Человеческое счастье как социокультурный феномен

Актуальность темы

диссертационного исследования обусловлена общественной потребностью гармонизации общего и отдельного интереса. Обществу не безразлично, какой вклад вносит в общее достояние его каждая отдельная единица, каковы условия и предпосылки стимулирования её трудовой, творческой активности.

В этом плане актуальным было бы нарисовать некий целостный идеал, к которому предназначено стремиться обществу. Как известно, идеал есть сила, выстраивающая всю систему ценностных ориентаций, без которых общество формироваться и развиваться не может. Внутренним «двигателем» этой системы выступает желание счастья.

Но счастье, субстанцией которого, очевидно, является свобода, с одной стороны, выступает как конечная цель человеческого рода, а с t другой — конкретное общество развивается тем успешнее, чем интенсивнее взаимодействуют образующие его «корпускулы» (индивиды, социальные группы, общности и т. д.). Однако данная интенсивность обусловлена далеко не в последнюю очередь определённым духовно-эмоциональным состоянием или особым счастливым расположением духа.

Следует учитывать тот момент, что принадлежность к чувственно-воспринимаемому миру часто делает человека игрушкой внешней привязанности. Но как лицо, стремящееся к миру абсолютных, непреходящих ценностей, человек наделён свободой. Эти миры не диаметрально противоположны друг другу, а определённым образом взаимодействуют. Мир свободы содержит основание природного мира. В то же время ноуменальный характер человека (когда превыше всего ставится нравственный долг) лежит в основе его феноменального характера. В' данном отношении совесть, как способность самоконтроля, предохраняет от служения ценностям чисто внешнего порядка.

Анализ некоторых особенностей протекания социальных процессов показывает, что система ценностных ориентаций выстраивается не на идее счастья. Каждый человек стремится к счастьютем не менее, он оказывается' не в состоянии сказать, чего он, собственно, добивается, оставаясь в полном согласии с самим собой. Происходит это, прежде всего, по той причине, что счастье представляет собой идеал не разума, а воображения, т. е. покоится на эмпирических основаниях. А современный мир — это во многом и виртуальный мир, мир «недовоплощённого» существования, понимания. Человек хочет понимания, но приносит ли оно-ему удовлетворение, когда он уясняет скрытые пока что от него несчастья?

Высказанный тезис обосновывается и той мыслью, что если бы идеей счастья исчерпывалась вся человеческая жизнь, то последняя стала бы невыносимой' для тех, кому судьба отказала в богатстве, здоровье, карьере и т. д., т. е. в феноменальных обнаружениях счастья.

Тем не менее, изучение человеческого счастья как социокультурного феномена, соотнесение его с трансцендентальным, «родовым» общечеловеческим интересом, является актуальным, поскольку счастье всё же не резко противостоит нравственному закону. «Собственное совершенство и чужое счастье», — такова, по Канту, окончательная формула долга1. Ориентация на здравомыслие и человечность — это то, что должно лежать в основе развития гармоничных общественных отношений.

Исследование счастья человека, постижение его отдельных элементов как источника позитивных качеств и свойств личности относится к числу традиционных тем в социальной философии и антропологии. Исходная позиция счастливого человека нам

1 См.: Кант И. Соч. В 8 т. — М., 1994. — Т. б. — С. 426. представляется как результат действия совокупности материальных, духовных, социальных и природных факторов, созидающих благоприятную социальную среду, в которой оказывается возможным достижение такого состояния.

Автор исходит из той теоретической предпосылки, что состояние счастья выступает основой для развёртывания многообразного социального опыта, Последний позволяет субъекту расширить диапазон переживаемого бытия, трансцендировать за пределы узко-прагматического духа и утилитарности к конечным границам ценностного ряда, гармонизировать собственный духовный мир с выработанными культурой эталонами и идеалами счастья. Феноменальное измерение счастья при этом оказывается связанным с ноуменальным измерением. Так, забота о собственном благополучии (здоровье, образовании, богатстве) до некоторой степени созидает более лучшие условия и для выполнения нравственного долга. Кроме того, заметим, что социально-философский аспект проблемы счастья, его достижения, касается анализа проблемы расширения границ и разнообразия способов бытия путём приобретения новых умений и реализации их в общественно ценной деятельности.

Степень разработанности проблемы. Различные аспекты счастья и счастливого человека исследовались представителями различных научных школ и направлений в качестве основополагающей антропологической и социальной проблематики. В целом доминирует позитивный смысл самого счастья и сопутствующих ему состояний, при этом доминируют две точки зрения. Первая — счастье выступает как одна из значимых целей состоявшегося бытия человека. Вторая сводится к тому, что счастье выступает пределом завершённости и оправданности жизни.

Счастье, как философская идея, анализировалось в трудах античных мыслителей, средневековых авторов, в трактатах философов Возрождения, французского Просвещения, Нового Времени. Так, Платон мыслит счастье как устремлённость человека к идеальному, «горнему» миру. Но поскольку душа человека «вкушает земное, то от этих праздничных пиршеств, в которых, как говорят, заключается счастье, к ней много пристало землистого, каменистого, дикого"1.

Аристотель говорит о том, что одни видят счастье в добродетели, другие — в рассудительности, третьи — в известной мудрости. Другие полагают, что счастье — в соединении этих ценностей. Сам Аристотель склоняется к той мысли, что счастье есть добродетель- «ведь добродетели как раз присуща деятельность сообразно добродетели». Таким образом, Аристотель понимает, что благо есть не просто вещь, а жизненный процесс, устремлённый к некоторой важной цели. Счастье обретается в результате качественного удовлетворения высокоразвитых потребностей и может быть осмыслено лишь как определённый итог значительного периода жизни.

Средневековые мыслители пытались осмыслить счастье человека в тесной связи с идеей Божественной субстанции. При этом, по мнению Августина, воля участвует во всех актах познания, а счастье есть энергийно-волевой процесс. «Человек, — говорит Августин, — испытывает страдания ровно настолько, насколько поддаётся им"3. Следовательно, и счастье человека, сопряжённое со страданиями, зависит от его воления. По мнению Фомы Аквинского, счастье, как блаженство, составляет конечную цель человеческих устремлений. Оно состоит в самой превосходной человеческой деятельности, в деятельности теоретического разума, в познании абсолютной истины, т. е. Бога. Главная цель государства — в

1 См.: Платон. Собр.соч. в 4 т.: Т. 3. — М.: Мысль, 1994. — С. 410.

2 См.: Аристотель. Сочинения. В 4-х т.: Т. 4. — М.: Мысль, 1984. — С. 66.

3 См.: Антология мировой философии: В 4 т. — М., 1969. — Т. 1. Часть 2. — С. 594. содействии общему счастью. Государство призвано способствовать тому, чтобы сохранять в обществе мир и справедливость, способствовать тому, чтобы подданные вели добродетельный образ жизни и имели для этого необходимые блага1.

Номиналистическая традиция философской мысли Средневековья в истолковании счастья отталкивалась от идеи разума. Так, П. Абеляр полагает, что вера в счастье имеет в качестве своей предпосылки понимание. Всякое знание — это счастье и не может быть враждебно высшему Благу2.

Оригинальной представляется социальная этика суфиев, их попытка решить проблему достижения счастья. Достичь счастья можно путём нравственного очищения «сердца». Влюблённые суфии видели своё счастье в страдании («горении») тела в огне Любови к Истине и смятении («опьянении») души в момент общения с Богом или добровольно обременяли себя альтруистическими благодеяниями в пользу других, часто в ущерб самому себе3.

Деятели эпохи Возрождения (Леонардо Бруни Аретино. Марсилио Фичино, Джордано Бруно) развивали ту мысль, что счастье присуще, скорее, действию воли, чем действию интеллекта. Так, об этом говорит М. Фичино4.

Леонардо Бруни Аретино подчёркивает, что в термине «счастье» сходится и чернь, и просвещённые люди5. Но как бы то ни было, эпоха

1 См.: Фома Аквинский // Философская энциклопедия. — М., 1970. — Т. 5.

2 См.: Антология мировой философии. — М., 1969. -Т. 1. Часть 2. — С. 794−808.

3 См.: Бертельс Е. Э. Суфизм и суфийская литература. — М.: Наука, 1965. — С. 269- Янгузин А. Р. Социально-философские аспекты генезиса суфизма: Монография. — Уфа: РИО БашГУ, 2005. — С. 101.

4 См.: Антология мировой философии: Возрождение. — Минск: ХарвестМ: ООО «Издательство ACT», 2001.-С. 249.

5 См.: Там же.-С. 43.

Возрождения акцентирует ту мысль, что счастье связано прежде всего с темой достоинства человека, его свободы. Сила человека и всё его счастье — в безграничной любви к бесконечному. Человек счастлив, когда возвышается над размеренной повседневностью.

Философия французского Просвещения исходила из той мысли, что счастье человека достигается в тот момент, когда устраняется пропасть между бедными и богатыми. Социально-этический образ счастья выражен в идее равенства как требования здравого смысла. При всём расхождении во взглядах, и Ф. Вольтер, и Ж.-Ж. Руссо, и Д. Дидро, и П. Гольбах, и Ж. О. Ламетри исходили из той идеи, что счастье связано с процессом усиления положительных сторон в человеке. Но для этого необходимо преобразовать окружающую и прежде всего общественную среду.

Идея счастья человека получила обстоятельную разработку в немецкой классической философии. Согласно И. Канту, счастье определяется как цель и долг человека. «Собственное совершенство и чужое счастье» — такова формула долга1. И. Г. Фихте связывает достижение счастья с творческим трудом во благо человеческому роду. Но речь идёт о труде в духовном мире, который уже сам по себе обладает потенцией к самоопределению2.

Гегель полагал, что счастье есть «абстрактная всеобщность содержания, которая только ещё должна быть"3.

Эта способность быть счастливым относится к ценности личности, поскольку человек, способный быть счастливым как раз благодаря своему примеру повышает ценность жизни и готовность признавать и осуществлять этические ценности как таковые.

1 См.: Кант И. Собр. соч.: В 8 т. — М., 1994. — Т. б. — С. 426.

2 См.: Фихте И. Г. Факты сознания // Он же. Соч. в 2-х т.: Т. 2. — СПб.: Мифрил, 1993. — С. 762.

3 См.: Гегель Г. В. Ф. Энциклопедия философских наук. Т. 3. Философия духа. — М.: Мысль, 1977. — С. 323.

На ранних этапах истории напряжённые виды деятельности не воспринимаются личностью как благо (отсутствуют потребности к процессу их осуществления). Для формирования социально ценных потенций человека необходимо осуществлять определённого рода стимуляцию, которая включала бы элемент прямого или косвенного принуждения. Так, оценивая историческое значение капитализма под углом зрения развития сущностных сил человека, К. Маркс развивает ту мысль, что «в качестве безудержного стремления к всеобщей форме богатства капитал гонит труд за пределы обусловленных природой потребностей рабочего и тем самым создаёт материальные элементы для развития богатой индивидуальности, которая одинаково всестороння и в своём производстве и в своём потреблении и труд которой выступает поэтому уже не как труд, а как полное развитие самой деятельности. на место обусловленной природой потребности ставится1 потребность, созданная исторически"1. Развитие социальной сущности человека, выражающееся, таким образом, в изменении характера его потребностей, связывается здесь с принуждением к труду. Именно в результате данных общественных условий человек встаёт перед необходимостью совершенствования разнообразных интенсивных форм деятельности.

В противоположность философским толкованиям счастья переживания счастья большинства людей в эпоху техники часто ограничиваются удовлетворением собственных потребительских устремлений и материальными радостями. При этом люди, захваченные потребительским духом, не обращают внимание на скудость условий существования других людей. В сочинениях Й. Хейзинги дан анализ всеобщего ослабления способности суждения людей, снижения критической потребности, ухода в иррационализацию действительности.

1 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 46. Часть 1. — С. 281.

Выход из кризиса он видит в усилении игрового начала в культуре1. Игра есть то, что поддерживает идеал, устремления людей к лучшей жизни и справедливости.

Исследование социокультурного контекста человеческой игры предполагает анализ трудов и наших отечественных философов^ и социологов. В связи с этим вызывает интерес высказывание П. А. Сорокина: «Всякий прогресс, ведущий к уменьшению счастья или к увеличению^ страдания, — не есть прогресс». 2 Подлинное прогрессивное развитие возможно только в случае, если человек счастлив, в противном случае общественный^ порядок с неизбежностью подавляет личность, увеличивая степень напряжённости и неестественности жизни.

Наша рабочая гипотеза заключается в том, чтобы, выявить трансцендентальную компоненту идеи счастья человека и, таким образом, глубже раскрыть связь между феноменальным, социокультурным миром и ноуменальным, духовным миром, который развивается и в конечном счёте оказывает влияние на формирование гармоничных общественных отношений. В этом отношении для нас имели большое значение труды как современных зарубежных, так и отечественных философов. В* сочинениях Ж.-П. Сартра, А. Камю, Э. Левинаса идея счастья рассмотрена в контексте проблемы свободы. Различные аспекты проблемы счастья и счастливого, справелдивого, достойного образа жизни рассматриваются в работах С. Ф. Анисимова, П. В. Алексеева, В. А. Андрусенко, М. М. Бахтина, В. И. Букреева, П. П. Гайденко, Б. С. Галимова, Д. И. Дубровского, А. А. Ивина, Э: В. Ильенкова, — P.P. Ильясова, А. Ф. Кудряшева,

1 См.: Хейзинга Й. Homo ludens. В тени завтрашнего дня / Пер. с нидерл. — М.: Издательская группа «Прогресс», «Прогресс-Академия», 1992. — 464 с.

2 Сорокин П. А. Человек. Цивилизация. Общество.: Пер. с англ. — М.: Политиздат, 1992. — С.512.

3 См.: Камю А. Избранное. — М., 1969; Левинас Э. Избранное: Трудная свобода — М.: «Российская политическая энциклопедия» (РОССПЭН) — Sartre J.-P. L’erte et le n^ant. — Paris, 1948.

В.А. Лекторского, А. В. Лукьянова, Г. Г. Майорова, Л. А. Микешиной, Д. А. Нуриева, З. Я. Рахматуллиной, Ф. В. Файзуллина, В. Н. Финогёнтова, Н. П. Французовой, А. Н. Чанышева, Л. А. Ширяева, В.Н. Ярской-Смирновой.

Социокультурные аспекты идеи счастья анализировались А. А. Вальковым, А. И. Мазаевым, Ю. Б. Неталимовым, И. М: Орешниковым, Я. В: Парусимовой, Ш. М. Рахматуллиной, Ф. Б. Садыковым, Н. А, Сурковой (Шергенг), О. Н. Сущенко, B.C. Хазиевым, Е. Н. Шапинской.

Осмысление взаимоотношения трансцендентального и социального субъекта в контексте идеи человеческого счастья составило бы в этом плане достаточно актуальный пласт самой проблемы свободы. В данном отношении на диссертанта повлияли труды Н. А. Бердяева, Б. П. Вышеславцева, Г. Ланца, А. Ф. Лосева, С. Л. Франка, Б. В. Яковенко, И.А. Ильина1.

Однако идея соотношения свободы и счастья, человека всё ещё недостаточно получила своё осмысление, особенно в социокультурном контексте. Несмотря на всё идейное богатство и многообразие существующих подходов к исследованию счастья как социально-этической категории, её функционального поля, в настоящее время ещё пока отсутствуют работы, специально посвящённые анализу соотношения феноменального и ноуменального (трансцендентального) уровней счастья человека. Социально-философский пласт этой сложной проблемы задаёт специфику предлагаемого здесь исследования.

1 См.: Бердяев Н. А. Философия свободы. — М., 1990; Вышеславцев Б. П. Этика Фихте. — М., 1914; Ильин И. А. Кризис идеи субъекта в наукоучении Фихте Старшего // Вопросы философии и психологии, кн. 112. — М., 1912; Яковенко Б. В. Жизнь и философия Иоганна Готлиба Фихте. — Санкт-Петербург: Наука, 2004. -255 е.- Ланц Г. Свобода и сознание (К столетию со дня смерти Фихте). // Логос, 1914. — Т. I, вып. 1- Лосев А. Ф. Философия. Мифология. Культура. — М.- Политиздат, 1991.-525 с.

В качестве объекта диссертационного исследования выступает стремление к счастью, которое пронизывает все сферы человеческой жизнедеятельности и постоянно находится в эпицентре жизненных потенций человека.

Предмет исследования — счастье человека как социокультурный феномен.

Цель диссертации заключается в раскрытии социально-эвристического потенциала и социокультурного контекста идеи счастья, которая обнаруживается наиболее полным образом в тот момент, когда счастье рассматривается с точки зрения идеи соотношения его социального и духовного измерений. Эта цель может быть конкретизирована в виде следующих основных задач: —

• отталкиваясь от той идеи, что нравственность невозможно построить на таком зыбком основании, каким, является стремление к счастью, выявить социальные основания духовного образа жизни;

• исследовать социально-эвристический потенциал существующих концепций счастья;

• на основе ретроспективного анализа теорий счастья, содержащихся в древнегреческой и немецкой классической философии, исследовать проблему идентификации социально-этического образа счастья;

• рассмотреть социокультурный контекст идеи достижения счастья и счастливого образа жизни, что в свою очередь предполагает: а) исследование социально-философского облика «праздничного человека» в условиях традиционного и посттрадиционного обществб) анализ возможностей развлекательных ресурсов индустрии увеселений и развлечений.

Методологическая основа диссертационного исследования. В качестве данной основы выступает трансцендентальный метод, согласно которому нравственные отношения не исчерпываются идеей счастья, которое есть прежде всего социокультурный феномен. В отношении счастья невозможен никакой императив, который предписывал бы человеку, общественному коллективу совершать то, что делает их счастливым, поскольку счастье — не идеал разума, а воображения и связано с эмпирическим, социокультурным бытием.

При этом автор исходит из признания современной социокультурной ситуации как ситуации перехода от социоцентрической модели организации социальной формы к эгоцентрической, от коллективных форм духовной жизни к индивидуальным, а от них к персональным.

В основе диссертации лежит диалектическая концепция самодвижения духовной субстанции. Счастье достижимо лишь в том случае, если человек, принимая то или иное жизненно важное решение, исходит в конечном счёте не из соображений внешнего порядка, а исключительно из повеления долга. Для того, чтобы не совершалось обратного, человек наделён совестью — удивительной способностью самоконтроля.

В диссертации использованы фундаментальные философские принципы всеобщей связи и развития, системный принцип, принципы анализа и синтеза, единства логического и исторического, принципы самодвижения и самоорганизации, позволяющие представить философскую категорию счастья как некий единый организм, объединяющий материальное и духовное измерения.

Научная новизна диссертации заключается в исследовании счастья как социокультурного феномена, связанного с ноуменальной сферой человеческой свободы. Эта новизна может быть конкретизирована в виде следующих положений, выносимых на защиту:

• обосновано, что обществу, как и государству, далеко не безразлично то, какой вклад в общее материальное и духовное достояние вносит его отдельная единица, какие условия при этом стимулируют её труд;

• обнаружено, что хотя нравственное общество практически невозможно выстроить на идее счастья, тем не менее, общее (трансцендентальное) и отдельное (феноменальное) не противостоят друг другу, а достигают единства в идее нравственного долга, гармонизирующего разум и воображение;

• доказано, что лишь то общество является наиболее перспективным, если государство проявляет заботу о расширении границ и разнообразии способов бытия людей, создаёт предпосылки для развития сущностных сил человека (к числу этих сил относится надежда на счастье);

• выявлено, что духовно богатая индивидуальность обладает способностью преодолевать фальшивые формы счастья, поскольку она всестороння и универсальна как в своём производстве и воспроизводстве, так и в своём потреблении.

Теоретическое значение диссертации определяется её направленностью на различные аспекты сосуществования человека и человека, человека и общества, человека и государства. В процессе социального становления индивид стремится расширить мир своих эмоций, которые связаны с новыми, интенсивными видами труда. В этом плане результаты, полученные в диссертации, позволят более полно изучить воздействие на личность различных культурных представлений данного общества.

Практическое значение исследования заключается в возможности создания не только спецкурсов, связанных с разработкой различных тем социальной философии и, главным образом, темы формирования ценностей и ценностных ориентаций, но и рекомендацийдля государственных институтов и учреждений, поскольку государству далеко не безразлично, какой трудовой вклад вносит в общее достояние каждая его отдельная единица, а тем самым является счастливым

Результаты работы найдут своё применение в процессе разработки конкретных предложений и программ деятельности социальных институтов, а также при чтении учебных курсов философии истории, социальной философии, культурологи, этики и некоторых иных гуманитарных дисциплин.

Апробация работы. Основные положения и выводы диссертационного исследования представлены в выступлениях автора на следующих конференциях: «Массовое сознание в России: современное состояние и тенденции изменения» (Комсомольск-на-Амуре, 15 ноября 2006 г.), «Проблемы социокультурного бытия в национальном измерении» (Уфа, декабрь 2006 г.), «Философская мысль и философское образование в Республике Башкортостан: история и современность» (Уфа, декабрь 2006 г.). Результаты диссертации обсуждались на методологическом семинаре «История и философия науки» (руководитель — профессор Д.А. Нуриев). Основные идеи и выводы диссертационного исследования, её концептуальный замысел изложены автором в шести публикациях общим объёмом 1,5 печ. л.

Диссертация обсуждена на кафедре «Истории и философии науки» и рекомендована к защите 26 мая 2007 г., протокол № 4.

Структура диссертации. Диссертация состоит из введения, двух глав (по два параграфа в каждой), заключения, списка литературы, состоящего из 240 наименований. Общий объём диссертации — 142 страницы.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В заключении диссертации можно подвести следующиеитоги и сделать выводы.

Расширен и углублён анализ общечеловеческой, (трансцендентальной) и социальной проблемы счастья, что позволило раскрыть истоки формирования личностного, ценностного отношения к собственной жизни. Через эпохи проходит стремление человека к полной реализации личной свободы. С одной стороны, выражена тенденция к. эмансипации, эгоцентризму и индивидуализму, с другой — тенденция* возрастания взаимной зависимости, сохранения равновесия в стремительноусложняющейся социальной жизни. Обе эти тенденции взаимосвязаны*., имеют, собственные специфические формы проявления в различных социокультурных средах. Эти тенденции обуславливают формирование личностного ценностного отношения со стороны единичной личности, которая находит свое предельное выражение в стремлении стать, счастливой.

В работе обоснована необходимость разграничения понятий «счастливый человек» и «псевдосчастливый человек».

В первой главе диссертации это разграничение выглядит как взаимодействие феноменальной (социокультурной) и, ноуменальной (трансцендентальной) сфер человеческой деятельностиНоуменальная сфера не отделена непроницаемой стенойот феноменальной. Хотя в отношении счастья невозможен императив, который предписывал бы общественному субъекту совершать то, что делает его счастливым, тем не менее, счастье, связанное с воображением человека, а значит, с эмпирическим бытием, не резко противостоит нравственному закону. Необходимо думать о счастье других и стремиться к собственному совершенству. Здравомыслие, здравый смысл и человечность — вот то, что лежит в основе развития гармоничных общественных отношений. Таким образом, хотя нравственное общество практически невозможно построить на идее счастья, общее-и отдельное не противостоят здесь друг другу, а достигают объединения в идее нравственного долга, гармонизирующего' разум и воображение.

Прослежен переход от ритуальных к рациональным и иррациональным стандартам свободного времяпрепровождения. При этом выявлены характеристики, придающие счастью особую структурную и организационную форму: как коммерциализация, индивидуализация, умиротворение и иллюзорность.

Обоснован тезис об амбивалентности счастливого человека: с одной стороны, он пребывает в состоянии гармонии с самим собой, в радости, но не насыщается^ этим состояниемпоэтому с другой — он испытывает постоянную неудовлетворённость самими этими состояниями.

Праздность" как производная праздника и игровых форм деятельности рассматривается как модальность счастья и связывается с различными формами человеческого сопереживания. Отмечено, что праздность вовсе не претендует на статус общего, она реализуется единично и соответственно конструируется как проект одного «Я». Само стремление к праздности напрямую зависит от богатства внутренней жизни человека, от уровня его личной духовной культуры.

Социально-философское понимание счастья, модальностей счастья может быть сведено к четырёхкомпонентной конструкции.

Первый — это регулятивный потенциал культуры, призванный привести в соответствие интересы личности и всего общества, государства и гражданина, социальной группы и личности. В связи с этим отметим, что обществу, как и государству, далеко не безразлично то, какой вклад в общее достояние вносит его отдельная единица, какие условия стимулируют её труд. Компонентами регулятивного потенциала выступают система социального контроля, экономические факторы, организационные формы, государственное и правовое регулирование, культурные стереотипы и традиции времяпрепровождения. Второй — это ресурсный потенциал самой личности, его возможности и потенции стать или казаться счастливым. Третий — это адаптивный потенциал уже наработанных практик, которые представляют возможности для адаптации индивидом новой для себя культурной среды через активное взаимодействие с ней. Целью такой адаптации является усвоение новой системы ценностей и ценностных ориентацией. Четвёртый — это компенсационный потенциал счастливого состояния, который возмещает, израсходованные силы и энергетические ресурсы личности. В этом потенциале можно выявить рекреативную, реабилитационнуюгедонистическую, физическую составляющие.

Разумеется, можно констатировать, что нельзя отрицать полностью необходимость формирования культуры счастливого образа жизни как заслуженной награды за напряжённый труд, за результаты продуктивной социальной деятельности, как итог творческой деятельности, как одного из состояния реализации «Я». При таком подходе искусственная, намеренно навязанная псевдорадость не может длительное время удовлетворять подлинных запросов личности, не может полноценно воспроизводить телесный и духовный-потенциал личности.

Духовно богатая личность обладает способностью преодолевать фальшивые формы счастья, поскольку она обнаруживает себя всесторонним и универсальным способом, причём как в своём производстве, воспроизводстве, так и в своём потреблении.

Основное перспективное направление, которое, по мнению автора, следует развивать в дальнейшем, заключается в исследовании диалектики необходимости и свободы, феноменальной и ноуменальной сфер счастья. Лишь то общество перспективно, если государство проявляет заботу о расширении границ и разнообразии способов бытия людей. А это возможно, если создаются предпосылки для развития сущностных сил человека, среди которых стремление к счастью, надежда на счастье занимают важное место в системе его деятельности.