Феномен семьи у населения горнозаводской зоны в контексте провинциальной повседневности

Актуальность темы

Семья как основа социализации человека может быть отнесена к категории вечных ценностей, что обосновывает актуальность обращения к изучению этого феномена относительно всех периодов его исторической эволюции. Усилиями современной системы гуманитарных наук расширились представления ученых о социальных процессах, происходивших в недрах советского общества, но феномен семьи в конкретно-исторических исследованиях разработан слабо. Исследование развития семьи и семейно-брачных отношений в контексте повседневной жизни изучаемого периода дает возможность скорректировать понимание процесса социокультурной трансформации традиционной модели семьи в семью современного типа. Взгляд на исторический облик семьи в пределах отдельно взятой локальной территории позволяет дать углубленную характеристику провинциальной повседневности изучаемого феномена. Определенную злободневность диссертационному исследованию придает факт принадлежности данной территории к горнозаводской зоне Южного Урала, что позволяет выявить специфику сохранения, трансляции и изменения социокультурных семейных традиций, характерных для значительной части Уральского региона, социальную основу которого в XVIIIXIX вв. составляла особая сословная группа — горнозаводское население — потомки которой вошли в сферу наблюдения автора данной работы.

Объектом настоящего диссертационного исследования является феномен семьи, характерный для исторически сложившегося населения горнозаводских районов Челябинской области 20−50 гг. XX в. Семьей в социологии принято считать «малую группу», связанную узами «супружества-родитель-ства-родства, и тем самым осуществляющую воспроизводство населения и преемственность семейных поколений"1.

Предметом исследования выступают поведенческие стереотипы в системе семейно-брачных отношений, их динамика и трансформация.

1 Харчев, А. Г. Брак и семья в СССР. М., 1979. С. 75- Антонов А. И., Медков В. М. Социология семьи. М., 1996. С. 54.

Степень изученности проблемы. Попытки осмыслить семью как один из важнейших социальных феноменов имеют сложившуюся традицию в области гуманитарных наук: социологии, демографии, этнологии, социальной истории, истории права, других, и характеризуются многообразием подходов.

Изучение семьи в рамках предметной интенции социологии «покоится на двух основополагающих теориях — на теории социальных структур и теории социальных изменений"1. Начало изучению русской семьи в дореволюционный период положила проблематика распада большой патриархальной семьи, оцененная, в частности, как проявление кризиса института семьи.2 В советский период социология семьи развивалась в русле марксистской парадигмы в рамках эволюционного и функционального подходов. Одной из центральных проблем исследований оставалась проблема трансформации семьи на пути к нуклеаризации и становлению семьи детоцентристского типа. А. Г. Вишневский выдвинул концепцию консервативной модернизации семьи в СССР, обусловленной позицией государства. По мнению ряда исследователей, широкое распространение нуклеарной семьи происходит в 1920;1930;е гг., что явилось своего рода «побочным» продуктом сталинской индустриализации, связанной с масштабными миграциями.3.

Следующая группа исследований представлена работами, выявляющими демографические факторы жизни семьи. В 1920;1930; е гг. изучение рождаемости и смертности, здоровья населения основывалось на статистико-математических методах. В 1934 г. было проведено первое I.

1 Антонов А. И., Медков В. М. Социология семьи. С. 38.

2 См.: Кожевникова Е. В. Становление и развитие проблематики семьи в отечественной социологии: Дис.. канд. социол. наук. Саратов, 2005. 154 е.- Сорокин П. А. Кризис современной семьи // Вестник Моск. ун-та. Сер. 18. Социология и политология. 1997. № 3. С. 65 — 79.

3 См.: Энгельс Ф. Происхождение семьи, частной собственности и государства: в связи с исследованием Льюиса Г. Моргана // Маркс К., Энгельс Ф. Избранные произведения. В 3-х т.Т. 3. М., 1986; Харчев А. Г. Брак и семья в СССР. 301с.- Мацковский М. С. Социология семьи: Проблемы теории, методологии и методики. М., 2004. 312 е.- Борисов В. А. Перспективы рождаемости. М., 1976. 247 е.- Дарский Л. Б. Рождаемость и репродуктивная функция семьи // Демографическое развитие семьи. М., 1978. С. 85 — 125- Вишневский, А. Г. Серп и рубль: Консервативная модернизация в СССР. М., 1998. 517 е.- Голод С.и., Клецин A.A. Состояние и перспективы развития семьи. СПб., 1994. обследование рождаемости в семьях рабочих, служащих и колхозников, которые вели бюджетные записи. Эта работа показала постепенное уменьшение детей в семье. Была также замечена обратная зависимость рождаемости от уровня детской смертности.1 Со второй половины 1950;х гг. главной темой исследований становится выявление причин снижения рождаемости, в частности, внимание уделяется изучению демографических последствий Великой Отечественной войны.2 В постсоветский период демографические явления в 1920;1950;е гг. анализируются в контексте социальной политики эпохи сталинизма.3 В это же время предметом изучения становятся демографические процессы на Урале в XX в. А. И. Кузьмин одним из первых с позиций демографического анализа обратился к изучению уральской семьи. Он проанализировал динамику детности семьи в XX в. в регионе и выявил изменение представлений населения Урала о желательном числе детей в семье.4.

Еще один историографический блок включает работы по изучению русской семьи применительно к дореволюционному периоду в историческо-этнологическом ракурсе, что также имеет давние традиции5. Семейная проблематика рассматривается в общих работах по этнографии русских и восточных славян в целом, а также в работах, посвященных отдельным сторонам жизни русских крестьян. Предметом изучения являются.

1 См.: Новосельский С. А., Паевский В. В. Смертность и продолжительность жизни населения СССР (19 261 927 гг. Таблицы смертности). М., Л., 1930; Струмилин С. Г. К проблеме рождаемости в рабочей среде // Струмилин С. Г. Избр. произв. В 5 т. Т. 3. М., 1964. С. 132−147- Сифман Р. И. Из опыта анамнестических демографических обследований в Закавказье // Проблемы демографической статистики. М., 1959. С. 211 228- Чупров A.A. Вопросы статистики (избранные статьи). М. 1960.

2 См:. Ильина И. П. Влияние войн на брачность советских женщин // Демографическое развитие семьи. М., 1979. С. 52−54- Урланис Б. Ц. Рождаемость и продолжительность жизни в СССР. М., 1963. С. 29- Воспроизводство населения в СССР. М., 1983. 303 е.- Кваша А. Я. Демографическое эхо войны // Проблемы исторической демографии СССР. Киев, 1988. С. 18- 24 и др.

3 См.: Андреев Е. М., Дарский Л. Е., Харькова Т. Л. Демографическая история России: 1927;1959. М., 1998. 187 е.- Жиромская В. Б. Численность населения России в 1939 г.: поиск истины // Население России в 19 201 950;е гг. М., 1994. С.27−50- Жиромская В. Б. Демографическая история России в 1930;е гг. Взгляд в неизвестное. М., 2001. 280 е.- Поляков Ю. А. Воздействие государства на демографические процессы в СССР (1920;1930;е гг.) // Вопросы истории. 1995. № 3. С. 122−128- Население России в XX веке: Исторические очерки. В 3 т. Т. 1. 1900 — 1939. М. 2000. 463 е.- T.2. 1940;1959. М, 2001. 416 е.- Зима В. Ф. Голод в СССР 1946;1947 гг.: происхождение и последствия. М. 1996. 266 с.

4 См.: Население Урала. XX век. История демографического развития. Екатеринбург, 1996. 209 е.- Кузьмин А. И. Семья на Урале: демографические аспекты выбора жизненного пути. Екатеринбург, 1993. 235с.

5 Подробный анализ дореволюционной литературы о русской крестьянской семье см.: Крюкова С. С. Русская крестьянская семья во второй половине XIX в. М., 1994. 214 с. крестьянский семейный быт в различных географических зонах проживания русского крестьянского населения1. Изучению семейных ритуалов посвятили труды ведущие отечественные этнологи и фольклористы. Значительным вкладом в исследование ментальности российского крестьянства стала фундаментальная работа М. М. Громыко, посвященная изучению культуры, нравственных понятий русских крестьян, их хозяйственных знаний, социального опыта и исторических представлений2. В рамках указанного подхода получила разработку проблема классификации форм и типов семьи, что послужило толчком к изучению структуры и численности семьи, в том числе, в региональном измерении3.

Среди российских исследователей пока не достигнуто единство в вопросе о том, имела ли широкое распространение большая семья в прошлом, и как был осуществлен переход к малой нуклеарной семье. Историко-демографические аспекты городской и крестьянской семьи в дореволюционной России, включая изучение локальной специфики семейной жизни, остаются предметом исследований4. Ряд работ посвящен изучению тендерных аспектов семьи: статусу русской женщины в семье, специфике тендерного порядка в семьях различных сословий.5.

1 См.: Этнография восточных славян. Очерки традиционной культуры. M. 1987. 559 е.- Русские: семейный и общественный быт. М., 1989. 336 е.- Бусыгин Е. П., Зорин Н. В., Михайличенко Е. В. Общественный и семейный быт русского населения Среднего Поволжья. Казань, 1973. 165 е.- Зверев Владимир Александрович: 35 лет педагогической и научной деятельности. Биография и библиографический указатель. Новосибирск, 2001. 72 е.- Ильиных В. А. Крестьянская семья и двор в XX в.: историография проблемы // Региональные процессы в Сибири в контексте российской и мировой истории. Новосибирск, 1998. С. 120 122.

2 См.: Байбурин А. К. Ритуал в традиционной культуре. Структурно-семантический анализ восточнославянских обрядов. СПб., 1993. 240 е.- Чистов К. В. Севернорусские причитания как источник для изучения крестьянской семьи XIX века // Фольклор и этнография. Связи фольклора с древними представлениями и обрядами: сб. статей. Л., 1977. С. 131−143- Громыко М. М. Мир русской деревни. М., 1991. 448 с.

3 См.: Александров В. А. Типология русской крестьянской семьи в эпоху феодализма // История СССР. 1981. № 3. С. 78−96- Гончаров Ю. М. Типология семьи в отечественной историографии // Известия АГУ. 1999. № 4. С. 13−19.

4 См.: Гончаров Ю. М. Городская семья Сибири второй половины XIX — начала XX в. Барнаул, 2002. 383 сЖирнова Г. В. Брак и свадьба русских горожан в прошлом и настоящем. М., 1980. 150 е.- Миронов Б. Н. Социальная история России периода империи (XVIII — начало XX в.). Генезис личности, демократической семьи, гражданского общества и правового государства. Т. 1−2. СПб., 1999. 546, 566 с.

5 См.: Пушкарева Н. Л. Русская женщина в семье и обществе X—XX вв. // Этнографическое обозрение. 1994. № 5. С. 3−11- Гончаров Ю. М. Сословная специфика гендерного семейного порядка в русском провинциальном городе второй половины XIX в. // Семья в ракурсе социального знания. Барнаул, 2001. С. 231 — 246- Мужики и бабы. Мужское и женское в русской народной традиции. СПб., 2005. 688 с.

Среди особо значимых и оказавших влияние на отечественную историографию работ следует назвать книгу Ф. Арьеса «Ребенок и семейная жизнь при старом порядке"1, в которой автор по-новому взглянул на историю детства и семьи. Ф. Арьес показал, как с конца XVII в. происходила институализация детства и организация семьи вокруг ребенка. По мнению ряда авторов, с момента ее публикации можно говорить о начале обособления истории семьи2.

В рамках анализируемого подхода разрабатывается проблематика семьи на уральском материале применительно к дореволюционному периоду3. Этот цикл работ интересен для данного исследования с методологической точки зрения, поскольку анализируемый в них традиционный уклад семейной жизни, на наш взгляд, сохранялся на изучаемых территориях в 1950;е гг. Изучению горнозаводской семьи положила начало работа В. Ю. Крупянской и Н. С. Полищук, написанная на материалах полевых исследований, проведенных в Нижнем Тагиле. В ней авторы рассмотрели круг вопросов, касающихся структуры и численности горнозаводской семьи, ее экономики, хозяйства, имущественных прав членов семьи, домашнего уклада, внутрисемейных отношений, воспитания детей, семейных обрядов и семейного досуга. Н. Н. Алеврас обратилась к изучению горнозаводского населения как искусственно созданной государством сословной группе, опиравшейся в производственной и бытовой сфере деятельности на традиции крестьянской среды, послужившей основой ее происхождения. В основе исследования С. В. Голиковой, посвященного семье горнозаводского населения Урала в XVIII—XIX вв. лежит понятие жизненного цикла семьи. Автор анализирует брачность, рождаемость,.

1 См.: Арьес Ф. Ребенок и семейная жизнь при старом порядке. Екатеринбург, 1999.415 с.

2 Орлов И. Б. Семейная история: от истории домохозяйства к вопросам внутрисемейных отношений // Вестник Тверского государственного университета. Серия История. 2009. № 2(19). С. 67 — 76.

3 См.: Миненко H.A., Рабцевич В. В. Любовь и семья у крестьян в старину: Урал и Сибирь в XVIII-X1X вв. Челябинск, 1997. 287 е.- Чагин Г. Н. Городская семья Перми Великой в кон. XVII — нач. XVIII в. // Исслед. по археол. и ист. Урала. Пермь, 1998. С.154−170. Александров В. А. На путях из земли Пермской в Сибирь: очерки этнографии североуральского крестьянства в XVII — XX. М., 1989. 351 е.- Злобина И. В., Пихоя Р. Г. Семья на Урале в XVIII — первой половине XIX вв. // Деревня и город Урала в эпоху феодализма: проблемы взаимодействия. Свердловск, 1986. С. 131−144. заболеваемость и смертность. Демографические явления рассматриваются в соответствии с их ролью в развертывании этапов жизненного цикла семьи.1.

В постсоветский период история семьи в СССР рассматривалась в контексте социальной политики советского государства в 20−50-е гг. XX в. в конкретно-исторических исследованиях. Исследователями выделяются несколько периодов, не равнозначных с точки зрения влияния на развитие института семьи.2 В работах по истории семейного права устанавливается логика законодателя на этапах реформирования законов в области брака и семьи в СССР и практика их реализации. Отмечается, что на первом этапе реформирования семейного законодательства (1917;1936 гг.) советская власть установила такое «прогрессивное» брачное законодательство, которое не было знакомо ни одному государству того времени.3 На основе анализа содержания газеты «Правда» середины 1930;х гг., делается вывод, что в этот период государство осознало пагубность проводимой в отношении семьи политики, признало необходимость создания условий для того, чтобы «семья стала настоящей ячейкой общества, а не бесформенным образованием, состоящим из одного мужа, нескольких жен и множества детей, между которыми разрывается сам глава семьи, его заработок, и его наследство». 4 При оценке Указа Президиума Верховного Совета СССР от 8 июля 1944 г. с позиций изменения норм семейного права, отмечается, что содержащиеся в нем новые законодательные нормы были объективно направлены на укрепление семьи5. Однако, мы не можем привести примеров конкретно-исторических исследований, где бы предпринималось специальное изучение.

1 См.: Крупянская В. Ю., Полищук Н. С. Культура и быт рабочих горнозаводского Урала (конец XIX — начале XX в.) М. 1971. 288 е.- Алеврас H.H. Аграрная политика правительства на горнозаводском Урале в начале XX века. Челябинск. 1996. 212 е.- Голикова C.B. Семья горнозаводского населения Урала 18 — 19 веков: демографические процессы и традиции. Екатеринбург. 2001. 196 с.

2 См.: Рабжаева М. В. Семейная политика в России XX в.: историко-социальный аспект // Обществ, науки и современность. 2004. № 2. С. 166−176- Чуйкина С. «Быт неотделим от политики»: официальные и неофициальные нормы «половой» морали в советском обществе 1930 — 1980;х годов // В поисках сексуальности. СПб., 2002. С. 99−101.

См.: Семидеркин М. А. Создание первого брачного кодекса: учеб. Пособие. М., 1989. С. 15- Тендерная экспертиза российского законодательства. М., 2001.272 с.

4 Полянский П. Л. Реформирование советского семейного права в годы Великой Отечественной войны: дисс.. канд. юр. наук. М., 1997. С. 49;

5 См.: Полянский П. Л. Отечественное брачно-семейное законодательство: от КЗАГСа 1918 до наших дней // Журнал Российского права. 1997, № 10. С. 126−134. истории семьи в рамках периода 20−50-х гг. XX в.: семейная проблематика остается периферийным сюжетом тендерной, женской истории, 1 исследовании по истории детства. 1.

Советское детство как социально-историческая категория становится объектом изучения в последнее десятилетие, разрабатываются проблемы методологии исследований, а также источниковая база для изучения детства.

Делается вывод об официальном провозглашении детства в советские годы сферой заботы государства, что проявилось в социальной политике и разработке советской идеологии детства.2 Внимание исследователей, в том числе, зарубежных вызывает детство эпохи сталинизма, когда дети оказались в центре государственных экспериментов по воспитанию «нового» человека.3.

На материалах уральского региона тендерные аспекты социальной политики советского государства также не обойдены вниманием исследователей4. Проблематика, связанная с советским детством послевоенного периода в региональном измерении, убедительно разработана на примере Молотовской области.5.

Для понимания исторического контекста повседневных семейных практик в региональном измерении имеют значение труды, в которых освещаются вопросы социальной истории Урала. Так, М. А Фельдман, См.: Градскова Ю. В. «Обычная» советская женщина — обзор описаний идентичности. [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.genderstodies.info/social/s01.php.: Чуйкина С. «Быт неотделим от политики»: официальные и неофициальные нормы «половой» морали в советском обществе 1930 — 1980;х годов // В поисках сексуальности. СПб., 2002 Зезина М. Р. Без семьи: сироты послевоенной поры // Родина. 2001. № 9. С. 82−87 и др.

2 См.: Безрогов В. Г. Воспоминания как источник по истории детства // Педагогическая антропология и история детства. М., 2001. С. 65−78- Ромашова М. В. Журнал «Работница» как источник по истории советского детства (1945;1953 гг.) // Источниковедческие исследования. М., 2008. Вып. 4. С. 154−171- Баранович-Поливанова А. А. Впечатления послевоенной поры // Знамя. 1996. № 5. С. 145−158. Журавлев C.B., Соколов А. К. «Счастливое детство» // Социальная история: Ежегодник, 1997. М., 1998. С. 159−202- Леонтьева С. Г. Трудовое детство // Отечественные записки. 2003. № 3. С. 323−332.

3 См.: Келли К. «Маленькие граждане большой страны»: интернационализм, дети и советская пропаганда // Новое литературное обозрение. 2003. № 60. С. 218−251- Сальникова А. А. Детство как миф: некоторые аспекты изучения российско-советского детства в зарубежной историографии // Clio Moderna. Зарубежная история и историография. Казань, 2002. Вып. 3. С. 107 — 119.

4 См.: Тарасюк А. Я. Социальная политика Советского государства и жизнь женщины 1918;1929 гг.: на материалах Зауралья: автореферат дис.. канд. истор. наук. Тюмень, 2004. 25 е.- Сытник И. Г. Женский вопрос в политике государства и его решение на Южном Урале: 1918;1930 гг.: автореферат дис.. канд. истор. наук. Оренбург, 2006.26 с.

5 См.: Ромашова М. В. Советское детство в 1945 — середине 1950;х гг.: государственные проекты и провинциальные практики (по материалам Молотовской области): автореф. дис.. канд. истор. наук. Пермь, 2006. 24 с. рассмотрев динамику социального положения промышленных рабочих Урала, сделал выводы о более низком уровне жизни рабочих на протяжении всего межвоенного периода в сравнении с дореволюционным, о возрастании доли женского и детского труда за счет тяжелых ручных и вредных работ.1 Г. Е. Корнилов анализирует социальную жизнь уральской деревни в годы Великой Отечественной войны. Автор выявил, что сельское население являлось основным источником пополнения действующей армии, комплектования кадров для промышленности, транспорта и строительства, что обусловило значительный отток людских ресурсов из деревни. К концу войны численность городского и сельского населения в регионе — впервые в истории — сравнялись.2 Продовольственное положение горожан Урала накануне войны, система снабжения продовольствием в военных условиях оказались в центре внимания исследований А. Н. Трифонова. Автор пришел к выводу, что огороды спасли многих горожан от голодной смерти.3 Н. П. Палецких рассмотрела социальную политику государства на Урале в годы войны, 4 в частности, систему жизнеобеспечения в обстоятельствах войны. В исследованиях А. А. Пасса содержатся сведения об уровне жизни и характере труда рабочих промысловых кооперативов Южного Урала, к числу которых принадлежала часть населения Катавского и Миньярского районов.5 М. Н. Денисевич показал эволюцию семейного приусадебного хозяйства на Урале в советский период, сделал вывод о его особой роли в системе жизнеобеспечения семьи.6.

Обозначенная тема не может быть разрешена вне учета социально-политического и социокультурного контекста эпохи сталинизма (1929;1953) в ее довоенном и послевоенном варианте. Среди авторов публикаций о.

1 См.: Фельдман М. А. Рабочие крупной промышленности Урала в 1914 — 1941 гг. (Численность, состав. Социальный облик). Екатеринбург, 2001. С. 255.

2 Корнилов Г. Е. Уральское село и война: проблемы демографического развития. Екатеринбург, 1993. 173 с.

3 См.: Трифонов А. Н. Огородничество и решение продовольственной проблемы на Урале в годы Великой отечественной войны. [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://mmj.ru/index.php?id=41&article=488.

4 См.: Палецких Н. П. Социальная политика на Урале в период Великой Отечественной войны. Челябинск, 1995. 184 с.

5 См.: Пасс A.A. О некоторых особенностях работы лесопромысловой кооперации Урала в годы Великой Отечественной войны // Роль Урала как арсенала Победы. Челябинск, 2000. С. 102.

6 Денисевич М. Н. Индивидуальные хозяйства на У рале (1930;1985 гг.). Екатеринбург, 1991. 195 с. повседневности этой эпохи следует назвать Е. Осокину, Е. Ю. Зубкову, Н. Б. Лебину, Ш. Фицпатрик, К. Гёрке и др.1 В последнее десятилетие пристальное внимание уделяется процессу социокультурной трансформации общества, исследуется судьба традиционной крестьянской культуры в новом советском социокультурном пространстве2.

В заключении историографического обзора мы вправе выделить три этапа в истории изучения явления семьи 20−50-х гг. XX в. На первом этапе (1920;1950;е гг.) изучались текущие демографические процессы: смертность и рождаемость в масштабах СССР. На втором этапе (вторая половина 1950;х — 1980;е гг.) семья являлась объектом демографических и социологических исследований для выявления причин снижения рождаемости в СССР. На третьем этапе, начавшемся в 1990;е гг., начинается исследование демографических процессов в XX в. применительно к Уральскому регионутакже конкретно-исторические исследования отдельных сторон истории семьи в 20−50-е гг. XX в., в том числе на материалах уральского региона. Таким образом, мы можем констатировать слабую изученность социального феномена семьи в Уральском регионе в указанный хронологический период и отсутствие конкретно-исторических исследований по предложенной теме.

В основу исследования легли различные типы и виды источников. Отправной точкой для изучения политики государства в отношении семьи послужили законодательные акты и нормативные документы, регулирующие отношения в области брака и семьи в рамках рассматриваемого периода:

1 Осокина Е. За фасадом «сталинского изобилия»: распределение и рынок в снабжении населения в годы индустриализации. 1927 — 1941. М., 1999. 271 е.- Лебина Н. Б. Повседневная жизнь советского города: Нормы и аномалии. 1920;1930 годы. СПб., 1999. 320 е.- Зубкова Е. Ю. Послевоенное советское общество: политика и повседневность. 1945;1953 гг. М., 1999. 229 е.- Фицпатрик Ш. Повседневный сталинизм. Социальная история Советской России в 1930 -е годы: город. М., 2001. С. 7- Ее же. Сталинские крестьяне. Социальная история советской России в 30-е годы: деревня. М., 2001. 424 е.- Холмс Л. Социальная история России. 1917;1941 гг. Ростов н/Д, 1994. 142 е.- Гества К. «Русская повседневность» Карстена Гёрке. [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://perspectivy.info/book/russkaj apovsednevnostkarstenagorke2010;03−16.htm.

2 См.: Ногина Е. В. Исследование социокультурной проблематики советского города 1920;1930;х годов в новейшей отечественной и региональной историографии [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.newlocalhistory.com/node/79- Хироси О. Самообложение 1928;1933 гг.: к вопросу о последнем этапе русской крестьянской общины // History of the Russian Peasantry in the 20th Century, volume 1. Tokyo, 2002. Edited by Hiroshi Ocuda The University of Tokyo/ 2003.C.102−122.

Кодекс Законов о браке семье и опеке 1926 г. 1, Постановление ЦИК и СНК СССР «О запрещении абортов, увеличении материальной помощи роженицам, установлении государственной помощи многосемейным, расширении сети родильных домов, детских садов, усилении уголовного наказания за неплатеж алиментов и о некоторых изменениях законодательства о браке и семье"2- Указ Президиума Верховного Совета СССР от 8 июля 1944 года «Об увеличении государственной помощи беременным женщинам, многодетным и одиноким матерям, усилении охраны материнства и детства, об установлении высшей степени отличиязвания «Мать-героиня» и учреждении ордена «Материнская слава» и Медали «Медаль материнство». 3 Анализ данного вида источников применялся для выявления норм, установленных в области заключения и расторжения брака, внутрисемейных отношений, их динамики в рамках исследуемого периода, выражавших логику мероприятий государства в области семейной политики как существенного фактора процесса модернизации семьи в СССР, по сути направленного на разрушение патриархальной семьи.

Следующую группу источников составляют материалы статистики населения. Важность в рамках данного исследования имеют материалы Всесоюзных переписей населения 1926, 1939, 1959 гг.4 Статистические сведения переписей по Катавскому и Миньярскому районам за 1926 г. опубликованы частично, за 1939 г. и 1959 г. не были опубликованы. Неопубликованные материалы переписей отложились в архивах Челябинской области.5 Их характер позволяет выяснить динамику возрастной структуры населения районов, демографические характеристики Постановление ВЦИК от 19.11.1926 «О введении в действие Кодекса законов о браке, семье и опеке (вместе с Кодексом) // Собрание узаконений и распоряжений Рабоче-Крестьянского Правительства РСФСР за 1926 г. № 1−88. Отдел первый. № 82. Ст 612. М., 1926.

2 Собрание Законов СССР. 1936. № 34. Ст. 309.

3 Сборник законов СССР и Указов Президиума Верховного Совета СССР: (1938;июль 1956). М., 1956. С. 383−388.

4 Предварительные итоги Всесоюзной переписи населения 1926 года по Уральской области. Свердловск. 1926; Всесоюзная перепись населения СССР 1939 года. Уральский регион. Екатеринбург. 2002. 372 с.

5 Объединенный государственный архив Челябинской области (ОГАЧО). Ф. Р-485 [Челябинское областное управление народно-хозяйственного учета СССР]- Архив Златоустовского городского округа (АЗГО). Ф. Р-118 [Златоустовский окружной отдел статистики]. семьи. Интерес представляют отложившиеся в ОГАЧО (Ф. Р-485, оп. 5) материалы о процессе проведения переписи 1937 г. Используется также текущая демографическая статистика за период с 1934 по 1958 гг.1 Она поставлялась отделами ЗАГСов и предоставляет данные для характеристики основных демографических процессов, характерных для повседневной жизни социума.

Информационный потенциал медицинской статистики2 также важен в рамках данного исследования, поскольку применительно к изучаемому периоду содержит информацию о динамике заболеваемости и смертности, их социальных причинах.

Следующую группу источников составляют материалы делопроизводства. В фондах исполкомов местных советов отложилась документация в виде протоколов заседаний исполкомов и общих собраний населения, содержащая информацию об усыновлении, установлении опеки, повседневных практиках семейной и общественной жизни.3 К данной группе источников относятся материалы судопроизводства, содержащие информацию о механизме действий государства по регулированию происходящих в семье процессов. В рамках исследования представляют интерес решения судов и обоснования решений по делам о разводах, установлению алиментов и опеки.4 В фондах управлений Челябинского облисполкома отложилась текущая отчетная документация предприятий, в частности, служебные записки и жалобы, сведения о заработной плате, составляющие важную часть интересующей нас информации.5.

Еще один вид источников представлен фольклорно-этнографическими материалами. По характеру происхождения их можно разделить на две.

1 ОГАЧО. Ф. Р-485.

2 АЗГО. Ф. Р-111. [Златоустовский окружной отдел здравоохранения]- ОГАЧО. Ф. Р-1595 [Отдел здравоохранения Челябинского облисполкома].

3 Ф. Р-43 [Исполком Златоустовского окружного совета]- Ф. Р-447 [Исполком Ивановского сельского совета Миньярского района]- Ф Р-448 [Исполком Минского сельского совета Катавского района]- Ф Р-449-[Исполком Симского станционного совета]- Ф Р-451 [Исполком Ашинского городского совета].

4 ОГАЧО. Ф. Р-916. Челябинский областной суд].

5 ОГАЧО. Ф. Р- 1009 [Управление местной промышленности Челябинского облисполкома]- ОГАЧО. Ф. Р-493. [Челябинский областной лесохимический промыслового союза Совета промысловой кооперации РСФСР] группы: материалы экспедиций 1947;1953 гг., проводимых известным советским фольклористом В. Е. Гусевым1 и материалы полевых исследований автора данной диссертации 2003;2010 гг. Фольклорные экспедиции 1947;1953 гг. проходили в рамках деятельности фольклорно-диалектологической секции Челябинского отделения Всесоюзного географического общества. Непосредственную работу осуществляли студенты-фольклористы.2 Особый интерес представляют полевые дневники участников экспедиций, ощущавших, до некоторой степени, свою инородность среди местного населения, что позволило им передать в дневниках региональную специфику местной жизни. Перед студентами была поставлена задача выявить советские явления в фольклоре. Значительный объем собранного фольклорного материала, точно известное время и место его сбора придают ему достаточную репрезентативность. За время работы фольклорных экспедиций было записано более 2000 частушек. В данном исследовании они используются для выявления тендерных стереотипов поведения, системы знакомств и стандартов ухаживаний, практиковавшихся среди холостой молодежи брачного возраста.3.

Материалы полевых исследований автора данной диссертации представляют собой рукописные расшифровки аудиозаписей интервью, часть из которых передана в ОГАЧО, другая часть находится в личном архиве автора, но также предназначена для передачи в указанный фонд4. В личном архиве расшифровки интервью систематизированы по годам и месту сбора. Перечень основных вопросов интервью включал данные об информанте, периодах его жизни, его семье (см. приложение, раздел IV),.

1 Челябинский областной Краеведческий музей (ЧОКМ). Фонд документовОГАЧО. Ф. Р-627. Частично итоги экспедиций были опубликованы. (Гусев В. Е. Из опыта этнографического изучения старых заводов Южного Урала // Ученые записки Челябинского государственного педагогического института. 1956. Т. 1. Вып. 1. С. 235−257).

2 Комякова Р., Балдин А., Струнина Е., Фартниш Г., Свирид Л., Овчиннникова А. и др. 3.

О частушке как историческом источнике см.: Чайко Е. А: «Я любила лейтенанта, и ремень через плечо»: Отражение тендерных стереотипов в частушках горнозаводской зоны Южного Урала конца 1940;хначала 1950;х гг. // Вестник Челябинского государственного университета. История. Вып. 41. Челябинск, 2010. С. 55−61.

4 Фонд личного происхождения Чайко Е. А.: Р-1329- Личный архив Чайко Е. А. семейных обрядах (свадьба, похороны), традиционных календарных праздниках. В рамках данного исследования большой интерес представляет информация, связанная с событийной стороной жизни человека и его семейной историей. Полевые исследования были проведены в городах Усть-Катаве и Катав-Ивановске, Миньяреселах Серпиевке, Тюлюке, Меседе, Бедерыше, Лемезе Катав-Ивановскош районаМинке Усть-Катавского городского округаБиянке, Муратовке, Илеке Ашинского района. В процессе работы опрашивалось население до 1940 г. р., выборка информантов делалась по похозяйсвенным книгам.

Применение данного источника подразумевает также анализ содержания, близкий по сути к этнографическому подходу к «анализу случая», концептуализацию исходного эмпирического материала посредством конструирующего метода, когда тексты интервью дают факты для построения общей картинылибо для иллюстрирования определенных тезисов выбранными фактамиа также типологического анализа, состоящего в выявлении определенных типов поведения, схем и образцов жизни в исследуемой социальной группе населения.1 Биографические интервью также применялись для реконструкции жизни семьи на протяжении двух-трех поколений.

Важным источником для изучения повседневной жизни семьи является периодическая печать: областная газета «Челябинский рабочий», районные газеты «Авангард» Катавского района и «Стальная искра» Миньярского района. Газеты местного уровня содержат два потока информации: от власти к гражданам и от граждан к власти, публикуя информационные сообщения от лица местной власти, постановления местной власти, а также письма трудящихся, заметки корреспондентов с мест и другое. Данный комплекс источников дает возможность понять, как местная власть определяла задачи в области семейной политики, и каким образом социум реагировал на действия власти. Информационный потенциал местных газет, таким образом, позволяет проследить процесс коммуникации власти и социума, прояснить важные для нас аспекты, связанные с методами актуализации позиции.

1 См.: Белановский С. А. Индивидуальное глубокое интервью. М. 2001. 320 с. государства в отношении брака и семьи, повседневными практиками жизни семьи и местного сообщества.

Научная новизна исследования. Поскольку история семьи на Урале в рамках обозначенного периода еще не являлась предметом специального изучения, в диссертации впервые предлагается рассмотреть феномен семьи в масштабах локальных административнотерриториальных единиц, что позволяет проникнуть в глубину провинциального мира народной культуры советского времени. Использование оригинальных архивных источников, а также методов этнологии, фольклористики, статистико-демографического анализа, примененных к задачам конкретно — исторического исследования, содействует введению в научный оборот информации, принципиально значимой для понимания демографических характеристик изучаемых районов, повседневных практик семейной жизни советского социума 20−50-х гг. XX в., ранее остававшихся за рамками внимания историков.

Целью работы является: реконструировать практики семейной жизни в среде населения шнозаводской зоны Челябинской области.

Задачи исследования:

— выявить тенденции в развитии советскою семейного законодательства и государственной политики в области брака и семьи в контексте практики ее осуществления в среде изучаемого социума;

— проследить динамику демографического развития семьи в региональном измерении;

— проанализировать условия жизни семьи и повседневные практики, связанные с жизнеобеспечением семьи;

— рассмотреть традиции добрачного поведения как фактор личностной идентификации;

— определить характер изменения семейных ценностей в контексте изменения свадебной обрядности;

— изучить особенности исполнения семейно — родственных ролей в процессе их трансформаций.

Хронологически рамки исследования ограничены периодом второй половины 1920;х — концом 1950;х гт., что объясняется временем проведения Всесоюзных переписей населения, поскольку они содержат объективные демографические данные, фиксирующие качественные изменения семьи в рамках этою периода, значительная часть которого вошла в историографию как «период сталинизма». Эшг период показателен для изучения феномена советской семьи в силу воздействия на него целого ряда экстремальных факторов, а также сохранения, в значительной степени, традиционных устоев семьи.

Территориально настоящее исследование ограничено двумя западными горными районами Челябинской области — Катавским и Миньярским.1 Исторически ядро населения сформировалось гак социальная группа горнозаводского населения на территории Симского и Катавского горнозаводских округов, на основе выходцев из Пензенской, Уфимской, Калужской, Тульской, Рязанской, Владимирской, Саратовской губерний, 2 которые основали ряд населенных пунктов. Это бывшие заводы: Катав-Ивановский, Усть-Катавский, Симский, Миньярский, Аша-Балашовский, Юрюзаньскийдеревни, сохранившиеся на месте упраздненных или переведенных на другое место заводов — Илек, Минкабывшие призаводские деревни — Биянка, Муратовка, Ерал, Первуха, Серпиевка, Орловка, Бедярыш, Лемеза, Анновка, Екатериновка, Минка, Тюбеляс, Тюлюк, Александровка, Карауловка, Аратское, другиеа также деревни, возникшие уже в 1920; е годы как выселки вышеупомянутых деревень — Верхняя Лука, Шарлаш и другие. До отмены крепостного права население Катавского и Симского горнозаводских округов, в основной массе, являлось крепостными крестьянами. В рамках изучаемого пфиода население изменило свой социальный облик, трансформировалось в несколько социальных групп: рабочих заводов и лесопромысловых артелей, леспромхозов, колхозных крестьян. Однако сохраняло связь со своей социальной первоосновой и в советский период.

1 На современной административной карте области это Катав-Ивановский и Ашинский районы.

2 Мукомолов. А. Ф. На южноуральских заводах: к 250 летию основания Твердышевым заводов на Урале. В 2 кн. Кн. 1.М. 2001. 352 с.

Теоретические основы и методология исследования. Семья интересует историков, прежде всего, в контексте социально — исторических процессов. При разработке заявленной проблематики применялись основные методы исторического исследования. Историко — сравнительный метод, как позволяющий выявить сходство черт в различных явлениях, открывая возможность для объяснения исторических фактов и явлений. Историкоретроспективный метод выступает прежде всего как прием реконструкции, позволяющий систематизировать, корректировать знание о прошлом. Историко-типологический метод способствует упорядочению совокупности объектов при исследовании однородных явлений. Историко-системный метод применяется в поле осмысления функций семьи как исторической системы, обусловленной функциональным содержанием отдельных ролей. Биографический метод и метод глубокого интервью, как разновидности историко-культурного метода, применяются для выявления содержания и мотивов поведения, отношения к исторической реальности.1.

На методику данной работы оказали влияние подходы к историческому исследованию в рамках исторической антропологии, истории повседневности, тендерной истории, локальной истории, позволяющие реконструировать семейный жизненный опыт в среде изучаемого социума.2 Локальный характер данного исторического исследования предполагает использование микроисторического подхода.3.

Изучение семьи как явления исторического возможно в рамках междисциплинарного подхода, предполагающего использование методов и теоретических идей других наук — социологии, демографии, этнологии, фольклористики, в силу присущей семье функциональной универсальности.

1 Девятко И. Модели объяснения и логика социологического исследования. М., 1976. 174 с.

2 Людтке А. «История повседневности» в Германии после 1989 года// Казус. М., 1999. С. 117−131. См.: Кром М. Арон Яковлевич Гуревич и антропологический поворот в исторической науке // НЛО, 2006, № 81- Гуревич А. Я. Историческая антропология: проблемы социальной и культурной истории // Вестник АН СССР. 1989. № 7. С. 73—74.

3 О локальной истории как методе см.: Репина Л. Новая локальная история // Горизонты локальной истории Восточной Европы в Х1Х-ХХ веках. Челябинск, 2003. С. 10−19- Алеврас Н. «Заперты мы на заводе»: локальный мир горнозаводской культуры дореволюционного Урала // Там же, с.59−69.

Изучение феномена семьи в контексте повседневности требует пояснения смысла используемого в диссертации понятия «феномен». В науке ему придается значение сущности какого-либо сложного явления. Феноменология, как философское учение, предметом которого является бытие сущего (явление сущего)1, в наибольшей степени соответствует решаемой нами проблеме, поскольку позволяет учесть амбивалентность природы семьи, то есть единство ее материальной и идеальной сторон. Феноменологическая социология в лице П. Бергера и Т. Лукмана (1995) предлагает также методологию для выяснения того, как институт, в данном случае семья, присутствует в повседневном опыте каждого индивида. Повседневное в диссертации интерпретируется как «форма бытия, конституирующая общественную реальность"2. Она представляется коллективно создаваемой (интерсубъективной) реальностью, формой приспособления ко множеству природных, исторических, социальных, экономических факторов путем создания/трансляции форм материальной, духовной культуры, ценностной иерархии, поведенческих стереотипов. Анализируя семью в качестве феномена повседневного, автор данной работы отталкивается от идей П. Бергера и Т. Лукмана о специфике актуализации общественных институтов в повседневной жизни. В соответствии с ними, институт — есть совокупность осуществляемых институциональных ролей3. Любое конкретное исполнение роли связано с объективным смыслом института как целого, и только исполнение людьми институциональных ролей дает институтам возможность существовать, реально присутствуя в опыте живых индивидов. Рассмотрение семьи населения двух административных районов горнозаводской зоны сквозь призму исполнения людьми ролей в семье позволило проанализировать факты повседневной жизни, относящиеся к установкам в области семьи и брака, осознать место семьи в.

1 Соколов A.B. Философия информации: учеб. пособие. Челябинск. 2011. С. 284−289.

2 См.: Попов С. И. Специфика повседневности и пути формирования ее структур: дис.. канд. филос. наук. Кемерово, 2005. С. 47.

3 См.: Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. Трактат по социологии знания. — М., 1995. С. 47−49. семантическом пространстве личности. В числе субъективно значимых структур повседневности в данной работе рассматривается государственная политика в отношении семьи и брака, численный состав, половозрастная структура и семейное состояние населения, его жизнеобеспечивающие занятия и условия жизни в специфическом пространстве традиций населения горнозаводской зоны Южного Урала.

Методологически значимым является понятие повседневного, предлагаемое этнологией, для которой, повседневная жизнь — это жизнь между ритуалами и, соответственно, между узловыми точками ритуального сценария. В силу своего промежуточного положения она ориентирована не на себя, а на прошедший и предстоящий ритуалы. Столь же принципиально противоположно оценивается и характер освоения мира: в обыденной жизни доминирует внешнее (экстенсивное) «распространение» себя: дом, орудия труда, транспортные средства — типичные примеры такого распространения человека и органов его тела. В ритуале (празднике) представлен иной тип освоения: человек распространяет свою внутреннюю сущность, свою мысль, способность к творчеству.1 С этих позиций выведение семейных ритуалов за рамки данного исследования было бы не верно, так как драматургия ритуалов — в момент нарушения нормы — выражает смыслы повседневности2. В числе методов также семиотический анализ, применяемый при выявлении смыслов, заключенных в семейных ритуалах, фольклоре, других устных и письменных источниках.

Раскрытие демографических аспектов темы предполагает применение методов статистического анализа: измерения количественных данных источников (подсчета в абсолютных показателях и процентах) — ранжирования — упорядочивания явления по количеству или интенсивности признака, использование метода средних величин.

1 См.: Байбурин, А. К. Ритуал в традиционной культуре. Структурно-семантический анализ восточнославянских обрядов. СПб., 1993. 240 е.- Цивьян Т. В. К семантике пространственных и временных показателей в фольклоре // Сб. статей по вторичным моделирующим системам. Тарту, 1973. С. 15.

2 См.: Гарфинкель Г. Понятие «доверия»: доверие как условие стабильных согласованных действий и его экспериментальное изучение // Реферативный журнал. Сер. социология. 1999. № 4. С.126−166.

Практическая значимость. Полученные в отношении населения Катавского и Миньярского районов Челябинской области результаты исследования правомерно экстраполировать на значительную часть населения горнозаводской зоны Урала, и, отчасти, на всю советскую провинцию конца 1920;1950;х гг. В практическом отношении материалы диссертации могут быть использованы в преподавании курсов по региональной истории, этнологии, тендерной истории, для написания курсовых и дипломных работ. Они применимы в качестве материалов для текстов экскурсий и текстов-комментариев в экспозициях музеев Южного Урала.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, списка использованных источников и литературы, приложения, в которое включены тексты документов, иллюстрации, таблицы, графики, диаграммы, фрагменты нескольких интервью, взятых автором диссертации.

Заключение

.

Проведенное исследование позволяет сделать некоторые выводы. Основные тенденции политики в области брака и семьи были определены стремлением нового советского государства к разрушению религиозной формы брака, а также исторически сложившихся в народной среде и закрепленных в дореволюционном законодательстве принципов внутрисемейных взаимоотношений, основанных на авторитарной власти отца, старших членов семьи, подчиненном положении жены, детей, младших членов семьи. На это было направлено установление полной свободы в области заключения и расторжения брака первыми брачно-семейными кодексами (КЗАГСом 1918 г. и КЗоБСО 1926 г.) Единственным основанием для заключения брака признавалось обоюдное желание, отрицалась религиозная форма брака, снимался запрет на четвертый брак, с детей снималась обязанность спрашивать разрешение на брак у родителей, устанавливалась свобода разводов. В области регулирования внутрисемейных отношений отменялось действие норм, направленных на поддержание авторитарной власти мужа и отца в семье. Утратило поддержку законодателя положение об обязанности жены повиноваться мужу, закон разрешил раздельное проживание супругов.

Выявленная в первой половине 1930;х гг. тенденция к снижению рождаемости была оценена государством как результат проводимой им семейной политики, повлекшей создание угрозы институту воспроизводства населения. Попытка преодоления этой тенденции путем коррекции брачно-семейного законодательства происходила не в рамках возврата к установкам отцовской семьи, а путем трансляции новых норм семейной жизни, а также введением отдельных запретительных мер. Государство в области регулирования брачно-семейных отношений сохранило верность принципам, инициировавшим первые советские семейные кодексы. Транслируемые нормы внутрисемейной жизни не предполагали главенство мужа и отца, сохраняли установку на участие женщины-матери в общественном производстве, определялись моральной, законодательной, и материальной поддержкой работающей матери. Сохранялось право на раздельное проживание супругов и развод при желании одного супруга, хотя и в судебном порядке. Государство стремилось ограничить влияние семьи на детей.

Практика осуществления семейной политики не привела к глобальным сдвигам в области семейно-брачных представлений и поведения в среде населения изучаемых районов. Введенный в 1936 г. запрет на аборты не воспринимался изучаемым населением, как норма однозначно дискриминационная по отношению к женщине и не встретил всеобщего осуждения в местном сообществе в силу того, что семьи все еще сохраняли традиционную установку на многодетность. Кроме того, в обществе сохранялось предосудительное отношение к прерыванию беременности. Направленность этого закона против лиц, производящих аборт, но, одновременно, его лояльность по отношению к матери, стала основой для широко внедрившейся практики обхода запрета на аборт. Следствием Постановления 1936 г. было повышение рождаемости в изучаемых районах, но лишь, на короткий промежуток времени.

Меры государства по сокращению детской, младенческой и материнской смертности являлись составляющей семейной политики. В рамках изучаемого периода, к концу 1950;х гг., происходит переход от традиционных форм родовспоможения к системе оказания роженицам медицинской помощи в государственных лечебных учреждениях и роддомах.

Население Катавского и Миньярского районов Челябинской области во второй половине 1920;1950;е гг. в целом сохраняло приверженность традиционным нормам семейной жизни. В связи с этим, на территории изучаемых районов воспроизводилась структура населения с высокой долей лиц репродуктивного возраста, сохранялись высокие показатели уровня брачности, рождаемости, доли ранних браков, что определяло устойчивую динамику прироста населения. Несмотря на отсутствие прироста и даже убыль населения Катавского и Миньярского районов в годы Великой Отечественной войны, его численность в период с 1926 г. по 1959 г. увеличилась более чем в 2 раза. Среди населения преобладала простая семья, состоящая из двух, либо из трех поколений. Типичными для послевоенного периода стали также неполные двух-трех поколенные семьи: мать и ее несовершеннолетние детипожилые родители (родитель), дочь и ее несовершеннолетние детипожилые родители (родитель) и взрослая дочь, вышедшая из брачного возраста. Семья сохраняла установку на многодетность, однако нормы детности снизились: с середины 1950;х гг. резко сократилось число рождений пятого и шестого ребенка в семье.

Население изучаемых районов сохраняло смешанный индустриально-аграрный тип занятий, как в городской, так и в сельской местности. Оно, в значительной степени, оставалось неопределенной, рыхлой в социально-статусном отношении группой населения. Составляющими семейного бюджета населения в изучаемый период оставались заработная плата, доходы от подсобного хозяйства, побочные заработки. Приусадебное хозяйство являлось основным источником мясных и молочных продуктов для семьи. Сохранение земледельческих традиций позволило коренным рабочим заводов выращивать в личных хозяйствах, помимо картофеля, большой перечень зерновых и огородных культур. Но к началу 1950;х гг. их разнообразие сократилось: например, исчезли злаки, лен. Преобладание домашнего питания оставалось характерным для изучаемого периода. При сохранявшейся ориентации семьи на получение продуктов из личного хозяйства, в период 1930;1940;х годов произошло значительное увеличение в структуре питания доли картофеля.

В изучаемый период сохранялись характерные для горнозаводской зоны промышленные черты в жизненном укладе населения сел и деревень Катавского и Миньярского районов, большей частью связанного в 1920;е -1950;е гг. с работой в лесопромысловых артелях и леспромхозах. Население работало на заготовке и сплаве леса, занималось углежжением, коневодством, разведением пчел, в небольшом объеме — земледелием, строительством, изготавливало пиломатериалы, мебель, укупорку, спортинвентарь, разнообразные щепные товары, древесный спирт, скипидар, деготь, смолу, уксус, канифоль, пихтовое масло, колесную мазь, автол. Рабочие лесопромысловых артелей, к которым относилась значительная доля сельского населения Катавского и Миньярского районов, относились к числу низкооплачиваемых. Дополнительный доход давали охота, кротоловство, заготовка ивового корня, лыка, семян хвойных деревьев, ягод, грибов. Таким образом, структура производственной деятельности, способы и уровень материального обеспечения жизни семьи в определенной мере воспроизводили опыт и практики дореволюционного времени.

Большинство семей проживало в частных жилых домах с усадьбой. Массовое подключение к электроэнергии жилых домов в рабочих поселках происходило в 1936;1937 гг. Электрификация сел была завершена в конце 1940;х — начале 1950;х гг. Строительство водопроводов в рабочих поселках началось в конце 1930;х гг. и было закончено в 1950;е годы. Характерным для изучаемого периода являлось низкое качество автогужевых трактов.

Анализ комплекса добрачных отношений, практиковавшихся девушками и парнями, выстраивается в систему, позволяющую утверждать, что установка на семью и замужество, являлось приоритетной целью советской провинциальной девушки, а женитьба — уделом каждого парня. Господствовавший в молодежной среде традиционный стандарт ухаживания, основанный на сохранении за парнем приоритетного права на выбор, включающий молодежные гулянья и поцелуйные вечеринки не соответствовал «советскому» стандарту ухаживания.

Создание новой семьи оставалось еще довольно строго регламентированной сферой поведения человека, что свидетельствует о высоком статусе семьи в социальной среде изучаемого населения. Одной из сторон свадебной церемонии была демонстрация родственных связей.

Анализ свадебного ритуала выявляет в системе ценностей населения горнозаводской зоны представлений о приоритете семьи и родственных связей.

В среде изучаемого социума семья представляла собой институт, транслировавший прежний авторитарно-патриархальный стиль внутрисемейных отношений. Он характеризовался высоким статусом мужчины в семье. Муж являлся главой семьи, ее хозяином, в том числе и в отношении своей жены. Для женщин, имеющих мужа и детей, преобладающим занятием оставалось домохозяйство и воспитание детей. Практики повседневной жизни не позволяли совместить роли многодетной матери и работницы. Женский труд, приобретший массовый характер в годы Великой Отечественной войны, по ее окончании утратил это свойство, число работающих женщин сократилось. В 1950;е годы основной контингент работниц в Катавском и Миньярском районе составляли незамужние, овдовевшие или разведенные женщины. В условиях государственного атеизма семья в лице матерей и бабушек взяла на себя роль хранителя и транслятора религиозных традиций. Неработающая мать была гарантом соблюдения установленного традицией порядка в семье. В тоже время тенденцией для поколения матерей 1950;х годов стало восприятие установки на приоритетность образования, в том числе, для женщин.

Меры, направленные на привлечение детей дошкольного возраста в детские сады не встретили в изучаемый период широкой поддержки населения, явление приобрело широкий характер только на этапе Великой Отечественной войны. В семье населения Катавского и Миньярского районов сохранялись традиционные принципы воспитания детей, основанные на их трудовом участии в семейной жизни, что находилось в соответствии установками государственной пропаганды в этой области. Дети до официального вступления в трудовую деятельность принимали посильное участие в семейном домохозяйстве и пополнении семейного бюджета. Родственные связи между родителями и взрослыми детьми, родными, двоюродными, троюродными братьями и сестрами актуализировались в повседневной жизни, являясь одним из ее существенных факторов. Наиболее близкие родственники были тесно связаны совместными хозяйственными заботами.

В рамках исследуемого периода семья населения горнозаводской зоны Челябинской области в своей повседневной жизни сохранила основные черты быта и отношений, свойственных традиционному обществу. Нормы действовавшего законодательства в области семейно-брачных отношений медленно внедрялись в массовое народное сознание. На наш взгляд лишь со второй половины 1950;х гг. наметилась тенденция перехода изучаемого социума к культурным ценностям семьи современного типа. Длительность сохранения традиционных основ жизнедеятельности провинциальной семьи горнозаводской «глубинки» Урала во всех видах ее повседневных практик является выражением феномена семьи, характерного для народной среды советского времени.