Часть I. Вступление
Актуальность темы
работы обусловлена тем, что талантливый мастер слова Дина Рубина вошла в современную художественную литературу как самая известная писательница в России и за рубежом.
Ее творчество, войдя в литературный процесс в 1970;х годах, на глазах со-временников из «русской прозы современности» (точнее «советской») преврати-лось в некий феномен, номинации которому разнообразны в зависимости от вкуса, идеологической ниши, осведомленности как читателя, так и исследова-теля. «Русское зарубежье», «русскоязычное творчество инонациональных писате-лей», «русско-израильская литература» и, наконец, «транскультурное творчест-во» все эти номинации, так или иначе, приложимы к творчеству Рубиной Д.
Однако, несмотря на национальную принадлежность и переезд в Израиль, Рубина Д. является русским писателем. Писать она училась по письмам Чехова, именно письмам, переняв его способность предельно трезво, по-земному реагиро-вать на самые сложные и даже высокие вещи, чуждаться любой высокопарности, находить смешное в том, из чего другой писатель будет «дожимать» трагедию.
Обращение к этой теме вызвано тем, что весь склад писательского дарова-ния Рубиной Д. основан на стихии русской речи, всегда простой, безыскусной и удивительно сложной, вариативной. Демократизм прозы Рубиной Д. несомненен, но это демократизм художника-аристократа, который умеет высоко ценить про-стые вещи, потому что хорошо знает реальную цену фальшивой сложности.
Как представляется, неважно, о чем и о ком пишет Рубина: о русских, евре-ях или европейцах. Все люди, все более или менее интересны, немного забавны, немного нелепы, немного трогательны. У каждого в душе непременно ютится ка-кая-то драма. Задача писателя ее увидеть и, не вторгаясь в нее глубоко, на нее на-мекнуть. Чеховский склад таланта позволяет ей без обид снижать высокое и без пафоса облагораживать низкое. Она любит своих персонажей ровной любовью, особенно не выделяя и не опуская никого, а главное не возвышаясь над ними. Рубина не «ваяет» своих героев, как Пигмалион, чтобы затем восхититься собст-венным творением. Она позволяет персонажу воссоздавать самого себя, иногда одной-единственной характерной фразой, одним жестом, одним проявлением простой человеческой слабости.
Как известно, почти вся русская литература давала хорошую возмож-ность нравственных примеров и раздумий о том, как жить, как любить, что та-кое зло и добро, религия и смерть, счастье и несчастье, свой народ и чужие на-роды — мучительные вопросы, которые должны волновать молодые души.
Проблема счастья и несчастья в литературной критике имеет несколько аспектов.
Первый из них связан с таким понятием, как «больная совесть», из-за нее возникает «постоянная раздвоенность», постоянное сознание неправильности и даже греховности жизни писателя, постоянное стремление принести себя в жертву, пойти на помощь неимущим и обездоленным, в стан погибающих. Здесь перед нами предстает в чистом виде такое состояние души поэтов и про-заиков (Пушкин, Лермонтов, Аксенов, Болдырев, Рубина и многие другие), ко-торое можно также назвать как «святое недовольство собой». Это характерное, на наш взгляд, «обрамление» взглядов на счастье и несчастье.
Другой аспект связан с эмоциональной сферой важнейшее обстоятель-ство становления человека, регулятор социального опыта людей, чувства пат-риотизма и др. эту основу нравственности нельзя воспитать в человеке бес-чувственном, а только в способном любить жизнь, природу, красоту, защищать прекрасное и беззащитное. Эмоции, страсти, порывы души, которые определя-ют характер творчества почти всех писателей, направляют по сути дела и всю их жизнь, всякую писательскую активность. Счастье — одно «продуктивных» эмоций. И произведения, пронизанные чувствами, его составляющими показы-вают нам, как глубока социальная природа души художника. Самые «похваль-ные правила» бессильны что-либо изменить, по утверждению Шиллера, если человек лишен способности «делать своими чужие чувства». В этой связи, ис-тория истинно человеческих взаимоотношений, отражаемых в литературных давала и всегда будет давать примеры бескорыстия, чистоты и высоты чувства, когда личностные свойства оказываются на уровне граждански понятого и осуществленного нравственного идеала.
Еще один вектор рассмотрения счастья и несчастья в литературе связан с тем, что, как известно, каждый талантливый художник создает свой мир, вводя в него проблемы, которые его волнуют, свою боль и радость, освещает этот мир особым, только ему свойственным пониманием прекрасного. У любого писа-теля этот мир необычен, и, хотя мы встречаем в нем только то, что можем ви-деть вокруг себя каждый день, в него нужно вглядеться, вчитаться, вдуматься, вжиться, как нужно вглядеться и вжиться в окружающую нас действительность, чтобы понять ее неповторимость, сложность и красоту, которые зачастую и яв-ляются составляющими счастья.
Свой мир существует и у Д. Рубинной, анализ творчества которой показы-вает, что в ее прозе оживают города и возвращаются давно ушедшие люди, вос-поминания, давно попрятавшиеся по семейным альбомам, вновь обретают четвер-тое измерение, повседневность звучит симфонией и оказывается правдивее того, что мы видим вокруг или нам кажется, будто видим, когда мы скользим взгля-дом по привычным атрибутам бытия, уже не пытаясь его понять.
В книгах Рубиной собраны истории о разном о разных людях и местах, семейные легенды разворачиваются на фоне истории, а незаметные, казалось бы, люди обращаются в чудесных персонажей подлинной реальности, которая удиви-тельнее любой литературы. И в этой богатой палитре красок чувств, историй, сю-жетов, счастье и несчастье составляют основной фон, часто перекликающиеся и перетекающие из одного состояния в другое. Здесь между счастьем и несчастьем порой проходит очень тонкая грань. Для более отчетливого и подлинного выра-жения картин счастья и несчастья талантливая писательница использует различ-ные художественные образы и символы.
Цель работы раскрыть особенности отображения проблемы счастья и не-счастья в творчестве Рубиной Д.
Задачи исследования:
— дать анализ творчества Рубиной Д. и места в нем счастья и несчастья.
— выявить проблематику концептов счастья и несчастья в русской литерату-ре;
— изучить характер использования образов и символов в изображении сча-стья и несчастья в прозе Рубиной Д.
В качестве методов исследования в настоящей работе использованы срав-нительный и сопоставительный анализы.
Часть II. Основная часть
2.1. Нравственные проблемы в русской литературе (исторический экскурс)
Итальянский мыслитель эпохи Возрождения Пьетро Помпонацци (1462−1525) считал, что человеку естественно стремиться к счастью и избегать несча-стья…
Французский философ, теолог, физик и математик Блез Паскаль (1623−1662), стоявший у самых истоков философии Нового времени, выразил свои мыс-ли на этот счет в следующем высказывании: Все люди стремятся к счастью из этого правила нет исключений; способы у всех разные, но цель одна… Счастье побудительный мотив любых поступков любого человека, даже того, кто собира-ется повеситься.
Характерная для русского сознания моральность обнаруживает себя в отноше-нии счастья и несчастья, что позволяет отнести представления о счастье и несча-стье к категории высокого. На первый план выходит проблема моральной право-мерности собственного счастья и нравственно очищающий, искупительный смысл, который придается страданию и несчастью. Исследование концептов «счастье» «несчастье» приводит к выявлению таких культурно-значимых оппозиций, как: счастье / несчастье правда, закон правда совесть.
Философское осмысление темы счастья и несчастья нашло свое отражение и в русской литературе. Многие произведения русской прозы и поэзии являются своеобразными философскими сочинениями, облеченными в литературную фор-му. Выдающийся русский писатель В. Г. Короленко говорил, что общий закон жизни есть стремление к счастью и все более широкое его осуществление.
Таким образом, значимость в жизни того, что люди называют словом «сча-стье», вряд ли вообще можно ставить под сомнение, и чтобы осознать это, не обя-зательно быть выдающимся моралистом, философом, богословом. Само по себе стремление человека к счастью явление более чем очевидное.
Смысловые границы понятия «счастья» и «несчастья» необычайно широки и включают в себя комплексное, системное решение целого ряда философских, религиозных, морально-этических, психологических, социальных и дугих аспек-тов рассмотрения настоящей проблемы. Причем, в зависимости от избранного ра-курса, или угла зрения рассмотрения этих понятий смысловое наполнение их мо-жет существенным образом видоизменяться, что и отражается в литературных произведениях.
