попытки придать эмпирическому знанию форму всеобщности и необходимости с самого начала были обречены, стремление к объективности и общезначимости знания является тем главным пунктом, с которого начинается расхождение, вплоть до поляризации, между позитивизмом и собственно неклассической философией в XX веке.
Требования, которые были выработаны позитивистами к философскому методу познания, заслуживают пристального исследования. Было бы неверным не видеть влияния позитивизма на развитие методологии наук. Позитивизм предложил совокупность познавательных средств, методов, приемов для лингвистики и семантики, социологии и биологии, физики и информатики.
Список литературы
Алексеев П. В., Панин
А. В. Философия: учебник. — 3-е изд., перераб. и доп. — М.:
ТК Велби, Изд-во Проспект, 2003. — 412с.
Витгенштейн Л. Философские исследования // Философские работы. — М.: Гнозис, 1994. — 198с.
Конт О. Дух позитивной философии. — СПб, 2001.
Конт О. Курс позитивной философии. — СПб, 1900.
Кохановский В.П., Золотухина Е. В., Лешкевич Т. Г., Фатхи Т. Б. Философия для аспирантов: учебное пособие. Изд. 2-е — Ростов н/Д: Феникс, 2003. — 448с.
Лешкевич Т. Г. Философия науки: традиции и новации: Учебное пособие для вузов. М.: Издательство ПРИОР, 2001. — 428 с.
Мареев С.Н., Мареева Е. В. История философии (общий курс): учебное пособие. — М.: Академический Проект, 2004. — 880с.
Мах Э. Познание и заблуждение. Очерки по психологии исследования. — М.: БИНОМ, 2003. — 456 с.
Никифоров А. Л. Философия науки: история и методология. Москва, 1998. — 98с.
Поппер К. Логика и рост научного знания. — М.:Прогрес, 1983. — 398c.
Рассел Б. Логический атомизм. — М., 1993. — С. 157−181.
Рассел Б. Почему я не христианин.- М.: Политиздат, 1987. — 234с.
Спенсер Г. Синтетическая философия (пер. с англ.). — К.: НикаЦентр, 1997. — 512с.
Спенсер Г. Основания социологии. Т.
2. — СПб, 1877. — 496с.
Философия: учебник. / Под общ. ред. Г. В. Андрейченко, В. Д. Грачева. — Ставрополь: Изд-во СГУ, 2001. — 245с.
Философия: учебник. / Под ред. проф. В. Н. Лавриненко. -
2-е изд., испр. и доп. — M.: Юристъ. 2004. — 525с.
Философия. Учебник. // Под общ. ред. Г. В. Андрейченко, В. Д. Грачева. — Ставрополь: Изд-во СГУ, 2001. — С.
65.
Философия: учебник. / Под ред. проф. В. Н. Лавриненко. — 2-е изд., испр.
и доп. — M.: Юристъ. 2004. — С.
115.
Мареев С.Н., Мареева Е. В. История философии (общий курс): учебное пособие. — М.: Академический Проект, 2004. — С. 558.
Философия: учебник. / Под ред. проф. В. Н. Лавриненко. -
2-е изд., испр. и доп. — M.: Юристъ. 2004. — С.
116.
Конт О. Дух позитивной философии. — СПб, 2001. — С. 12.
Там же. — С. 20.
Философия: учебник. / Под ред. проф.
В.Н. Лавриненко. — 2-е изд., испр. и доп. — M.: Юристъ.
2004. — С. 117.
Конт О. Курс позитивной философии. — С. 7.
Спенсер Г. Синтетическая философия (пер. с англ.). — К.: НикаЦентр, 1997. — С. 16−23.
Спенсер Г. Основания социологии. Т.
2. — СПб, 1877.
Рассел Б. Логический атомизм. — М., 1993. — С. 158.
Рассел Б. Логический атомизм. — М., 1993. — С. 159.
Рассел Б. Почему я не христианин. — М.: Политиздат, 1987. — С. 205.
Рассел Б. Почему я не христианин. — М.: Политиздат, 1987. — С.
110.
Мах Э. Познание и заблуждение. Очерки по психологии исследования. — М.: БИНОМ, 2003. — С.
52.
Там же. — С. 37.
Там же. — С. 42.
Там же. — С. 425.
Никифоров А. Л. Философия науки: история и методология. Москва, 1998. — С. 14.
Витгенштейн Л. Философские исследования // Философские работы. — М.: Гнозис, 1994. — С. 67.
Поппер К. Логика и рост научного знания. — М.:Прогрес, 1983. — С. 102−103.
