Исламский радикализм: Сущность, идеология, политическая практика

Актуальность темы

В течение последних десятилетий в разных районах мира формируются зоны возрастающей многоуровневой нестабильностисоциально-политической, этнополитической, военно-политической — с активной вовлеченностью в дестабилизационные процессы и акции радикальных исламских организаций, движений, группировок и режимов, образующих в своей совокупности радикальное исламское движение (РИД).

Современное радикальное исламское движение зародилось в начале прошлого века в Египте. Первоначально в противовес мощным тенденциям секуляризации, появившимся после распада Османской империи, шейхом Хасаном аль-Банна в 1929 г. была основана ассоциация «Братья-мусульмане». Позже ее филиалы были созданы во многих других странах, а также образовались другие организации аналогичной направленности. Во второй половине XX в. и особенно в 70−90-х гг. фиксируется практически синхронная активизация религиозно-политических движений радикальной направленности в странах мусульманского ареала. В настоящее время РИД в той или иной степени охватило практически все мусульманские страны. Более того, оно проникло в те регионы, где мусульманское население является меньшинством (Южная Африка, Западная Европа, США), его деятельность, начиная с середины 80-х гг. XX в., стала распространяться и на Россию.

РИД, выступая частью более широкой тенденции политизации ислама и реисламизации мусульманских обществ, является реальным и существенным фактором современной политической жизни, поскольку во многих странах, особенно Ближнего и Среднего Востока, Северной Африки, Юго-Восточной Азии, оно превратилось в серьезную оппозиционную силу. Однако наибольшую опасность представляет его экстремистское крыло, деятельность которого стала одним из ключевых факторов, дестабилизирующих международную обстановку, тем более что в последние годы фиксируются устойчивые и целенаправленные тенденции по консолидации входящих в него организаций. «Исламский» экстремизм обладает мощным потенциалом, нацеленным на экспансию наиболее реакционных положений своих идеологических доктрин и эскалацию политической практики насилия. Его разрушающий порыв направлен на слом и упразднение секуляризированных обществ, он игнорирует нормы международного права, отрицает такие его ключевые положения, как государственный суверенитет, территориальная целостность, незыблемость границ, уважение прав граждан и запрещение применения силы для достижения политических и иных целей.

Идеологической базой и одновременно политической практикой РИД, осуществляемой в самых разнообразных формах, «основным поставщиком и главным распространителем терроризма. является. радикальный ислам"1 (другие названия — исламский радикализм, или исламизм). Одновременно подчеркнем, что «исламский радикализм» не может отождествляться с исламом вообще. Поэтому предметом познавательного интереса в диссертации выступает не собственно великая мировая монотеистическая религия — Ислам, — а лишь те его радикальные и превращенные формы, которые ради достижения поставленных их инициаторами политических целей трансформируют религию-веру в идеологический инструмент, оправдывающий насилие в любых его видах.

С учетом изложенного, изучение «исламского радикализма» и его крайних проявлений имеет не только научно-методологическое, но и большое практическое значение для понимания ситуации, складывающейся в мусульманских регионах, и адекватного реагирования на нее.

Степень научной разработанности темы. Исламский радикализм становится предметом изучения, начиная с 80-х гг. XX в. За последние годы защищено несколько диссертаций, в которых в той или иной степени затрагиваются отдельные аспекты исламского радикализма. Это — «исламское возрождение», взаимоотношение ислама и государства, идеологические функции ислама (Г.Р.Балтанова, С. В. Голунов, Н. В. Жданов, Ю. А. Зарахович,.

1 Сиван Э. Радикальный ислам: причины и последствия террористического насилия // Internationale Politik. — 1997.-№ 8.-С. 1.

4 6.

М.Ибрагимов, А. В. Малашенко, Г. Б. Фаизов, Ф.И.Хачим) 2. Ряд исследований посвящен проблеме влияния исламского фактора на военную политику, учету его в боевой деятельности войск (Г.П.Герейханов, П. А. Денисенко, В. М. Дерябин, И. Н. Кудинов, Н. И. Марчук, С. А. Мельков, С.А.Мозговой)3. Работы З. С. Арухова, Х. В. Дельмаева касаются разработки концепции джихада • в исламе4. Проблемы конфликтов на этнорелигиозной основе, идеологической мотивации деятельности исламских фундаменталистов, соотношения религиозного и национального факторов раскрываются в работах Д. Б. Малышевой, Э. Томе, М. Хишама5.

Отдельные аспекты исламского радикализма затрагиваются также в работах зарубежных авторов (А.Беннигсен, О. Карре, Н. Кедди, Ж. Кеппель, М. Крамер, Ш. Лемерсье-Келькеже, Е. Мортимер, М. Олкотт, М. Родинсон, Я. Рой, О. Руа, Ш. Хантер, Д. Эспозито и др.). Однако несмотря на повышенный интерес к исламскому радикализму в современном мире, в отечественной и зарубежной литературе он рассматривается фрагментарно.

Следует подчеркнуть, что в философской и научной литературе понятие «исламский радикализм» наполняется разным содержанием, что затруд.

2 Балтанова Г. Р. Социально-политический анализ зарубежных концепций эволюции ислама в России и СНГ. Дис. .докт. филос. наук. — М., 1994; Голунов С. В. Ислам в СНГ в общественно-научной мысли Запада. Дис. .канд. ист. наук. — М., 1998; Жданов Н. В. Исламская концепция миропорядка. Дис. .докт. филос. наук.- М., 1985; Зарахович Ю. А. Анализ исламского возрождения на постсоветском пространстве печатью ф США. Дис. .канд. ист. наук. — М., 1998; Ибрагимов М. Современная англо-американская политология об исламском возрождении". Дис. .канд. филос. наук. — М., 1990; Малашенко А. В. Феномен ислама в политической жизни СССР/СНГ. Дис. .докт. ист. наук. — М., 1995; Фаизов Г. Б. Государственно-исламские отношения. Дис. .канд. филос. наук. — М., 1993; Хачим Ф. И. Проблема государственной власти в исламской доктрине (на примере шиизма). Дис. .канд. юр. наук. — М., 1992.

3 Герейханов Г. П. Религиозная ситуация на Северном Кавказе и ее учет в управленческой деятельности органов и войск ФПС России. Дис. .канд. филос. наук. М., 2000; Денисенко П. А. Современная религиозная ситуация в РФ и ее вооруженных силах. Дис. .канд. филос. наук. — М., 1997; Дерябин В. М. Деструктивная роль исламской оппозиции в политическом урегулировании афганской проблемы в 1979;89 гг. Дис. .канд. ист. наук. — М., 1990; Кудинов И. Н. Соотношение нравственного и религиозного сознания в духовной жизни воина российской армии. Дис. .канд. филос. наук. — М., 1997; Марчук Н. И. Война в Афганистане. Дис. .докт. филос. наук. — М., 1993; Мельков С. А. Исламский фактор и его влияние на военную политику России. Дис. .докт. полит, наук. — М., 2002; Мозговой С. А. Становление и развитие взаимодействия Вооруженных Сил РФ с религиозными объединениями в 90-е гг. XX века. Дис. .канд. ист. наук. — М., 2001.

4 Арухов 3.C. Концепция джихада в раннем исламе. Дис. .канд. филос. наук. — Махачкала, 1995: Дельмаев X.B. Сущность и социальная роль исламской концепции джихада, Дис. .канд. филос. наук. — М., 1987,.

5 Малышева Д. Б. Конфликты в третьем мире и Содружестве независимых государств (религиозный и этнический аспекты). Дис. .докт. полит, наук. — М., 1997; Томе Э. Ислам и национальный вопрос (национальный и религиозный факторы на Арабском Востоке на современном этапе). Дис. .канд. филос. наук. — М.,.

1993: Хишам М. Теоретические основы и практическая деятельность исламских фундаменталистов в Египте. Дис. .канд. ист. наук. — M., 1996. няет философское обобщение результатов научных исследований по данной теме. В конце 80 — начале 90-х гг. XX в. исламский радикализм прямо или косвенно чаще ассоциировался с одним из идейных течений в исламе — фундаментализмом (А.И.Ионова, А. В. Малашенко, Л. Р. Полонская, М. Т. Степанянц и др.)6. А. В. Малашенко, в частности, рассматривал фундаментализм как мысль, теорию, в то время как исламизм (исламский радикализм), по его мнению, является практическим воплощением фундаментализма, то есть действием7. Аналогичные подходы превалировали и в отношении, А разновидности исламизма — «северокавказского ваххабизма». В работах некоторых авторов исламский радикализм идентифицировался даже с экстремизмом и терроризмом, против чего выступают некоторые зарубежные и отечественные исследователи, среди них: Д. Волл, Э. Сиван, М. Эткин, Д. Эспозито, З. С. Арухов, Р. Г. Гаджиев, Д. В. Макаров и др. В середине 90-х гг. начался отход от отождествления исламского радикализма с фундаментализмом, он все чаще стал рассматриваться как самостоятельное социальное явление9. Тем не менее некоторые авторитетные исследователи продолжают рассматривать исламизм как разновидность фундаментализма10. Более того, отдельные авторы вводят собственную трактовку ряда находящихся в научном обороте понятий: «исламизм» — «политический» ислам, использование ислама в политических целях- «исламский радикализм» — негативное отношение к отклонениям от норм ислама в общественной жизни- «исламский экстремизм» — воинствующее неприятие таких отклонений, в том числе с ис.

6 См., например: Ионова А. И. Концепция личности в современном исламе // Вестник РАН. — 1993. — № 1. — С. 18−26. Малашенко А. В. Неприятие фундаментализма как его зеркальное отражение // Независимая газета. «НГ-Религии». — 1997. — 25 дек.- Полонская Л. Р. Современный исламский фундаментализм: политический тупик или альтернатива развития? // Азия и Африка сегодня. — 1994. — № 11- Степанянц М. Т. Мусульманские концепции в философии и политике XIX—XX вв. — М., 1982.

7 Малашенко А. В. Там же.

8 См. об этом: Акаев B.X. «Северокавказский ваххабизм» — разновидность исламского радикализма // Бюллетень Центра социальных и гуманитарных исследований Владикавказского центра этнополитических исследований ИЭА РАН. — Владикавказ, 2000. — № 2(6). — С. 134−147.

9 Сагадеев А. В. «Исламский фундаментализм»: жизненный факт или пропагандистская фикция? // Россия и мусульманский мир. — 1993. — № 10. — С. 55−62- Сиван Э. Указ. соч.

10 См., например: Сюкияйнен Л. Р. Мусульманское право (шариат и фикх) // Ислам и мусульмане в России. Сборник статей / Под общ. ред М. Ф. Муртазина, А. А. Нуруллаева. — М., 1999. — С. 79. Умнов А. Ю. «Талибан» в исламском контексте // Ислам на постсоветском пространстве: взгляд изнутри / Под ред. А. Малашенко и М.Б.ОлкоттМоск. Центр Карнеги. — М., 2001. — С.252. пользованием методов морально-психологического давления на оппонентов и собственно «исламский терроризм» — преступная деятельность, направленная, в том числе, против основ конституционного строя11.

В целом, во второй половине 90-х гг. «исламский радикализм» стал трактоваться как «предельно политизированная часть ислама», «политизированный ислам», «политический ислам» (А.А.Игнатенко, С. А. Мельков, В. И. Сажин и др.)12.

В настоящее время исламизм (исламский радикализм) нередко определяется как крайняя часть «политического ислама». При этом исследователями подчеркивается, что радикализация ислама происходит в ходе его политизации в условиях активной реисламизации мусульманской уммы п.

В.И.Максименко, Л. Ионсон, О. Руа и др.). Тем не менее, вопрос о содержании понятия «исламский радикализм» до сих пор остается открытым.

Особый интерес в осмыслении исламизма (исламского радикализма) представляют труды А. А. Игнатенко, одного из авторитетных исследователей исламского радикализма14. Его работы, концептуальные по своему содержанию, позволяют выявить ключевые факторы, оказывающие влияние на формирование радикальной исламской идеологии, ее распространение во многих мусульманских странах и регионах. Выдвинутые А. А. Игнатенко гипотезы об эндогенности радикализма в исламеформировании в мире «зоны возрас.

11 Поляков К. И. Влияние внешнего фактора на радикализацию ислама в России в 90-е годы XX в. (на примере арабских стран) // Ислам на постсоветском пространстве: взгляд изнутри / Под ред. А. Малашенко и М.Б.ОлкоттМоск. Центр Карнеги. — М., 2001. — С. 305−306.

12 Игнатенко А. А. Исламизм как глобальный дестабилизирующий фактор. Доклад на семинаре «Исламизм: глобальная угроза?» в Институте социальных систем МГУ им. М.ВЛомоносова. — М., 2000; Мельков С. А. Исламский фактор и военная политика России. М., 2001; Сажин В. И. К вопросу о цивилизациях, исламе и войнах // Ближний Восток и современность. — М., 1998. — С. 207−209.

13 Максименко В. И. Фундаментализм и экстремизм в исламе // Ислам и исламизм. — М., 1999. — С. 9- Йонсон Л. Политический ислам и конфликты в Евразии // Центральная Азия и Кавказ. — 1999. — № 4(5). — С. 56- Roy О. L’echec de I’Islam politique. — P., 1992. — P. 17−18.

14 Игнатенко А. А. Средневековые поучения владыкам и проблематика власти // Социально-политические представления в исламе. История и современность. — М., 1987; Халифы без халифата. Исламские неправительственные религиозно-политические организации на Ближнем Востоке: история, идеология, деятельность. — М., 1988; Фантом, созданный ЦРУ. Усама бен Ладен — террорист, компрометирующий ислам // Независимая газета. — 1999. — 9 сент.- Зеленый МегпеЩионал. Всемирное исламистское движение в преддверии XXI века приобретает парадоксальные формы // НГ-Религии. — 1999. — 7 апр.- Эндогенный радикализм в исламе. Доклад на семинаре в Московском Центре Карнеги. — М., 2000; Исламский радикализм как побочный эффект «холодной войны» // Центральная Азия и Кавказ. — 2001. — № 1(13) — Исламизм как глобальный дестабилизирующий фактор. Доклад на семинаре «Исламизм: глобальная угроза?» в Институте социальных систем МГУ им. М. В. Ломоносова. — М., 2000. тающей многоуровневой напряженности от Филиппин до Косово, связанной с деятельностью радикалов-исламистов" — о прямой зависимости радикализации ислама в России, в северокавказском регионе, в частности, от экспорта исламизма из-за рубежа имеют своих сторонников и оппонентов. Среди первых можно назвать ученых, акцентирующих внимание на внешних процессах, усиливающих «исламский радикализм» (В.Х.Акаев, З. С. Арухов, Р. Г. Гаджиев, Е. В. Кратов, К. М. Ханбабаев и др.) Ко второй группе относятся религиозные деятели, отрицающие эндогенный радикализм в исламе, а также некоторые исследователи, занимающиеся изучением внутренних факторов ее радикализации (В.О.Бобровников, К. И. Поляков, А. А. Ярлыкапов и др.).

Наибольшую остроту, помимо эндогенности радикализма в исламе, приобрели вопросы, связанные со степенью влияния внешнего фактора на процессы распространения идеологии и практики радикального ислама в России и других странах СНГ. Исследователи (З.С.Арухов, А. А. Игнатенко, Р. Г. Ланда, А. В. Малашенко, С. А. Мельков, В. В. Наумкин, Л. Р. Сюкияйнен, А. Ю. Умнов и др.) высказывают разные точки зрения по этому вопросу. Одни из них рассматривают радикализацию ислама как следствие «цивилизацион-ного противостояния», другие — делают акцент на социально-экономических интересах, которые обусловливают активизацию исламских движений, третьи — говорят о глобальных или региональных интересах «центров силы» в международных делах.

Кроме того, по мнению целого ряда ученых (Н.Г.Киреев, Р. Г. Ланда, З. И. Левин, Л. И. Фадеева и др.), исламизация в разных странах и регионах мира протекает с разной степенью интенсивности, что в существенной степени обусловлено влиянием национального и религиозного факторов, в частности идеологии национализма и религиозного фундаментализма. Например, Р. Г. Ланда еще в середине 90-х гг. сделал прогноз о том, что «.одной из причин неудачи фундаменталистов на всем постсоветском пространстве будут национализм и регионализм"15. Действительно, существует проблема.

15 Ланда Р. Г. Ислам в истории России. — М., 1995. — С. 267. диалектического единства (не тождества, а именно единства, насыщенного борьбой внутренних противоречий) между этническим и религиозным сознанием, как индивидуума, так и определенной этнической общности, сохраняющая свою теоретическую и практическую актуальность в контексте этно-политических процессов в современном мире. Отсюда следует вывод, что религиозный фактор надо рассматривать в тесной увязке с национальным, этническим.

Таким образом, анализ научной разработанности темы позволяет сделать вывод о том, что исламской радикализм как идеология и политическая практика ранее не являлся предметом научного исследования и философского осмысления. В современной исследовательской практике затрагивались лишь отдельные вопросы этой темы. При этом целый ряд из них носит дискуссионный характер: трактовка базовых понятий (исламский радикализм, исламизм, фундаментализм и др.) — социальная сущность исламского радикализмасоотношение эндогенных и экзогенных факторов в исламском радикализмеуровень угроз и вызовов, обусловленных консолидацией РИД в мире. Отдельные вопросы вообще не являлись предметом исследования, в частности: наличие радикальной составляющей в исламе, во всех его направлениях, течениях и толкахразновидности исламского радикализмаспособы политической мобилизации в радикальном исламероль и место исламского радикализма в современной геополитике Кавказа и т. д. Наличие дискуссионных и неисследованных вопросов придает теме проблемный характер и позволяет поставить вопрос о том, что собой представляет исламский радикализм как идеология и политическая практика в современном мире?

Цель научного исследования: определить сущность исламского радикализма, выявить его идеологические основания и раскрыть содержание политической практики.

Задачи исследования:

• разработать методологический конструкт социально-философского исследования исламского радикализма;

• выявить доктринальные корни исламского радикализма;

• определить идеологические основы исламского радикализма;

• показать место исламского радикализма в системе современных геополитических отношений;

• изучить исламский радикализм как фактор современных этнополитических процессов на Северном Кавказе;

• рассмотреть конкретные проявления крайних форм исламского радикализма на Северном Кавказе, разработать основные формы и методы противодействия им.

Объект исследования: исламский радикализм.

Предмет исследования: исламский радикализм как идеология и политическая практика в современном мире.

Методология исследования. Методологическую основу исследования составили принципы той социально-философской парадигмы, которая ориентирует исследователя на создание концепций метатеоретического содержания. Кроме того, в качестве методологических оснований использовались имеющиеся теоретические разработки в области глобальной и региональной геополитики (З.Бжезинский, А.Г.Дугин), концепции цивилизационных конфликтов (С.Хантингтон) и религиозного синкретизма (Н.С.Капустин).

В последнее время все более осознается необходимость целостного рассмотрения исламского радикализма. В работе реализуется подход, ориентирующий исследователя на изучение исламского радикализма как многомерного (идеология и политическая практика), неоднородного в идеологическом отношении социального явления, включающего в себя умеренное, экстремистское и смешанное течения16. Такой подход был предложен также и в работах А. А. Игнатенко, который, отождествляя понятия «исламизм» и «исламский радикализм», рассматривает их как идеологию и основанную на ней.

16 Добаев И. П. Исламский радикализм в международной политике. — Ростов н/Д, 2000. — С. 24- Он же. Исламский радикализм: социально-философский анализ. — Ростов н/Д, 2002. — С. 40−41. политическую деятельность17. В исследовании использовались также контент-анализ, методы сравнительного и структурно-функционального анализа.

Источниковая база диссертационного исследования представлена трудами классиков философии и религиоведения (Л.Бернард, К. Э. Босворт, М. Вебер, И. Вельхаузен, Ю. Велльгаузен, Г. В. Ф. Гегель, И. Гольдциер, Г. Э. Грюнебаум, К. Каэн, Э. У. Лэйн, А. Лямменс, А. Массэ, К. Маркс, А. Мец, А. Мюллер, М. Мюллер, Ф. Роузентал, У. Р. Смит, К. Тиле, Д. С. Тримингэм, М. Уатт, С. Хюргронье, П. Шантепи де ла Соссе и др.), научными изданиями, вышедшими из-под пера востоковедов, исламоведов, конфликтологов, террологов (В.В.Бартольд, Е. А. Беляев, А. Е. Берте льс, О. Г. Большаков, А. В. Васильев, Л. С. Васильев, В. А. Жуковский, Л. К. Климович, И. Ю. Крачковский, Е. Крымский, Н. А. Медников, Л. В. Негря, И. П. Петрушевский, В. Р. Розен, Г. С. Саблуков, В. Славьев, Н. А. Смирнов, Н. Торнау, Е. А. Фролова, А. Э. Шмидт и др), в том числе представителей северокавказского региона (М.А.Абдуллаев, А. В. Авксентьев, М. В. Вагабов, Ю. Г. Волков, В. Е. Давидович, А. К. Дегтярев, Г. С. Денисова, Ю. А. Жданов, С. А. Кислицын, В. Н. Коновалов, А. В. Лубский, Ю. Е. Милованов, М. Б. Мужухоев, М. Н. Османов, В. Н. Рябцев, С. И. Самыгин, Р. А. Ханаху, Л. Л. Хоперская, В. В. Черноус, В. Н. Шевелев, А. Р. Шихсаидов и др.).

Ценнейшим материалом в деле исследования радикального ислама, различных элементов его идеологических доктрин явились труды Ибн Хан-бала, Ибн Таймийи, аль-Кайима, других средневековых салафитских авторов, идеи которых развили современные теоретики исламизма (Бен Баз, Ибн Джамил Зину, Юсеф аль-Кардави, Д. М. Камил, аль-Маудуди, М. А. Башамил, С. Кутб, С. Ф. Фаузан, М. аш-Шакк и др.). Изучены и учтены в материалах настоящего исследования и произведения некоторых северокавказских идеологов и приверженцев исламизма (А.Ахтаев, М. Кебедов, Х. Нухаев, М. Тагаев,.

17 Игнатенко А. А. Исламский радикализм как побочный эффект «холодной войны» // Центральная Азия и Кавказ. — 2001. — № 1(13) — Исламизм как глобальный дестабилизирующий фактор. Доклад на семинаре «Исламизм: глобальная угроза?» в Институте социальных систем МГУ им. М. В. Ломоносова. — M., 2000. — С. 4.

М.Удугов, Н. Хачилаев, З. Яндарбиев и др.).

Источниковая база исследования представлена также официальными документами органов государственного управления Российской Федерации и документами органов власти и управления северокавказских субъектов Российской Федерацииматериалами официальных структур традиционного исламадокументальными материалами и листовками исламистских организаций и движенийстатьями, интервью и текстами выступлений исламских и исламистских деятелеймногочисленными информационно-аналитическими материалами, в том числе содержащимися в Интернете. Были также использованы личный опыт, наблюдения автора в период его пребывания в течение ряда лет в Афганистане, практической деятельности по проблеме на Северном Кавказе.

Научная новизна исследования состоит в следующем:

1. Проведено социально-философское исследование исламского радикализма как целостного социального явления. При этом выявлена его социальная сущность, особенности идеологии и политической практики.

2. Предложен методологический подход к изучению исламского радикализма как многомерного явления, включающего в себя различные течения: умеренного, экстремистского и смешанного толков.

3. Выявлены доктринальные основы исламского радикализма и его различных течений.

4. Предложен синкретический взгляд на идеологию исламского радикализма, позволивший выявить некоторые общие базовые принципы исламского радикализма и их модификацию идеологами различных течений.

5. Определено место исламского радикализма в системе современных геополитических отношений, выявлена роль в них экстремистских неправительственных религиозно-политических организаций.

6. Установлено воздействие различных течений исламского радикализма на современные этнополитические процессы на Северном Кавказе в контексте тех процессов, которые проходят на Ближнем и Среднем Востоке.

7. Установлены причины и условия распространения крайних форм исламизма в мире и в специфических условиях Северного Кавказапредложен комплекс мер по блокированию исламского радикализма, в том числе его крайних форм.

Положения, выносимые на защиту:

1. В современной социально-философской и специальной научной литературе существуют различные интерпретации понятия «исламский радикализм», что предполагает необходимость дать «рабочее» определение этого понятия в качестве методологического конструкта диссертационного исследования. Исламский радикализм — это идеологическая доктрина и основанная на ней политическая практика, которые характеризуются норма-тиено-ценностным закреплением идеологического, политико-мировоззренческого и даже вооруженного противостояния мира «истинного ислама» по отношению к миру «неверных» вовне и миру «неистинной веры» внутри ислама и требуют абсолютного социального контроля и мобилизации (служения идее) своих сторонников.

2. Исламский радикализм представляет собой превращенную форму ислама как религии. Вместе с тем, исламский радикализм не следует отождествлять с собственно исламом или исключительно с каким-либо из его направлений (суннизм, шиизм), течений (традиционализм, фундаментализм, модернизм) или толками.

3. В современной литературе в исламском радикализме выделяются два таких течения, как «умеренно-радикальное» и «ультрарадикальное» (экстремистское). Однако далеко не все радикальные исламские организации можно однозначно отнести к тому или иному крылу, в этой связи нами выделяется третье течение — «смешанного» типа.

4. Доктринальные корни исламского радикализма определяются молодостью исламаего тотальностьюнеразрывностью связи с политикойидеей «завершения пророчества" — аутентичностью ислама личности мусульманинаидеализацией и мифологизацией государственно-политической системы, существовшей в период правления пророка Мухаммеда и первых четырех «праведных» халифов (Абу-Бакр, Омар, Осман, Али), стремлением к ее возрождениюфатализмом, фанатизмом, мусульманским энтузиазмом и воинствующим характером, стремлением к мировому господствунетерпимостью к «чужим», нацеленностью на борьбу с «врагами ислама».

5. Основополагающее влияние на идеологию исламского радикализма оказали такие доктринальные положения ислама, как такфир (обвинение в неверии) и джихад (священная война за веру). Однако в отличие от исламской ортодоксии, радикалы, значительно расширяя круг участников такфира, в число которых, по их мнению, входят в том числе «люди Писания» (иудеи и христиане) и «худшие из мусульман» (то есть, те, кто не разделяет идеологических ценностей радикалов), решительно требуют ведения против них джихада в «форме меча». В своей совокупности эти базовые постулаты, формирующие у адептов радикализма соответствующие устойчивые политико-мировоззренческие позиции, отливаются в идеологические конструкты, тождественные по своему содержанию независимо от конкретно-исторических условий. Построенные на их основе идеологемы служат основой в обосновании практической деятельности членов исламистских организаций на международной арене. В этом смысле движение самых первых радикалов в исламе — хариджитов — типологически ничем не отличается от современного радикального исламского движения.

6. Одной из важнейших идеологических функций исламизма является обеспечение социально-политической мобилизации своих сторонников на решение тех задач и достижение тех целей, которые ставит перед собой исламский радикализм как идеология. При этом способы мобилизации обусловлены тремя группами факторов: доктринальной спецификой ислама, практикующимися в нем формами коллективизма и нормами общежития, политико-правовым опытом радикализма.

7. В политической практике идеологическими обоснованиями социально-политических действий исламских радикалов выступают самые разнообразные доктрины. Хотя основу духовной базы исламизма составляют системообразующие элементы фундаментализма (ваххабизм представляет собой частный случай суннитского фундаментализма — салафизма, или салафийи), на практике идеологические доктрины чаще приобретают смешанные формы (синтетические, синкретические, эклектические). Особенно активно взаимодействуют религиозный и национальный (националистический) факторы. Причем реальный баланс между национальным и религиозным факторами почти всегда складывается в пользу первого.

8. Радикальный ваххабизм (неоваххабизм) и пантюркизм представляют собой разновидности исламского радикализма. Как идеологии они формируют коллективное сознание в заданном направлении, мобилизуют общественную волю своих сторонников на решение выдвигаемых политикой религиозных или национально-религиозных требований. Как политика исламский радикализм (радикальный ваххабизм и пантюркизм, в частности) практически стремится решить задачи по конструированию и политическому самоутверждению различных по масштабу социальных групп (исламской уммы того или иного уровня интеграции — всего мира, либо его части в рамках того или иного народа, либо народов), либо защитить так называемые национальные и конфессиональные интересы.

9. Ввиду своей политической, этнической и религиозной разобщенности Кавказ исторически был преимущественно объектом, а не субъектом геополитики. В ходе перманентных геополитических переструктурирований региона всегда активно был задействован исламский фактор, в том числе и в его радикальном виде. В настоящее время на Кавказе наблюдается процесс разработки и реализации целого ряда геополитических мегапроектов по конструированию здесь так называемых «больших пространств». Среди них наибольшую угрозу национальным интересам России представляют американский (США), туранский (Турция) и арабо-исламистский (Саудовская Аравия и др.) проекты, существенная роль в реализации которых отводится исламскому радикализму в форме неоваххабизма (Саудовская Аравия) и пантюркизма (Турция). При этом наиболее специфическим и грозным средством для достижения «исламским миром» своих геополитических интересов, в том числе и на Кавказе, выступают радикальные неправительственные религиозно-политические организации (НРПО). Особую опасность представляют экстремистские НРПО.

10. Исторически ислам на Северном Кавказе носит синкретический характер, поскольку органично наложился на доисламские верования, этнические особенности, восходящие к адатной культуре. Исламизация, политизация и, соответственно, радикализация ислама в регионе всегда значительно усиливалась в периоды кризисов этнической, конфессиональной, политической, социальной идентичностей местных народов. Однако исламский радикализм здесь никогда не являлся ключевым фактором, определяющим в регионе ход этнополитических процессов, он только усиливал действие основополагающих (социально-экономических, политических) факторов.

11. Современное исламское движение на Северном Кавказе неоднородно, представлено целым рядом общественно-политических субъектов. Главным и наиболее опасным противником, антагонистом и одновременно оппонентом традиционализма в регионе выступает неоваххабизм, который постепенно в силу ряда обстоятельств приобрел исключительно экстремистский характер. В этой связи сегодня на Северном Кавказе разворачивается, по сути, открытое сражение за право влиять на формирование постсоветской идентичности. В ходе этого противоборства определится судьба северокавказских этносов, будут ли они осознавать себя «российскими мусульманами» или ощущение полноценной включенности в исламскую цивилизацию потребует от них переоценки собственной идентичности.

12. Исторически на Северном Кавказе уже фиксировались определенные формы этнорелигиозного экстремизма и терроризма: наездничество (набеговая система) — похищения людей с целью продажи или получения выкупаабречествовооруженный сепаратизм и призывы к джихаду (после завершения Кавказской войны) — политический бандитизм (20 — 30-е гг. XX в.) — этнический коллаборационизм, создание и участие на стороне фашистской Германии горских воинских формирований.

13. Действующие на Северном Кавказе НРПО («ваххабитские джамаа-ты») не являются самостоятельными в своей идеологической направленности и политической практике организациями, поскольку в идеологическом, финансовом, организационном и других отношениях в весомой степени зависят от зарубежных экстремистских НРПО, центров, фондов и других структур многих стран Ближнего и Среднего Востока. В результате на практике военно-политическая активность северокавказских «ваххабитов» лишена созидательного содержания и не выходит за рамки тех целей, которые преследуются здесь внешними, далеко не всегда исламскими, силами.

14. Особенность современного терроризма, с которым столкнулась Россия на Северном Кавказе, заключается в сращивании на основе идеологии радикального ислама религиозного, этнического и криминального терроризма, поддерживаемого аналогичными международными структурами. Разрешение проблем политико-институционального строительства в северокавказском регионе, связанных с экспансией идеологии исламского экстремизма и террористической практикой «северокавказских ваххабитов» и их зарубежных пособников, требует доработки и развития политико-правовых принципов федерализма, а также концепции защиты национальных геополитических интересов России, в том числе в области противодействия исламскому радикализму. Противодействие исламизму заключается в использовании различных стратегий разрешения конфликтов, прежде всего, в локализации и устранении ключевых факторов, провоцирующих сепаратистские тенденции, а также в реализации системы мер по снижению уровня агрессивности собственно исламского радикализма, переводу его на умеренные позиции.

Научно-практическая значимость работы. Научно-практическая значимость диссертационного исследования состоит в том, что комплексно определена сущность исламского радикализма, выявлены его идеологические основания и раскрыто содержание политической практики во многих регионах мира, в том числе и в специфических условиях Северного Кавказа.

В работе содержится не только теоретический анализ предмета исследования, но и некоторые разработки, которые могут представить интерес для практических работников, осуществляющих непосредственную деятельность в условиях республик Северного Кавказа. Результаты диссертации могут быть использованы в лекционных курсах, при разработке учебных программ по исламоведению, регионоведению, этнополитике и т. д.

Апробация работы. Диссертация обсуждена на кафедре социологии, политологии и права ИППК РГУ. Основные положения, полученные в ходе исследования, изложены в 47 научных публикациях, пяти монографиях, докладах и выступлениях на 16-ти научных конференциях (четырех международных, шести всероссийских), общий объем которых достигает 90 печатных листов, при этом 93% объема вышеуказанных научных работ выполнен единолично. В 2002 г. по просьбе аппарата Президента РФ диссертантом подготовлена экспертная записка по проблеме локализации этноконфессионально-го экстремизма в северокавказском регионе.

Выводы:

1. Исторически на Северном Кавказе уже фиксировались определенные формы этнорелигиозного экстремизма и терроризма: наездничество (набеговая система) — похищения людей с целью продажи или получения выкупааб-речествовооруженный сепаратизм и призывы к джихаду (после завершения Кавказской войны) — политический бандитизм (20 — 30-е гг. XX в.) — этнический коллаборационизм, создание и участие на стороне фашистской Германии горских воинских формирований.

2. Аналогичные явления в регионе вновь фиксируются с начала 90-х гг. XX в., вплоть до настоящего времени. Их детерминируют как исторический региональный опыт, так и современные эндогенные и экзогенные факторы. Иначе говоря, во второй половине 90-х гг. XX в. Россия на Северном Кавказе столкнулась с этнорелигиозным терроризмом, стала жертвой международного терроризма, который стремится расширить зону своего влияния, превратить регион во второй после Афганистана полигон институционального строительства в духе идей радикального ислама, с прибежище международных мусульманских террористов, торговцев оружием и наркотиками.

3. Особенность современного терроризма на Северном Кавказе, заключается в сращивании на основе идеологии радикального ислама религиозного, этнического и криминального терроризма, поддерживаемого аналогичными международными структурами. Таким образом, северокавказские «исламские» экстремизм и терроризм носят квазиисламский характер.

При этом целью местных ультра-радикалов, выступающих отрядом мирового радикального исламского движения, является образование в регионе федеративного или конфедеративного исламского теократического государства «от моря до моря», что, по замыслам геополитических противников России, позволит вытеснить ее с Кавказа, ослабить и даже, в перспективе, расчленить.

4. Стабилизировать ситуацию и блокировать развитие сепаратизма на этноконфессиональной основе можно только системой долгосрочных мер многопрофильной направленности. Основным направлением борьбы с радикальным исламским движением является устранение ключевых (социально-экономических и политических) факторов, детерминирующих развитие религиозного радикализма. Одновременно представляется необходимым решение следующих стратегических задач: в контексте борьбы с международным терроризмом совместно с зарубежными партнерами обеспечить противодействие исламскому экстремизмуна общероссийском уровне выработать гибкую политику в «мусульманском вопросе" — активно сотрудничать с традиционным и официальным исламом, а также с «умеренными» исламистами. Уважительно относиться к исламу как к мировой религии, ни в коем случае не идентифицируя его с фундаментализмом, а тем более с исламским радикализмом (экстремизмом, терроризмом).

5. Практическая система мер по блокированию исламского радикализма должна носит комплексный и взаимоувязанный характер, включая в себя институционально-правовые, политико-организационные, социально-экономические и административно-силовые составляющие. Тактические методы парирования угроз национальным интересам и безопасности России со стороны исламского радикализма во всех его формах должны основываться на конкретных политических или иных решениях, принимаемых на уровне руководство страны и субъектов Федерации, при возникновении долгосрочной и конкретной опасности, создаваемой активностью радикального исламского движения.

6. В случае непринятия согласованных и выверенных мер на международном и всероссийском уровнях представляется неизбежным растекание идеологии исламского радикализма и экстремистской практики в другие регионы мира, даже такие, где не наблюдается преобладания мусульманского населения, а имеются лишь их группы или анклавы. Весьма характерным является то обстоятельство, что исламизм демонстрирует наличие в нем достаточно сильных антизападных (прежде всего антиамериканских) тенденций. В этой связи в случае реализации своих целей на территории России или других незападных государств, исламский экстремизм неизбежно обратит острие своего оружия против Запада, примеров чему уже достаточно. Данное обстоятельство должно настойчиво использоваться российскими политиками и дипломатами в работе с западными «партнерами», которые сегодня активно пытаются разыграть исламскую карту против России.

7. Половинчатость мер в борьбе с «исламским» терроризмом недопустима. К каким последствиям приводят заигрывания с сепаратистами и экстремистами всех мастей, наглядно демонстрируют события в Афганистане, Чечне, Косово и т. д. Только совместными усилиями можно успешно противостоять транснациональной преступности, уверенно отстаивать право людей на жизнь, без должной гарантии которого все остальные права остаются банальной фикцией и преступным политиканством.

Заключение

.

Проведенное исследование позволяет сделать вывод о том, что наблюдающаяся в настоящее время тенденция к активизации радикального исламского движения в той или иной степени охватило многие мусульманские и немусульманские страны. Его деятельность постоянно расширяется, представляя собой угрозу миру. Оно проникло даже в те регионы, где мусульманское население составляет меньшинство, его активность распространяется и на Россию. В этой связи осмысление природы и сущности исламского радикализма имеет не только общетеоретический интерес, но и прагматическую значимость.

Исламизм (исламский радикализм), как и его крайние проявления (экстремизм и терроризм), является сложным философским и социально-политическим явлением, имеющим глубокие исторические, культурные, философские и собственно религиозно-догматические корни. Как самостоятельный феномен, он не совпадает в своих границах с собственно исламом или исключительно с каким-либо из его направлений (суннизм, шиизм), течений (традиционализм, фундаментализм, модернизм) или толками. Исламский радикализм представляет собой лишь определенный сегмент более широкой тенденции, связанной с реисламизацией общества и политизацией мусульманской религиозной системы, то есть крайнюю, политизированную часть ислама, всех его направлений, течений и толков.

Стержневой религиозно-философской категорией ислама, особенно его фундаменталистского и традиционного течений, выступает осознанное абсолютное единобожие, постулирующее предопределенность поступков человека Богом и, соответственно, ничтожность его бытия вне связи с общиной. Значимой в системе социально-религиозных отношений считается исключительно мусульманская община. Именно мусульманская умма является «общиной избранных», вне ее невозможно нормальное бытие мусульманина, заключающееся в беспрекословной покорности Богу и выполнении его предписаний, нашедших свое отражение в божественном законе правоверныхшариате.

В радикальном исламе эти принципы гиперболизируются. Главной мировоззренческой ценностью в восприятии мусульманина-радикала выступает замкнутая община единоверцев, обособленная от других социальных групп, уверенная в том, что именно она является богоизбранной «общностью спасенных», члены которой обретут счастье в раю, в то время как другие попадут в ад. Но в таких группировках зачастую акцент делается не столько на морально-этической и духовной стороне вопроса, сколько на его сугубо политико-организационном аспекте. Указанные братства мусульман-радикалов представляют собой особый тип организации, где насаждается строжайшая дисциплина, культивируется ярко выраженное единоначалие. Такие принципы организационного строительства все с большей степенью агрессивности находят свое отражение в процессе «ихванизации» («ихванизм» — религиозно-политическое движение воинов-фанатиков, инициированное в начале XX в. будущим королем Саудовской Аравии Абд аль-Азизом с целью образование единого государства — И.Д.) радикального исламского движения. «Ихва-низация» нередко превращает общины радикалов в военизированные религиозно-политические организации (иногда вырождающиеся в тоталитарные секты) — так называемые «джамааты» во главе с единоначальниками — ами-рами.

Специфическое мировоззренческое отношение адептов радикального исламского движения к миру отливается в идеологические конструкты, тождественные по своему содержанию независимо от конкретно-исторических условий, которые провозглашают необходимость бескомпромиссного противостояния миру «неверных» вовне и миру «неистинной веры» внутри ислама. Построенные на их основании идеологемы (до конкретного исламиста основные элементы идеологий доводятся в упрощенной для восприятия форме архетипических идеологем — И.Д.) используются как в доктринальном обосновании действий, так и в религиозно-мировоззренческой мотивации практической деятельности членов исламистских организаций на международной арене. Причем, хотя основу духовной базы исламизма составляют, прежде всего, системообразующие элементы фундаментализма, на практике идеологические доктрины чаще приобретают смешанные формы (синтетические, синкретические, эклектические). Особенно активно и результативно взаимодействуют религиозный и национальный/националистический факторы, что обусловливается их функциональным сходством, поскольку в гносеологическом отношении национализм и религия основаны на абсолютизации собственно нации (государства-нации) и вероисповедной общины, которые воспринимаются как социально недифференцированные структуры. Вместе с тем, в реальной жизни баланс между национальным и религиозным факторами почти всегда складывается в пользу первого, примером чему может служить пантюркизм (как идеология и политическая практика).

Широкая представленность в массовом сознании исламистских идеологических доктрин объясняется, по нашему мнению, их целостностью и непротиворечивостью, а также относительной когнитивной простотой. Когнитивно простая картина мира, разработанная теоретиками радикализма, является двухцветной («мы — они», «правоверные — неверные» и т. д.), простой по организации. Присущая ей упрощенность и четкая расстановка оценок и акцентов делает ее наиболее понятной, легкой для восприятия. Социальные группы, объединенные такими идеологиями, отличаются высокой сплоченностью и массовым характером, прекрасной управляемостью.

Как идеология исламизм легко находит своих сторонников, поскольку прямо указывает врага, подчеркивая, что дисгармония мира связана с жизнедеятельностью «неверных». В этой связи для адептов радикальных исламских структур, оформленных в джамааты, характерным выступает четкая маркировка людей на «своих» и «чужих». Причем в «чужие» попадают не только все немусульмане, но и те собственно мусульмане, которые не считаются «своими», в связи с чем им навешиваются ярлыки «неверных» (то есть «многобожников», «лицемеров», либо «отступников»). Такими мусульманами-чужаками считаются все те, кто не разделяет мировоззренческих ценностей и политико-идеологических установок исламистов.

Культивированию радикальных идеологий среди членов исламистских группировок, безусловно, способствуют труды теоретиков исламизма, наиболее известными среди которых считаются пакистанец аль-Маудуди и египтянин С. Кутб, которые в своих сочинениях развили идеи средневековых са-лафитских авторов (Ибн Ханбала, Ибн Таймийя и др.). Вершиной мировоззренческих изысков идеологов радикального ислама стала антинаучная, человеконенавистническая доктрина «Симпатии и антипатии», которой руководствуются в практической деятельности современные экстремисты и террористы, использующие ислам в качестве прикрытия для своей политической деятельности, зачастую переступающей рамки дозволенного законом. При этом сами экстремисты не считают себя террористами, представляя свою разрушительную деятельность как джихад (священная война за веру), а себя — моджахедами (моджахед: борец за веру, участник священной войны — джихада — И.Д.).

Радикальный ислам как социально-политическое явление — не только идеологическая доктрина, но одновременно и основывающаяся на ее базе соответствующая прагматика (политическая деятельность). Как политическая практика исламизм представляет собой инструмент в руках конкретных политических сил, средство достижения геополитических целей.

Вместе с тем, следует подчеркнуть, что помимо эндогенных существуют и экзогенные факторы, объективно способствующие радикализации исламского движения в современном мире. Среди них едва ли не главную роль играет зримо набирающий обороты идущий процесс однополярной глобализации, призванный трансформировать традиционные общества в техногенные, такие, какие сложились в странах Запада, прежде всего, в США. Курс на такого рода глобализацию является явной угрозой гармоничному развитию человечества, традиционных конфессий и национальных культур. Глобализация по-американски разрушает традиционный жизненный уклад, подрывает основы веры, внедряет в общество нормы и штампы, несовместимые с исламскими представлениями о благочестии, негативно влияет на молодое поколение, отрывая его от веры отцов, от нравственных и культурных корней.

Глобализация, осуществляемая в интересах западной (атлантистской) цивилизации, включающей в себя Северную Америку и Западную Европу, не может быть принята представителями других цивилизаций, прежде всего, исламской, так как эти две цивилизации равно претендуют на мировое господство. И если первая из них сформировалась к XVIII — XIX вв., то ислам именно в наши дни бурно переживает свое «второе рождение», что, безусловно, связано с ростом экономического могущества и международного влияния мусульманских стран. Такой подход к проблеме позволяет понять один из существенных мотивов нынешней глобальной активизации ислама: информационной и материальной мощи и экспансии сегодняшнего Западного мира сопутствует существенное ослабление его духовного потенциала. Исламское «контрнаступление», начавшееся в 70-х гг. XX в., есть, в сущности, выражение протеста сакральной культуры Священного писания (Коран, по мнению мусульман, представляет собой последнюю священную книгу единого для всех людей Бога — Аллаха, ниспосланную «печати пророков» Мухаммеду — И.Д.) против обмирщенной культуры аудиовизуальных средств. Кроме того, этот протест налагается и даже резонирует с непринятием большинством населения планеты несправедливого перераспределения жизненных благ в пользу «золотого миллиарда», представляющего собой все тот же Запад, западно-христианскую цивилизацию1.

Начиная с эпохи средневековья (серия «крестовых походов» — И.Д.) и практически по настоящее время фиксируется период глобального натиска христианско-европейских обществ на исламский мир. Нынешняя инверсия этого макроисторического движения, фиксируемая на мусульманском Востоке в виде антиамериканизма и антизападничества, представляет собой некое.

1 Рашковский Е. Б. Ислам: от племенных обществ — к постиндустриальной эпохе // Восток. -2001. — № 1. -С. 150. восстановление исторической справедливости, компенсацию вековых обид. В этой связи в отношениях с христианским Западом мусульмане отнюдь не считают себя агрессорами. По их мнению, они уже тысячу лет испытывают нажим со стороны христианской цивилизации и считают необходимым дать отпор, что и реализуется, в том числе, в специфической деятельности адептов современного радикального исламского движения.

Вместе с тем, культивируемая концепция «исламской угрозы» является удобной ширмой для реализации Западом своих глобальных целей, направленных на сталкивание между собой своих геополитических конкурентов. Именно этим объясняется стремление определенных кругов США и их партнеров по НАТО переориентировать экспансию исламского экстремизма на поликонфессиональную Россию с таким расчетом, чтобы она оказалась на переднем крае противостояния христианской и мусульманской цивилизаций. Предпринимаются попытки навязать нашей стране незавидную роль своеобразного громоотвода от «исламской угрозы», втянуть ее в военно-политическую конфронтацию с мусульманскими государствами, с различными исламскими течениями.

Однако для России ввиду ее континентальной сущности, исторических и культурных традиций противопоказано противостояние исламскому миру, носящему для нашей страны как внутреннее, так и внешнее измерение.

Внутри страны мусульманское население является второй по численности, после православно-христианской, религиозной группой. Особенно остро исламский фактор в новое и новейшее время проявил себя на Северном Кавказе, где ислам носит синкретический характер, поскольку органично на-ложился на доисламские верования, этнические особенности, восходящие к адатной культуре.

Исторически на Северном Кавказе неоднократно фиксировались определенные формы этнорелигиозного экстремизма и терроризма: наездничество (набеговая система) — похищения людей с целью продажи или получения выкупаабречествовооруженный сепаратизм и призывы к джихаду (после завершения Кавказской войны) — политический бандитизм (20 — 30-е гг. XX в.) — этнический коллаборационизм, создание и участие на стороне фашистской Германии горских воинских формирований. Аналогичные явления в регионе вновь отмечаются с начала 90-х гг. XX в. Их детерминируют как исторический региональный опыт, так и другие, современные факторы. На Северном Кавказе Россия столкнулась с этнорелигиозным терроризмом, стала жертвой международного терроризма, который стремится расширить зону своего влияния, превратить регион во второй после Афганистана полигон институционального строительства в духе идей радикального ислама, в прибежище международных мусульманских террористов, торговцев оружием и наркотиками. Особенность современного терроризма на Северном Кавказе заключается в сращивании на основе идеологии радикального ислама религиозного, этнического и криминального терроризма, поддерживаемого аналогичными международными структурами. Таким образом, северокавказские «исламские» экстремизм и терроризм носят преимущественно квазиисламский характер.

Сегодня на Северном Кавказе разворачивается, по сути, открытое сражение за право влиять на формирование здесь постсоветской идентичности, итог которого во многом предопределит будущее региона. В ходе этого противоборства определяется облик мусульманина на Северном Кавказе, то, какие духовные ценности, социокультурные, а, следовательно, и политические ориентации станут для него приоритетными. Возобладает ли в его мировоззрении собственно российско-кавказская доминанта или он будет, прежде всего, «исламоцентричен». В первом случае приоритетность северокавказской традиции не будет фактором отторжения республик Северного Кавказа от России, а ислам — идеологией сепаратизма. Во втором случае ощущение полноценной включенности в исламскую цивилизацию потребует от кавказца переоценки собственной идентичности. При этом следует подчеркнуть, что в настоящее время ни традиционный ислам, ни квазиисламские организации и экстремистские течения (неоваххабизм) не смогли успешно взять на себя роль доминантного интегрирующего фактора, однако их конфронтация и противостояние способствовали дальнейшей дезинтеграции северокавказской культуры и росту в регионе ксенофобии.

Кроме того, являясь поликонфессиональной страной с многочисленной мусульманской общиной, Россия непосредственно граничит с исламскими республиками бывшего Советского Союза и мусульманскими государствами Ближнего и Среднего Востока. Более того, концептуальная близость духовных ценностей ислама и православия, в отличие от западного христианства, дает основание говорить о межцивилизационном контакте и диалоге, культурном взаимопроникновении, а не о конфронтации и вражде в духе сценария «столкновения цивилизаций» С.Хантингтона.

Разумеется, эти контакты и культурное взаимопроникновение возможны лишь со здоровыми силами исламского сообщества, которые, прежде всего, представлены традиционным, модернизирующимся исламом. И ничего не может быть общего с радикальными исламистами, делающими ставку на силу, пренебрегающими нормами международного права при достижении своих далеко идущих политических целей. Государство, его институты, несомненно, должны противодействовать экстремизму на религиозной основе, но это противодействие в рамках действующего законодательства должно быть направлено против ультра-радикалов, тех, кто организует террористические акты, провоцирует вооруженные столкновения, но не против ислама как такового.

Безусловно, понимание сущности радикализма, его эндогенных и экзогенных оснований, позволит эффективно противодействовать этому явлению и обеспечить национальные интересы России. Преодоление религиозного экстремизма возможно на путях устранения причин, порождающих конфликты, изменения способов разрешения возникающих разногласий и, прежде всего, отказа от применения в этих целях безадресного и неадекватного насилия и принуждения. Борьба с терроризмом на религиозной почве — сложнейшая социально-философская и политико-правовая задача. Силовой вариант ее решения способен дать позитивные результаты лишь на кратковременный период. Силой религиозные взгляды изменить невозможно, насилие лишь укрепляет их, обостряя их политическую устремленность. Стабилизировать ситуацию и блокировать развитие сепаратизма на этноконфессио-нальной основе можно только системой долгосрочных мер многопрофильной направленности. Основным направлением борьбы с радикальным исламским движением является устранение ключевых (социально-экономических и политических) факторов, детерминирующих развитие религиозного радикализма. Одновременно представляется необходимым решение следующих стратегических задач: в контексте борьбы с международным терроризмом совместно с зарубежными партнерами обеспечить противодействие исламскому экстремизмуна общероссийском уровне выработать гибкую тактику в «мусульманском вопросе" — активно сотрудничать с традиционным и официальным исламом, а также и с «умеренными» исламистами. Уважительно относиться к исламу как к мировой религии, ни в коем случае не идентифицируя его с фундаментализмом, а тем более с исламским радикализмом (экстремизмом, терроризмом).

Практическая система мер по блокированию исламского радикализма должна носить комплексный и взаимоувязанный характер, включая в себя институционально-правовые, политико-организационные, социально-экономические и административно-силовые составляющие. Тактические методы парирования угроз национальным интересам и безопасности России со стороны исламского радикализма во всех его формах (неоваххабизм, пантюркизм и т. п.) должны основываться на конкретных политических или иных решениях, принимаемых на уровне руководства страны и субъектов Федерации, при возникновении долгосрочной и конкретной опасности, создаваемой активностью радикального исламского движения.