Иконография преподобного Макария Желтоводского и Унженского по письменным источникам и произведениям изобразительного искусства

1. Обоснование темы.

Иконография русских святых как самостоятельная область в истории искусства формируется почти одновременно с принятием христианства и прославлением первых святых, получает особое развитие в иконописи рубежа ХУ-ХУ1 в. (творчество Дионисия и мастеров его круга) и становится исключительно актуальной в эпоху церковных соборов 1549 и 1551 гг. и «грозненских» канонизаций. В XVII в., в силу специфики искусства этого времени, иконографический репертуар расширяется за счет вариантов традиционных схем и новых сюжетов. В синодальный период, сохраняющий преемственность по отношению к древнерусской традиции, развитие этой темы не прекращается: она приобретает черты, отражающие стилевые и образные особенности искусства Нового времени.

Можно перечислить немало работ по русской иконографии как раннего, так и позднего (в том числе и синодального) периода. Это труды по иконографии благ. кн. Бориса и Глеба, свтт. Петра и Алексия, препп. Сергия Радонежского, Кирилла Белозерского, Савватия и Зосимы Соловецких, изданные еще дореволюционными исследователями и получившие дальнейшее развитие в советской и постсоветской науке. Но, тем не менее, следует констатировать, что для большинства русских святых эта проблематика не исследована, хотя наиболее выдающиеся памятники давно опубликованы. Так, например, многое сделано за полтора столетия активного изучения сергиевской иконографии, но, парадоксально, что нет обобщающего накопленный материал труда, нет свода произведений с образом преп. Сергия Радонежского.

Исключение составляют лишь несколько персоналий. Так, в 2003 г. вышло в свет издание, содержащее исследование Жития (А.Н. Власов) и иконографии Прокопия Устюжского (В.М. Сорокатый), в котором впервые дан полный свод изображений святого. Эта работа являет собой пример комплексного изучения задачи в целом и индивидуального анализа каждого произведения. Здесь же представлена научная публикация Жития Прокопия Устюжского. Недавно были подготовлены и защищены диссертации по иконографии преп. Авраамия Ростовского (A.JL Третьякова) и свт. Митрофана Воронежского (Я.Э. Зеленина). В диссертации Я. Э. Зелениной иконографические исследования дополнены серьезными изысканиями в области агиографии и гимнографии, кроме того, представлен комплекс уникальных документальных источников. Эти работы еще раз подтверждают актуальность иконографических исследований, в них поднимается ряд вопросов, которые требуют дальнейших изысканий.

Конференции «Русские исторические деятели в иконе» (ЦМиАР, 1989), «Монастыри и монашество на Руси» (1994), «Мир житий» (ИМЛИ им. A.M. Горького, 2001), «Московский патерик» («Православная энциклопедия», 2003), ежегодные «Макарьевские чтения» и другие обратили внимание специалистов на значительные лакуны, существующие в этой области.

Преп. Макарий Желтоводский и Унженский — один из наиболее почитаемых русских святых, младший современник преп. Сергия Радонежского, основатель трех монастырей, два из которых были региональными очагами культуры, а один из них, Желтоводский, к тому же — важнейшим торговым и хозяйственным центром России на протяжении XVII — первой трети XIX в. Иконография этого святого необыкновенно разнообразна и обширначто касается Жития, то по ' количеству сохранившихся списков оно одно из самых распространенных в русском агиографическом наследии. Между тем, изучение культурного пласта, связанного с именем этого святого, едва намечено.

В данном исследовании рассматриваются вопросы биографии преп. Макария: фиксируются реальные обстоятельства его жизни, выявляются проникшие в Житие поздних редакций анахронизмы и ошибки, а также уточняются годы жизни святого.

Житие преп. Макария только недавно стало объектом внимания исследователейотсутствует его научная публикация и не ясна литературная история, не решен вопрос о количестве редакций, далеко не все списки вошли в научный оборот, не выявлены древнейшие из них. Изучение иконографии святого потребовало просмотра и систематизации около 50 списков Жития святого и литературных сочинений «макарьевской тематики», возникших в Унженском, Желтоводском монастырях, а также в Каргополье. В данной работе впервые предпринято исследование этого обширного рукописного комплекса, включающего Житие преп. Макария нескольких редакций и сочинения ХУН-ХУШ вв., среди которых есть ранее не известные и введенные в научный оборот автором.

Специфика иконографических штудий требует внимания и к гимнографии. Эта область многие годы вынужденно была на периферии интересов ученых, не составляет исключения и служба преп. Макарию. Между тем, гимнографические тексты, включенные в композицию икон и пелен с образом Макария и несущие порой большую образно-символическую нагрузку, требуют определения, что повлекло за собой изыскания и в области гимнографии святого, позволившие выявить древнейшую редакцию службы.

Свод рукописей, учтенных при анализе литературных памятников (Житие, служба, повести и сказания), представлен в аннотированном каталоге, включающем 48 манускриптов из собраний БАН, ГАКО, ИРЛИ, КМЗ, НГОУНБ, РГАДА, РГБ, РГИА, РНБ (Приложение 2. Каталог рукописей). Текст одного из списков Жития, определенный автором как наиболее ранний из сохранившихся, дан в приложении (Приложение 4. Древнейший список Жития преп. Макария Желтоводского и Унженского).

Для истории иконографии святого очень важны определение времени появления его первых образов, их источники и первоначальное убранство места захоронения. Для ответа на первый вопрос привлекается большое число литературных и исторических источников. На основе вводимых в научный оборот описей Унженского монастыря 1613 г. и 1624 г. реконструируется оформление Макарьевского храма до канонизации святого, в том числе и его гробницы, и развитие этого комплекса после 1619 г. (Приложение 3. Древнейшие описи Макарьева Унженского монастыря). С помощью анализа исторических и литературных источников впервые делается попытка восстановить историю всех трех чтимых икон преп. Макария — унженской, желтоводской и хергозерской, а также реконструировать иконографию, опираясь на образы более позднего времени, которые были выполнены как списки с чудотворных икон.

Для исследования привлечено более 100 произведений иконописи, шитья, скульптуры, прикладного искусства и графики XVI — начала XX века из государственных музеев (АХМ, ВХМ, ГИМ, ГМИИР, ГММК, ГРМ, ГТГ, ГМЗК, Музей искусства Палеха, КМЗ, КХМ, КалХМ, КаргХМ, МХМ, НХМ, НМЗ, ЦМиАР, ЯХМ, ЯМЗ), из церковных собраний (ЦАК МДА, музей СпбДА, храмы Костромской, Нижегородской и Московской епархий), частных российских и зарубежных коллекций. Подавляющая часть этих памятников не опубликована и неизвестна исследователям, включая несколько древних. Важным дополнением иконографического ряда можно считать миниатюры ХУН-ХУШ вв., также включенные в альбом и впервые вводимые в научный оборот. В процессе работы выявлены образы, которые были созданы до канонизации святого, уточнены датировки и атрибуции некоторых опубликованных произведений.

Весь иконографический материал систематизирован и в пределах каждой типологической группы произведений рассмотрен в хронологическом порядке. Анализ письменных источников позволил в ряде случаев определить время появления икон преп. Макария того или иного типа, хотя сами сохранившиеся памятники, относящиеся уже к позднему периоду, такой возможности не предоставляли. При рассмотрении произведений решались в основном иконографические задачи, но в ряде случаев на первый план выступали атрибутационные вопросы, история происхождения памятника, его образные или символические особенности. Выявлена группа икон святого, иконография которых определена позднейшими литературными сочинениями и благочестивыми легендами.

Большое внимание уделено в данной работе житийной иконографии святого: ее зависимости от литературной основы и уникальности практически каждого состава клейм, особенностям текстов на житийных иконах. При обилии редакций Жития святого необходимо было выявить конкретные литературные источники каждого произведения, определить смысловые акценты каждого цикла клейм.

В силу фрагментарности материалов по иконографии святого в монументальной живописи (циклов росписей, посвященных преп. Макарию, не сохранилось, в существующих ныне стенописях храмов ХУП-ХУШ вв. его образы единичны), они в диссертации не рассматриваются.

Изучение документальных источников позволило расширить представление о хронологии и географии распространения почитания Макария, и, собственно, о его иконографии.

Важной задачей исследования представлялось определение исторически сложившихся особенностей почитания святого, наиболее ярко отразившихся в его иконографии.

Изобразительный материал систематизирован и представлен в аннотированном каталоге памятников иконописи и графики по иконографическому принципу (Приложение 1. Каталог произведений изобразительного искусства). Наиболее значительные по своему художественному уровню или интересные с точки зрения иконографии произведения включены в альбом, состоящий из 78 иллюстраций.

Заключение

.

Благодаря многочисленным документальным источникам и литературным памятникам до нашего времени дошло немало сведений о жизни преп. Макария Желтоводского и Унженского, о его почитании до канонизации, об обстоятельствах канонизации и обретения мощей, о расширении географии почитания далеко за пределы мест его подвигов после 1619 г., а также о развитии культа святого в Новое время. Их систематизация и анализ позволили уточнить годы жизни преп. Макария, опровергнуть отдельные факты его биографии, которые встречаются в литературе, но не имеют под собой оснований.

Выявление большого числа списков Жития и службы, ранее не введенных в научный оборот, и их изучение помогло существенно дополнить представления о литературной истории агиографических и гимнографических памятников макарьевского цикла. Было показано существование желтоводской редакции Жития, появившейся после середины XVII в. Значительное внимание было уделено в работе кругу сочинений, созданных на Унже во второй половине ХУП-О^Ш в., и определены особенности состава позднейшей унженской редакции Жития. Анализ сказаний и повестей XVII—XVIII вв., возникших в Унженском, Желтоводском монастырях и Хергозерской пустыни, показал, что они содержат важные сведения для изучения истории почитания преп. Макария. Были найдены списки первоначальной редакции службы, вышедшей из употребления после появления печатной июльской Минеи, выявлены ее позднейшие редакции.

Привлеченные источники и литературные произведения призваны создать необходимую историко-культурную базу для изучения иконографии святого, в которой, с одной стороны, отражается история возникновения, развития и распространения культа преп. Макария, с другой стороны, сами иконные образы в ряде случае являются субъектом" формирования культа, который получает от них импульсы к развитию (в данном случае, это Хергозерская пустынь, почти сразу после своего основания ставшая местом хранения чудоворной иконы, что определило характер почитания самого святого и жизнь обители на многие годы).

Сохранившиеся литературные и документальные источники позволяют утверждать, что возникновение первых икон святого относится ко времени, значительно предшествующему канонизации. Сведений, как создавались древнейшие образы Макария, не сохранилось. Скорее всего, представление об облике святого формировалось на основе устных преданий. Явная духовная преемственость по отношению к преп. Сергию Радонежскому, близость жизненного подвига обоих преподобных со временем определили характер описания святого в иконописных подлинниках, где Макарий сравнивается с радонежским игуменом. Возможно, что первый образ Макария был создан вскоре после его смерти в Унженской обители и хранился у гроба. Древнейшие, зафиксированные в литературных источниках, иконы святого появились в Унженском и Солигаличском храмах не позднее начала XVI в., а написание Жития и службы относится к более позднему времени — к середине XVI в., времени Казанского взятия. Обычно только после канонизации почитание местного святого, сосредоточенное вокруг места его подвигов, распространялось на более значительные территории. В данном случае, культ преп. Макария уже в глубокой древности выходит за стены монастыря: в регион почитания Макария в XVI в., помимо обширных Костромских земель, входило и Нижегородское Поволжье. Скорее всего, это явилось следствием прижизненного духовного авторитета святого, который особенно ярко проявился во время феодальной войны середины XV в. Этот общественно-политический аспект в земном служении преп. Макария в тексте жития практически не обозначен и становится понятным благодаря историческим источникам (Ермолинская летопись).

Выявление и изучение более 100 памятников русского искусства XVI — начала XX вв. (иконопись, шитье, книжная миниатюра, иконные образцы, графика) разного происхождения с образом преп. Макария Желтоводского и Унженского позволило с достаточной полнотой представить иконографию святого, отличающуюся исключительным разнообразием. Это обусловлено, с одной стороны, богатством русской иконографической традиции, с другой стороны, местными особенностями почитания Макария. Представления о святости со временем менялиськаждая эпоха привносила новое в иконографию, в художественную форму, содержание и интерпретацию произведений. Эти процессы нашли отражение как в почитании преп. Макария, так и в его образах.

Важно, что уже созданные до канонизации святого иконы и пелены, сохранившиеся до нашего времени или описанные в документах, демонстрируют достаточно развитую иконографию. Это канонические образы, которые имеют многочисленные аналогии в изображениях преподобных ХУ1-ХУП вв. (кат. 1, 11). Что касается ранних житийных икон, то, при имеющихся данных, невозможно реконструировать ни состава клейм, ни характера средника.

Иконография первых трех несохранившихся древних чудотворных икон преп. Макария, две из которых были созданы в 20−30-е гг. XVII в., прославившихся в основных очагах его почитания (Унженский монастырь, Желтоводский монастырь и Хергозерская пустынь), также восходит к традиционным типам изображения преподобных, что удалось установить благодаря анализу ряда источников и поздних произведений, представляющих собой списки с утраченных икон. История бытования каждого из этих трех образов прослежена по различным источникам на протяжении всего времени их существования.

Как было показано, древнейшие прямоличные образы являют собой достаточно разнообразную картину (кат. 1, 2, 3, 4, 5). Каждый из них обладает определенным иконографическим своеобразием, за которым стоит свое смысловое наполнение и образная нагрузка. Важную роль в интерпретации образов играют надписи на свитках, а также богослужебные тексты, воспроизведенные в шитье. Так, сопоставление преп. Макария в тексте службы с пророком Моисеем нашло отражение в иконографии святого и было подкреплено выбранным для пелены молитвословием из службы (кат. 4).

В первые же годы после канонизации образ преп. Макария зафиксирован в деисусном чине Макарьевского храма Унженского монастыря, в котором хранились мощи святого. Документальные свидетельства о включении деисусных икон Макария в иконостасы церквей, не связанных с местом, где почивали мощи святого, несомненно указывают на новый этап в почитании святого, признанного всей Русской церковью.

Наибольшее распространение получили иконы и пелены с преп. Макарием в молении Спасу, Богоматери, Пресвятой Троице. Это традиционный тип изображения святых, нередко связанный с местом захоронения (надгробный образ или в местном ряду иконостаса вблизи от раки). Иконы преп. Макария данной иконографии, относящиеся к XVII в., исключительно интересны своим происхождением и историей (кат. 14−16). Три близкие по иконографии пелены второй половины XVII в. (московская и нижегородские) с Макарием «к Троице молящим» имеют один размер (кат. 17−19), что говорит о существовании чтимого, неизвестного нам, образа святого, скорее всего, в нижегородском соборе. Особый вариант данной иконографии, с кладезем на поземе, возникает позднее и основан исключительно на унженских местных традициях почитания преп. Макария (кат. 23, 24).

С середины XVII в. получают большое распространение иконы преподобных-основателей монастырей с изображением обителей. На них святой, как правило, представлен в молении, но образ получает дополнительные содержательные аспекты, связанные с конкретизацией моления (текст на свитке) и выраженной «ктиторской» темой. К этому типу относится значительный пласт сохранившихся икон Макария.

Иконы с архитектурными ансамблями делятся на две группы, соответственно двум монастырям, основанным преподобным. Сохранилось два образа ХУН-ХУШ вв. с Унженским монастырем (кат. 50, 51). Другая картина наблюдается во второй половине XIX в., которую можно назвать временем расцвета монастыря, от нее дошло более десятка пядниц (раздаточные иконки) с его изображением (кат. 52−56). Этот монастырь сильно пострадал в революционные и послереволюционные годы, многое из его богатств было истреблено, но документы помогают частично восполнить образовавшиеся лакуны и понять, что монастырское иконописное творчество давало свои, порой интересные, плоды, к которым можно отнести, например, уникальную по замыслу икону преп. Макария с двумя храмами обители на поземе, созданную после пожара 1690 г.

Куда более богато представлена иконография Желтоводского монастыря, впервые изображенного Симоном Ушаковым в иконе 1661 г. (кат. 28), служившей образцом на протяжении более чем двух столетий (кат. 29−33). Обширная группа икон «Преп. Макария в молении Троице Ветхозаветной, с Желтоводским монастырем» относится к концу XVIII в., когда обитель была уже на излете своей славы (кат. 34−38, 40). Видимо, подобных икон писалось множество, и создавались они или в самом монастыре, или по специальному заказу монастырских властей в каких-то близлежащих иконописныхцентрах. В создании этих сложных композиций большую роль играли иконные образцы (кат. 42, 43). Все произведения этой группы отмечены большой точностью в передаче архитектурного ансамбля. Следующий этап в развитии желтоводской «архитектурной» темы характеризуется упрощением задач: полная идентичность изображенного ансамбля архитектурным реалиям становится неактуальной. Желтоводский монастырь, как впрочем и Унженский, не всегда узнаваем на иконах XIX в. Скорее всего, в это время производство икон не связано с монастырем, он уже не выступает в качестве заказчика (иконы изготавливались в Палехе и других иконописных центрах). Это объясняется постепенной потерей популярности обители в связи с ее закрытием.

Значительна по количеству и интересна по иконографии группа памятников с образом Макария в составе избранных святых. Основания для объединения священных персонажей на одной иконной доске бывали разные, в данном случае интересно выделить произведения, где соединение образов святых имело своей причиной не патрональный подбор. Это объединение по принципу ученичества (с препп. Дионисием Суздальским, Сергием Радонежским), служения в одном монастыре или местности (препп. Григорий Пелынемский, Тихон Лухский, Иаков Боровский, свт. Митрофан Воронежский), общности жизненного подвига, отмеченной в службе или житии (Илия Пророк), принадлежности к одной территориальной группе чтимых святых (преп. Макарий в числе каргопольских подвижников), сходства в формах покровительства (свт. Николай Мирликийский). Изучение этих произведений позволило обозначить широкий историко-культурный контекст, который стимулировал появление подобных образов, а также формировал народные, порой совершенно легендарные, представления о святых.

Важное место в иконографическом наследии преп. Макария занимает житийная тема. Почти все сохранившиеся памятники опираются на краткую редакцию Жития, которая была наиболее распространенной, вошла во множество четьих сборников и стала основой проложной редакции. Только в отдельных случаях можно соотнести клейма, опираясь на детали изображения, с иными редакциями (кат. 65). Дальнейшее развитие текста Жития во второй половине ХУП-ХУШ вв. практически не повлияло на иконографию житийных икон. Незначительное воздействие (появление одного сюжета) определено распространением печатных Четьих Миней, но относится это к произведениям не ранее XVIII в., происходящих с Каргополья, где житие Макария, главным образом, и было известно только по Минеям свт. Димитрия Ростовского (кат. 91). Есть три иконы преподобного, состав клейм которых неясен: две нераскрытых иконы — из НХМ (кат. 83, XVII в.) с 28 клеймами жития и из ЯМЗ (кат. 83), третья — частично утраченная из КХМ (кат. 88, XVIII в.). Возможно, что раскрытие этих икон принесет какие-либо иконографические сюрпризы.

В XVII в. в «Сказание» о чудесах иконы Тихвинской Богоматери включается сюжет о явлении преп. Макария тихвинскому юродивому Никите и о предупреждении монахов о гневе Богородицы на них за пьянствосюжет проникает в иконопись второй половины XVII в. (иконы с клеймами «Сказания»), затем находит отражение в Житии Макария. Его изображения в иконописи очень редки, хотя и в XIX в. в связи с особой актуальностью темы «пианственного недуга» он привлекает внимание.

Наконец, уникальный сюжет, не входящий ни в одну редакцию жития, «Явление преп. Макария Феодору Супоневу» (кат. 87), своим появлением обязан, на наш взгляд, воле заказчика, который, скорее всего, был связан с семейством потомков Супоневых.

Интересно, что активное народное почитание преп. Макария в Каргополье стало стимулом к созданию литературного сочинения -«Сказания» о чудесах иконы Макария, но не вызвало желания написать образ святого с иллюстрацией чудес от его иконы.

Малое число сохранившихся произведений, особенно из нижегородского региона, не позволяет делать окончательные выводы о региональных сюжетных предпочтениях. В качестве предварительных замечаний можно сказать, что костромские иконописцы особое внимание уделяли теме отрочества, пострига Макария, поискам его родителейчудо о спасении из плена унженской жены Марии (актуальное по содержанию для длительного периода русской истории) было близко иконописцам всех регионов, мотивы помощи Унже и Солигаличу, Унженской обители, как правило, встречаются в костромских произведениях. Каждый житийный памятник отмечен индивидуальностью в отборе сюжетов, за которым стоит воля заказчика: священника, прихожанина, обстоятельства их жизни. Наиболее полный состав мы видим в ярославской иконе XVII в. (кат. 81), костромских иконах XVIII в. (кат. 85−86). Но в целом в отборе наблюдается значительная свобода: иконописцы отсекают любые этапы жизни святого, пропускают важные сюжеты, начинают не с рождества святого, не интересуются основанием обителей или, наоборот, делают на этом акцент. Можно сделать вывод, что каждая икона это уникальное произведение, которое было задумано и выполнено творчески, с эмоциональным сопереживанием и вниманием к изображаемому. В иконах XIX в. индивидуальные черты встречаются режевырабатывается некий «усредненный» тип с выверенным подбором клейм.

Сформировавшиеся в XVI в. и утвердившиеся в начале XVII в. особенности почитания, связанные с восприятием преп. Макария как защитника в борьбе против захватчиков, ярко и последовательно отразились в службе святому и во всех редакциях Жития. Это оказало значительное влияние на его иконографию. Наибольшее значение в воинских чудесах Макария имеет освобождение Солигалича от татар 18 января 1532 г. накануне празднования преп. Макарию Египетскому и дня тезоименитства унженского святого. «Совпадение церковного празднования с воинским успехом однозначно могло толковаться как помощь свыше, а сам успех — как заслуга празднуемого лица Священной истории"526. В данном случае интересно, что местно чтимый святой «затмевает» великого православного подвижника и аскета, а день снятия осады становится особым праздником, связываемым исключительно со «своим» святым, что отражается в церковном календаре города.

Следствием «воинской» оставляющей в почитании святого было появление такого образа, как солигаличская скульптура преп. Макария.

526 Мусин 2005. С. 287−288.

1778 г. Иконография образа, во многом повторяющего «Николу Можайского», объясняется общим для обоих святых градозащитным аспектом их культов. Но, если в случае с «Николой» этот аспект был, что называется, благоприобретен, то образ преп. Макария, представленного в позе оранта и триумфатора, вооруженного и побеждающего врагов молитвой, изначально имел именно такое образное наполнение. Это скульптурное изображение было чтимым моленным образом в галичских землях, и, несомненно, имело связь с культом его мощей, зафиксированном уже в древнейшей редакции жития и усилившимся в конце XVII в., после их обретения.

Три первых посмертных чуда (по древнейшей редакции жития528), в которых излагаются события, из-за которых преп. Макарий стал почитаться как защитник галичских земель, как правило, входили в житийные циклы, в отдельных случаях становились сюжетом средника иконы (кат. 99), или — отдельной иконой (кат. 90). Выделение этих сюжетов, несомненно, указывало на то, что «защитные» функции были определяющими в понимании образа святого, сути его служения.

Иконописцы нередко использовали иконографические мотивы, связанные с чтимыми святыми или святынями, для создания новых иконографий, причем каждый раз эта связь имела не только внешний, но, прежде всего, глубокий внутренний смысл. Для преп. Макария уже на раннем этапе формирования иконографии и осмысления образа таким примером явилась Никольская иконографическая традиция. В житийных иконах преп. Макария уже в XVII в. младенца Макария в «Крещении» изображают стоящим — деталь, не подтверждаемая текстом жития. Перенесение тела преп. Макария из Унжи к месту погребения.

527 Об истоках иконографии «Николы Можайского» и ее смысловых аспектах: Рындина 2002. С. 99−113.

528 В древнейшей редакции Жития два «ратных» чуда (об Унже и Соли Галичской), в пространной, разделенной на главы, из первого чуда выделяется в дополнительную главу история нападения татар на монастырь.

529 Смирнова 2002. С. 117. композиционно строится по образцу «Перенесения мощей свт. Николая в Бари», сюжета по литературным источникам известного на Руси с конца XI — начала XII в.530 А в упоминаемой выше иконе из собрания НХМ «Преп. Макарий Желтоводский и Унженский, с 28 клеймами жития» сопоставление со «скорым в помощех» вселенским святителем простирается еще дальше: около Макария в среднике иконы представлены Спаситель и Богоматерь, что напоминает «никейское чудо». Там же, в «Крещении», младенец представлен стоящим в купели (кат. 83). Отметим и такую, кажущуюся незначительной, деталь, как определение преп. Макария как «скорого помощника» в надписи на иконе «Чудо преп. Макария Унженского о Солигаличе» (кат. 90).

Большое значение для иконографии святого имеют сюжеты, связанные с почитанием мощей, чудес от священных останков, называемых «многоценным жемчугом», «сокровищем» и т. д. Раскрытие иконы из ЯМЗ (кат. 83), в которой представлен самый обширный из ранних цикл чудес у гроба чудотворца, может оказаться важным шагом в дальнейшем исследовании данной темы.

Подводя итог, можно констатировать, что иконография преп. Макария Желтоводского и Унженского — значительный факт истории русского искусства ХУ1-Х1Х вв., результат творчества мастеров многих поколений, живших на огромной территории. Основными и очень активными очагами этой работы были два монастыря Центральной России — Желтоводский и Унженский, и один северный — на Хергозере. Огромная популярность святого в связи с канонизацией и особым почитанием царской семьей на протяжении всей первой половины XVII в., стала серьезным стимулом к развитию иконографии и агиографии святого. В памятниках иконографии святого находят свое отражение как традиционная составляющая, так и то особое, индивидуальное, что делает каждый сохранившийся предмет.

530 Шалина 2002. С. 93. неповторимым. «Воинская» тематика, своеобразно воплотившаяся в памятниках искусства с образом преп. Макария, придает иконографии святого безусловную уникальность. Отдельные произведения макарьевского цикла обладают исключительной исторической и большой эстетической ценностью.

Значительное художественное и литературное наследие, связанное с почитанием преп. Макария Желтоводского и Унженского, показывает, как богата и насыщена была культурная жизнь русской провинции.

06- П/зв.

Научно-исследовательский институт теории и истории изобразительных искусств Российской Академии Художеств Отдел древнерусского искусства.

На правах рукописи.

Тарасенко Людмила Петровна.

Иконография преподобного Макария Желтоводского и Унженского по письменным источникам и произведениям изобразительного искусства.