Семья — важная часть предмета социальной истории. Без ее изучения очень сложно понять сущность социальных процессов, происходивших в России на протяжении столетий. Изучение истории крестьянских семей может дать важную информацию по ряду аспектов истории колонизации окраин: выявление мест выхода переселенцев и внутренних миграционных путейдатировки основания сельских населенных пунктовроста этих поселенийо специфике структуры семьи на разных этапах заселенияродственных связях с коренным населением и т. д. Современный всплеск интереса к генеалогии связан с тем местом, которое она занимает в познании исторического процесса, имея объектом своего изучения конкретного человека — а это очень актуальный вопрос в наше время.
Не секрет, что особенности родственных связей могли (и могут поныне) оказывать существенное (а иногда и решающее) влияние на различные стороны жизни населения конкретного района, а посредством этого и на регион в целом. Поэтому именно генеалого-демографический аспект, на наш взгляд, является основным при изучении истории семьи на конкретном временном промежутке и на конкретной территории. Выявить и понять суть и подоплеку происходящих событий поможет такая специальная историческая дисциплина как генеалогия — как одно из наиболее перспективных и активно развивающихся направлений социальных исследований на современном этапе развития исторической науки.
Объект исследования — крестьянские роды, как переселенческого происхождения, известные на территории Примиассья с середины XIX столетия, так и старожилы, чья генеалогия восходит к середине XVIII века, которые живут на изучаемой территории и поныне.
Предмет исследования — процесс развития родственных связей как внутри изучаемых крестьянских родов, так и их взаимоотношения с другими крестьянскими семьями округи.
Территориальные рамки нашей работы — территория Примиассья, одного из центров русской колонизации Южного Зауралья XVIII — 1-й половины XIX столетий. В административном плане это территория, входившая в различные временные промежутки в состав Исетской провинции, Челябинского уезда.
Уфимского наместничества и Оренбургской губернии (той ее части, которая входит в состав современных Мишкинского, Шумихинского и Щучанского районов Курганской области) (64).
Хронологические рамки исследования — конец XVIII — начало XX веков. Нижняя граница исследования определена концом XVIII века — периодом образования русскими поселенцами большинства населенных пунктов на территории Примиассья. Кроме того, начиная с 1780-х годов, сохранилось большинство источников, послуживших источниковой базой нашего исследования. Верхней границей исследования послужил период 1917 — 1919 годов — период качественного перехода российского общества на новый уровень развития, а также тем обстоятельством, что, используемые нами в исследовании, группы исторических источников выходят из широкого практического употребления в делопроизводстве и теряют присущие ранее им функции.
Генеалогия как историческая дисциплина занимается выяснением происхождения того или иного лица или семьи, установлением, по выражению С. Б. Веселовского, «родства по крови, свойству и бракам, то есть всей совокупности семейных связей данного рода, наряду с исследованием его места и роли в истории путем изучения всех видов деятельности представителей данного рода». Изначально генеалогия как любая научная дисциплина прошла практический этап в своем развитии. Известный немецкий теоретик генеалогии О. Форст — Баттаглиа утверждал, что «генеалогическое исследование так же старо, как история» и, что «уже в древнейших памятниках письменной деятельности встречается генеалогия.». Именно с тех пор была определена и главная цель генеалогии — сохранение своего рода «памяти» (тогда — в целях доказательства наследственного права) человека или группы людей (1).
XVIII век — период зарождения научной дисциплины называющейся «генеалогия». Именно тогда начинают вырабатываться правила обработки и сохранения информации, подняты вопросы теоретического плана в области генеалогических исследований.
Русские историки XVIII — начала XIX в., поняв важность генеалогии, столкнулись с проблемой систематизации огромной массы сведений о семейно родственных связях. Появляются родословные таблицы и росписи, которые давались, как правило, в качестве приложений к общим трудам по истории России. Эти родословные росписи и таблицы были далеки от совершенства. Интерес к генеалогии в XVIII в. нашел отражение в публикации родословных материалов. Особо следует отметить заслуги Н. И. Новикова в этой сфере.
Введение
в научный оборот генеалогических источников создавало базу для развития генеалогии как отрасли исторического знания (2).
Переход генеалогии на степень теоретической дисциплины сопровождался разработкой вопросов методики составления родословных росписей и таблица также такой систематизацией материала, которая дает возможность легко проследить всю ширину и глубину родственных связей. Характер составления таблиц и росписей неразрывно связан с понятиями разновидностей родства. В XVIII вв. в России не было ни того, ни другого. А без методических разработок генеалогия представляла собой только набор тех или иных родословных сведений.
Впервые эти вопросы были изложены П. В. Хавским в работе, посвященной наследственному праву. Он дал понятия основных видов родства и раскрыл формы графического изображения родословных. П. В. Хавский выделил линии родства: а) супружескаяб) нисходящая и восходящаяв) побочнаястепени и колена и т. д. (3).
Обобщающими работами, завершившими процесс складывания генеалогии во вспомогательную историческую дисциплину, можно считать труды М. С. Гастева, появившиеся в 30-х годах XIX в. Эти работы были написаны с учетом теоретических разработок западноевропейских генеалогов. В них нашли отражение сложившиеся в западной генеалогической литературе терминология и понятия степеней родства, разновидностей генеалогических таблиц и способов их изображения. М. С. Гастев разделил изложение генеалогии на две части: теоретическую и практическую (4).
В 1854 г. вышла первая часть «Российской родословной книги» князя П. В. Долгорукова. Именно П. В. Долгоруковым был внесен новый существенный элемент изложения генеалогического материала — указание для каждого лица номера его отца, что облегчило поиск происхождения любого представителя рода.
Это простое, чисто техническое нововведение нашло широкое применение в русской генеалогии (как дореволюционной, так и современной).
Сборники П. В. Долгорукова — первый хорошо структурированный источник, содержащий сотни фамилий. Поколенная роспись, в которой нумеруются только мужчины, — формат представления информации этим автором стал популярным и использовался в дальнейшем большинством исследователей. Исследования П. В. Долгорукова положили начало общим справочным изданиям по родословию русского дворянства. Впоследствии труды такого плана по генеалогии в целом выделились в особое направление отечественной генеалогии, характер которого менялся в зависимости как общего развития исторической науки в целом, так и генеалогии в частности (5).
Труды конца XIX — начала XX в. отличались документированностью каждого генеалогического известия, расширением их содержания, публикацией отдельных родословных источников или отрывков из них.
Новым типом генеалогического справочника являлись библиографические словари Л. М. Савелова, основную часть которых, кроме обычной библиографии, составляли указания на печатные источники и литературу к каждому роду в отдельности. Важность этих исследований трудно переоценить, ибо развитие генеалогии конца XIX — начала XX в., требовало новых теоретических обобщений, а после М. С. Гастева рассмотрением теоретических основ в русской генеалогии не занимались.
Постановка этих вопросов принадлежит именно JI. М. Савелову. Он впервые дал классификацию источников по генеалогии русского дворянства. Однако, на наш взгляд, его классификация источников вполне приемлема для всех групп населения (применительно к нашим дням): устные, вещественные, письменные. Последние, по его мнению, делятся на 3 вида: официальные, исторические, семейные. Данная схема была основана на достижении источниковедения тех лет, поэтому, так или иначе, нашла свое отражение в литературе той эпохи (6).
Но, несмотря на все выше сказанное, данной классификации, по мнению советских историков, присуща некая эклектичность. Дело в том, что, к примеру, одни виды письменных источников выделены по происхождению (официальные и семейные), а другие (исторические) — по содержанию. Не. случайно, что это потребовалось дополнение этой схемы делением источников на: прямые и косвенные.
Методику генеалогии, разработанную П. В. Хавским и М. С. Гастевым, JI. М. Савелов дополнил методикой современной ему западноевропейской генеалогии. Он дал обобщенное изложение целей и задач генеалогии. Ему удалось теоретически верно отразить направление развития генеалогии через признание за генеалогическими трудами права на исторические выводы. Вообще, вклад дворянской практической генеалогии в развитие генеалогии — научной дисциплины, огромен. Был накоплен опыт работы по выявлению источников генеалогического характера, методика работы с ними. Труды П. В. Хавского, П. В. Долгорукова, JI. М. Савелова используются и в наше время при составлении как дворянских, так и недворянских, родословных в качестве основных в плане методики составления их.
Существенно меняются справочные работы в конце XIX — начале XX века под влиянием развития исторической науки в целом, а также в связи с научными требованиями, предъявляемыми к генеалогическим сочинениям как к трудам, которые должны содержать мельчайшие сведения о родстве, воспитании, среде, окружающей представителя рода, и его деятельности.
Рубеж XIX — XX вв., знаменателен обращением к буржуазно — купеческим, а в отдельных случаях и к крестьянским родам. Хотя истоки научной генеалогии крестьян ведут к работам провинциальных историков еще 2-й половины XVIII в. Попытки разработать основы научного подхода к генеалогии непривилегированных сословий наблюдаются в ряде работ архангелогородского историка В. Крестинина. Прежде всего, он указывает на важность источниковой базы генеалогических исследований. По его мнению, полнота и сохранность документов — определяющий фактор успешного составления и изучения того или иного рода. В. Крестинину удалось удачно реконструировать родословную богатой купеческой семьи Негодяевых, предки которых были выходцами из двинских крестьян. Используя актовый материал XVI в. и переписные книги XVTI—XVIII вв., он проследил за постепенным ростом финансового и имущественного положения этого рода и становлением межсословных брачных связей (7).
Начало интереса к проблеме семьи и обычаев русского населения непривилегированных сословий относится к середине XIX в. Именно в это время появляются публикации, в прессе регионального уровня, посвященные этому вопросу. Авторы этих публикаций — местные общественные деятели, военные, представители сельского духовенства, учителя, просто любители старины — не столько анализировали, сколько собирали и осуществляли первичную обработку собранного фактического материала (т. н. «живой старины»). Исследователи XIX века не могли достичь единства в вопросе о характере семейных отношений, по поводу развития общины и семьи. Придерживаясь различных представлений о формах общественного строя, они не избежали смешивания таких понятий, как род, семья, соседская община и т. п. Их работы в большинстве случаев носят описательный характер. Так, например, С. И. Гуляев описал быт русских поселенцев на Алтае, Г. И. Потанин писал о хозяйственной деятельности, внутрисемейных отношениях, обрядах, верованиях и фольклоре крестьян. Есть сведения и о различиях традиций старожилов и переселенцев (в частности на Урале). Можно назвать имена С. Пономарева, А. С. Невзорова и др. краеведов, чьи статьи имели остро публицистический и актуальный характер для своего времени (8).
Довольно обстоятельно в дореволюционной литературе освещалась история происхождения крестьянской ветви рода Строгановых, проживавших в Сольвычегодском уезде. Один из первых, кто обратил внимание на этот род, был историк-краевед А. Соскин. В 1780-х гг., им была написана летопись Сольвычегодска, где упоминалась и эта ветка рода Строгановых. Основываясь на данных частных актов и документов ревизского учета, А. Соскин дает характеристику семейно-родственных отношений этого рода, рассматривает имущественное состояние членов семьи, их занятия земледелием и торговлей (9).
Исследователи стремятся создать и археографическую базу по изучению рода Строгановых. Не секрет, что первоисточников по истории крестьянских родов (поколенных росписей, генеалогических таблиц и т. п.) сохранилось очень мало.
Подобного рода документы привлекали пристальное внимание исследователей еще в дореволюционную эпоху. Одна из таких ранних родословных, датируемая 1620—1630-ми гг. и относящаяся к крестьянской ветви рода Строгановых, была опубликована в начале XX в. В. И. Срезневским. Автору удалось обнаружить и опубликовать комплекс документов, раскрывающих обстоятельства составления этой родословной. Роспись рода представляет собой лишь глухой перечень имен с указанием родственных отношений по мужской нисходящей линии до пятого колена. В. И. Срезневским приводятся факты, относящиеся к потомкам крестьянской ветви Строгановых за конец XIX — начала XX вв. (указывает их представителей, имущественное положение, занятия, наличие в семье генеалогических документов по истории рода). Автором публикации был приведен и полный текст с надгробной плиты, извещающий о дате смерти родоначальника «сольвычегодской» — крестьянской, ветви рода Строгановых. Кроме того, уникальный документ — синодик рода Строгановых, датируемый началом XVII в., был опубликован в 1884 г. Н. Тихонравовым. В них содержатся упоминания и об отдельных членах крестьянской ветви этого рода (10).
Среди исследований по крестьянской генеалогии в этом же направлении можно назвать работу Д. Ф. Кобеко «Крестьянская ветвь рода Строгановых», опубликованная в «Известиях Русского генеалогического общества» в 1909 году. Опубликованный корпус источников по истории родословия Строгановых позволил Д. Ф. Кобеко дать одно из первых в литературе его генеалогическое описание. Автор дал обстоятельную характеристику родоначальникам рода, пытаясь выяснить их происхождение и последующую судьбу, определил посемейную структуру и состав крестьянской ветви рода. Д. Ф. Кобеко предпринял и довольно удачную попытку реконструировать эту часть рода Строгановых по крестьянской линии. В основу ее построения была положена поколенная роспись, обнаруженная автором в личном архиве профессора И. В. Помяловского. Публикуя роспись, Д. Ф. Кобеко излагает и некоторые принципы ее подготовки, руководствуясь при этом методическими установками П. В. Долгорукова, А. Б. Лобанова-Ростовского, JI. М. Савелова и других известных генеалогов того времени. Автор отказался от табличной формы издания родословной (именно в таком виде она была составлена в рукописном варианте И. В. Помяловским). В росписи перечислены все члены рода по мужской нисходящей линии, идущей от общего предка — Спиридона Строганова, и разделены по поколениям. Для обозначения порядкового номера члена рода использовались арабские цифры, а колена — римские. Для каждого лица указан номер отца, что позволяло легко проследить за происхождением любого представителя рода. Роспись сопровождалась необходимыми авторскими пояснениями и примечаниями. Что касается пояснений, то они носили выборочный характер и служили дополнительной информацией к конкретному члену рода. Значительную информационную нагрузку имели примечания ко всему роду Строгановых. На основе многочисленных источников автор характеризует различные стороны хозяйственно-имущественных и семейно-родственных отношений крестьянской ветви рода. Вместе с тем отметим, что опубликованная Д. Ф. Кобеко поколенная роспись не имела ссылок на используемые источники, а ее общий вид представлял лишь перечень имен (отчеств), без указания на даты рождения и смерти (11).
Дореволюционных исследователей привлекала и тематика, связанная с историей происхождения крестьянского рода Ивана Сусанина, совершившего в начале XVII в. героический подвиг в борьбе против польско-литовских захватчиков. Этому сюжету была посвящена специальная статья Н. Виноградова. Автор поставил перед собой очень сложную задачу — восстановить генеалогическое древо всех потомков И. Сусанина, идущих по линии его единственной дочери Антонины. С этой целью он привлекает разнообразный по составу и содержанию комплекс источников: жалованные грамоты семье за XVII—XIX вв., ревизские сказки, следственные материалы о беглых и т. п. Автором были опубликованы и две генеалогические схемы потомков И. Сусанина. Одна из них очень неполная, охватывает лишь пять поколений этого рода за период с XVII в. до 1730-го г., где приведены лишь данные о смерти почти всех членов семьи. Вторая схема составлена на основании показаний одного из потомков этого рода — Капитана Тимофеева. В отличие от первой схемы в ней приведены данные по 11 поколениям, но сведения очень глухи (в частности, отсутствуют даты жизни членов рода). Одновременно в статье дается богатый фактический материал о хозяйственно-земледельческой деятельности потомков И. Сусанина и прослеживается судьба некоторых из них (12). и.
Сведения, уточняющие и дополняющие историко-биографические данные рода Сусаниных-Собининых, приводятся также в статье А. Домнинского и в материалах юбилейного сборника, посвященного 300-летию дома Романовых. Авторов особенно интересовали обстоятельства гибели И. Сусанина. С этой целью они привлекли к изучению материалы т. н. «устной» истории — сказания и предания местных жителей (13).
Интересует исследователей и тема происхождения династий крестьян-предпринимателей. История одного из таких родов, крупных крестьян-промышленников Скоковых, затронута в работе Я. П. Гарелина. Автором в описательной форме прослеживается путь формирования данного рода, выясняется его состав и структура, даются биографические сведения об отдельных членах этой фамилии (14).
В отечественной историографии дореволюционного периода исследователи делали и первые попытки дать комплексную генеалогическую характеристику крестьянских родов, которые проживали в одном селении. В 1896 г. X. Лопаревым были опубликованы родословные росписи более 10 крестьянских фамилий по селу Самарово Тобольской губернии (15). История родов охватывает период с XVII по XIX вв. При их составлении автор использовал не только документы местных архивов, но и коллекции письменных источников, хранящихся у крестьян. Составителями ряда родословных явились сами жители этого села. Среди материалов можно выделить переписные книги XVII — начала XVIII вв., ревизские сказки XVIII — первой половины XIX вв., «поступные», «заемные», «продажные» и т. п. Родословные крестьян оформлялись в повествовательной форме, без приложения каких-либо генеалогических таблиц или схем. Степень полноты описания того или иного рода определялась обеспеченностью источниками генеалогического характера. Как правило, в обозрении родословной указывался родоначальник рода, приводились его крайние годы жизни, выяснялась структура и состав всех последующих потомков. По отдельным родам удалось установить этимологию названия фамилии, определить характер занятий крестьян, выяснить состав женской части рода. Особенно обстоятельно были проведены генеалогические изыскания крестьянских семей Лопаревых и Шейминых. Например, по роду Шейминьгх приводились даже такие редко встречаемые данные, как описание внешности членов рода, состояние их здоровья, дата бракосочетания отдельных супружеских пар и т. д.
В дореволюционной литературе наметилось также особое внимание к изучению отдельных разновидностей источников генеалогического содержания, в частности синодиков и исповедных ведомостей. Так, Н. Н. Кашкиным подготовлена статья о синодиках, содержащих записи о ряде крестьянских семей Козельского уезда почти за вековой период (16).
А. Левитским были опубликованы выдержки из исповедной ведомости церковного прихода подмосковной Покровской вотчины Нарышкиных за 1812 г. В, них содержались сведения о составе семьи крепостного крестьянина Михаила Фролова, в избе которого проходил знаменитый Военный совет в Филях (17). Приведенные данные значительно дополнили и уточнили биографические материалы об этой семье.
Итак, в целом можно сказать, что в дореволюционный период развития отечественной генеалогии было положено начало разработке научной генеалогии, как дворянства, так и крестьянства тоже. Практическая потребность в знаниях подобного плана определялась практическими нуждами и наблюдалась как у государственных учреждений, так и у помещиков, и, наконец, у самих крестьян.
Для властей эта потребность диктовалась чисто фискально-сословной политикой. В условиях существования феодально-крепостнических порядков властям было небезынтересно знать сословный статус, например, беглых, «беспашпортных», «непомнящих родства», странников и т. д. (18).
В архивных фондах сохранились многочисленные «допросные речи» беглых крестьян, в которых содержится богатый автобиографический и генеалогический материал. Но, к сожалению, в генеалогических исследованиях они стали использоваться лишь с недавнего времени.
После Октябрьской революции практическая генеалогия теряет свое значение и исчезает, а научная генеалогия, обслуживающая историю, литературоведение и другие науки сохраняет свое значение. В период 1920—1960;х гг. исследование генеалогии российского крестьянства носило эпизодический характер. Истории происхождения крестьянской ветви рода Строгановых посвятил ряд работ А. А. Введенский. Используя преимущественно актовый материал, автор рассматривает процесс развития этого рода, его семейный состав, хозяйственно-имущественное и общественное положение. Налицо работа, в которой дана полная история рода Строгановых, большое внимание уделено и экономическому росту отдельных ветвей дома и связи их с московским правительством.
Именитым" же торговым людям из зажиточной крестьянской среды, посвятил одну из своих статей С. В. Бахрушин. Привлекая документы переписей XVII в, и жалованные грамоты, автор дает подробную генеалогическую характеристику таким крупным торговым семьям, как Гусельниковы, Никитины, Глотовы, Шангины и др. В статье затрагиваются вопросы о структурной организация семей, общественной и хозяйственной деятельности отдельных членов этих фамилий. Но хронологическая глубина генеалогического поиска и анализа была незначительна и охватывала, как правило, 1−2 поколения (19).
Акцентированное внимание исторической науки в указанный период на процессы, а не на личность вело к вытеснению генеалогии за рамки официальной советской исторической науки. Тем не менее, в специальной литературе того времени неоднократно отмечалась необходимость разработки истории рядовых тружеников села и города. В частности, С. Б. Веселовский признавал важность генеалогии при изучении истории крестьянского населения конкретных районов. А. А. Зимин утверждал что, изучение биографий, происхождения семейных связей отдельных крестьян, а также крестьянских фамилий периода феодализма может дать конкретное представление о процессе закрепощения крестьян (20).
Начиная с 1960;х гг., все больше внимания уделяется генеалогии купеческих и промышленных родов. Вообще, 2-я половина XX века характеризуется существенными изменениями в развитии отечественной генеалогии. Работы А. А. Зимина, Н. И. Павленко, Н. Е. Носова тому подтверждение. Они посвящены происхождению и складыванию в XV — XVIII вв. купеческих фамилий, и их истории в более позднее время. Фактически это работы по истории русской буржуазии.
Большая заслуга в разработке методических приемов работы с частными актами при реконструкции родов двинских крестьян XV—XVI вв. принадлежит Н. Е. Носову. Он указывает на те трудности источниковедческого и генеалогического характера, которые возникают, прежде всего — из-за неустойчивости крестьянских и посадских фамилий (особенно в XVI в., когда отчество обычно еще заменяло фамилии), а главное — из-за неполноты дошедшего до нас актового материала. Тем не менее, автору удалось восстановить родословные 20 семей зажиточных крестьян. Источники по ряду родов (Поповых и Амосовых и др.) охватывают период с XVI по ХЗХ вв., что позволяет проследить за постепенным ростом их материального могущества и переходом в купеческое сословие (21).
Аналогичный сюжет затронут в одной из работ Н. Н. Покровского. В монографии, помимо имущественной и общественной характеристики отдельных крестьянских фамилий Двинской земли за XV—XVI вв., приводятся их родословные схемы по мужской нисходящей линии, определяется структура и состав семей. К сожалению, актовый материал не позволил Н. Н. Покровскому дать более глубокий вертикальный срез характеристики крестьянских родов (в данной работе описание ограничивается четырьмя-пятью поколениями), а горизонтальный содержит лишь имена членов семьи, и в редких случаях приводя даты жизни (22).
Приемы и методы обработки актовых документов с целью реконструкции крестьянских родословных средневековой Северной Руси были обстоятельно изложены А. А. Амосовым. Автор дает классификацию актам поземельного содержания, выясняет их состав, определяет информационную значимость генеалогического источника. Особое место А. А. Амосов отводит прием идентификации лиц и правилам составления родословных схем по актовым материалам. В качестве иллюстрации автором приведены генеалогические таблицы крестьянских родов Цивилевых, Офутиных и Горочных. Эти родословные схемы охватывают историю рода в течение одного века, включают характеристики до пятого колена, указывают на систему родства и свойства, отдельных случаях учитывают и женское население. Примененная А. А. Амосовым методика сходна с приемами реконструкции дворянских родословий по актовым источникам. Все это свидетельствует о преемственности подходов к составлению генеалогических таблиц для различных сословий (23).
Исследователей начинает привлекать в качестве самостоятельной темы проблема состояния источниковой базы генеалогических изысканий крестьянских родов. Историки усиленно занимаются поисками и обработкой личных архивов крестьянв литературе появляются первые статьи на этот сюжет. В частности, Н. П. Воскобойникова проанализировала целый корпус актов источников за XVI—XVIII вв. крестьянской семьи Артемьевых-Хлызовых. На основе сохранившихся документов в статье дается краткая историко-биографическая справка об этом роде (24).
Не менее ценный комплекс источников сохранился по истории сибирских крестьянских фамилий. Заметная заслуга в их разработке и использований принадлежит А. А. Преображенскому. Он дал довольно полную характеристику состава подобных архивов, подчеркивая их большую информационную значимость. По мнению А. А. Преображенского, указанные источники, несмотря на их неполноту и отрывочность, позволяют дать подробную характеристику крестьянских родов, выяснить родоначальников фамилий и определить семейно-родственные отношения (25).
В 1977 году выходит в свет один из первых отечественных сборников по генеалогии, где были определены основные направления научных разработок по этой дисциплине. В предисловии к сборнику Н. И. Павленко особо акцентировал внимание на потребности исторической науки в изучении генеалогии непривилегированных сословий, в т. ч. и крестьян. Н. И. Павленко был поставлен вопрос о критериях отбора объектов генеалогического рассмотрения среди многочисленных крестьянских родов. По его мнению, в основу такого изучения должны быть положены принципы представительности и комплексности. Такой подход к изучению крестьянских семей позволяет выяснить не только социально-экономические, но и демографические сюжеты истории рода (26).
На целесообразность всестороннего подхода к изучению генеалогии непривилегированных сословий указывали многие отечественные ученые, занимавшиеся этой проблематикой. В частности, А. И. Аксенов, определяя основное содержание комплексной генеалогии, писал о том, что возможны два пути изучения. Первый состоит в том, чтобы исследовать всю совокупность фамилий определенного региона или классавторой — связан с предварительным отбором, ограничением фамилий по каким-либо признакам (социальному, географическому, административному и т. п.) (27).
Значительные информационные возможности для генеалогического изучения крестьянских родов содержат массовые материалы демографического и церковного учета XVI — XIX вв. На это неоднократно указывалось в исторической литературе. Так, данный корпус документов применялся историками для изучения семейно-родственных связей сибирских крестьян. В работах В. А. Александрова, 3. Я. Боярпшновой, Н. А. Миненко и других сибириеведов приводились генеалогически характеристики по отдельным крестьянским семьям (указывались структура 1 состав семей, формы брачных отношений и т. п.) (28).
У нас до сих пор нет генеалогических монографий по истории складывания пролетариата, купечества, интеллигенции, а как показывает практика, их появление поможет полнее осветить различные аспекты социально — экономической истории России XVII — XX веков. Этой проблеме посвящена статья М. М. Громыко «Социально — экономические аспекты изучения генеалогии непривилегированных сословий России», где определены пути развития генеалогических исследований (29).
Начиная с конца 1970;х гг., появляются исследования, которые специально посвящены изучению крестьянских родов. По этой тематике одну из первых статей опубликовала М. М. Громыко. Комплексный и всесторонний подход автора к источникам по истории сельского населения Сибири за XVII—XVIII вв. позволил выяснить происхождение отдельных родов крестьян, выявить их родственные связи, проследить за постепенным формированием так называемых фамильных «гнезд», установить хозяйственно-общественное положение семей.
Одновременно М, М. Громыко затронула малоисследованные вопросы состава и структуры крестьянских семей, форм и типов супружеских пар, соотношения отцовских и братских семей и т. п. Кроме того, ей удалось воссоздать родословные ряда семей крестьян, как правило, ограниченные пятью-семью поколениями и охватывающие хронологический отрезок времени от 100 до 150 лет.
В частности, М. М. Громыко составила и опубликовала одну из первых в новейшей генеалогии родословную роспись семьи Быковых. Роспись включала.
125 человек, объединенных в восемь поколений. Восстановление родословной шло по мужской нисходящей линии, т. е. от предков к потомкам. Ею был затронут вопрос и о методах источниковедческого анализа массовых документов с генеалогическими данными. При этом М. М. Громыко особое внимание уделила исповедным ведомостям — ценному источнику по генеалогии крестьян. На основе конкретных примеров в работе раскрываются приемы и способы идентификации одинаковых имен, прозвищ и фамилий (30).
В исторической науке немалое место при изучении социальной истории занимает проблема образования и развития «вширь» родственных отношений крестьян Урало — Сибирского региона. Подобные вопросы, применительно к Западной Сибири, рассматривались в рамках крестьянской семьи и общины. Свидетельство об этом, кроме исследований М. М. Громыко, имеется также у таких исследователей, какН. А. Миненко, В. А. Александров, Т. С. Мамсик.
В 1961 году вышла статья В. А. Александрова «Черты семейного строя у русского населения Енисейского края XVII — начале XVIII века», которая была посвящена истории крестьянской семьи (31). Автор рассматривает состав и структуру семей русских поселенцев бассейна Енисея. В. А. Александров впервые использовал массовый материал переписных книг и текущей административной документации для исследования данной проблемы. Система родственных связей подробно рассмотрена В. А. Александровым на примере старейших крестьянских семей Енисейского уезда. Александров внес существенные уточнения в представления о соотношении удельного веса новопоселенцев и естественного прироста уже сложившихся семей в заселении бассейна Енисея. Именно он разработал типологию применительно к крестьянской семье, в зависимости от ее состава. В последствии его разработку типологии семьи использовали многие авторы. В. А. Александров на основе исповедных росписей исследовал большие нераздельные семьи и «фамильные гнезда», образованные в результате отпочкования от этих семей новых тягловых крестьян.
В 1967 году вышла статья 3. Я. Бояршиновой. В этой статье прослеживаются основные тенденции в численности и структуре западносибирской крестьянской семьи на протяжении XVII — первой четверти XIX векавскрывается зависимость между составом семьи и степенью хозяйственного освоения того или иного региона. 3. Я. Бояршинова тоже в своих работах уделяла внимание типологии крестьянской семьи. На основе переписной книги Томского уезда 1720 года она изучила крестьянские «фамильные гнезда» и сделала выводы о ходе процесса семейных разделов и о зависимости его от государственной финансовой политики.
Генеалогические данные используются здесь и для решения вопроса о необходимом и оптимальном размерах крестьянской семьи в Сибири как производственной единицы (32).
Довольно важным исследованием в этом направлении является работа Т. С. Мамсик. В данном исследовании показан фамильный состав кайлинских старожилов, а также основа больших крестьянских семей, названных «фамильными кланами». Под этим термином автор понимает разрастание семей — как в глубину, так и в ширину, при этом все должны носить только одну фамилию. Автор не использует материалы о духовном родстве. Работа интересна как в историческом, так и в этнографическом плане (33).
В 1979 году вышла в свет фундаментальная работа Н. А. Миненко «Русская крестьянская семья в Западной Сибири», где рассматривались проблемы крестьянской семьи. Очень хорошо показан состав сочетающихся браком, формы заключения церковных браков. Одна из ее статей интересна тем, что касается вопроса о так называемых «сводных» браках у крестьян и браках «убегом», что немаловажно при изучении генеалогии крестьян (34).
Все эти исследования по истории крестьянской семьи представляют большую ценность для проблемы изучения образования кланов и «фамильных гнезд», но эту проблему нельзя рассматривать, не затронув крестьянскую общину, семью, быт крестьян и другие аспекты жизни этого сословия.
Данные ревизских «сказок» использованы для датировки возникновения населенных пунктов в ходе освоения в XVIII веке степной части Западной Сибири в исследованиях А. Д. Колесникова (35).
Что касается исследований по проблеме развития брачного законодательства (в русле генеалогических исследований), а также проблемы церковных брачных запретов, то можно назвать И. В. Сахарова, который собрал и изучил огромный материал о брачных запретах и исключениях, существовавших при вступлении в законный брак. Он же исследовал историю преобразования брачного законодательства в России (36).
Другой исследователь, занимающийся проблемами социальной истории России — Б. Н. Миронов, дает подробный анализ исповедных росписей. В 1999 году вышло 1-е издание уникального сводного труда по социальной истории России под названием «Социальная история России периода империи», а в 2003 году — 3-е издание этой монографии, где отражены многие аспекты жизни и быта крестьянской семьи (37).
Среди работ, посвященных крестьянству Западной Сибири, надо отметить работу М. В. Борисенко «Семья и двор русских крестьян Западной Сибири конца XVI — середины XIX в.», где, на основе обширного архивного и опубликованного материала по истории деревень, выявлены основные характеристики дворов (количество жителей, виды и структура семей, особенности родственных отношений и т. д.). При отборе и систематизации фактического материала широко применены методы и приемы генеалогического и историко-демографического исследования (38).
Наблюдающийся в настоящее время интерес к генеалогии связан с тем местом, которое она занимает в познании исторического процесса, имея объектом своего изучения конкретного человека.
В литературе рубежа 1980 — 1990;х гг., наметилась важная тенденция комплексного изучения определенного массива крестьянских родословных, относящихся к конкретному селению. Такой исследовательский подход позволяет не только обработать собранный банк генеалогических данных, но и обобщить их, выявил, общее и особенное в истории происхождения и развития различных крестьянских родов.
Именно в 1-й половине 1990;х годов возродились, или возникли вновь, издания историко-родословного направления (журнал «Историческая генеалогия», сборники «Летопись Историко-родословного общества», «Известия русского генеалогического общества», газета «Древо» и др.). Однако, существует тенденция явного приоритета дворянской генеалогии в столичных изданиях, с преобладанием генеалогических работ по крестьянству на периферии (в регионах). К тому же, из работ по генеалогии непривилегированных сословий, значительная часть посвящена купцам и предпринимателям, официально относящимся к крестьянам. С 1996 года выходит в свет сборник Уральского историко-родословного общества -«Уральский родовед», где публикуются исследования касающиеся родословных рядовых семей — крестьянства, мастеровых, мещан, казаков, ямщиков и т. д. Есть работы, посвященные и истории дворянских и купеческих фамилий. В тоже время в свет выходят выпуски издания Уральского генеалогического общества -«Сплетались времена, сплетались страны», где также публикуются материалы генеалогического характера. Вообще в новейшей литературе исследователи уделяют внимание реконструкции родословных конкретных крестьянских фамилий.
Одна из первых попыток комплексного изучения крестьянских семей, применительно к территории Европейской России, была предпринята М. Г. Кротовым. Им была проведена реконструкция 52 крестьянских родов из подмосковного села Захарова за более чем трехвековой период. Автору удалось проследить за динамикой развития каждого рода, выяснить процесс формирования больших семей, определить этимологию названия ряда имен и фамилий (39).
Истории крестьянского рода Щепотиных посвятила статью Н. П. Воскобойникова. На основе целого комплекса актового материала и переписных книг ей удалось восстановить родословную этой крестьянской фамилии, в состав которой входило более 100 представителей. Публикуемая автором родословная схема составлена по мужской нисходящей линии и включает, как правило, имена без указания на какие-либо другие генеалогические данные. Вертикальный срез схемы включает восемь поколений на протяжении XVI—XVIII вв. (40).
Обстоятельная генеалогическая характеристика рода Ступниковых представлена в работе А. Ступникова. В ней дается источниковедческий анализ материалов ревизского учета, определяется их полнота и достоверность. Родословная схема построена от предков к потомкам по мужской линии, но где это удавалось, то указывались и женщины. Вместе с тем схема несколько перегружена дополнительными информационными данными (приводятся сведения о сдаче в рекруты, о переезде на новое место жительства и т. п.), которые можно было бы включить в примечания к таблице (41).
Иная форма характеристики крестьянского рода — описательная — легла в основу статьи Ю. Н. Григорова по истории семьи Шныревых. В ней делаются попытки выяснить этимологию происхождения названия этой фамилии, подробно излагается состав и структура той части рода, которая проживала в Звенигородском уезде. Но вертикальный срез фамилии рассматривается в довольно ограниченных хронологических рамках, охватывающих только XIX—XX вв.еков (42).
В генеалогической литературе наблюдается возрождение тематики, посвященной «именитым» людям из крестьянской среды. О роде крестьян-переселенцев Поломошиных, обосновавшихся в Сибири в XVII в. и основавших там одно из поселений, посвящена статья 3. В. Башкатовой и И. Ф. Половинкина. Историко-биографический материал о ряде семей крестьян-предпринимателей нижегородского села Лыскова за XVII в. приведен в работах Н. Ф. Филатова. Используя разнообразный материал актового и демографического характера, автор выясняет принципы построения семей, их социальный статус, хозяйственное и общественное положение. Аналогичный характер по своему содержанию носит статья Г. И. Обуховой, посвященная истории вятских крестьян-торговцев (43).
Историю рода Ивана Сусанина и его потомков отражает статья Н. А. Зонтикова. В ней затрагиваются вопросы об этимологии происхождения фамилии (точнее, прозвища) Ивана Сусанина, обстоятельно излагается судьба многих членов его семьи (44).
Анализируемые исследования свидетельствуют о глубоких родовых корнях крестьянских семей. Крестьянские родословные нередко насчитывали более 10 поколений и охватывали период существования с XVI в. по XX в. В этой связи трудно согласиться с взглядами тех историков, которые считают проблематичным восстановление крестьянских родословных по вертикали за длительный промежуток времени.
При изучении крестьянских родословий все более актуальным становится вопрос о приемах и методах источниковедческого анализа документов генеалогического характера. В специальной литературе особое внимание начинает уделяться таким массовым источникам, как ревизские сказки и метрические книги, содержащие биографические данные. Авторы пытаются определить значимость этих документов как генеалогических источников, выяснить их состав и содержание, степень полноты и достоверности, приемы работы над ними.
В настоящее время среди исследователей наблюдается повышенный интерес к этой проблеме. Постановочный характер, например, носит статья В. Б. Кобрина, посвященная интеграции этих двух научных дисциплин — генеалогии и антропонимики (45). Историографический обзор основных дореволюционных и новейших изданий по данной теме содержится в статье Н. В. Лопатина. Истории происхождения отдельных крестьянских имен, прозвищ и фамилий посвящены статьи И. А. Королевой (46).
В настоящее время интерес к этой тематике заметно возрастает. Особую актуальность приобретают вопросы, связанные с разработкой и совершенствованием методики составления генеалогических таблиц, приемов и способов работы с источниками, выяснением преемственности с другими научными дисциплинами — демографией, социологией, антропонимикой и т. д.
В работах Д. Н. Антонова содержалась попытка на основе метода «восстановления истории семей» выяснить структуру и состав крестьянских семей на примере тульского села Ясная Поляна (47).
М. Ф. Прохоров всестороннее рассмотрел историю крестьянских родов периода XVII — первую половину XIX вв. на примере подмосковной Покровской вотчины Нарышкиных, а также ряд его статей посвящен вопросам методики генеалогического исследования и вопросов историографии данной проблемы (48).
Особо хотелось бы отметить работы уральских исследователей в этой области. С 1996 года выходит в свет сборник Уральского историко-родословного общества — «Уральский родовед», где публикуются результаты генеалогических исследований. Выход в свет издания Уральского генеалогического общества -«Сплетались времена, сплетались страны», также способствует развитию генеалогических исследований на Урале. В этом плане хотелось бы отметить работы: М. Ю. Елькина об уральских корнях А. А. Фадеева, Ю. В. Коновалова — о роде Гаевых (старейшей фамилии Нижнего Тагила), Г. В. Подкорытовой — о.
Головановых (из Нижне — Салдинского завода), Э. В. Рубцовой — о роде посадских людей Огородниковых, Н. В. Поздняковой о родах Прокопьевых (с Лайских заводов) и Ершовых (с Тагильских заводов), Л. М. Горячей — о роде Лящевых с Висимо — Шайтанских заводов, и т. д. Генеалогические данные используются и при изучении процессов формирования населения заводов (работа Ю. В. Коновалова о происхождении населения Нижне — Салдинского завода за период с 1759 по 1811 гг.) и даже целых волостей (работа А. И. Брылина и М. Ю. Елькина «К вопросу о формировании населения Покровской волости») (49). Немалый вклад в развитие уральской генеалогии внесли и уральские историки. В этом ключе необходимо отметить исследования А. Г. Мосина, посвященные проблемам ономастики и генеалогии уральских фамилий, Д. А. Панова — по проблемам теоретической генеалогии, а также С. В. Трофимова, занимающегося различными аспектами практической генеалогии.
А. Г. Мосин, занимаясь изучением процесса образования фамилий на Урале с конца XVI до начала XVIII столетия, смог разработать методику исследования историко-антропонимического исследования, применительно к уральскому региону. Именно он впервые поставил и решил вопрос о методике изучения и организации регионального материала антропонимического характера. А. Г. Мосину удалось выявить влияние миграционных процессов на темпы формирования состава уральских фамилий, а также специфику процесса образования фамилий под влиянием различных факторов (социально-экономических, этнокультурных) применительно к различной среде. Кроме того, на Урале, под руководством А. Г. Мосина развернута работа по программе «Родовая память», в рамках которой начато создание компьютерной базы данных о населении Урала конца XVI — начала XX вв. Кроме того, А. Г. Мосин является и автором исследований по практической генеалогии уральских фамилий, которые, несомненно, имеют большое значение как практическое, так и теоретическое значение при изучении истории уральских семей (50).
Д. А. Панов, занимаясь вопросами истории генеалогии и проблемами разработки методики генеалогического исследования, основное внимание уделял вопросам историографии и источниковедения генеалогического исследования (51).
В 2000 году выходит в свет «Уральская родословная книга», в которой содержатся сведения об истории некоторых уральских фамилий (52).
Среди исследований, посвященных Зауралью, можно выделить работы шадринских исследователей: В. М. Платоненко о роде Мамонтовых, живших в Шадринске в середине XIX века и их связи с родом известных промышленников и меценатова также В. П. Пузырева, по истории происхождения ряда зауральских фамилий за более чем 300-летний период их существования. Используя разнообразный круг массовых источников, В. П. Пузырев определяет значимость содержащихся в них генеалогических данных, выясняет полноту и достоверность этих сведений. В частности, указывается на частые погрешности документов демографического учета при фиксировании данных о возрасте крестьян, а также дается довольно подробная характеристика исследуемых родов, определяется их численный состав, выясняется этимология названий ряда фамилий (53).
Не остались в стороне от изучения историко-демографической тематики и курганские историки. В целом, курганская историческая школа характеризуется тем, что большое место в исследованиях ее представителей занимает историко-демографическое направление, тесно связанное с разработкой проблем и вопросов колонизации Южного Зауралья, а также социального развития нашего региона в целом. Капитальные работы А. А. Кондрашенкова посвящены, главным образом, истории колонизации нашего края в XVII — XVIII вв., но содержат анализ демографических процессов, протекавших в Зауралье в тот период (54). Обращался к вопросам социальной истории и В. В. Пундани, в фундаментальном исследовании, посвященном истории государственной деревни Урала и Западной Сибири (55). Историко-демографическая тематика в исследованиях Н. Ф. Емельянова нашла свое отражение в работах, описывающих демографические процессы на локальном уровне — на примере конкретных городов, сел, приходов (56).
Начиная с рубежа 80-х годов XX века, можно говорить о новом этапе развития исторической научной школы Кургана — переходе исследований на уровень исторической регионалистики. Сформировалась плеяда ученых занимающихся именно этой проблематикой. Уже несколько лет читаются учебные спецкурсы по истории колонизации края, исторической демографии, этнологии, истории региона в целом, а также по истории тюркского населения Южного Зауралья.
Процесс заселения и освоения Зауралья изучался В. В. Мещиковым, Г. Г. Павлуцких. Отличие данных исследований в том, что они посвящены событиям, протекавшим именно в Южном Зауралье периода XVII — XVIII вв. Содержат они и данные демографического характера, иллюстрирующие процесс заселения данной территории русским населением (57).
Изучению демографической обстановки в Зауралье в целом, применительно ко 2-й половине XIX века, посвящены исследования В. А. Никитина. Выявлена разница в колонизации и развитии 2 составляющих Южного Зауралья: Шадринского уезда и Курганского округа. Первый осваивался русскими в тесном контакте с башкирами Челябинского уезда Оренбургской губернии, второй осваивался русскими самостоятельно (58). Этнический аспект данной проблемы, кроме В. А. Никитина, рассмотрен в исследованиях В. М. Щура и Н. В. Абрамовских по истории тюркского населения нашего края (59).
На основе местных источников попытался проследить отдельные аспекты демографической истории Южного Зауралья П. А. Свищев (проблемы брачности, воспроизводства населения, динамику развития демографических процессов в Курганском и Шадринском уездах). Работы П. А. Свищева, занимавшегося также и вопросами методики генеалогического исследования, места и роли генеалогии в системе исторических наук положили начало развития генеалогического направления исследований в зауральской исторической школе (60). Около 10-ти лет, читается авторский спецкурс, разработанный П. А. Свищевым — «Историческая генеалогия», защищены первые дипломные работы, имеются публикации статей студентов по этой тематике (60).
Тематике применения количественных методов исследования в краеведении посвящена работа В. В. Пундани и М. А. Весны (61). Они говорят о возможности применения данных методов и применительно к изучению демографических процессов. Однако, это направление исследований еще находится в процессе становления, поэтому достаточного освещения в литературе не получило.
Обращение к региональной истории вызвало потребность по — новому подойти к проблеме источниковой базы исследований этой направленности. В современный период все шире используются такие виды источников, которые ранее в научных целях у нас не использовались вообще. В статьях П. А. Свищева и В. А. Никитина эта тема нашла свое отражение (62).
В заключение хотелось бы отметить исследования зауральских геналоговчленов Зауральского геналогического общества, чьи работы имеют большое значение в развитии зауральской генеалогии. В 2000 году вышел первый выпуск сборника по зауральской генеалогии. Появление такой коллективной работы, посвященной собственно геналогии зауральских родов показало, что в среде краеведов интерес к генеалогическим исследованиям очень велик. Результатом стало создание Зауральского отделения Русского геналогического общества, а позднее его трансформацию в Зауральское геналогическое общество. Исследования В. Т. Серкова, JL Г. Подкорытовой, В. Н. Харитоновой, В. П. Жданова написаны на основе глубокого изучения источников различного происхождения (как архивных данных, так и сведений «устной истории»). Форма подачи материала различна, но это не умаляет значения этих работ. Этот опыт репрезентации накопленных данных был развит в дальнейшем, чему свидетельствуют публикации результатов исследований в печати (63).
Все эти исследования содержат обширный фактический материал, собранный в фондах архивов областей Урала, а также центральных архивов, и преобразованный в поколенные родословные росписи уральских и зауральских родов, которые простираются на 200 — 300 лет (с рубежа XVII — XVIII вв. по 1990;е гг.). Несомненно, эти исследования имеют огромное теоретическое значение при разработке проблем генеалогии всего Урало-Сибирского региона.
Исходя из всего выше сказанного, целью нашего исследования будет создание схемы исторического и историко-генеалогического исследования, объясняющей тот или иной факт локальной истории с точки зрения родственных или семейных связей населения изучаемого региона.
Исходя из поставленных целей, ставятся следующие задачи:
— определить или разработать оптимальную методику реконструкции крестьянской родословной этих родов с момента их появления данной местности по возможности по наши дниопределить направление применения генеалогических данных в исторических исследованиях при изучении демографической обстановки в нашем крае в указанный период;
— выявить степень сохранности архивных материалов по генеалогии населения данного района в архивах Урала и Зауралья;
— создать родословную изучаемых родов с момента их появления в исследуемом районе до 1917 года.
Источниковая база исследования — основным источником фактического материала для данной работы послужили метрические книги церквей Оренбургской епархии (фонды Оренбургской духовной консистории). Основной комплекс этих документов находится в областных архивах городов Кургана и Челябинска.
Фонд И-226 (Оренбургская духовная консистория) государственного архива Челябинской области (ГАЧО) содержит метрические книги церквей Челябинского уезда за 183 0−1918 гг., а также клировые ведомости этих церквей за эти годы.
Фонд 244 (Оренбургская духовная консистория) Государственного архива Курганской области также содержит метрические книги церквей Челябинского уезда, но только тех сел, которые находятся на территории современной Курганской области. В состав фонда № 244 включены книги только с 1850 по 1919 годы.
В процессе работы обнаружились лакуны в коллекциях книг в фондах как Челябинского, так и Курганского госархивов. Не удалось найти и такие важные источники как исповедные росписи исследуемых приходов, а также брачные обыски (за исключением периода 1850 — 1865 годов — по одному из приходов), которые существенно помогли бы в работе.
Основная доля фактического материала данной работы (по родам переселенцев и квазипереселенцев) содержится в метрических книгах Михаило-Архангельской церкви села Горшкова за 1854- 1917 годы. Кроме этого, данные за 1830−1853 гг., содержатся в книгах Спасской церкви Чумлякской слободы и Трех.
Святительской церкви Карачельской слободы. Дополнительно были использованы книги церквей окрестных сел (например, Николаевской (с. Стариково), единоверческой Богородице — Казанской церкви (с. Красный Яр)). Использованы материалы «Клировых ведомостей» Михаило — Архангельской церкви села Горшково за 1854 — 1856 годы.
По истории старожильческих родов, основная доля материала содержится в книгах Воскресенской церкви Воскресенской слободы (период 1830 — 1869 гг.), Свято-Троицкой церкви села Травянского (за этот же период), Петропавловской церкви села Купая (за 1869 — 1919 гг.) а также Свято-Троицкой церкви села Троицкого (Штанского) (1913;1916 гг.).
В Центральном государственном историческом архиве Республики Башкортостан находятся на хранении ревизские сказки, составленные во время проведения ревизий по Оренбургской губернии с 5-й по 10-ю ревизии. Они отложились в фонде Оренбургской казенной палаты, сгруппированы по времени проведения, уездам Оренбургской губернии, социальному положению и национальности населения.
В Центральном государственном историческом архиве Республики Башкортостан находятся на хранении ревизские сказки, составленные во время проведения ревизий по Оренбургской губернии, начиная с 5-й по 10-ю ревизии, содержащие генеалогические и биографические сведения о жителях населенных пунктов изучаемого региона с конца XVIII по середину XIX веков. Они отложились в фонде Оренбургской казенной палаты, сгруппированы по времени проведения, уездам Оренбургской губернии, социальному положению и национальности населения.
Кроме того, существенным источником послужили материалы Чумлякской земской управы (фонд Р — 775 ГАКО) за 1916 — 1919/20 гг., в которых немало сведений историко-биографического и генеалогического, социально-экономического плана.
Широко использовались в процессе работы и материалы «устной истории». В последнее время этот вид источников исторической информации все больше привлекает внимание историков, ибо в них могут содержаться сведения, не получившие своего отражения в письменных источниках, и такой взгляд на изучаемый вопрос, какой может объяснить суть происходящих событий с точки зрения их очевидцев. В данной работе материалы «устной истории» использованы с целью уточнения полученных при первоначальном сборе данных с целью дальнейшего определения круга генеалогического поиска. Кроме того, показана роль материалов «устной истории» при определении степени родства конкретного лица — представителя конкретной линии исследуемого рода, по отношению к представителям других ветвей и линий исследуемого рода или группы родов.
Дополнительно были использованы документы советской эпохи — материалы Щучанского райисполкома и Калмык — Миасского сельсовета находящиеся в фондах ГАКО (Ф. Р — 770.). Данные материалы помогли уточнить судьбу некоторых лиц после революции 1917 года, а также связать данные «устной истории» с данными архивных источников.
Весь комплекс выше названных групп источников позволил более полно и точно проследить историю исследуемых крестьянских родов на протяжении XIXначала XX вв.
Методология и методика исследования. Методологической основой исследования являются принципы объективности, научности, историзма, критического подхода к источникам. При изучении темы использовались методы междисциплинарного сравнительного исследования. Генеалогия — одна из немногих дисциплин, которая постоянно остается в творческой лаборатории историка. Как и другие отрасли исторической науки, она имеет свои закономерности, вытекающие и из закономерностей исторического процесса (если иметь в виду создание генеалогических источников) и из закономерностей исторической науки (если говорить о развитии генеалогии, как вспомогательной исторической дисциплины).
Уже два с лишним столетия генеалогия существует в двух качествах: научной дисциплины и практического знания. Принципиальное отличие первой от второй в том, что она всегда подчинена задачам исторического исследованияв то время как практическая — лишь юридически оформляет степень родства между определенным кругом лиц, определяя их положение в структуре общества. Для генеалога-практика создание истории семьи — конечная цель работы, для генеалога-историка — лишь подступы к решению более широкой проблемы, один из методов исторического исследования (65).
Нередко генеалогия сводится лишь к технике извлечения и первичной переработки сырого материала. Но следует признать, что генеалогияполидисциплинарная область научного знания, объединяющая различные разделы не только истории, источниковедения, но также же и медицины, биологии (генетики), ибо вплотную связана с действующим и познающим субъектомчеловеком (66).
Это можно объяснить некой спецификой данного направления исследований. Во-первых, это сам предмет исследования — родственные отношения, как по «вертикали» (во времени), так и по «горизонтали» (в пространстве), который делает предельно неопределенными хронологические рамки исследования. Во-вторых, источниковая база историко-генеалогического исследования необычайно широка. По сути дела генеалогическим источником может служить любой исторический источник, сообщающий какую-либо информацию о личности и её родственном окружении. Но в то же время генеалогические источники могут быть эффективно использованы лишь в комплексе, с привлечением широкого круга недокументальных источников и на основе предварительной реконструктивной работы, благодаря которой достигается максимальная степень адекватности реконструированного генеалогического факта реалиям прошлого (67).
Исходя из всего выше сказанного, встает вполне справедливый вопрос о цели и роли генеалогии в изучении различных сторон социальной истории. На наш взгляд, целью историко-генеалогического исследования является создание схемы, объясняющей тот или иной факт с точки зрения родственных или семейных отношений — т. е. на микроисторическом уровне, если назвать все это языком принятым современной наукой.
Данная генеалогическая схема, выраженная в виде родословной конкретного человека или группы лиц, нередко может объяснить или уточнить наиболее адекватно тот или иной исторический факт, в данном ключе, как во времени, так и в пространстве. Если же говорить о микроистории (истории семьи, конкретного человека и т. п.), то такое исследование будет в наибольшей степени основано на знании генеалогического плана.
Конечно, реконструкция родословной не является самоцелью исследования, она — лишь средство реконструкции и объяснения той реальности, которая могла существовать в действительности. Однако без данных других отраслей научного знания (экономики, истории, демографии, юриспруденции и т. п.) вся эта схема будет мертва и бесполезна, ибо она, как и само генеалогическое знание, будет основой, на которую впоследствии кладутся все остальные данные. Генеалогическое знание и генеалогическая схема — «скелет», каркас (можно по-разному называть), на котором держится весь остальной материал микроисторического исследования. Весь материал других дисциплин и наук оживляет эту схему и придает ей значимость и важность, не уменьшая при этом ее изначальной роли.
Данная работа базируется на микроисторическом подходе, который предполагает обращение к судьбам конкретных семей и их членов, рассмотрение многих аспектов жизни крестьянского рода, освещение частных фактов в контексте исторического процесса.
Микроистория — одно из наиболее перспективных и влияетельных направлений в современной исторической науке. Это направление и исторических исследований рассматривает себя как движение, направленное на изучение способов выявления важных феноменов прошлого, которые дотоле оставались незамеченными. Интерес микроисторических исследований был все время направлен не на элиты, а почти исключительно на представителей «низов» общества. Микроистория стремится рассматривать людей прошлого как действующих лиц, обладавших собственными целями и стратегиями. В центре внимания этого направления исследований находятся не изолированные индивиды, а социальные связи и отношения, в рамках которых они осуществляют свои «стратегии». История, в целом, должна пониматься как «результат взаимодействия бесчисленных индивидуальных «стратегий». Реконструкция это «переплетения», подобного рода «стратегий» — одна специфических задач микроисторического исследования (68).
В основу данной работы положены генеалогический и биографический методы исследования, с помощью которых возможно наиболее точно реконструировать картину изучаемых социальных процессов. Весь процесс работы можно условно подразделить на четыре этапа: 1) выявление и отбор источников генеалогического характера- 2) составление анкеты — карточки на каждого члена семьи- 3) систематизация и идентификация данных этих анкет — карточек по соответствующим линиям рода- 4) составление родословных этих родов по определенным видам (нашем случае в виде поколенных росписей).
Научная новизна и практическое значение диссертации состоит в том, что работа представляет первое комплексное междисциплинарное историческое и источниковедческое исследование в области генеалогии крестьянства Южного Зауралья, основанное на широком круге и большом объеме использованных источников и литературы. В научный оборот вводятся новые и малоизвестные ранее источники, предлагается методика сбора, обработки, репрезентации, хранения информации, обеспечивающая возможность успешной исследовательской работы в этом направлении.
Практическое применение. Положения диссертации могут быть полезны при разработке учебного курса по генеалогии, а также как справочное и методическое пособие профессиональным историкам и всем интересующимся генеалогией. Материал диссертации можно использовать при демографическом анализе зауральского населения XIX — XX веков, а также при изучении миграции крестьянского населения в середине XIX — начале XX веков, а также при создании методических рекомендаций по составлению родословных представителей непривилегированных сословий, живших в целом на территории Южного Зауралья.
Апробация работы — основные положения диссертации обсуждены на кафедре отечественной истории Курганского государственного университета, а также на 3-х межрегиональных и всероссийской конференциях (в Кургане, Тобольске) и изложены в 8 научных работах.
Структура работы — Работа состоит из введения, двух глав, заключения, а также примечаний, списка использованных в работе источников и литературы и приложений.
Заключение
.
Начало интереса к проблематике семьи и духовной жизни русского населения, недворянского происхождения уходит корнями в середину XIX века. Именно в ту эпоху появляются разного рода публикации, в прессе регионального уровня, посвященные этому вопросу. Большинство публикаций имели не аналитический, а фактографический, и, даже, археографический характер. Именно тогда было заложено деление проблематики истории семьи на два больших направления: фольклорно-этнографическое и историко-демографическое.
Несмотря на значительный объем специальной литературы, главным образом, еще немало белых пятен остается в истории и генеалогии уральского и зауральского крестьянства. Отсутствие или трудность доступа к источникам по ряду территорий Южного Зауралья привело к тому, что территории юго-запада современной Курганской области не получили, на наш взгляд, достаточного освещения в литературе, посвященной проблемам колонизации края в изучаемый период.
Кроме того, необходимо отметить достаточную степень освещенности в литературе получили историко-демографического аспекта этой проблемы. Зауральская же генеалогия XVIII — XX вв., несмотря на активную научную разработку, еще не освещена в литературе в достаточной степени (в 2000 г. вышел первый выпуск более — менее крупной работы подобного плана «Зауральской генеалогии», готовится к выходу в свет второй выпуск). Однако, она носит фактологический характер, а вопросы методики сбора и обработки фактического материала для подобных исследований и т. п., в ней, к сожалению нет. Не получили достаточного освещения в литературе у нас пока и новые направления исследований — применение современных технологий и методик сбора и обработки данных источников, а также вопрос новых источников и их использования в научных целях.
На наш взгляд, оптимальным способом обработки и репрезентации данных родословных являются генеалогические программы, обладающие порой довольно приличным набором функций, которые позволят значительно ускорить и упростить работу исследователя.
Говоря о вопросе применения генеалогических данных на практике, можно отметить их чрезвычайную важность, ибо родословие — есть схема, объясняющая социальные процессы на микроуровне при разработке краеведческой тематики в исторических исследованиях. Без этой схемы большинство исследований локального плана будет мертво, ибо генеалогия — есть история семьи, т. е. ячейки общества. Данные генеалогического плана могут быть применены как в историкодемографических, так и биографических исследованиях, но могут существовать и сами по себе, ибо любое социальное исследование содержит элементы как первой группы исторических работ, так — и второй.
При рассмотрении генеалогии старожилов и переселенцев была выявлена довольно интересная закономерность взаимосвязи упоминания в источниках определенных лиц с их степенью родства к представителям, как изучаемых родов, так и друг к другу. Данные источников позволяют сделать предположение о некой цикличности духовных связей в крестьянской среде. По мере развития рода духовные связи между представителями различных его ветвей (достигших V степени родства) не практиковались, в то время как внутри самих этих линий установление этих связей шло по этому же правилу.
В процессе работы с документами церковного и светского происхождения, относящимися к Южному Зауралью, подобного рода данные, позволяют реконструировать родословную любого рода на 1 — 2 поколения, а иногда и дальше. Иногда такой материал позволяет связать разные линии крупных крестьянских родов — кланов, известных на изучаемой территории с середины, а иногда — и с начала, XVIII века.
Соглашаясь с периодизацией А. В. Елпатьевского в принципе, говоря о содержании основного источника для нашего исследования — метрических книг, мы считаем возможным, второй период разделить на два этапа, ибо то незначительное различие во внешнем виде формуляра, которое существовало, определяло и его содержание. Форма записи документов наших церквей приходят в полное соответствие с общероссийской тенденцией, к середине 30-х годов XIX столетия. Но практика фиксации данных, не предусмотренных формуляром книги, наблюдается вплоть до начала 1860-х годов. Степень информативности сравнительно высока в меньшей степени, применительно к первому периоду, и в наибольшей — первому этапу второго периода (1832/33 — 1860 гг.). Сведения же полученные из документов, 1860 — 1917 гг., отличаются своей четкостью и лаконичностью формы записи и незначительным количеством данных сопутствующего характера (не предусмотренные формуляром книги), что значительно упрощает их машинную обработку.
Наконец, говоря о проблемах генеалогической нумерации, мы попытались осмыслить возможность применения в качестве универсального генеалогического кода того цифрового кода, который был предложен А. С. Шендеровичем, подчеркивая при этом его взаимосвязь с машинной обработкой данных. На практике же при работе с документами на бумажном носителе, при составлении родословных наиболее оптимальна система генеалогической нумерации, основанная на системе Соса-Страдонитца.
Говоря же о практической генеалогии зауральского крестьянства, можно констатировать чрезвычайную степень запутанности родственных отношений и старожилов, и переселенцев. Дело в том, что широта родственных связей старожилов, запутанность этих связей не позволяла точно определить степень родства между отдельными линиями и ветвями своего рода самим их представителям. Поэтому при определении степени родства при заключении браков между представителями одного рода бывали случаи, когда представители духовенства не могли точно определить степень родства вступающих в брак, что приводило к союзам, которые формально были запрещены законом. При создании документов фиксировались данные о родственных связях представителей крестьянских родов, но попыток разобраться в них детально не делалось. Кроме того, гибель документов иногда делала такую задачу просто невыполнимой.
В процессе работы выяснилась практика прибавления количества лет (главным образом у мужчин) при определении возраста человека для фиксации его в документах. Что требовало сравнения данных различных источников. Наиболее точные данные возраста приводятся в ревизских сказках, а также в документах, где речь идет о лицах достигших возраста 25 — 30 лет и менее. После преодоления этого возрастного рубежа точность данных о возрасте начинает уменьшаться.
Любое генеалогическое исследование — есть исторический источник второго порядка (опосредованный источник), который содержит обработанные данные архивных хранилищ, поданные в простой и унифицированной форме. Подобного рода источники вполне могут использоваться исследователями в их работах, посвященных проблемам гораздо более глобальным. Поэтому отсутствие какихлибо выводов нисколько не лишает работы подобного плана их значимости для историков. Чем больший объем фактического материала присутствует в исследовании, тем ценнее и значимее будет работа в дальнейшем. Родственные отношения могли служить как спасательным кругом для членов отдельного сельского общества, так и грозным оружием, направленным на защиту интересов этого сообщества. Поэтому важность собственно генеалогических исследований несомненна.
