Актуальность исследования. Изучение истории этнои культурогенеза современных народов Северного Кавказа (адыгов, абазин, карачаевцев, балкарцев, осетин, ингушей, чеченцев) является одним из основных предметов исследования отечественного кавказоведения.
Северный Кавказ представляет собой часть более обширной кавказской историко-культурной области, и несмотря на этническое многообразие отличается определенным единством психокультурных параметров, присущих населяющим его народам. Сложение северокавказской этнокультурной общности происходило в процессе длительной эволюции в конкретных исторических условиях, подчиняясь внутренней логике развития, обусловленного целым рядом естественно-географических, экономических и социально-политических факторов.
Долгое время Кабарда, являясь крупнейшим феодальным социумом Северного Кавказа, играла выдающуюся роль в истории края. Конгломерат кабардинских удельных княжеств, издавна связанный системой устойчивых этносоциальных отношений практически со всеми крупными этническими общностями Северного Кавказа, был одним из активнейших субъектов исторического процесса, имевшего место в регионе. До практического включения народов Северного Кавказа в государственно-правовое пространство Российской империи система этносоциальных отношений, сложившаяся вокруг Кабарды, играла самостоятельную роль в процессах этнои культурогенеза кабардинцев и других народов края. Ее реконструкция и изучение на материалах XVIII в., на наш взгляд, может позволить яснее представить степень влияния межэтнического взаимодействия северокавказских народов на формирование их современного этнокультурного облика.
Цели и задачи исследования. Цель исследования состоит в изучении этносоциальных отношений, связывавших кабардинцев с горцами Северного Кавказа и той роли, которую они сыграли в социальном развитии этнои культурогенезе коренных народов региона в XVIII в .
Для решения поставленной задачи нам представляется необходимым акцентировать внимание на следующих аспектах проблемы: этно-демографические, экономические и социально-политические предпосылки и условия формирования системных (устойчивых, постоянно возобновляющихся) этносоциальных связей между Кабардой и горскими народами Северного Кавказаосновные общественно-политические институты (сеньориально-вассальные, союзнические отношения, аталычество, гостеприимство и покровительство) их функционированиявзаимовлияния в социальном развитии субъектов в рамках сложившейся системы отношенийэтнокультурное содержание межэтнического взаимодействия кабардинцев с горцами Северного Кавказа .
Научная новизна исследования. Отечественной историографией накоплен огромный научный материал по истории и этнографии кабардинцев и других народов Северного Кавказа. Проделана большая исследовательская работа по освещению различных вопросов их социально-политического и этнокультурного развития. Однако история разнообразнейших, многовековых взаимоотношений кабардинцев с их непосредственными соседями — горцами Северного Кавказа, в отечественном кавказоведении не стала предметом специального исследования.
Нам представляется перспективным изучение северокавказской этнокультурной общности как системной целостности, каковой она и являлась на протяжении целой исторической эпохи относительной независимости вплоть до включения в состав Российского государства. Конечно же, Северный Кавказ и населяющие его народы не существовали изолированно, и выделение северокавказской этнокультурной общности для самостоятельного исследования с позиций некоторого «кабардиноцентризма» в отрыве от многообразных связей с далекими и близкими соседями может рассматриваться как некоторое насилие над исторической реальностью.
Вместе с тем, методология системного исследования позволяет такое допущение. Исследования, проводимые в рамках системного подхода, направлены на изучение специфических характеристик сложноорганизованных объектов — систем, представляющих собой целостные комплексы взаимосвязанных элементов.1 Специфика системного исследования определяется в выдвижении новых принципов подхода к объекту изучения, новой ориентации всего движения исследователя, «что выражается в стремлении построить целостную картину объекта».2.
По А. А. Малиновскому, «система строится из единиц, группировки которых имеют самостоятельное значение, звенья, подсистемы, каждая из которых является единицей низшего порядка, что обеспечивает иерархический принцип, позволяющий вести исследование на заданном о уровне». В данном случае выделение Северного Кавказа как части более обширной кавказской историко-культурной провинции в целях научного исследования некоторых аспектов исторического процесса и места в нем кабардинского этноса, на наш взгляд, отвечает иерархическому принципу и позволяет вести исследование на заданном уровне.
Так как действующим фактором системы являются не субъекты, а связи между ними, представляется, что комплексное изучение этносоциальных отношений, связывавших Кабарду с народами Северного Кавказа имеет важное значение для «построения целостной картины» изучаемого объекта — Кабарды и раскрытия реального содержания сложных социальных и этнокультурных процессов, имевших место в регионе в новое время (XVIII в.).
Создается впечатление, — писал С. А. Арутюнов, — что хотя факторы природной среды несомненно накладывают отпечаток на любые проявления культуры жизнеобеспечения, но в еще большей степени на них влияют социально-историческое окружение, а так же локальные традиции, сложившиеся в результате конкретных обстоятельств исторического развитияэти факторы доминируют над природно-экологическими, но не подавляют их, взаимодействуют и переплетаются с ними".4 Кабардино-горские отношения и являются факторами социально-истоического характера, существенно повлиявшими на многие проявления культуры жизнеобеспечения и пути общественной эволюции народов Северного Кавказа. Их комплексное изучение имеет самостоятельное значение наряду с такими важными проблемами как история взаимоотношений кабардинцев и других народов края с Крымским ханством, кочевниками степного Предкавказья (ногайцами, калмыками), Российским государством, народами Дагестана и Закавказья.
Хронологические рамки. Хронологические рамки исследования ограничены нами XVIII в. по следующим причинам:
— кабардинцы со времен массового заселения Центрального Кавказа вошли в соприкосновение со всеми основными этническими группами населения края (абазинами, карачаево-балкарцами, осетинами, вайнахами). Система этносоциальных отношений, связывавшая кабардинцев с закубанскими адыгами и горскими народностями Северного Кавказа сложилась в XV—XVI вв.еках и просуществовала до фактического присоединения Кабарды к России в первой четверти XIX в.;
— XVIII в. интересен тем, что в это время на Северном Кавказе произошли заметные изменения этно-демографического характера, связанные, в первую очередь, с активизацией горцев Закубанья (предков натухаевцев, шапсугов, абадзехов) и вайнахских народностей;
— это позволяет избрать XVIII в. для изучения системы этносоциальных отношений, связывавшей народы края, в процессе динамического развития до ее кардинального разрушения военно-административными мерами Российского государства, которое с начала XIX в. активизировало свою борьбу за прочное обладание Кавказом;
— кроме того, основная часть источников по интересующей нас теме приходится именно на XVIII в.
Историография и источники. К сожалению, в отечественной историографии практически не существует специальных работ, посвященных комплексному изучению многообразных форм межэтнического взаимодействия автохтонных народов Северного Кавказа. Вместе с тем, очень многие авторы, занимавшиеся историей и этнографией края, в той или иной степени, касались отдельных аспектов (экономических, социально-политических, этнокультурных) взаимоотношений кабардинцев с горскими народами Северного Кавказа. Любопытный сведения, характеризующие военно-политическое и социокультурное доминирование кабардинцев на Северном Кавказе, содержатся в первых кратких историко-этнографических описаниях кабардинского народа, составленных В. Бакуниным и П. С. Потемкиным соответственно в 1748 г. и 1784 г. 5.
В XIX в. появилось много новых работ, в которых русские историографы касались отдельных вопросов, входящих в круг обозначенной нами проблемы. Вместе с тем, такие исследователи как С. М. Броневский, А. Новицкий, Л. Я. Люлье, К. Ф. Сталь, Н. Ф. Дубровин, отмечая хозяйственные, военно-политические и многообразные общественные связи (аталыческие, куначеские и др.) между народами Северного Кавказа, отдавали предпочтение изучению различных аспектов исторического процесса современной им бурной эпохи покорения Кавказа, ограничиваясь констатацией определенных фактов, характеризовавших социально-политическое доминирование в прошлом кабардинцев на Северном Кавказе и заметное влияние последних на культурогенез соседних народов.6.
Одним из первых историков, предпринявших попытку исследования последствий кабардинского влияния на процессы социальной эволюции горцев Центрального Кавказа (абазин, карачаево-балкарцев, осетин) был М. М. Ковалевский. Его тезис о приоритете внешних факторов (кабардинского влияния) в процессе феодализации абазин и горских обществ Центрального Кавказа предполагал некоторую прямолинейность в осмыслении сложной проблемы разложения патриархальных порядков и генезиса новых формационных отношений в среде горского населения Осетии, Балкарии, Карачая и недооценивал значения внутренних предпосылок социальной эволюции горцев.7 Кроме того, М. М. Ковалевский совершенно не обратил внимания на вполне естественную обратную связь между прогрессирующим развитием аристократических начал общественной организации кабардинцев и эксплуатируемых ими горских обществ Центрального Кавказа.
В новейшее время вопросы взаимоотношений кабардинцев с народами Северного Кавказа, не становясь предметом специального исследования, чаще всего, поднимались в связи с конкретным научным анализом отдельных проблем социокультурной истории народов края. Так, Г. А. Кокиевым и Б .В. Скитским был рассмотрен социальный аспект кабардино-осетинских отношений. Эти авторы отметили значимость воздействия более развитых социальных институтов кабардинцев на процессы феодализации осетинского общества, в первую очередь, в о.
Дигории. Влияние Кабарды на другие осетинские общества и Г. А. Кокиев, и Б. В. Скитский признавали несколько поверхностным. Однако в своих более ранних работах Г. А. Кокиев был совершенно не склонен преуменьшать степень кабардинского влияния на общественную жизнь Тагаурии, Куртата и Алагира, хотя и оценивал его иногда крайне 9 негативно.
Вообще кабардино-осетинские межэтнические связи благодаря усилиям, в первую очередь, осетинских ученых получили наиболее полное отражение в отечественной историографии. К числу наиболее удачных исследований, посвященных этому вопросу, следует отнести работу В. С. Уарзиати.10 Выделяя несколько этапов в истории осетино-адыгских межэтнических контактов — домонгольский, когда адыги испытывали, по мнению автора, значительное аланское культурное влияние и второй период, охватывающий ХУ-ХУШ вв., на протяжении которых осетины, в свою очередь, находились под сильным кабардинским влиянием, В. С. Уарзиати приводит в подтверждение своим тезисам многочисленные осетино-кабардинские этнокультурные параллели.
К.М.Текеев, исследуя различные формы культуры жизнеобеспечения карачаевцев и балкарцев, также обратил внимание на идентичность некоторых сторон материальной и духовной культуры горцев Карачая, Балкарии и соседних адыгов, что объясняется, по мнению автора, многовековым влиянием со стороны кабардинского феодального общества.11.
Не умаляя значения для отечественного кавказоведения подобных работ, необходимо отметить, что для изучения этнои культурогенеза всех народов Северного Кавказа, и в первую очередь адыгов, перспективнее комплексные исследования, охватывающие более широкий круг субъектов межэтнического взаимодействия.
Особенно наглядным это становится в том случае, когда предметом исследования становятся те стороны материальной и духовной культуры, универсальность которых для всех народов Северного Кавказа наиболее очевидна. Е. Н. Студенецкая и Э. Г. Аствацатурян, исследуя некоторые последствия кабардинского влияния на формирование традиционного для народов Северного Кавказа комплекса мужской одежды, вооружения и конского снаряжения, обходят стороной вопросы, связанные с изучением.
12 причин подобного этнокультурного влияния.
Б.Х.Бгажноков отмечал определенную значимость распространения среди народов региона этических ценностей и идеалов, присущих адыгскому феодальному обществу, в интенсификации и оптимизации межэтнических связей. Однако, в силу чисто этнографического характера исследовательских задач, которые ставил перед собой Б. Х. Бгажноков, в его работах не получили адекватного освещения некоторые социальные аспекты генезиса элитарных форм адыгского этикета и степень влияния на эти процессы многообразных этносоциальных отношений, связывавших адыгов с другими народами края.13.
Рассматривая традиционные общественные институты кабардинцев (институт земельной собственности и связанных с ним сеньориально-вассальных отношений, аталычество, гостеприимство и покровительство) В. Х. Кажаров кратко обрисовал их роль во взаимоотношениях кабардинских удельных княжеств с близкими и дальними соседямисеверокавказскими этносами, Крымским ханством и др.14 Кроме того, В. Х. Кажаров, пожалуй, одним из первых отметил значимость внеэкономической эксплуатации подвассальных Кабарде горских народностей в развитии гипертрофированных форм феодализации кабардинского общества.15 Однако, другой, не менее важный аспект проблемы — этнокультурное содержание межэтнического взаимодействия кабардинцев с народами Северного Кавказа, остался за рамками исследовательской работы В. Х. Кажарова.
В целом, традиционный подход к изучению истории и этнографии края, ограничивавшийся, как правило, исследованием общественных отношений, этнои культурогенеза отдельных народов или близкородственных этнических групп населения, предполагал, в лучшем случае, лишь упоминание (в контексте обозначенных исследовательских задач) тех или иных фактов, свидетельствующих о тесных связях между ними в историческом прошлом. При этом экономическая и социально-политическая зависимость целого ряда народов Северного Кавказа от кабардинцев, их этнокультурное доминирование в регионе на протяжении длительного времени признавались большинством кавказоведов как несомненный исторический факт. Однако его констатация не дает ответов на многие вопросы, без разрешения которых невозможно ясное научное понимание многих проблем истории народов Северного Кавказа, ведь без анализа конкретного исторического материала в рамках обозначенной темы невозможно объяснить, благодаря чему кабардинский феодальный социум выделился из числа однотипных общественных организмов средневековой Черкесиикаковы факторы, обеспечившие кабардинцам вполне определенные преимущества экономического и социокультурного развития, позволившие им долгое время претендовать на военно-политическое доминирование в регионе.
Помимо несколько упрощенных схем, предполагающих «классовый союз» привилегированных сословий Кабарды и соседних областей Северного Кавказа, а также братскую дружбу «народных масс» в отечественной историографии отсутствует связная, развернутая концепция кабардино-горских отношений. Вместе с тем, изученность блока вопросов, входящих в обозначенную проблему, касающихся динамики этнического состава населения Северного Кавказа, специфики хозяйственно-экономической и общественно-политической жизни народов края, вполне обеспечивает ее разработку богатым историографическим материалом, более подробный обзор которого мы дадим в соответствующих главах.
Источниковая база так же позволяет вести исследование на заданном уровне.
Большое значение для освещения обозначенной темы имеют письменные источники. В работах иностранных путешественников XVIIIначала XIX вв. особенно часты упоминания о разнообразных и тесных связях кабардинцев с закубанскими адыгами, абазинами, карачаево-балкарцами, осетинами и вайнахскими народами.
Французский консул в Крыму К. Главани — автор составленного в 1724 г. «Описания Черкесии», опираясь на сообщения лиц детально знакомых с кавказской действительностью тех лет, подробно обрисовал этнополитическую карту большей части края, степень военной силы и влияния отдельных черкесских княжеств — «бейликов» и в числе прочей информации упомянул о вассальной зависимости от последних (Темиргои, Бесленеи, Большой и Малой Кабарды) северокавказских абазин, а так же значительной части карачаево-балкарских и осетинских горных обществ.16 «Географическое и статистическое описание Грузии и Кавказа», составленное членом Российской Академии наук И. А. Гюльденштедтом во время его длительных (1770−1773гг.) путешествий содержит значительный по объему материал, характеризующий многие стороны хозяйственной и общественной жизни населения различных районов Северного Кавказа. Так, упоминая о даннической эксплуатации абазин и жителей высокогорной части Центрального Кавказа владельцами Большой и Малой Кабарды, И. А. Гюльденштедт акцентировал свое внимание на тесных поземельных, хозяйственно-экономических и торговых связях кабардинцев с их многочисленными соседями.17.
Весьма подробные сведения по этнической демографии, экономике и общественному быту Северного Кавказа содержаться в трудах Я. Рейнеггса, П. С. Палласа, Штедера, Г. Ю. Клапрота и др. Ценный материал по истории и этнографии народов края собранный этими авторами на рубеже XVIII — XIX вв. включает в себя весьма любопытные тезисы, не потерявшие своей научной актуальности и по сей день. П. С. Паллас и.
Г. Ю.Клапрот одними из первых обратили внимание на большую роль абазин в этногенезе западных адыгов (абадзехов, шапсугов, натухаевцев), а.
Штедер на примере дигорцев отметил значимость кабардинского влияния на процессы усиления элитарных традиций в общественной организации.
18 горцев Центрального Кавказа.
Весьма содержательна и интересна известная работа грузинского аристократа — царевича Вахушти Багратиони «География Грузии». Один из ее разделов посвящен описанию некоторых сторон хозяйственного и общественного быта балкарцев, осетин и вайнахов, в связи с чем автором приводятся факты, свидетельствующие об экономических и политических связях последних со своими плоскостными соседями — кабардинцами.19.
Большой информативностью отличаются труды первых адыгских просветителей. Из их числа особо следует отметить «Историю адыхейского народа» Ш. Б. Ногмова и «Записки о Черкесии» Хан-Гирея.
Будучи адыгами, обладая хорошим знанием общественного быта своего народа, эти авторы оставили массу интереснейшей информации, касающейся как взаимоотношений адыгов с другими народами края, так и специфики взаимоотношений и этнической самоидентификации различных адыгских субэтносов. Весьма содержательны работы и других кавказских просветителей — чеченца У. Лаудаева, осетина Г. Баева, балкарца 20.
М.Абаева. В них также много любопытной информации по интересующим нас вопросам.
Помимо уже упомянутых письменных источников, в работе нами были использованы записи обычного права кавказских народов («Постановления о сословиях в Кабарде» — приложение к книге Ш. Б. Ногмова — «Материалы Я. М. Шарданова по обычному праву кабардинцев первой половины XIX в." — «Адаты кавказских горцев», собранные Ф.И.Леонтовичем). Они особенно важны для исследователя, так как некоторые аспекты взаимоотношений кабардинцев с их ближайшим социальным окружением нашли свое отражение в обычно-правовых нормах.
Важнейшей группой источников являются материалы, содержащиеся в фондах центральных российских архивов. Из них нами были исследованы фонды «Кабардинские дела», «Осетинские дела» АВПРФ.52. Д. 350, 360, Ф. 13 454, Д. 18, 296 ЦГВИАФ. Госархив. Д. 9, Ф.192 («Карты Кавказа»). Д. 4, Ф.259. Д. 1575 РГАДАидр.
Значительная часть работы написана на основе богатейшего корпуса опубликованных сборников архивных документов — «Акты собранные Кавказской Археографической комиссией», Т. 1−2. Тифлис. 1868- «Кабардино-русские отношения"// Документы и материалы в 2-х томах. Т. 2. М. 195- «Материалы по истории Осетии». Т. 1. Орджоникидзе. 1933; «Русско-осетинские отношения XVIII в."// Сборник документов в 2-х томах. Т. 1−2. Орджоникидзе. 1976;1984; «Русско-чеченские отношения. Вторая половина ХУ1-ХУП в."// Сборник документов. М. 1997; «Русско-дагестанские отношения в XVIII — начале XIX в.» //Сборник документов. Махачкала. 1988. Несмотря на то, что большинство этих сборников составлялось с целью максимального охвата важнейшего фактического материала, касающегося взаимоотношений России и Кавказа, в них содержится масса информации, проливающей свет на многие особенности хозяйственно-экономических, общественно-политических и этнокультурных связей кабардинцев с народами Северного Кавказа.
Методологическая основа. Методологической основой исследования являются принципы историзма, системного и ретроспективного анализа, позволяющие объективно исследовать историю социокультурной эволюции во всем ее многообразии и многомерности. Осуществлен анализ и синтез разнообразных исторических фактов, установленных путем корреляции и взаимодополняемости различных архивных и письменных источников.
Структура работы. Диссертационная работа состоит из введения, трех глав, заключения, приложения и библиографии. Во введении дается обоснование темы, обзор историографии и источников, ставятся цели и задачи исследования. В первой главе представлены реальные условия (этно-демографические, экономические, социально-политические).
Заключение
.
Нами рассмотрены некоторые аспекты взаимоотношений кабардинцев с народами Северного Кавказа, и их влияние на специфику социокультурных процессов, имевших место в регионе в новое время (в XVIII в.).
Природно-экологические особенности Северного Кавказа, связанные с ними основы хозяйственно — экономической деятельности плоскостного и горного населения, наряду со спецификой этно-демографической ситуации в регионе обусловили системный характер этносоциальных отношений, сложившихся задолго до XVIII в. и связывавших кабардинцев со многими народами Северного Кавказа. Кабарда в XVI — XVIII вв. — органичная часть и крупнейшая историческая провинция феодальной Черкесии — занимала центральнокавказскую равнину, непосредственно гранича практически во всеми самостоятельными этническими общностями Северного Кавказа: вайнахами, осетинами, карачаево-балкарцами и абазинами. Обладание значительным фондом плоскостных земель, необходимых для нормального функционирования земледелия и отгонного скотоводства, основных отраслей экономики народов региона, ставило горские общества Центрального Кавказа в довольно жесткую экономическую зависимость от кабардинцев.
В XVIII в. имела место активизация миграционной активности горцев, которая привела к значительному сокращению территории проживания и землепользования практически всех адыгских аристократических субэтносов. Горцы Закубанья (натухаевцы, шапсуги, абадзехи) и вайнахские народности значительно расширили ареалы своего обитания за счет княжеских владений Черкесии. Однако некоторое отступление кабардинцев в зоне межэтнического контакта с локальными группами вайнахов, оставление ими земель в среднем течении Сунжи и части Владикавказской равнины существенно не поколебали основ экономической зависимости от Кабарды населения высокогорных районов Центрального Кавказа. Кабардинский этнос сохранил за собой основные земельные богатства, обеспечивавшие ему экономическое доминирование над карачаево-балкарцами, осетинами и некоторыми этническими группами западных вайнахов.
Развитая социальная организация кабардинцев, основанная на феодальном землевладении и жестких сословно-иерархических связях, послужила одним из важнейших факторов, позволивших социальной элите кабардинского общества реализовать выгоды географического положения Кабарды в реальные формы внеэкономической эксплуатации соседних народов.
Военно-политический потенциал кабардинских удельных княжеств, несмотря на острое соперничество владетельных фамилий, оказался достаточным не только для покорения большей части северокавказских абазин и разрозненных горских обществ Центрального Кавказа, но и установления социально-политического лидерства в регионе кабардинской аристократии.
В XVIII в. феодальная знать Большой и Малой Кабарды представляла собой наиболее консолидированную, многочисленную и агрессивную этносоциальную группу населения Северного Кавказа. Ее военно-политическая активность была направлена на расширение собственной социокультурной базы за счет включения в сферу действия традиционных институтов кабардинского феодального общества покоренных силой оружия народов Северного Кавказа.
Распространяя свою сюзеренную власть за пределами Кабарды, ее княжеские династии последовательно навязывали сеньориально-вассальные отношения феодальным владельцам абазин, карачаевобалкарцев, дигорцев, тагауреких осетин, а так же старшинской верхушке куртатинцев, алагирцев, джейраховцев, галгаевцев, карабулаков и др.
Подобная практика находила определенный отклик в среде представителей социальных элит этих народностей, так как установление сеньориально-вассальных отношений с кабардинскими владетельными фамилиями более или менее гарантировало прочный общественный статус и вооруженную защиту, что имело особое значение в условиях хронической политической нестабильности в регионе.
Вместе с тем, острое соперничество княжеских родов за право взимания феодальных поборов с подвассальных народностей (особенно между владельцами Большой и Малой Кабарды) и сильные эгалитарные традиции общественной организации некоторой их части (алагирских осетин, карабулаков, галгаевцев, джейраховцев и др.) вносили элемент нестабильности в отношения между кабардинскими князьями и их подданными.
В отношениях с абазинами-тапанта, башилбаевцами и карачаево-балкарцами действие этих факторов не было сколько-нибудь существенным. Благодаря этому отношения сюзеренитета — вассалитета между владетельными родами этих народностей и княжескими фамилиями Большой Кабарды были строго персонифицированы.
Притязания же на сюзеренную власть над горцами Осетии и Ингушетии реализовывались кабардинскими княжескими родами на основе права сильного. Даже формальное декларирование коллективности сюзеренных прав всех княжеских фамилий Большой Кабарды на поочередное взимание ежегодной феодальной ренты с подвассальных горцев Осетии и Ингушетии игнорировало владельческие интересы малокабардинских князей.
В то же время, несмотря на сохранение острых внутренних противоречий между отдельными группировками кабардинской феодальной знати, в XVIII в. наблюдается устойчивая тенденция к превращению Большой Кабарды в центр политической интеграции (на основе союзнических отношений) самостоятельных этносоциальных образований Северного Кавказа. Это было связано с тем, что Кабарда в первой четверти XVIII в. фактически, а с 1739 г. юридически, добилась полной независимости. С этого времени в среде кабардинской аристократии особенно активизировались гегемонистские притязания, наиболее ярко выраженные известным афоризмом Асланбека Кайтукина.
Союзнические отношения кабардинцев с адыгскими аристократическими народностями Закубанской Черкесии и чеченцами имели характер стратегического партнерства в целях удержания социально-политического лидерства в регионе социальными элитами этих народностей. Они были направлены против усиливающейся активности демократических адыгских субэтносов и военно-политического доминирования на Северном Кавказе третьих сил — Крымского ханства, Османской Турции, Российской империи.
Сотрудничество кабардинцев с бжедугами, темиргоевцами и бесленеевцами в первой половине XVIII в. имело определенное значение для ослабления политического влияния на Западном Кавказе Крымского ханства, однако ознаменовалось поражением в борьбе за ограничение роста антифеодального общественного движения в Закубанской Черкесии.
Попытки кабардинской знати противопоставить российскому проникновению на Северный Кавказ широкий военно-политический союз, охватывающий народы региона от Чечни до Абадзехии и Темиргои, так же не увенчались реальными успехами. Однако союзнические связи кабардинцев с чеченцами и закубанскими соотечественниками на протяжении последней трети XVIII в., даже после официального присоединения Кабарды к России, неуклонно активизировались, развиваясь в противовес некоторому ослаблению вассальной зависимости от кабардинской знати горцев Осетии и Ингушетии.
Особое значение для оптимизации и интенсификации этносоциальных отношений, связывавших кабардинцев с народами Северного Кавказа имели институты аталычества, гостеприимства и покровительства.
Юные отпрыски владетельных фамилий Большой и Малой Кабарды традиционно воспитывались аталыками из числа наиболее влиятельных представителей социальных элит Осетии, Балкарии, Карачая и Закубанской Черкесии. Добровольность инициативы в установлении искусственного родства — аталыческих связей, при наличии в них элементов социального доминирования и подчинения, имевших тенденцию к перерастанию в социально-иерархические связи, позволяла заинтересованным сторонам вступать в прочные и долговременные отношения, избегая ситуаций острой конфронтации.
Гостеприимство и покровительство выполняло у многих кавказских народов функции, присущие политическим институтам. Устанавливавшиеся благодаря ему отношения патроната — клиентеллы позволяли регулировать возникавшие на кавказской почве социальные конфликты, не выходя за рамки действующей системы этно-социальных отношений. Кабардинская аристократия активно использовала институт гостеприимства и покровительства для привлечения в пределы Кабарды новых подданных, их социализации и пополнения общественных слоев зависимого крестьянства и служилого дворянства. Кроме того, вмешательство в разрешение социальных конфликтов регионального уровня позволяло ее представителям поддерживать высокий моральный авторитет среди населения Северного Кавказа.
В целом, разнообразие и устойчивость системных связей между Кабардой и ее ближайшим социальным окружением позволили кабардинскому социуму избежать последствий кризиса традиционных общественных институтов, столь губительно сказавшегося на исторической судьбе других княжеских владений феодальной Черкесии. Внеэкономическая эксплуатация абазин и многочисленных горских обществ Центрального Кавказа послужила мощным внешним фактором развития гипертрофированных форм феодализации кабардинского общества, происходившего на фоне общего упадка института княжеской власти у западных адыгов и как следствие этого, формирования в Кабарде исключительно элитарного по духу субварианта адыгской культуры.
С другой стороны, взаимодействие с более развитыми формами общественной организации кабардинцев способствовало стабильности и активности процессов феодализации целого ряда народностей Северного Кавказа — абазин-тапанта, карачаево-балкарцев, дигорцев, тагаурских осетин и др.
Внутренний потенциал и резистентность социальной системы кабардинского этноса позволили феодальной знати Большой и Малой Кабарды во многом реализовать свои претензии на военно-политическое и социокультурное доминирование, в форме максимально возможной (в реальных условиях той исторической эпохи) интеграции самостоятельных этнических общностей Северного Кавказа.
Этнокультурное доминирование кабардинцев, препятствуя консолидации разрозненных общин северокавказских абазин, карачаево-балкарцев и осетин, прочно ассоциированных с кабардинским этносом, способствовало сохранению в XVIII в. на Центральном Кавказе значительной этнической мозаичности населения. По отношению к вайнахам оно сыграло роль в территориальном ограничении консолидационных процессов, протекавших в среде плоскостного населения присунженских земель и окончательной этнической дивергенции чеченцев и ингушей.
Вместе с тем, интегрирующее значение социокультурного доминирования кабардинцев в регионе проявилось не менее ощутимо.
Общность исторического процесса, парагенез адыгов, абазин, карачаево-балкарцев, осетин и вайнахов в рамках устойчивой системы этносоциальных отношений способствовали формированию на протяжении всего XVIII в. самобытной этнокультурной идентичности на базе обобщения культурного достояния народов Северного Кавказа при ведущей роли кабардино-адыгского этноса.
