Давно известно, что талант даруется вместе со способностью его реализовать. Судьба Михаила Булгакова — еще одно тому подтверждение. Перелистаем написанное им только за три года — первые годы серьезной литературной работы — 1922, 1923, 1924. Это около четырех томов прозы — три повести, множество очерков и фельетонов, первый роман — «Белая гвардия»… А между тем годы были трудные, полуголодные, борьба за хлеб насущный отнимала у писателя все дневные часы. Да если бы и выкроилось время — почти невозможно было работать в коммунальной квартире, в окружении шумных соседей. Когда, где он все это написал? Первая «московская» проза — блестящие «Записки на манжетах» с их новым уверенно-победным тоном повествователя, который только и делает, кажется, что испытывает удары судьбы. Откуда же эта победительность? Секрет ее в том, что перед нами — художник, творец, но еще не опознанный. Себя не объявивший, однако знающий себя цену и провидящий свое будущее. И только спустя годы, уже во второе (и последнее!) десятилетие литературной работы перед нами встанет во весь рост и в центре и «Театрального романа» и «Мастера и Маргариты» уже не будущий, а совершившийся писатель, — и новым светом озарятся первые страницы его прозы. Двенадцать лет труда, восемь редакций, шесть толстых тетрадей… К современному читателю роман пришел лишь в конце 60-х гг. и сразу привлек к себе внимание необычным сюжетом, острой сатирой и глубоко философской проблематикой. Мастер живет в Москве 30-х гг. 20-го века, пишет книгу о событиях, происшедших в библейские времена, и при этом свободно беседует с Кантом, Достоевским, Гете. Что это — художественная фантастика, соединяющая три мира: реальный, конкретно-исторический, библейский и вечный, — или правда бытия человека и человечества в мироздании? Образы сверхъестественных сил в романе, конечно, фантастичны в том смысле, что писатель, не бывший духовником и человеком высокой святости, дающей возможность лицезреть Вечность, рисовал их в своем воображении. Но есть в романе и другая фантастика, служащая целям сатиры, продолжающая гоголевскую и щедринскую традиции в русской литературе и выявляющая абсурдность нашей жизни. Художественное пространство романа, его композиция представляют собой три мира, зеркально отражающиеся один в другом и связанные Воландом, вневременным персонажем, грозой и тьмой, которые, придя из космоса, накрыли Ершалаим, а потом пролились дождем в Москве 30-х гг. Самый нижний ярус трехмерного «здания» — земной, где разворачивается трагический конфликт Мастера, названного «воинствующим старообрядцем» за то, что дерзнул описать жизнь, страдания и учение Христа как исторический факт и противоборство палача и жертвы как непреходящее, могущее повториться в любую эпоху, и председателя Моссолита Берлиоза и его свиты, безжалостно расправлявшихся с тем, кто писал не в духе господствующей идеологии. Мастер как бы говорил своим романом: «Бог жил», а Берлиоз безапелляционно считал: «Управляет земными делами человек. Бога нет!» Библейский мир в романе представляет собой четыре рассказа («четыре евангелия» — от Пилата, Мастера, Маргариты, Ивана Бездомного) о жизни Иешуа и конфликте государственной власти с инакомыслием бродячего философа. Третий мир, Вечность, не персонифицирован, не представлен столкновением Света и Тьмы, Бога и Дьявола, но эпиграф к роману, взятый из «Фауста», напоминает «Пролог на небесах» и спор Сатаны и Господа о человеке.
