Документы делопроизводства высших партийных органов как источник по истории Русской церкви, 1922-1925 гг

Автор данной диссертации придерживался при работе над нею второй точки зрения, считая, что поставленные исследовательские задачи (выявление, отбор, систематизация, группировка, установление взаимосвязей, реконструкция истории, оценка содержания конкретных документов) требует от источниковеда, скорее, профессионального мастерства (владение комплексом технических приемов и навыков), нежели умения рассматривать эти задачи сквозь призму того или иного общеисторического концепционного подхода. Тем более, что в настоящее время на основе анализируемых в предлагаемом исследовании документов секретного делопроизводства ЦК РКП (б) написаны исторические работы с.

30 См. об этом: Литвак Б. Г. О путях развития источниковедеия массовых источников // Источниковедение. Теоретические и методические проблемы. М., 1969. С. 102 — 114- Шмидт С. О. Современные проблемы источниковедения // Там же. С. 7 — 58- то же // Шмидт С. О. Путь историка. Избранные труды по источниковедению и историографии. М., 1997. С. 21 — 63- Черепнин Л. В. К вопросу о методологии и методике источниковедения и вспомогательных исторических дисциплин // Источниковедение отечественной истории. М., 1973. Вып. 1. С. 32 — 63- и др. привлечением разных концепций: внутрипартийной борьбы, модернизационной и т. п.31.

Исходя из всего вышеперечисленного, в диссертации, наряду с общепринятыми методами исторического анализа (хронологическим, сравнительно-историческим, системно-структурным), применялись конкретные методики и приемы исследования источников, присущие специальным (вспомогательным) историческим дисциплинам: архивоведению, археографии, текстологии, сфрагистике, герменевтике и почерковедению.

Так, в частности, в рамках системно-структурного метода при выявлении и отборе, а затем и при группировке, документов секретного делопроизводства ЦК РКП (б) использовалась методика реконструкции, теснейшим образом связывающая архивоведение и источниковедение32. Эта методика, основанная на знании официальных и неформальных систем документации аппарата власти, существовавших в исследуемое время, позволила выявить рассматриваемые «церковные» документы не только в архивных материалах ЦК партии, но и у других фондообразователей, в государственных и ведомственных архивохранилищах. Как было показано выше, в историографии экземпляры документов, вошедшие в делопроизводство ЦК РКП (б), но отложившиеся вне партийных архивов, практически никогда не увязывались исследователями с деятельностью высших партийных органов. Несомненно, подобное расширение массива «церковных» документов, в том числе и за счет повторяющихся экземпляров, во многом разрешило проблему их репрезентативности и подлинности. Методика реконструкции также позволила в трех основных главах диссертации компактно.

31 См., в частности, работы по церковной истории, написанные с использованием концепции внутрипартийной борьбы, следующих авторов: Алексеев В. А. Иллюзии и догмы. М., 1991; Шкаровский М. В. Петербургская епархия в годы гонений и утрат. 1917;1925 гг. СПб., 1995; История Русской Православной Церкви: От восстановления Патриаршества до наших дней / Под общей редакцией М.Б. Дани-лушкина. СПб., 1997. Т. I: 1917;1970. С. 173- Покровский H.H. Предисловие // AKI. С. 7 — 109- Кривова H.A. Власть и Церковь.- и др. В контексте модернизационной концепции история Русской церкви рассматривается в книге: Красовицкая Т. Ю. Модернизация России. Национально-культурная политика 20-х гг. М., 1998.

32 См. обоснование применения этой методики и о перспективах ее использования: Козлов В. П. Об отдельных современных теоретико-методических проблемах архивоведения и источниковедения // Отечественные архивы. 1995. № 1, С. 5 — 9- то же // он же. Российское архивное дело: Архивно-источниковедческие исследования. М., 1999. С. 245 — 253. систематизировать выявленные документы (от инициативных до итоговых) на основе принадлежности к тому или иному «церковному» пункту протокола заседаний Политбюро.

Весь массив материалов, привлекаемых в данной диссертации для анализа в качестве источников, целесообразно подразделить на две большие группы: документальные и повествовательные, причем как опубликованные, в том числе и диссертантом, так и неопубликованные. Основная часть используемых документальных и повествовательных материалов изучается и систематизируется непосредственно в трех главах настоящей работы. Другая, значительно меньшая часть, привлекалась автором для содержательной критики разбираемых в диссертации документов секретного делопроизводства ЦК РКП (б). Документальную группу источников этой меньшей (вспомогательной) части можно, в свою очередь, подразделить на следующие виды.

— Законодательный и распорядительный (постановления, декреты, инструкции Президиума ВЦИК, ЦИК СССР, ЦК Помгола ВЦИК, Верховного суда (Верховного ревтрибунала) ВЦИК, НКЮ, НКВД, и т. д.). Эти документы дают представление об официальном оформлении государственными структурами принятых высшими партийными органами секретных решений в отношении Русской церкви. В силу публичного характера законодательных актов они незамедлительно печатались в периодических изданиях: «Известиях ВЦИК (ЦИК)», «Собрании узаконений и распоряжений Рабоче-Крестьянского правительства», и т. п. Некоторые распоряжения, в частности о приостановке или о приведении в исполнение расстрельных приговоров по церковным процессам, сохранились только в виде секретных телеграмм. Нередко тексты данных нормативных актов и распоряжений включались в протоколы заседаний перечисленных выше органов, формально становясь составными частями уже другого вида документов: протокольно-резолютивного.

— Протокольно-резолютивный (протоколы заседаний с текстами постановлений Бюро Центральной комиссии по изъятию церковных ценностей (КИЦЦ), Комиссии по учету и сосредоточению ценностей, АРК при ЦК РКП (б), и т. д.). Отдельные пункты (постановления) этих протоколов являются своеобразными «протографами» инициативных документов, на основе которых Политбюро принимало свои «церковные» решения. Порой наблюдаются не только содержательные, но и непосредственно текстуальные заимствования из приведенных протоколов, что, несомненно, позволяет проследить историю происхождения изучаемых документов, установить место и роль их авторов в излагаемых ими событиях.

— Отчётный и докладной (внутриведомственные отчеты, отчетные доклады, рапорты ГПУ-ОГПУ, доклады губернских КИЦЦ Президиуму В ЦИК, НКВД, и т. д.). Документы этих видов вскрывают механизм реализации чекистскими и иными структурами «церковных» постановлений Политбюро. Нередко они дают возможность установить достоверность событий, о которых сообщается в исследуемых «церковных» документах делопроизводства ЦК РКП (б), или занимаемую по церковным вопросам их авторами позицию.

— Просительный (ходатайства патриарха Тихона,. приходских уполномоченных перед Президиумом ВЦИК, Верховным судом (ревтрибуналом) ВЦИК, и т. д.). Привлечение к исследованию данных ходатайств о помиловании приговоренных к расстрелу на церковных процессах, в том числе и в виде шифротеле-грамм, позволяет более точно оценить источниковую значимость сходных обновленческих ходатайств, ставших, в отличие от рассматриваемых, частью секретного делопроизводства ЦК РКП (б).

— Эпистолярный (официальные письма, записки, заявления патриарха Тихона, обновленческих лидеров в Президиум ВЦИК, в СНК, и т. д.). Особенность этого вида документальных источников состоит в том, что они помогают более точно соотнести те или иные принимаемые или уже принятые «церковные» постановления Политбюро и реальные проблемы церковной жизни, которые, кстати, довольно часто как раз и были обострены решениями высших партийных органов.

Пограничное положение между документальными и повествовательными источниками в силу схожести по своему содержания с публицистическими произведениями занимает один вид.

— Эпистолярно-агитационный (воззвания, обращения, послания патриарха Тихона, обновленческих лидеров, адресованные всему духовенству и всем верующим Русской церкви). Он использовался нами для восстановления комплексов «церковных» документов секретного делопроизводства ЦК РКП (б), т.к. написание большинства привлеченных воззваний и обращений было инициировано «церковными» постановлениями Политбюро. Поэтому многие из них, несмотря на подписи под ними патриарха или обновленцев, иногда дословно, иногда только содержательно, совпадают с исследуемыми партийными материалами.

Повествовательная группа рассматриваемой вспомогательной части источников включает в себя следующие виды.

— Публицистический (очерки, статьи, корреспонденция периодической советской и партийной печати). Данный вид источников привлекался с целью продемонстрировать действенность выполнения «церковных» постановлений Политбюро, направленных на развертывание антицерковных агитационно-пропагандистских кампаний. Помимо этого газетная публицистика соответствующего содержания зачастую сама становилась своеобразным «первоисточником» для авторов инициативных документов, на основе которых принимались «церковные» постановления Политбюро.

— Мемуарный (воспоминания Л. Троцкого, Б. Бажанова33). Мемуары упомянутых авторов были первоначально изданы за границей, а с 1990;х гг. и у нас в стране. По своему содержанию они достаточно общо, порой искаженно, затрагивают вопросы, которые освещаются рассматриваемыми в диссертации документами (антирелигиозная деятельность членов и кандидатов в члены Политбюро, функционирование секретного делопроизводства ЦК РКП (б)). Тем не менее, от.

33 Троцкий Л. Д. Моя жизнь. Опыт автобиографии. М., 1990. Т. 2- Бажанов Б. Воспоминания бывшего секретаря Сталина. СПб., 1992. дельные наблюдения, излагаемые мемуаристами, заслуживают внимания и привлекаются диссертантом для анализа «церковных» материалов Политбюро.

— Научный (богословские и историософские работы А. В. Карташева, Д. С. Мережковского, Н. А. Бердяева, литературоведческая работа Л.Д. Троцкого34). Работы первых трех авторов представляют интерес при изучении терминологии и языка некоторых программных документов Троцкого, присланных им в качестве инициативных для обсуждения на Политбюро. Литературоведческий труд самого инициатора любопытен тем, что на его страницах Троцкий в 1923 г. пересказал секретное содержание как раз одного из таких программных докумен.

35 тов .

Таким образом, для содержательного анализа «церковных» документов секретного делопроизводства ЦК РКП (б) в диссертации был дополнительно использован значительный массив разнообразных документальных и повествовательных источников. Этот массив, с точки зрения диссертанта, позволяет достаточно полно решить одну из поставленных исследовательских задач: проблему достоверности и точности сведений, сообщаемых «церковными» документами, изучаемыми в трех главах данной диссертации. * *.

В заключение необходимо напомнить, что основной массив «церковных» документов, исследуемых в настоящей работе, является, как уже неоднократно отмечалось, составной частью материалов секретного делопроизводства ЦК РКП (б). К сожалению, история этого делопроизводства практически не изучена36. Тем не менее, прежде, чем приступить к непосредственному анализу.

34 Карташев А. В. Реформа, реформация и исполнение Церкви. Пг., 1916; Мережковский Д. С. Реформация или революция? // В тихом омуте: Статьи и исследования разных лет. М., 1991. С. 85 — 93- Бердяев Н. А. Истоки и смысл русского коммунизма. М., 1990. С. 147 — 148- Троцкий Л. Д.

Литература

и революция. М., 1991.

35 В основе данной систематизации лежит классификационная схема источников, разработанная С. М. Каштановым. См., например: Каштанов С. М. Актовая археография. М., 1998. С. 3 — 17.

36 Работа секретного делопроизводства ЦК партии, в том числе и э 1920;е гг., обзорно освещалась в следующих работах: Павлова И. В. Сталинизм: Становление механизма власти. Новосибирск, 1993. С. 84 — 96, 134 — 138- Howlett I., Khlevniuk 0. V.], Kosheleva L. P.], Rogovaia L. A.] The CPSU’s top bodies under Stalin: their operational records and structure of command // The Stalin-era research and archives project. Working paper № 1. Toronto, 1996. P. 11−21 (см. также другой вариант: Khlevniouk 0. V.], Kocheleva церковных" документов высших партийных органов, остановимся хотя бы на общей характеристике делопроизводственного аппарата ЦК РКП (б) первой половины 1920;х гг., его секретной части. Такое обращение, несомненно, поможет в дальнейшем соизмерить, на каком должностном уровне и в каких подразделениях секретного делопроизводства ЦК РКП (б) создавались и обрабатывались «церковные» документы высших партийных органов. При этом уделим особое внимание составу, процедурам формирования, особенностям архивного состояния и хранения, во-первых, «подлинных» и «хранилищн'ых» экземпляров протоколов заседаний Политбюро, во-вторых, протоколов Оргбюро и Секретариата, в-третьих, «церковных» тематических дел, находящихся в фондах этих органов и в личных и служебных фондах партийных и государственных руководителей37.

С сентября 1921 по март 1926 г. ведением секретного делопроизводства ЦК РКП (б) занималось специально организованное аппаратное подразделениеБюро Секретариата. Основными задачами этого органа было техническое обеспечение стабильной работы Политбюро, Оргбюро, Секретариата и личных помощников секретарей ЦК РКП (б). Во главе Бюро Секретариата, в должности заведующегостояли первые помощники ответственного, а затем и генерального, секретаря ЦК партии. За время своего существования Бюро Секретариата не было стабильным образованием: периодически менялись его внутренняя структура, личный состав, штатное расписание, название должностей, закрепленные за ними обязанности. Первоначально структура Бюро Секретариата была определена.

L. P.], Howlett la., Rogovaia L. A.] Les sources archivistiques des organes dirigeants du PC (b)R // Communisme. 1995. № 42 — 44) — Олех Г. Л. Партийная машина РКП (б) в начале 20-х гг.: Устройство и функционирование. Новосибирск, 1995. С. 17 — 20,62 — 76, 79 — 83. Ср. также с ведением секретного делопроизводства царткомами на местах: Акишин М. О. Источники по истории деятельности Бюро и Секретариата Сибкрайкома ВКП (б): (К постановке вопроса) // Проблемы истории местного управления Сибири XVI—XX вв. Материалы научной конференции. Вып. 2. Новосибирск, 1997. С. 91 — 103.

37 См. об этом работы, перечисленные в сноске 36, а также: Покррвский H.H. Источниковедение советского периода.- David-Fox M., Hoffmann D. The Politburo Protocols. 1919;40 // The Russian review. 1996. Vol. 55/Num. 1. P. 99 — 103- Зеленов M.B. Протоколы Политбюро, Оргбюро и Секретариата ЦК как исторический и историографический источник. (В печати.) (О последней работе см.: Зеленов М. В. Спецхран и историческая наука в советской России в 1920;1930;е гг. // Отечественная история. 2000. № 2. С. 140 (сноска 39).) Ср. также со сходными наблюдениями над более ранними и более поздними протоколами высших партийных органов РСДРП (б) и ВКП (б): Аникеев В. В. Документы Великого Октября. М., 1977. С. 61, 80, 117- Хлевнюк О. В. Политбюро: Механизмы политической власти в 30-е гг. М., 1996. С. 9 — 14. Публикацию самих документов см.: Протоколы ЦК РСДРП (б). Август 1917 — февраль 1918. М., 1958; Сталинское Политбюро в 30-е гг. Сборник документов. М., 1995. как собственно Бюро, состоящее из первых помощников секретарей ЦК, и технический аппарат при нем из канцелярии (четыре отделения: регистратура, делопроизводство, машинистки, прием Секретариата), секретарей Политбюро и Оргбюро, шифротделения и архива38.

Однако, в реальности сложилось другое внутреннее деление этого органа. В частности, сами сотрудники Бюро Секретариата вычленяли в первую очередь следующие службы: 1) Помощники секретарей ЦК (не только первые), 2) Секретариат Политбюро, 3) Секретариат Оргбюро, 4) Шифрбюро, 5) Канцелярия. Иногда вторая и третья службы именовались соответственно как «аппарат Секретариата Политбюро» и «аппарат Секретариата Оргбюро», а из Канцелярии выделялись еще и регистратура, архив, «бюро машинописи, приемная секретарей ЦК, курьеры, телефонистки. В службу «Помощники секретарей ЦК РКП (б)», помимо самих помощников, в разные периоды ее существования входили секретарь Бюро Секретариата, помощники заведующего Бюро Секретариата, заведующий приемной.

В Секретариате Политбюро к августу 1922 г. числились: секретарь Политбюро, его заместитель и три помощника секретаря. К 1925 г. вместо просто секретаря появилось две должности дежурного секретаря, заместитель секретаря был переведен в разряд помощников, введены заведующий архивом, два архивариуса, две Стенографистки и четыре машинистки. К 1925 г. помимо указанных должностей в секретариате Политбюро значились еще один заведующий архивом (теперь уже непосредственно архивом Политбюро), заведующий шифроде-лопроизводством, дежурный секретарь по контролю, старший делопроизводитель и телефонистка. Все эти новые должности, конечно же, свидетельствовали об обособлении даже внутри Бюро Секретариата делопроизводства и архива Политбюро.

Состав Секретариата Оргбюро в 1922 г. был практически таким же, как и у Секретариата Политбюро за исключением того, что вместо трех помощников.

38 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 84. Д. 316. Л. 20. секретаря Политбюро в техническом персонале Оргбюро было два помощника секретаря Оргбюро и два делопроизводителя. В 1923 г. это подразделение видоизменилось, в его состав стали входить два дежурных секретаря, их три помощника, заведующий архивом Оргбюро, два архивариуса. К 1924 г. в штат секретариата была введена должность «секретаря Оргбюро и Бюро Секретариата». В 1924 г. этому секретарю подчинялись уже два помощника, а на двоих дежурных секретарей остался один помощник, появились вместо двух имевшихся архивариусов технический секретарь, машинистка, журналистка и внештатный стенографист.

Самым стабильным образованием по должностному расписанию в Бюро Секретариата было Шифрбюро, в’состав которого входили заведующий, его заместитель, секретарь, составитель шифров, заведующий шифроделопроизвод-ством, старший и рядовые шифровальщики. Только в 1923 г. произошла одна замена: вместо заведующего шифроделопроизводством появился старший делопроизводитель.

В канцелярии и в вычленяемых из нее подразделениях в 1922 г. состояли: заведующие канцелярией, архивом, бюро машинописи, приемной, причем у последнего имелся свой помощник (с 1923 г. — заместитель), а также в большом количестве рядовые сотрудники — старшие и просто делопроизводители, старшие и просто журналисты, машинистки, в том числе стенографист-машинистка, корректоры, телефонисты, курьеры. В 1923 г. у заведующего канцелярией появился свой заместитель, а к 1925 г. заместителем обзавелся и заведующий архивом. Включены были к этому году в штат канцелярии Бюро Секретариата (бюро машинописи) и переводчики39.

Расширение к 1925 г. штатных должностей за счет архивных сотрудников, особенно в Секретариате Политбюро, было связано, на наш взгляд, с наведением элементарного порядка в секретной документации высших партийных органов, уже находящейся или только направляемой на хранение. В 1924 г., в частности, в.

39 Приведенное внутреннее деление Бюро Секретариата было отслежено по спискам штатов и личного состава этого делопроизводственного органа ЦК РКП (б): Там же. Л. 1 — 6, 8 — 14- Д. 696. Л. 25 -27, 30, 32 — 37,44 — 45.

Бюро Секретариата задались вопросом, что считать «подлинным» протоколом заседаний Политбюро и как его хранить («в одной папке и в порядке пунктов протокола'*)&trade-. С 1925 г. в Бюро Секретариата, помимо ведения текущего делопроизводства, стали изготавливать «хранилищные» (дублетные, в виде заверенных копий) экземпляры протокола заседаний Политбюро предшествующих лет.

Эта работа, начатая в середине 1920;х гг. в Бюро Секретариата, продолжалась до 1970;х гг. и, по всей видимости, так и не была доведена до конца. Об этом, по крайней мере, свидетельствуют сами «подлинные» и «хранилищные» протоколы Политбюро первой половины 1920;х гг., включающие в себя копии документов, сделанные и в 1930;х, и в 1950;х, и в 1960;х гг.

В результате проведенной работы «подлинный» протокол Политбюро первой половины 1920;х гг. предстает перед исследователями в виде отдельных архивных дел, в которые собирались постановления, утвержденные только на одном заседании этого высшего партийного органа. Записанные в своем большинстве от руки помощниками секретарей ЦК на простых листах бумаги или на специальных карточках-бланках, они помещались внутри дела согласно присвоенного порядкового номера пункта. Этот номер не всегда совпадает с номерами вопросов, зафиксированных на листах с предварительной повесткой дня заседания Политбюро. Более того, нередко данный высший партийный орган в реальности имел отличный от намеченного порядок дня работы. Именно поэтому, может быть, листы с предварительной повесткой дня имеются не во всех делах «подлинного» протокола Политбюро, а в делах «хранилищного» экземпляра повестка вообще отсутствует. (В «хранилищных» экземплярах вместо череды простых листов бумаги (карточек-бланков) с текстами постановлений вставлены машинописные заверенные тетради. Возможно, что эти тетради копировались с так называемых рассылочных (справочных, подписанных) экземпляров протокола Политбюро.) Зато, в отличие от «подлинного», в «хранилищном» протоколе Политбюро в обязательном порядке учитывались списки присутствующих и.

40 Там же. Д. 696. Л. 21, 24. 41. приглашенных на заседания. В «подлинном» протоколе Политбюро такие списки, оформленные на отдельных листах, порой отсутствуют. Но если они, а также листы с повесткой дня, наличествуют в делах этого экземпляра протокола, то данные документы обычно несут на себе следы правки, сделанной сотрудниками Бюро Секретариата в ходе заседания Политбюро или после его завершения.

Однако, среди дел «подлинного» и «хранилищного» протоколов Политбюро есть такие, у которых нет ни списков присутствующих, ни повестки дня. При этом дело «подлинного» экземпляра представляет собою не набор листов (карточек-бланков) с постановлениями Политбюро, а, за редким исключением, упорядоченную комбинацию машинописных выписок с текстами решений якобы из этого протокола. Такое, состоящее только из выписок, дело «подлинного» экземпляра означает, что перед нами формально объединенные в единый протокол решения Политбюро, принятые опросом («в круговую», «по телефону»). Подобные формальные протоколы создавались, когда Политбюро не могло проводить заседаний, например, во время прохождения съездов, или когда между заседаниями Политбюро накапливалось значительное количество «опросных» постановлений. Если же «опросных» постановлений было незначительное количество, то их автоматически присоединяли к началу или к концу протокола ближайшего по времени заседания высшего партийного органа. Принятые опросом постановления на заседаниях более не обсуждались, т.к. считались утвержденными и вступившими в стадию исполнения. Возвращение к их повторному рассмотрению на заседании Политбюро было возможно лишь в случае внесения в предварительную повестку дня.

Обязательным условием, но, к сожалению, не всегда выполненным, для «опросных» постановлений было размещение вместе с ними в делах «подлинного» протокола Политбюро записей результатов, голосования опрошенных членов и кандидатов в члены этого высшего партийного органа. Наличие такого рода записей — единственная возможность для исследователя установить механизм принятия решений этим высшим органом партии (для данной диссертации — «церковных» решений). Из постановлений Политбюро, принятых непосредственно на заседаниях, позиций участников по тому или иному обсуждаемому вопросу узнать невозможно. В «хранилищном» экземпляре протокола Политбюро результаты голосования опросом практически никогда не фиксировались. Поэтому в данном отношении «хранилшцный» экземпляр никакой информационной ценности не представляет.

Помимо указанных документов в дела «подлинного» протокола заседаний Политбюро включались также различные инициативные документы, проекты решений, итоговые материалы, приложения к постановлениям, а также сопроводительные письма и другие делопроизводственные (технические) документы.

Сверхсекретные («не для протокола») постановления, зафиксированные на карточках-бланках, листах обычной бумаги, в «подлинный» протокол не помещались, а собирались отдельно. Ни в «подлинном», ни в «хранилищном» экземплярах протоколов Политбюро они не отражались, копий с них не снималось. С.

1923 г. для этих документов была заведена «особая папка». Такие постановления, принятые до 1923 г., а также сверхсекретные инициативные документы, проекты решений, приложения к постановлениям и т. п., о которых должен был знать очень узкий круг сотрудников Бюро Секретариата ЦК РКП (б), оказались в специальных тематических делах (для данной диссертации — в «церковных»). В эти тематические дела были включены со временем (со второй половины 1920;х и до 1970;х гг.) еще и соответствующие названию каждого из дел выписки, копии инициативных, подготовительных, итоговых документов, в том числе отложившихся в «подлинных» и «хранилшцных» протоколах, а также документы, не вошедшие в эти протоколы заседаний Политбюро, — служебная, делопроизводственная (техническая) переписка, информационные, отчетные материалы41. Часть этих последних, не вошедших в протоколы и в тематические дела Полит.

41 Некоторые специалисты по истории Русской церкви до сих пор считают, что тематические дела фонда Политбюро АПРФ, в частности «церковные», «представляют собой» всего лишь две разновидности документов: «протоколы (! — С.П.) заседаний Политбюро за 1922;1923 гг.» и «письма Л. Д. Троцкого, возглавлявшего в этот период осуществление антицерковных акций». См.: Шкаровский М. В. Русская Православная Церковь при Сталине и Хрущеве. (Государственно-церковные отношения в СССР в 19 391 964 гг.). М., 1999. С. 62. бюро, документов осталась в архивных делах с документацией Бюро Секретариата ЦК РКП (б).

Сохранившийся протокол заседаний Оргбюро и Секретариата ЦК РКП (б) первой половины 1920;х гг. имеет единую нумерацию вне зависимости от того, какой орган заседал, и представляет собою по своему составу симбиоз «подлинного» и «хранилищного» экземпляров протоколов Политбюро. В него вместо карточек-бланков были включены машинописные тетради, а документы, приложенные к карточкам-бланкам, остались без замены. По всей видимости, часть этих вставленных тетрадей изготавливалась в качестве «рассылочных» («справочных», «подписанных») экземпляров протоколов для ознакомления с ними некоторых должностных лкц. Другая их часть, очевидно, была создана позже, при’формировании дел данного протокола во второй половине 1920;х гг. По словам хранителя архивного фонда ЦК РКП (б) в РГАСПИ Л. П. Кошелевой, подобная замена с уничтожением карточек-бланков была осуществлена по приказу помощника генсека И. П. Товстухи. В протокол Оргбюро и Секретариата также вошли еще и выписки отдельных постановлений, которые оформлялись для ознакомления с ними заинтересованных лиц — партийных и государственных руководителей. Выписки помещались в протокол как своеобразные отпуски, свидетельства рассылки адресатам. Тем более, что многие постановления Секретариата рассылались в качестве выписок из протокола якобы заседания Оргбюро. (Если не было протестов, то решения Секретариата автоматически становились решениями Оргбюро.).

Нумерация протоколов высших партийных органов велась от заседания к заседанию по созывам, т. е. она менялась только после избрания Пленума на очередном съезде и, соответственно, избрания Политбюро, Оргбюро и Секретариата на первом после окончания съезда Пленуме ЦК партии. В рассматриваемый в данной диссертации период с 1922 по 1925 г. нумерация протоколов менялась, таким образом, три раза: после XI съезда (апрель 1922 г.) вместо высших партийных органов X созыва (X съезд (март 1921 г.)) стали работать органы XI созыва, после XII съезда (апрель 1923 г.) — ХП созыва, после XIII съезда (май 1924 г.) — XIII созыва, которые функционировали до конца 1925 г. (XIV съезд закончился 31 декабря 1925 г.). (Эта формальная градация была положена в основу структурного деления настоящего исследования на главы: документы секретного делопроизводства ЦК РКП (б) X созыва рассматриваются в первой главе, XI созыва — во второй, а XII и XIII созывов — в третьей. Вместе с тем, из-за четкой хронологической границы диссертации из рассмотрения выпали «церковные» документы с марта по декабрь 1921 г. и с апреля по декабрь 1925 г.).

Документы высших партийных органов, посвященные «церковным» вопросам, сохранились также в личных и служебных фондах вождей партии, причем как в специально подобранных «церковных» тематических делах, так и фрагментарно в других делах рассматриваемого периода. В этих же фондах имеются и многие инициативные документы, на основе которых принимались «церковные» решения Политбюро, Оргбюро и Секретариатом ЦК РКП (б). Подобное произошло, т.к. упомянутые документы направлялись в несколько мест или нескольким лицам, а поэтому ареал их хранения, естественно, расширился и на архивные фонды вписанных в адрес учреждений и адресатов, причем зачастую не партийного, а советского хранения. Все они, тем не менее, вместе с «церковными» документами Политбюро, Оргбюро и Секретариата равноправно исследуются в трех главах настоящей диссертации. При этом материалы из дел «хранилищного» экземпляра протокола заседаний Политбюро используются лишь при наличии дополнительных сведений, существенно корректирующих те, что дают документы «подлинного» протокола.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Рассмотренный массив «церковных» документов секретного делопроизводства ЦК РКП (б) первой половины 1920;х гг., конечно же, не исчерпывает собою все подобные материалы. Автор настоящей диссертации, по возможности, указывал для каждого исследуемого документа количество его изготовленных экземпляров и вероятное место их архивного хранения. При этом, правда, нельзя исключать того, что экземпляры данных документов были подвергнуты еще на уровне делопроизводства, а затем и в секретных архивохранилищах, селекции с дальнейшим уничтожением. (Подобного рода процедуры были в отношении материалов делопроизводства высших партийных органов хорошо отработаны и регулярно осуществлялись соответствующим техническим персоналом ЦК партии.) Однако, как было неоднократно показано в данной диссертации, из-за неустойчивости работы секретного делопроизводства ЦК РКП (б) в первой половине 1920;х гг. исследуемые «церковные» документы откладывались в самых разных, порою трудно предсказуемых, фондах и архивах. Несомненно, причиной этого явления было существование неформальных каналов поступления документации, согласно реальной властной иерархии в руководстве партией и страной.

Тем не менее, несмотря на все отмеченные трудности с выявлением и отбором, автору настоящей диссертации удалось восстановить, не всегда, к сожалению, полностью, комплексы документов (от инициативных до итоговых и информационных) практически для каждого рассмотренного «церковного» постановления Политбюро. Как было показано в ходе исследования, такой систематизации «церковных» материалов способствовал анализ штампов о принадлежности, о регистрации, входящих и исходящих номеров, и т. п. Правда, зачастую данные, сообщаемые штампами, давали искаженную информацию о взаимосвязях документов. В этих случаях определяющим было содержание документов, а также их даты. При отсутствии последних автору данной работы приходилось брать в расчет месторасположение документа внутри архивного дела, его окружение, то, как он фигурирует во внутренней описи, и т. п. Определенную роль при этом играли другие обнаруженные экземпляры одного и того же документа, на которых нередко фиксировались недостающие сведения. Несомненно, что более поздние копии документов, согласно проведенным наблюдениям, оказались в информационном отношении намного беднее, чем подлинники. Кстати, повторные экземпляры в виде подлинников, копий, отпусков были выявлены для значительного количества «церковных» документов секретного делопроизводства ЦК РКП (б), привлеченных к исследованию. Все они ценны помимо заключенной в них дополнительной информации еще и тем, что служат убедительным доказательством подлинности и нефальсифицированности рассматриваемых материалов.

Наряду с повторными экземплярами, в диссертации были изучены и выявленные черновики, проекты привлеченных к работе документов. Источниковедческий анализ этих материалов позволил установить обстоятельства возникновения и авторство, этапы редактирования того или иного текста. Так, например, на основе черновиков некоторых машинописных документов за подписью Сталина, посвященных церковным судебным процессам, удалось определить, что они написаны рукою Назаре-тяна. Поэтапное привлечение всех сохранившихся документов, освещающих процесс выработки Политбюро секретной инструкции о проведении кампании по изъятию церковных ценностей, позволило определить, что в основе этой директивы лежит письмо Троцкого от 17 марта 1922 г. Прежде, чем стать директивой, отправленной на места шифротелеграммой за подписью Молотова, текст этого письма прошел, как минимум, две стадии редактирования. Более того, в результате сравнения данного документа с протоколами заседаний различных комиссий Троцкого по изъятию, в отношении самого письма председателя Реввоенсовета оказалось возможным сделать вывод и о его «первоисточниках». Содержание письма во многом перекликается с тем, что было разработано и утверждено на заседаниях этих комиссий и затем зафиксировано в соответствующих протоколах. Текстологическое изучение партийных документов (в частности, протоколов АРК, писем Ярославского) и трех «покаянных» посланий патриарха Тихона 1923 г. позволило также сделать вывод о их содержательном, порой дословном, совпадении.

Вообще же, протоколы АРК и составленные на их основе инициативные и подготовительные документы следует признать своеобразными «протографами» «церковных» постановлений Политбюро. Хотя, как показано в диссертации, тексты этих документов не всегда автоматически заимствовались сотрудниками Бюро Секретариата ЦК РКП (б) в качестве постановляющих частей «церковных» решений Политбюро. Но при той особой сверхконспиративной традиции ведения протоколов этого высшего партийного органа даже не заимствованные делопроизводителями ЦК РКП (б) тексты документов играют весьма существенную роль. Ведь именно они дают исследователю возможность узнать, о чем собственно шла речь в том или ином «церковном» постановлении Политбюро. Правда, при этом надо помнить о терминологических особенностях партийных материалов, посвященных церковным вопросам. Как было неоднократно показано в диссертации, при обращении к таким документам нужно учитывать специфику понимания партийными функционерами церковных терминов, названий, да и в целом церковной жизни.

Наряду с это’й источниковедческой проблемой, не меньшую трудность вызвали еще две проблемы, с которыми пришлось столкнуться автору. В частности, проблема аутентичности различных почерков как членов и кандидатов в члены Политбюро, так и персонала Бюро Секретариата. Проведенная идентификация этих почерков была крайне важна при определении авторства резолюций и помет на рассматриваемых «церковных» материалах секретного делопроизводства ЦК РКП (б), а также при атрибуции поправок и изменений, внесенных в тексты этих материалов при их редактировании. Оказалось, что технический персонал нередко искусно подражал почеркам высших партийных руководителей, особенно их подписям-росчеркам. Насколько было возможно (при полном отсутствии каких-либо идентификационных почерковедче-ских справочников), автор данной диссертации решал и эту проблему, пытаясь с максимальной степенью достоверности определить реальное участие тех или иных вождей в выработке и принятии «церковных» постановлений Политбюро.

Другая проблема, с которой столкнулся диссертант, связана с неточностью приводимых документами дат, а также с их отсутствием на самих документах или простановкой таковых делопроизводителями с непреднамеренным искажением, в том числе в штампах и в пометах. Особую сложность вызвала датировка принятия Политбюро «церковных» постановлений (на заседаниях и опросом). Автору диссертации пришлось в качестве вспомогательного исследования специально провести изучение процедур принятия этим высшим партийным органом своих собственных решений. Выяснилось, что в рассматриваемых документах с текстами «церковных» постановлений не всегда точно были зафиксированы реальные даты их утверждения. Без тщательного сопоставления всех имеющихся документов, особенностей их оформления в зависимости от времени изготовления, практически невозможно безошибочно эти материалы датировать. Более того, некоторые даты опроса, отличные от официальных, удалось установить только в результате привлечения документов с записями, фиксирующими мнения голосовавших. Так, постановление Политбюро о борьбе с ослаблением антицерковной пропаганды в печати, если исходить из официальной даты, было принято на заседании 11 мая 1922 г. Однако, наблюдения над тем, как это решение оформлено в «подлинном» протоколе Политбюро и в виде выписки в тематическом деле, показали, что, данное постановление принято 8 мая 1922 г. опросом. При этом на канцелярско-технических документах с записями мнений голосовавших членов и кандидатов в члены Политбюро стоят даты 6 и 7 мая 1922 г., следовательно, опрос проводился в течение трех дней, а значит само постановление утверждалось с 6 по 8 мая 1922 г.

Как видим, применение изложенных выше приемов анализа «церковных» материалов секретного делопроизводства ЦК РКП (б) стало во многом возможным за счет привлечения к исследованию повторных экземпляров одних и тех же документов, а также по причине оптимально выбранной, на наш взгляд, систематизации по функциональному признаку внутри каждого документального комплекса, созданного на основе отдельных «церковных» постановлений Политбюро. Конечно же, введенная градация материалов (от инициативных и до итоговых), как и всякая подобного рода систематизация, имеет условный характер и, в реальности, один и тот же документ может быть одновременно и инициативным, и подготовительным, и постановляющим, и итоговым. Так, например, письмо Троцкого от 17 марта 1922 г. пришло в Бюро Секретариата в качестве инициативного документа к заседанию Политбюро от 20 марта 1922 г. В результате проведенного 18 марта 1922 г. опроса членов и кандидатов в члены Политбюро это письмо, по крайней мере его значительная часть, было воспринято голосующими как подготовительный документ, проект постановления. После редактирования и правки, полученный вариант этого документа был признан официальным приложением к постановлению Политбюро об изъятии церковных ценностей, т. е. он стал частью данного решения высшего партийного органа. После чего, это официальное приложение подверглось еще одному редактированию и правке, чтобы в виде директивной секретной инструкции о проведении кампании по изъятию быть разосланной шифротелеграммой в регионы, т. е. превратиться в итоговый документ к постановлению Политбюро.

В целом же, данная систематизация документов секретного делопроизводства ЦК РКП (б), отложившихся в различных архивных фондах и хранилищах, позволила в настоящей диссертации сгруппировать их таким образом, что стала вполне очевидной связь этих материалов с тем или иным сюжетом истории Русской церкви. При этом сложившееся в отечественной и зарубежной историографии понимание происходившего с Русской церковью в первой половине 1920;х гг. подвергается за счет проведенного источниковедческого анализа существенной корректировке, несмотря на то, что значительное количество рассмотренных документов уже было введено в научный оборот ранее, в том числе и диссертантом, и даже оказалось осмысленным историками на монографическом уровне.

С точки зрения автора диссертации, проделанный подокументный анализ материалов секретного делопроизводства ЦК РКП (б) как источников по истории Русской церкви первой половины 1920;х гг. позволяет более полно и точно говорить о целом ряде крайне важных сюжетов. В частности, изучение документов Ленина и Троцкого, написанных в марте 1922 г., дало возможность сделать вывод о том, что изъятие церковных ценностей на самом деле было составной частью не кампании помощи голодающим, а секретной кампании по учету, сосредоточению и распродаже за границей национализированных богатств. Помощь же голодающим была всего лишь прикрытием реальных целей, преследуемых партийным руководством при изъятии ценностей Русской церкви. К сожалению, в историографии до сих пор еще встречается точка зрения о том, что с голодом боролись посредством изъятия церковных ценностей.

Проведенным источниковедческим анализом подтверждается также устоявшаяся в исторической литературе мысль об особой роли Троцкого в церковных событиях первой половины 1922 г., повлекших за собою обновленческий раскол, крупнейшие судебные расстрельные процессы над духовенством и верующими, арест патриарха Тихона и начало следствия по его делу.

Исследованные документы говорят, что именно благодаря Троцкому высший партийный орган — Политбюро ЦК РКП (б) — стал активно заниматься с весны 1922 г. решением церковных вопросов, а в октябре 1922 г., после окончания работ различных комиссий Троцкого, своим постановлением учредил специальный партийный орган по ведению церковной политики — Антирелигиозную комиссию при ЦК РКП (б). Рассмотренные материалы АРК и «церковных» постановлений Политбюро подтверждают, что эта комиссия и ее руководство были основными инициаторами рассмотрения на Политбюро «церковных» вопросов. Здесь, правда, нельзя забывать о том, что помимо АРК «церковные» проблемы перед высшим партийным органом непосредственно ставили и могущественные ведомства: ГПУ-ОГПУ, НКИД, НКФ, и др.

Как установлено в настоящей диссертации, на судьбу арестованного патриарха Тихона дважды переломным образом влияли как раз два из перечисленных ведомств: ГПУ и НКИД. Политбюро было вынуждено, несмотря, в частности, на уже принятое сверхсекретное постановление о вынесении самого строго приговора на патриаршем процессе, отменить по предложению Дзержинского открытие этого судебного разбирательства, а затем под международным давлением и освободить арестованного патриарха. Чуть позже, в 1924 г., Политбюро, вопреки желаниям ОГПУ и АРК, очевидно по просьбе 'НКИД, своим постановлением прекратило следственное дознание по делу патриарха. Данное освобождение, как показывают «церковные» документы секретного делопроизводства ЦК РКП (б), внесло серьезные коррективы в разрабатываемую под эгидой АРК с 1923 г. инструкцию по регистрации православных общин, направленную на поддержание состояния раскола в Русской церкви. Эта утвержденная Политбюро инструкция, дающая возможность властям манипулировать различными группировками внутри Церкви, так и осталась из-за прекращения дела патриарха Тихона не проведенной в жизнь.

Резюмируя все изложенное выше, следует отметить, что документы делопроизводства высших партийных органов первой половины 1920;х гг., использованные в настоящей работе в качестве источников по истории Русской церкви, опровергают закрепившееся в массовом сознании и в исторической литературе положение о том, что Русская церковь была отделена от советского государства. Данное исследование показывает, что именно в рассматриваемый период Русская церковь утратила не только свою целостность, но и самостоятельность, приобретенную с таким трудом в 1917 г. Под контроль и под управление партийно-государственных структур вначале попала ими созданная обновленческая, а затем и противостоящая ей тихоновская часть Русской церкви, все остальные, не желающие быть «вписанными» в новый режим, были обречены этим режимом на уничтожение. Однако, подконтрольность и легализация в советском обществе, как показывают исследуемые документы, не являлись для духовенства и верующих гарантией, ограждающей от преследований и от физического истребления.