Повседневная культура: понятие и реальность

Конкретные нормы делали запретным открытое проявление неуважения к родителям в том числе и при отсутствии у детей подлинной привязанности к ним. Пушкин, к примеру, имел основания для критического отношения к собственным родителям и никогда не был к ним на самом деле близок. При всем этом диодного скверного слова или же поступка относительно к родителям он не допустил. Кроме личностных моральных качеств тут, по всей видимости, сыграло свою роль и жесткое представление про то, что другое поведение бы было неприемлимо и просто возмутительно.

Отношение к ребятам в дворянской семье с нынешних позиций может показаться лишне жестким, в том числе и строгим. Хотя данную строгость не нужно воспринимать за недочет любви. Высочайший уровень требовательности к дворянскому ребенку определяется тем, что его образование было строго нацелено на норму, зафиксированную в традиции, в дворянском кодексе чести, в правилах хорошего тона. Хотя почти все ребята учились дома, день их был жестко расписан, с неизменно ранним подъемом, уроками и многообразными занятиями. За соблюдением порядка неотступно следили гувернеры. Завтраки, обеды и ужины проходили в кругу всей семьи, постоянно в определенные часы. Н.

В. Давыдов вспоминает: «Превосходные манеры были обязательны; несоблюдение этикета, правил воспитанности, внешнего почета к старшим не допускалось и каралось жестко. Ребята и школьники ни разу не опаздывали к завтраку и обеду, за столом сидели кротко и корректно, не смея громко разговаривать и отказываться от какого-либо блюда. Это, вообщем, нисколечко не вредило процветанию шалостей, вроде скрытой стрельбы хлебными шариками, толчков ногами и т.

п. Обратившись к мемуарам и к российской традиционной литературе, несложно удостовериться, что, семейный дом для дворянского малыша — это обитель счастья, с ним связаны лучшие из лучших воспоминания, самые теплые чувства. Не случайно чтобы обозначить строгость предъявлявшихся к ребятам требований, приходится специально сфокусировать на ней внимание; авторы романов и мемуаров, в большинстве случаев, не придают данному значения. По всей видимости, в случае если строгость не принимается как произвол и силовое давление, она переносится слишком просто и приносит свои плоды. Не надо и говорить, что общие основы воспитания давали великолепные итоги в тех семьях, где ими оперировали люди, владевшие высочайшей культурой и человеческой незаурядностью.

1 из таковых образцов — семья Бестужевых. Михаил Бестужев сообщает: «…прибавьте нежную к нам любовь родителей, их доступность и ласки без дурачества и без потворства к проступкам; абсолютная свобода действий с заветом не переступать черту запрещенного, — тогда уже можно будет составить некоторое понятие о последующем складе ума и сердца нашего рода…». Старший из 5 братьев Бестужевых, Николай, человек редкостных душевных качеств, был у родителей любимцем. «Хотя данная жгучая любовь, не ослепила отца до той степени, дабы повредить мне баловством и потворством. В отце я заметил друга, хотя друга, взыскательно поверяющего мои поступки».

В подтверждение «всесильного воздействия данной дружбы» Николай приводит последующий случай. Став кадетом морского корпуса, мальчик живо сообразил, что тесные взаимосвязи его отца с его начальниками позволяют пренебрегать едиными правилами. Понемногу Николай запустил занятия до такой степени, что прятать это от отца стало невозможным. «Взамен упреков и санкций, он мне просто произнес: „Ты не достоин моей дружбы, я от тебя отступлюсь — живи сам по себе, как знаешь“. Данные обычные слова, произнесенные без гнева, тихо-мирно, хотя твердо, так на меня подействовали, что я совершенно переродился: стал во всех классах первым…». «Родители вели нас так, что не только не наказывали, в том числе и инее ругали, хотя воля их была и осталась нам священна, — вспоминала дочь Н. С.

Мордвинова. — Отец наш не любил, чтобы дети ссорились, и, когда услышит между нами какой-нибудь спор, то, не отвлекаясь от своего занятия, скажет только: «leplussagesede (самый умный — уступает) — и у нас все умолкнет». Одобрение и наказание обязаны быть довольно редкими, потому как ободрение — самая большая заслуга, а неодобрение — самое тягостное наказание. Гнев отца — обязан быть для мальчугана потрясением, случаем, незабываемым на всю жизнь, в следствии этого ни под каким видом невозможно обрушивать на ребенка гнев по несущественным поводам. Честерфилд, со свойственной ему точностью, определил принцип отношения к детям, принятый в культурных дворянских семьях: «У меня не было к тебе неразумного женского обожания: я всемерно старался устроить так, чтоб ты законно получил ее». Пытаясь найти, что есть настоящая воспитанность, Честерфилд сопоставлял ее с некоторой невидимой чертой, переступая которую, человек делается нестерпимо церемонным, но не достигая ее — развязным или же нерасторопным. Тонкость состоит в том, что вежливый человек понимает, когда надлежит и пренебречь правилами этикета, дабы соблюсти хороший тон.

Превосходное образование призвано упрощать, но не усложнять отношения меж людьми. Искусство держать себя — из числа тех умений, что передается исключительно из рук в руки, методом наблюдения и непроизвольного подражания, впитывания в себя атмосферы той среды, где это мастерство было развито до уровня искусства. Естественность и непринужденность, с коей светские люди исполняли все требования этикета, была итогом целенаправленного воспитания, сочетавшего внутри себя внушение конкретных этических норм и усердную тренировку. Как известно, человек хорошо воспитанный не станет откусывать от целого бифштекса либо облизывать пальцы, даже когда он ест в полном одиночестве. Помимо остального, в этом есть и элемент тренировки: правила хорошего тона обязаны быть привычкой, выполняться машинально. Подходящие привычки прививались с раннего юношества, и рядом с любым дворянским ребенком постоянно находился гувернер или же гувернантка, внимательно наблюдающие за каждым его шагом."Едва летом, на даче, могу подышать непринужденно и забавно, ну и здесь не дает мне и уже мадам Поинт: все прогуливается за мной и говорит: «Держи спину прямо.

Не говори громко. Не ходите быстро. Не ходите тихо. Опускайте глаза…" Да к чему это?.. Хоть бы побыстрее быть совершенно большой!" - ропщет молодая героиня повести В.

А. Сологуба «Большой свет». Хотя, но несмотря на все вышесказанное, когда нетерпеливый воспитанник вырывался в конце концов из-под опеки madame или monsieur, в свои 16−17 лет он не столько непринужденно говорил по-французски, но и с легкостью, автоматом исполнял все правила превосходного тона. Чтоб держаться непринужденно, решительно и непринужденно — светскому человеку надо было уметь как следует обладать собственным туловищем. Тут специальное значение имели уроки плясок.

Танцам обучали всех дворянских деток в отсутствии исключения, это был 1 из неотъемлемых частей воспитания. Трудные пляски того времени требовали хорошей хореографической подготовки, и поэтому изучение танцам начиналось рано (с пяти-шести лет), а учителя были довольно требовательны. Когда маленький бал устраивался в родительском доме, дети 10−12-ти лет не столько находились на нем, но и танцевали совместно со взрослыми. Знаменитый «1 бал» в жизни дворянской девушки, строго говоря, не был первым; к 16−17-ти годам, когда ее начинали «вывозить», она уде великолепно умела не столько танцевать, но и вести себя в специфической обстановке бала. ала. С. Н. Глинка, вспоминая о собственном учителе танцев, господине Нодене, писал: «Ремесло свое он почитал делом не вещественным, ноделом высокой нравственности. Ноден разговаривал, что совместно с выправкою тела выправляется и душа. Ю.

М. Лотман писал: «Способность споткнуться связывается не с внешними условиями, а с характером и воспитанием жителя нашей планеты. Душевное и физическое изящество соединены и исключают возможность неточных либо неприглядных движений и жестов». Дабы повести себя так, как подобает светскому человеку, молодой дворянин был должен к тому же разрешить стеснительность — мучительное чувство, так присущее детям. Убежденность в себе зависит от множества событий, хотя какое-то значение имеют, неоспоримо, и прямой призыв верить в собственные возможности, и убеждение в том, что данное обеспечивает подходящий результат. В конце 1940;х годов на одной из многократных баз геологических экспедиций был только лишь грязный общественный туалет. Хотя, само собой, не это, привычное для всех, событие привлекло общее внимание, а то, что на базу, в составе одной из экспедиций, обязался приехать потомок старинного княжеского рода. «

Мы-то, хорошо, потерпит, — шутили геологи, — но что станет делать Его светлость?!" «Его светлость», приехав, сделал то, что многих обескуражило: спокойно взял ведро с водой, швабру и аккуратно вымыл загаженную уборную… Это и был поступок истинного аристократа, твердо знающего, что убирать грязь — не стыдно, стыдно жить в грязи. Нам стоит попытаться осознать жизнь русского дворянства частью своего собственного прошлого. Быть может тогда и в нас, как в толстовском мальчике, отзовется прочный и строгий, исторически сложившийся строй той жизни и удержит от отчаянных и неправильных поступков. Заключение

Структуры повседневности, составляющие почву порядка, власти, познания, определяются специфически организованными дисциплинарными пространствами общества. Изучая структуры таких пространств, существовавших в прошлом, люди способны по иному оценить свой каждый настоящий день, его мимолетность, малость, стремительность и в то же время связанность с другими такими же днями, своими и чужими. Каждый из таких дней предстает не случайностью, но неотъемлемой частичкой внутреннего содержания, наполнения всей культурной традиции. С другой стороны, изучение истории повседневности заставляет разглядеть типологию там, где она хуже всего просматривается: в индивидуальных решениях, принимаемых в различных ситуациях.

И тогда выясняется, что история повторяется потому, что так медленно меняемся мы сами — не отвлеченные, виртуальные социальные структуры, а именно мы, живые люди. «История повседневности» доказывает: люди не одинаково движутся по одной и той же колее, а потому индуктивный путь — путь к постижению общего (представлений о мире некоторой группы людей или всего общества) через отдельное (жизни, «повседневности» отдельных людей) — весьма продуктивный путь воссоздания жизни ушедших столетий. Нормативное поведение производило естественность воспитанности.

Возобновил обращаясь к посланиям Честерфилда к сыну, прочитаем последующее наставление: «Нужно не столько уметь быть воспитанным, что само собой абсолютно необходимо, высочайшие правила хорошего тона требуют еще, чтобы воспитанность твоя была непринужденной и говорила про то, что ты настоящий джентльмен. Тут тебе следовало бы приглядеться к французам». Дворянское образование объединяло личностей из различных губерний Рф и государств Европы, выдвинувшихся собственным трудом и возможностями. Киевское и харьковское студенчество конца XIX в.

было воодушевлено целями дворянской культуры. Для процветания Рф много устроили дворяне французского, итальянского, немецкого, британского, шведского происхождения. Это была среда жителей нашей планеты, воспитанных в одной ценностной системе.

Список литературы

Бродель Ф. Структура повседневности. Возможное и невозможное. М., 2012. С. 38.

Бергер П. Социальное конструирование реальности. М., 2014, С. 231. Всемирная энциклопедия: Философия / Главн. научн. ред. и сост. А. А.

Грицанов. — М.: АСТ, Мн.: Харвест, Современный литератор, 2001

Гарфинкель Г. Исследования по этнометодологии. М., 2010. С. 155. Гирц К.

Интерпретация культур. М. росспен. 2004. С.

326. Гуревич А. Я. Исторический синтез и Школа «Анналов».

М., Индрик, 2012 С. 214. Гуссерль Э. Феноменология внутреннего сознания времени. М., 2011. С. 142.

Кнабе Г. С. Материалы к методам по общей теории культуры и культура global-katalog.ru античного мира. / М., 2011

Основы философии: Учебное пособие для вузов / Рук. автор. колл. и отв. ред. Е. В. Попов. — М.: Гуманит. изд центр ВЛАДОС, 1997

Смирнов И. Н., Титов В. Ф. Философия: Учебник для студентов высших учебных заведений. Издание второе, исправленное и дополненное. — М.: 1998

Статьи по типологии культуры: Материалы к курсу теории литературы. Вып. 2. М., 2012. С. 253. Философия и методология истории. //

Под ред. И. С. Кона, РИО БГК им. И. А. Бодуэна де Куртенэ, 2010. С. 142. Фромм Э. Анатомия человеческой деструктивности.

М.: АСТ, 1994

Шопенгауэр А. Афоризмы и максимы. Л., 1991

Шютц А. Равенство и смысловая структура социального равенства. М., 2010. С. 189.

Ястребицкая а. Л. Междисциплинарный диалог и изучение истории повседневности и материальной культуры в Центральной Европы // Межкультурный диалог в историческом контексте. М., 2013.

С. 160.