Код в лингвосемиотике культуры это сформированная стереотипами этнокультурного сознания система образования и структурирования довербальных смыслов в рамках определённой коммуникативно-прагматической парадигмы. Кодирование культурно-исторического опыта в значении языкового знака связано с двумя ипостасями речемыслительной деятельноси: когнитивной и дискурсивной.
Механизмы интеграции знаний в речевой деятельности, как и во всякой другой деятельности, опирающейся на знаки, возникают на разных ярусах и этапах формирования культуроносных смыслов, их действие не ограничивается процессами передачи информации, хотя интеграция значений осуществляется в рамках определённой коммуникативно-прагматической парадигмы. Этноязыковое кодирование процесс более глубинный, осуществляемый на уровне когнитивных процессов, затрагивающих фундаментальные основы познания. Будучи имплацитными структурами, упорядочивающими ценностно-смысловые отношения в пределах той или иной этнокультурной системы, координирующие механизмы языка служат всеобщей матрицей семантизации окружающего мира.
Процессы семантизации включают в себя самые разные сферы жизнедеятельностичеловека. В ходе их осмысления они оказываются вплетёнными в широкий контекст духовно-практического освоения реальности. Человек смотрит в мир, стремиться понять происходящие в нем процессы и использовать их в своих целях [Парахонский, 1988: 53].
Этноязыковое кодирование культуроносных смыслов начинается с осмысления той денотативно-прагматической ситуации, в которой находится предмет духовно-практического освоения. Без такого осмысления человек утрачивает ценностную ориентацию в этом мире, способность прогнозировать события, ставить перед собой реальные цели и находить возможности их реализации.
Осмыслить денотативно-прагматическую ситуацию значит понять её рациональность и действовать в её рамках разумно, в согласии с достигнутым пониманием ситуации.
Осмысление этнокультурного объекта может быть реалистичным или иллюзорным. Но в любой случае оно включается в систему духовно-практической деятельности человека и составляет некоторое звено в историческом развитии культуры.
Необходимо различать смыслообразование в культуре и логические процессы в познавательной деятельности, где вся семантика сводится к констатации форм различения истины и лжи [логика]. С другой стороны, этнокультурную семантику мы отличаем от ассоциативной семантики психических явлений, которая носит субъективный и индивидуальный характер и поэтому не может служить средством различения разных лингво-культурных сообществ. Вместе с тем и логическая, и ассоциативная семантика служат крайними точками семантики культурной. Действительно, механизмы функционирования семантики культурных знаков выводят её на уровень абстрактно-обезличенных структур логической картины мира, а с другой, — оприраются на множество индивидуальных актов, где главную роль играют формы субъективного (индивидуально-авторского) знакообозначения.
Предметом семантизации служат смысловые отношения, объективированные знаками и включенные в систему культурного сознания. Сам по себе смысл не обладает какой-либо культурной значимостью. Это сфера пересечения и взаимодействия феноменов языка, культуры и мышления.
Возникает вопрос: каковы генетические связи этих категорий? Смысловые отношения порождают культурные феномены или, наоборот, культура придает смысл окружающим нас предметам?
Прежде всего необходимо отметить, что в лингвокультурологии мы имеем дело с вторичными знаковыми образованиями. Это означает, что задачей лингвокультурологии являются семантические процессы вторичного происхождения, когда путем смысловой реконструкции достигается понимание культурной значимости предмета мысли. При этом мир значений обусловливает наше отношение к предмету, т. е. каким-то образом предопределяет его осмысление. Возможно ли обратное, когда смысл предшествует формированию культурных значений и знаковых средств, их объективирующих. Надо полагать да, возможно, если эти культурные значения сформированы технологическими системами и составляют основу, так называемого, практического сознания. В этом случае технократическое мышление включается непосредственно в процесс формирования культурного значимого объекта.
Так, литье колоколов как технологический процесс дает информацию для понимания нашей древней культуры, однако в самой этой культуре он несет иную информацию. Значимость и смысл данного процесса в исторической реальности предопределяется его действительным назначением. Этим обусловливается культурно-технический смысл умения лить колокола, его собственная ценность в системе этой культуры, которая существенно отличается от той, которую этот процесс получает при его иследовании с позиций современного этнокультурного сознания. Реальная ценностно-смысловая значимость умения лить колокола выступает для лингвокультурологии его объективным смыслом. Однако в самой культуре этот смысл обладает субъективным свойством, поскольку сама культура придает объекту (литью колоколов) весьма неожиданный смысл. Источником его является не технологическое мышление и не целесообразность самого процесса, а достаточно периферийные, сопутствующие обстоятельства, связанные с обычаем, сложившемся на Руси еще в XVI веке. В те времена отливка колокола была делом сложным, требующим и высокого мастерства, и хитроумных приспособлений, и соблюдения обрядов и примет. В соответствии с ними во время отливки колоколов следовало распространять в народе самые нелепые слухи «от сглазу», без чего колоколу будто бы хорошо не отлиться, не заискриться серебряным звучанием. Информация об этом обычае имела огромное значение, поскольку данный обычай отражал искреннюю убежденность в способности нелепых слухов отвести беду от столь значительного дела. Значение этого суеверного действия было настолько велико, что было воспринято всеми членами культурного сообщества того времени и получило всем известный ценностно-смысловой статус. Осмыслено оно было в рамках соответствующей коммуникативно-прагматической ситуации. Со временем сама ситуация, вытесняя сам факт литья колоколов, становится коммуникативно значимой. Она всплывала уже не только в связи с отливкой колоколов, а каждый раз, когда приходилось иметь дело со сложным и ответственным событием. Однако средством ее обозначения осталась первичная схема означивания: лить колокола «передавать несбыточные, выдуманные новости».
