. Но на поверку оказалось, что он взяточник (берет взятки от своих подчиненных за предоставление жилья и дает вышестоящим чиновникам за «безупречные характеристики»), а план на заводе выполнялся в последней декаде месяца в авральном режиме за счет «алкогольного стимула» («после смены директор выдавал рабочим водку»): «Вот ведь как им [окружающим людям] удалось испортить и развратить человека… Человек думает, что заслуги уравновешивают вину, что заслуги — ширма, которая может скрыть любой бессовестный поступок. Очистительное раскаяние не найдет дороги к уму и сердцу такого человека».
Поэтому художественный успех выпадал на долю лишь тех публицистов, которые убедительно показывали читателям то, как незаурядные производственные достижения героя, его новаторство, его отношение к труду стало проявлением характера. «Одними „процентами“ ничего художественного не докажешь, их недостаточно для „наполнения“ образа…». Таким образом, считалось, что публицист должен отчетливо и поэтично рассказать о творческой деятельности человека и, главное, дать живой образ этого человека, нарисовать картину человеческих отношений, показать жизнь в ее богатстве и сложности. Публицисты середины XX века, раскрывая личность своего героя, пользовались всей палитрой жанров. Но именно очерк как самый «человечный» из них, с его пограничным состоянием между репортажем (исследованием) и рассказом, с его художественными выразительными средствами, становится господствующим. Поэтому, основным жанром публицистики периода «оттепели» становится очерк на морально-этическую тему, которая не сводилась только к вопросам любви, семейных отношений, воспитанию молодежи и т. п. Нравственная проблематика проявлялась в очерках о сельском хозяйстве, о науке, технике, культуре, об образовании и т. п. С начала 1960;х гг.
стало считаться, что каким бы ни был очерк — производственным, экономическим, техническим, — он являлся очерком морально-этическим, если решал свою тему на человеческом материале, а таковых было абсолютное большинство (например, «Испытание на зрелость» Е. Черных «Известия» 21.
09.54; «Новые берега» В. Коротеева «Известия» 3.
11.59; «В сердце гор» В. Журавского «Правда» 18.
08.54.; «Огни Донбасса» Л. Жарикова «Правда» 4.
02.56 и др.).Поскольку публицистика — это вид деятельности, постольку изменение предмета отображения (новый предмет — это человек в окружающих его обстоятельствах, не всегда благоприятных для жизни и труда) закономерно привело к изменению метода исследования действительности и метода изложения результатов этой деятельности в тексте (другая подача материала).Поэтому на смену «лакировке» действительности в соответствии с партийными и идеологическими задачами, характерной для сталинского периода приходит эмпирический способ познания действительности, проверка всего и вся опытным путем. Факты в материале берутся из первоисточника, с места событий (получены в результате непосредственной встречи с героем публикации). Публицисты стремятся докопаться до сути происходящих событий, их не устраивает то, что лежит на поверхности. Кроме этого, считалось необходимым готовиться к встрече с героем, к знакомству с новой областью знаний. Однако не только для того, чтобы собрать заранее материал или не оказаться невеждой перед своим собеседником. Знание материала должно было помочь ухватить то драгоценное «самое главное» в труде своего героя, ту трепетную, заветную творческую жилку, которая даст журналисту ключ к познанию его труда и его духовного облика.
" Искусство слова имеет дело с человеком, с его судьбой, с его внутренним миром, а это значит, что писатель, изображая и типизируя героев современности, живет их жизнью, их страстями, страданиями и заветными думами", — утверждал Федор Гладков. В этом плане весьма показательна критическая статья М. Лившица «О „Дневнике“ М. Шагинян», опубликованная в «Новом мире». В ней автор упрекает писательницу в том, что она была совершенно не подготовлена к командировке и поэтому не разобралась в том, о чем написала. Такой подход привел к появлению в центральных и местных газетах более глубоких, продуманных очерков и корреспонденций. Мир перестал быть «черно-белым» (характерная для сталинского периода дихотомия: хорошо — плохо, герой — враг народа), он стал «цветным», появились «оттенки» в личности человека (героя материала).Например, «Перестань, Мадлен!» Татьяны Тэсс («Известия» 29.
08.62) в центре очерка француженка, ведущая праздный образ жизни («люблю комфорт… уметь пользоваться и наслаждаться жизныо — это искусство и я им владею великолепно»), не имеющая пи семьи, ни детей (и потому персонаж для советской журналистики — отрицательный). Автор делится своими мыслями о ней с читателями, оценивает ее слегка пренебрежительно и даже раздражительно и («Э, милая, да тебе все пятьдесят!», «Что-то ты, мать моя, чересчур много толкуешь о радости жизни? Похоже, что тебе как раз ее и не хватает…») однако выясняется, что в прошлом она узница фашистского концлагеря, что живется ей несладко, но так сложились обстоятельства («С деньгами бывает туговато, это верно. На поездку в Прагу я копила их четыре года…
Но если бы дело было только в деньгах!"), главная героиня переживает экзистенциальные моменты в своей жизни («страх перед временем», «страх одиночества», «это очень страшно — разобщение людей» и др.), едет она искать друга своей молодости и на прощанье автор желает ей счастья: «До свидания, желаювам счастья. Оно нужней вам, чем многим другим». То, что отрицательной героиней стала француженка, вовсе не означает, что такие «стратегии поведения» и позиционирования себя в жизни были чужды советским читателям. Многие русские люди, лишившиеся на войне семьи, попавшие в плен, а потом «отсидевшие срок» в сталинских лагерях и вышедшие по реабилитации после XX съезда КПСС, потеряли смысл жизни, и поэтому, духовно были близки с героиней очерка, и в ней видели себя. По сути, автор (Т. Тэсс) обращалась именно к ним, когда желала счастья, она вселяла в них надежду, оптимизм, она верила в их «духовное воскрешение» после выпавших на их долю тяжких испытаний. Таким образом, обращение к внутреннему, духовному миру человека, «проникновение» в его душу, мысли и отображение всего этого в тексте, отказ от традиционной патетики и приукрашиваний, указывают на стремление публицистов, так или иначе, осознанно или бессознательно использовать экзистенциальный подход при рассмотрении человека в своем творчестве. И поскольку для советского общества это было ново, необычно, можно даже сказать, революционно, то неудивителен успех публицистики нравственных исканий. Заключение
Период «оттепели» отмечен и выходом в свет новых журналов. Появились следующие литературные издания: «Юность», «Дон» (1956 г.), «Международная жизнь», «Москва» (1957 г.), «Подъем» (1957 г.), «Урал» (1958 г.), «Наш современник» (1964 г.), рассчитанные по преимуществу на интеллигенцию. Особый расцвет получает публицистика, возникшая как объективный фактор действительности. В 1950;х г. г. начинает функционировать широкая область идей, мыслей, положений, социального, политического, идеологического, мировоззренческого и т. п. характера. Причем эти идеи не только существовали, но и сталкивались друг с другом, стремились распространить свое влияние, воздействовать на умы и чувства аудитории. Публицистика начинает поднимать нравственные, морально-этические проблемы. Первым, кто точно нащупал вопросы, волновавшие очень многих, живших в нашей стране, стал Илья Эренбург. Опубликованная в мае 1954 году в журнале «Знамя» повесть «Оттепель» получила негативную оценку критики. Однако именно в ней на примере жизни небольшого городка давалось художественное осмысление сложившейся в стране ситуации, задаются вопросы: расстаемся ли мы с прошлым, и если да, то в какой степени несем за него ответственность.
Именно эта повесть и подарила название всему хрущевскому «периоду». Это время веры в разум человека, в чистоту и нравственное совершенство. Это время отказа от молчание, что привело к тому, что период оттепели стал также и периодом небывалого подъема творчества.
Список литературы
Аксютин Ю. В. Хрущевская «оттепель» и общественные иастроения в СССР в 1953;1964гг. — М.: «Российская политическая энциклопедия» (РОССПЭН), 2004. ;
400с. Альберт Швейцер — великий гуманист XX века. Воспоминания и статьи. Худ. Э. Л. Эрман.
— М.: Главная редакция восточной литературы издательства «Наука», 1970. — 240с. Вознесенский
А. Н. С. Хрущев: «В вопросах искусства я сталинист». // Никита Сергеевич Хрущев: Материалы к биографии./ Сост. Ю. В. Аксютин. -М.: Политиздат, 1989. — С. 128−131.Волковский
Н.Л. Отечественная журналистика. 1950;2000: Учебное пособие. В 2 ч. 4.1 / Под ред. М. А. Шишкиной. — СПб: Издательство Санкт-Петербургского университета, 2006. — 432с. Друзенко
А.И. Правда об «Известиях». — М.: Изд-во «Известия», 1998. — 192с. Есин
Б.И. История русской журналистики (1703−1917): Учебнометодический комплект (учебное пособие; хрестоматия; темы курсовых работ). — М.: Флинта: Наука, 2000. — 464с. Есин
Б.И., Кузнецов И. В. Три века московской журналистики. — М.; Институт международного права и экономики им. A.C. Грибоедова. Издательство «Триада, Лтд», 1997. — 160с, Зарубежная и российская журналистика: трансформация картины мира и ее содержания: Коллективная монография.
/ Науч. ред. A.A. Стриженко. — Барнаул: Издательство АГТУ, 2003. — 300с. Кузнецов
И.В. Советская журналистика первых послевоенных пятилеток (1946;1958). Учебное пособие для студентов 4−5 курсов факультета журналистики. — М.: Издательство МГУ, 1987. — 72с. Кузнецов
М. Новое в жизни и литературе // Новый мир. 1961. № 10. С.229−245.Лакшин
В.Я. «Новый мир» во времена Хрущева: Дневник и попутное (1953;1964). — М.: Книжная палата, 1991. — 269с. — (Дневники. Мемуары. Свидетельства).Лакшин
В.Я. Пути журнальные: Из литературной полемики 60-х гг. — М.: Советский писатель, 1990. — 432с.МамардашвилиM.K. Как я понимаю философию.
Издание 2-е, изм. и доп. / Сост. и общая редакция ЮП. Сепокосова. —
М.: Издательская группа «Прогресс — Культура», 1992. — 416с. Мамардашвили
М.К. Философские чтения. — СПб.: Азбука-классика, 2002. — 832с. Мансурова
В.Д. Журналистская картина мира как фактор социальной детерминации: Монография. — Барнаул: Издательство Алтайского университета, 2002. — 237с. Очерки по истории русской журналистики и критики в 2 т.: Т.
1. Издательство Ленинградского государственного ордена Ленина ун-та им. A.A. Жданова. Ленинград, 1950. — 604с. Прохоров
Е.П. Публицистика наших дней. — М.: Знание, 1983. — 64с. — (Новое в жизни, науке, технике. Сер.
" Литература"; № 5).Пронина Е. Е. Психология журналистского творчества: учебное пособие / Е. Е. Пронина — М.: КДУ, 2006. — 368сПыжиковA.B. Хрущевская «оттепель». — М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2002.
— 511с.: ил. — (Архив)Розанов
В.В. Мысли о литературе / Вступ. статья, сост., комментарии А. Николюкина. — М.: Современник, 1989. — 607с. Стрельцов
Б.В. Основы публицистики. Жанры: учебное пособие. — Мн.: Университетское, 1990. — 240с. — (Теория и практика периодической печати).Чернышева Т. В. Современный публицистический дискурс (коммуникативно-стилистический аспект): Учебное пособие.
— Барнаул: Издательство Алтайского университета, 2003. — 178с. Чупринин С. И. Позиция (Литературная кричика в журнале «Новый мир» времен А. Т. Твардовского: 1958;1970 гг.) // Вопросы литературы. 1988. №
4. С. 3−47.
