Конструирование образа современного военного конфликта средствами массовой информации: Социологический анализ

Актуальность темы

исследования. Россия и все мировое сообщество вступили в XXI век, в новое тысячелетие. Рост социальной и военной напряженности во всем мире четко обозначил, что войны остаются одной из главных проблем современности. У российского государства свой груз прошлого и настоящего. Позади распад Советского Союза и мучительный процесс формирования новой государственности. Осетино-ингушский и Чеченский военные конфликты потрясли самые основы российского общества. Перед Россией замаячила перспектива повторить судьбу Советского Союза со всеми вытекающими отсюда негативными последствиями. Тем более, что прецеденты уже есть: бывшие советские республики Грузия и Молдова фактически разделены на части и существуют в расколотом состоянии.

Современная Россия — полиэтничное государство со всеми характерными для него противоречиями. Поддержание мира и стабильности на всем пространстве РФ напрямую зависит от информационной политики СМИ в освещении межнациональных отношений и этнических военных конфликтов. СМИ играют ведущую роль в концепции управляемых военных конфликтов: они могут спровоцировать их начало, стимулировать эскалацию боевых действий или способствовать их прекращению. Ошибки в конструировании образа войны, неправильно выбранная стратегия или элементарная неграмотность в тактике способны стать детонирующим фактором в ситуации военного противостояния. Опасность заключается еще и в том, что российские СМИ не могут считаться даже формально независимыми, они не в состоянии самостоятельно существовать на рынке и часто используются для манипулирования общественным мнением.

Таким образом, только путем квалифицированного комплексного и регулярного анализа и мониторинга информационной ситуации, процессов социально-управленческого конструирования образа военного конфликта СМИ компетентные органы власти способны обеспечить национальную безопасность РФ. Для этого нет нужды возвращаться к временам цензуры, и речь идет не только об обязательном контроле со стороны государства, его компетентных органов и ответственных должностных лиц. Субъектами этого процесса могут и должны выступать общественные, научные и политические организации и, прежде всего, сама журналистская среда. Создание подобных институтов и механизмов социального контроля за СМИ будет лучшим барьером на пути деструктивных медиа-воздействий на массовое сознание и важным шагом в построении гражданского общества.

Однако реализация функций контроля и мониторинга требует достаточных знаний о самом предмете и наличия точных методов и инструментов, которые позволили бы соблюдать баланс и не переходить тонкую грань, отделяющую регулирование от злоупотреблений. Опыт современных СМИ показывает, что объектом подобного контроля и регулирования должен стать процесс конструирования ими образов военного конфликта. Иного не дано, ведь это продолжение той же войны, только иными средствами и методами.

Война, как явление крайне опасное для любого общества, ставит перед органами власти и социальными институтами проблему особого управленческого контроля за технологиями информационного воздействия на массовое сознание, которые применяются СМИ в процессе конструирования образа военного конфликта. Поэтому анализ сущности конструирования образа военного конфликта СМИ, технологий, механизмов и приемов информационно-психологического воздействия на массовое сознание, которые при этом используются, является одним из самых актуальных предметов научного познания.

Объектом исследования выступают сообщения СМИ о военных конфликтах.

Предметом исследования является процесс конструирования образа военного конфликта СМИ и связанные с ним технологии информационного воздействия на массовое сознание.

Хронологические рамки исследования охватывают период с октября 1994 до конца 2001 г. Они дают возможность всестороннего, поэтапного изучения Чеченского военного конфликта. Этот период включает в себя две Чеченские войны — первую (1994;1996) и вторую (с сентября 1999 г.), что позволяет нам проследить изменения в информационной политике СМИ и дать сравнительный анализ конструирования образов на различных стадиях этого процесса. Отдельно рассматриваются этапы до и после первой Чеченской войны.

Степень изученности темы. Сложность поставленной научной проблемы, неразработанность теоретико-методологических основ исследования обусловили широкий поиск, анализ и синтез всех имеющихся подходов к данной проблематике.

Феноменология образа и символа, знака и кода получила глубокое развитие в рамках семиотики, особую ценность в этом плане имеют труды Ф. Де Соссюра, Р. Барта, М. М. Бахтина, В.Я. Проппа1. Лейтмотив семиотических исследований единый: образ связывает текст и внетекстовую реальность. Методами семиотического анализа представители этого направления детально изучили конструкцию текста, с помощью которой задаются контуры словесного образа. Было показано, что специфика языка, посредством которого осуществляется конструирование, определяется социальным контекстом.

Контекстуальность языка образа, на которой акцентируют исследовательское внимание многие семиологи, представляет собой не просто пассивное отражение условий общественной жизни, но и несет в себе идею активного воздействия на социальные процессы. В полной мере эта идея получила развитие в концепции «война языков» Р. Барта2. В соответствии с этим подходом образ, который формируется в рамках определенного дискурса, продуцирует на общество отношения доминирования и является средством социальной борьбы.

Вопрос о роли бессознательного в процессе конструирования образов рассматривается представителями психоаналитического направления. Первые подходы к данной проблеме сделал в своих трудах основатель психоанализа 3. Фрейд3. Бессознательное, согласно фрейдизму, скрыто управляет сознательной жизнью людей и.

1 См.: Соссюр Ф. Труды по языкознанию. М., 1997; Барт Р. Избранные работы: Семиотика. Поэтика. М., 1994; Бахтин М. М. Автор и герой. К философским основам гуманитарных наук. СПб., 2000; Пропп В. Я. Собрание трудов. Морфология «волшебной» сказки. М., 1998 и др.

2 См.: Барт Р. Война языков // Барт Р. Избранные работы: Семиотика. Поэтика. М., 1994.

3 См.: Фрейд 3. Психоанализ. Религия. Культура. М., 1992 и др. всего общества. Представитель неофрейдизма К. Г. Юнг указывает на существование «коллективного бессознательного», которое наполнено «архетипами», особыми образами мифологического характера1. В. Франкл отмечает исключительное влияние этой сферы на социальную жизнь и изучает «духовное бессознательное» методом экзистенциального анализа2.

Э. Берн исследовал конструирование и реализацию образов в процессе социальной коммуникации. Подобно семиологам он исследовал сказки и мифы, в которых выделил образы и сценарии как модели поведения и социального развития. Исследователь показал значимость той роли, которую они играют в процессах управления3.

В одном направлении с семиологами и психоаналитиками работали представители структуралистского подхода. Специфической областью их внимания стала структура образа и его трансформации в рамках определенного текста. Основным объектом исследований основоположника структурализма К. Леви-Стросса стал миф4. В центре внимания находится процесс, когда мифологическая реальность накладывается на социальную и оформляет общественные отношения.

Проблема конструкции и деконструкции текстов и представленных в них образов стала одной из основных в трудах таких представителей структуралистского направления, как М. Фуко, Ж. Дер-рида, Ж. Бодрийяр, Ж. Делез, Ф. Гваттари и др.5 Деятельность СМИ, которые также попадают в поле внимания структуралистов, представляется как игра с образами в попытке воздействовать на общество, навязать ему скрытые алгоритмы жизни.

1 См.: Юнг К. Г. 1) Архетип и символ. М., 1991; 2) Душа и миф: шесть архетипов. МоскваКиев, 1997 и др.

2 См.: Франкл В. 1) Воля к смыслу. М., 2000; 2) Основы логотерапии. Психотерапия и религия. СПб., 2000 и др.

3 См.: Берн Э. 1) Игры, в которые играют люди: психология человеческих взаимоотношенийЛюди, которые играют в игры: психология человеческой судьбы. Мн., 2000; 2) Лидер и группа. О структуре и динамике организаций и групп. Екатеринбург, 2000.

4 Леви-Стросс К. 1) Структурная антропология. М., 1985; 2) Путь масок. М&bdquo- 2000.

5 См.: Бодрийяр Ж. Поэтика и политика. СПб., 1999; Делез Ж. Различие и повторение. СПб., 1998; Деррида Ж. О грамматологии. М., 2000 и др.

Процессы конструкции и деконструкции в социальной сфере стали предметом тщательного изучения конструкционистского направления в современном социогуманитарном знании. Базовые принципы этого подхода были сформулированы в трудах К. Ман-гейма, П. Бергера, Т. Лукмана, П. Бурдье1. Практическая направленность этого подхода проявилась в целом ряде исследований, посвященных конструированию социальных проблем, в том числе СМИ2. В отечественной социологической науке проблема изучения социальных проблем с позиций конструкционистского подхода исследуется И.Г. Ясавеевым3.

Отказ воспринимать социальные проблемы как объективную данность приводит к акцентированию исследовательского внимания конструкционистов на отдельных аспектах самого процесса конструирования и деконструирования. Медиа-арены при конструкциони-стском анализе превращаются в поле борьбы за различные социальные ресурсы, особенно властные, между заинтересованными группами и организациями.

В рамках социологических и междисциплинарных исследований массовой коммуникации, войн и технологий манипулирования-общественным сознанием проявился целый ряд оригинальных подходов к проблеме конструирования образа военного конфликта СМИ. Первым, кто исследовал пропагандистское освещение войны СМИ был американский социолог Г. Лассуэлл4. Он же обозначил огромное влияние, которое оказывает такого рода воздействие на массовое сознание.

1 См.: Мангейм К. Очерки социологии знания. М., 1998; Бергер П., Лук-ман Т. Социальное конструирование реальности. Трактат по социологии знания. М., 1995; Бурдье П. Практический смысл. СПб., 2001 и др.

2 См.: Adoni Н., Mane Sh. Media and the social construction of reality: Toward an integration of theory and research // Communication research, 1984. Vol. 11. № 3- Howitt D. The mass media and social problems. Oxford, 1982; Средства массовой коммуникации и социальные проблемы: Хрестоматия / Под ред. ИТ. Яса-веева. Казань, 2000 и др.

3 См.: Ясавеев И. Г. 1) Конструирование социальных проблем в трансформирующемся обществе: теоретико-прикладной аспект: Автореф. дис. .канд. социол. наук. Казань, 1997; 2) Социальные проблемы трансформирующейся России: побочные продукты социального изменения или атрибуты активного общества? // Тонус. 1998. № 4 и др.

4 См.: Lasswell Н. Propaganda Technique in the World War. N.Y. 1927; Lasswell H., Leites N. Language of Politics. N.Y., 1949 и др.

Идея конструирования образов СМИ как части манипуляцион-ной политики в отношении общества, фактора социальной борьбы и военных конфликтов характерна для теорий Г. Маркузе, Дж.Б. Томпсона, P.M. Блакара, Л. А. Козера, Р. Чалдини и др.1 В советский период отечественная наука также уделяла самое пристальное внимание пропагандистскому и манипуляционному воздействию СМИ, что нашло отражение в трудах А. И. Власова, Б. А. Грушина, М. Й. Лауристин, Н. П. Попова, Л. Н. Федотовой и целого ряда других исследователей2. Среди современных российских ученых видными продолжателями этой традиции являются М. М. Назаров, Т.С. Каба-ченко, С. П. Расторгуев, В. П. Шейнов и др.3 Проблемы социальной виртуализации и роль СМИ в этом процессе исследовали P.P. Га-рифуллин, С.Г. Кара-Мурза, Ю.Ю. Комлев4.

Исследование было бы невозможно без понимания сущности современной войны, без соотнесения процесса конструирования образов с основными параметрами и характеристиками военного конфликта. Такую возможность обеспечили данные социологических и статистических исследований современных вооруженных конфликтов. Особенности современных тенденций и процессов в военной сфере всего мира и России, сущность и специфика российских войн и вооруженных конфликтов, получили глубокий всесто.

1 См.: Маркузе Г. Одномерный человек. М., 1994; Блакар P.M. Язык, как инструмент социальной власти (теоретико-эмпирические исследования языка и его использования) // Язык и моделирование социального взаимодействия. М., 1987; Аронсон Э., Пратканис Э. Р. Эпоха пропаганды: механизмы убеждения, повседневное использование и злоупотребление. СПб., 2001 и др.

См.: Власов А. И. Политические манипуляции: история и практика средств массовой информации. М., 1982; Грушин Б. А. Эффективность массовой информации и пропаганды: понятие и проблемы измерения. М., 1979; Попов Н. П. Индустрия образов: идеологические функции СМИ в США. М., 1986; Федотова Л. Н. Массовая информация: стратегия производства и тактика потребления. М., 1996 и др.

3 См.: Назаров М. М. Массовая коммуникация в современном мире: методология анализа и практика исследований. М., 1999; Шейнов В. П. Скрытое управление человеком (Психология манипулирования). Мн.- М., 2000 и др.

4 См.: Гарифуллин P.P. Иллюзионизм личности как новая философско-психологическая концепция. Психология обмана, манипуляций, кодирования. Казань, 1997; Кара-Мурза С. Г. Манипуляция сознанием. М., 2001; Комлев Ю. Ю. Органы внутренних дел и средства массовой информации: от общественной осведомленности к оптимальному взаимодействию. Казань, 2001 и др. ронний анализ в трудах В.В. Серебрянникова1. Видное место в исследованиях известного отечественного специалиста отводится изучению взаимосвязи войны и массового сознания, отмечается важная роль СМИ в этом процессе.

Другой отечественный специалист Е. С. Сенявская основывает свое исследование войн и их образной структуры исключительно на российском материале, по большей части историческом, включающем сообщения СМИ, архивные данные, воспоминания участников2. Показан образ войны как феномен общественного сознания в его временных и социокультурных координатах.

Была отмечена исследователями и странная политика освещения российскими СМИ Чеченского военного конфликта. Продуда-евский язык публикаций российской прессы отмечает военный эксперт М. Болтунов3. На трансформацию основных понятий в газетных статьях в течение первой Чеченской войны указывает исследователь журналистских практик Е.Ю. Кольцова4. Специалист по информационным и психологическим войнам Г. Г. Почепцов характеризует изменения, произошедшие в позиции российских СМИ в отношении второй Чеченской войны, как феномен «психологической войны"5.

Завершая обзор литературы, можно отметить, что конструирование образа современного военного конфликта средствами массовой информации еще не стало темой специального исследования, хотя отдельные теоретические аспекты данной проблематики были проработаны в отечественной и зарубежной социально-управленческой мысли, что позволяет сделать еще один шаг в данном направлении.

1 См.: Серебрянников В. В. 1) Войны России: социально-политический анализ. М., 1999; 2) Косовская и Чеченская войны в массовом сознании России и Запада // СоцИс. 2000. № 10- Серебрянников В. В., Хлопьев А. Социальная безопасность России: социально-политический анализ. М., 1999.

2 См.: Сенявская Е. С. Психология войны в XX веке: исторический опыт России. М&bdquo- 1999.

3 См.: Болтунов М. Армия на Голгофе. Ростов-на-Дону, 1996. С. 50.

4 См.: Кольцова Е. Ю. Разорванная коммуникация: прагматическая концепция языка и профессиональные практики журналистов // Пространство и время в современной социологической теории. М., 2000. С. 94.

5 См.: Почепцов Г. Г. 1) Психологические войны. М.- П., 2000. С. 323- 2) Информация & дезинформация. Киев, 2001. С. 82.

Цель исследования заключается в выявлении специфики процесса конструирования образа современного военного конфликта СМИ.

Для достижения цели были поставлены следующие задачи:

— определить основные концептуальные подходы к проблеме «конструирование образа военного конфликта СМИ»;

— выработать методологию эмпирического исследования на базе контент-анализа;

— дать анализ технологий информационного воздействия на массовое сознание при освещении российской прессой Чеченского военного конфликта;

— выявить эволюцию и дать сравнительный анализ трансформации технологий информационного воздействия на разных этапах конструирования образа Чеченского военного конфликта;

— разработать рекомендации по практическому применению полученных результатов в различных сферах управленческой деятельности и общественно-политической жизни.

Теоретико-методологическая основа работы. Для определения теоретической и методологической основы данной работы был привлечен широкий круг достижений и разработок, лежащих в различных сферах социально-гуманитарного и управленческого знания. Автор опирался:

— на достижения отечественной и зарубежной семиотики (концепции «знака» и «акустического образа» Ф. Де Соссюра, «война языков» Р. Барта, методы анализа сказки В. Я. Проппа и др.), в которых содержится анализ сущности и конструкции образа в тексте;

— на исследования представителей психоаналитического направления (метод психоанализа 3. Фрейда, теории «коллективного бессознательного» и «архетипов» К. Г. Юнга, «жизненных сценариев» Э. Берна, «духовного бессознательного» В. Франкла), в которых освещается роль бессознательного в процессе конструирования образов;

— на идеи и методы структурного исследования мифа К. Леви-Стросса, конструкции и деконструкции текста Ж. Деррида, Ж. Деле-за, Ж. Бодрийяра, Ф. Гваттари и др., которые легли в основу методологии анализа структуры текстовых образов;

— на исследования представителей конструкционизма (концепции «социология знания» К. Мангейма, конструирования социальной реальности П. Бергера, Т. Лукмана, практического конструирования П. Бурдье и др.), в которых детально рассматривается процесс конструирования социальной реальности, а также механизмы конструкции и деконструкции социальных проблем СМИ;

— на достижения отечественной и зарубежной науки в области изучения социологии управления, социологии массовой коммуникации, проблем освещения СМИ военных конфликтов (метод контент-анализа Г. Лассуэлла, концепции «одномерного человека» Г. Марку-зе, «язык как инструмент социальной власти» P.M. Блакара, теорию влияния Р. Чалдини, понятия «современного военного конфликта» В. В. Серебрянникова, «образа войны» Е.С. Сенявской), на вклад в разработку теории информационных и психологических войн (Г.Г. Почепцов, С. П. Расторгуев и др.), манипуляции сознанием (С.Г. Кара-Мурза, В. П. Шейнов и др.), социальной виртуализации (Ю.Ю. Комлев) и др.

Методологический подход базируется на принципах и методах сравнительно-исторического, контент-аналитического, структуралистского, семиотического, конструкционистского, психоаналитического исследования.

Диссертационное исследование опирается также на статистический метод, методы вторичного социологического анализа, анкетного опроса.

Источниковая и эмпирическая база исследования. Основу исследования составили сообщения СМИ о современных военных конфликтах. Основную аналитическую выборку составили российские газеты и журналы.

Для структурного контент-анализа образа Чеченского военного конфликта была сформирована выборка на базе четырех российских газет: двух центральных изданий — «Российская газета» и «Известия» и двух региональных — «Республика Татарстан» и «Вечерняя Казань». Публикации СМИ рассматривались как в период первой Чеченской войны (1994;1996 гг.), так и второй (с сентября 1999 г.). Анализировались также сообщения по чеченской проблеме за периоды до и после первой Чеченской войны. Основная выборочная совокупность формировалась из расчета два номера в месяцно в тех случаях, когда того требовала научная необходимость, использовался метод сплошного отбора. Всего же контент-аналитическая газетная выборка составила: 561 номер и 738 публикаций. Структура образа военного конфликта исследовалась на основе российских военных журналов: «Братишка» (публикации за 2001 год) и «Солдат удачи» (публикации за период 1999 — 2002 гг.).

Помимо этого в источниковую и эмпирическую базу исследования вошли:

— свидетельства очевидцев и участников военных конфликтов;

— данные социологических, психологических, военных исследований и опросов;

— данные статистических исследований;

— материалы авторского анкетного опроса (50 респондентовпредставителей гуманитарной интеллигенции).

Широкое привлечение специальной литературы по теме исследования, в сочетании с указанными источниками, позволило дать комплексный анализ конструирования образа военного конфликта СМИ в соответствии с тенденциями и изменениями, происходящими за пределами медиа-пространства, в социальной действительности. Таким образом, был обеспечен необходимый социальный контекст, для проведения комплексного исследования, в том числе, технологий информационного воздействия СМИ на массовое сознание.

Репрезентативность исследования достигалась также путем привлечения объемного и разнообразного источникового материала, опорой на научные методы анализа.

Научная новизна работы определяется как постановкой самой научной проблемы, так и полученными результатами. Данная работа представляет собой одно из первых специальных социологических исследований, в котором дается комплексный анализ процесса конструирования образа современного военного конфликта средствами массовой информации.

Элементы новизны заключаются в следующем:

— дана авторская интерпретация понятий «образ», «образ военного конфликта», «образ СМИ" — «конструирование образа военного конфликта СМИ»;

— выявлена специфика конструирования образов военного конфликта СМИ как социально-управленческого процесса;

— разработана трехуровневая система конструирования образа военного конфликта СМИ;

— предложена модель синтеза структурно-семиотического и контент-аналитического методов в рамках единого исследовательского подхода, названного «структурный контент-анализ»;

— впервые осуществлен анализ процесса конструирования образа военного конфликта СМИ (на примере Чеченской войны) на основе разработанного исследовательского подхода;

— исследована эволюция и основные направления трансформации процесса конструирования образа военного конфликта в российских СМИ;

— раскрыты технологии информационного воздействия на массовое сознание при освещении военного конфликта;

— выработаны практические рекомендации по управлению процессом конструирования образа военного конфликта СМИ с целью контроля за возможными социальными рисками и обеспечения национальной безопасности российского общества.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Образ современных средств массовой информации определяется как трехфакторная управленческая модель, включающая в себя не только элементы отражения социальной действительности, но и контроль над социальными процессами со стороны государства, институтов гражданского общества и управление населением посредством предложения конкретных поведенческих программ и политических сценариев.

2. Конструирование образов военного конфликта СМИ — это часть социально-управленческого процесса, который в условиях войны тождественен осуществлению боевых действий, продолжению войны в символическом пространстве. Образ военного конфликта выступает в качестве информационного оружия, которое может оказывать как позитивное, так и негативное воздействие на общественные процессы.

3. Конструирование образов военного конфликта СМИ имеет сложную структуру, состоящую из трех уровней: мегауровня, содержащего базовые нарративы или мегаобразымакроуровня, включающего все макрообразы (в том числе: «герой», «враг», «мать», «предатель» и т. д.) и микроуровня, содержащего микрообразы (конкретные персонажи, названия, характеристики и т. д.).

4. Для выявления технологий информационного воздействия на массовое сознание автором на основе синтеза структурно-семиотического и контент-аналитического подходов был выработан метод структурного контент-анализа. Он позволяет соотнести все три уровня образа на различных этапах их конструирования и проследить трансформацию отдельных образов.

5. Конструирование образов первой Чеченской войны (включая дои послевоенный периоды) СМИ содержало в себе деструктивный потенциал, носило социально-опасный для российского общества характер, стимулировало в нем дезинтеграционные процессы.

6. Конструирование образов второй Чеченской войны СМИ существенно отличается от предшествующего опыта. Был выработан новый конструктивный дискурс, основанный на идее преодоления военного конфликта посредством объединения всех здоровых сил общества, заинтересованных в реальном решении чеченской проблемы.

Практическая значимость исследования определяется самой актуальностью феномена военного локального конфликта в условиях современного общества. Представленные выводы и рекомендации могут быть учтены при выработке концептуальных основ информационной политики как на федеральном, так и на региональном уровне. Они могут быть использованы в учебном процессе при подготовке специалистов государственного и муниципального управления, по связям с общественностью, журналистов, социальных психологов. Содержание работы может быть востребовано исследователями, работающими в смежных отраслях знания — историками, журналистами, политологами и др.

Апробация работы. Основные положения и выводы диссертации нашли отражение в научных публикациях и в выступлениях автора на: Первом конгрессе Международной ассоциации конфликтологов (Казань, 2000), на итоговых научных конференциях КГТУ (Казань, 2001, 2002), на межвузовской научной конференции «Социокультурная деятельность как объект социального и исторического познания» (Казань, 2001), на межрегиональных научно-практических конференциях «Гражданское общество, государственная власть и местное самоуправление» (Казань, 2001), «Государственное и муниципальное управление: история, теория и практика» (Казань, 2002), на Всероссийской научно-практической конференции «Становление гражданского общества и демократической политической системы в Российской Федерации» (Казань, 2002).

Структура диссертации. Работа состоит из введения, двух глав, заключения, списка использованной литературы и приложений. Во введении обосновывается актуальность, степень научной разработанности темы, формулируются цель и задачи диссертации, определяются методологические основы работы, представлены научная и практическая значимость результатов исследования.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Конструирование образа современного военного конфликта СМИ представляет собой сложный многоступенчатый процесс. В этой работе дана попытка его комплексного и всестороннего исследования.

На первом этапе исследования был проведен анализ феномена «образ». Осуществлена ревизия гносеологического опыта использования понятия «образ» в философии, психологии, социологии и других областях теоретического знания. Выявленное понимание сущности «образа» позволило нам соотнести его с понятиями «символ», «архетип» и др., которые также имеют важное значение в нашем исследовании. Анализ взаимосвязей этих понятий показал, что, по сути, категория «образ» является базовой, а остальныепроизводными от этой «базы», трансформациями ее сущности.

Следующим шагом было познание «образа СМИ»: были определены основные черты и характеристики, которые получает образ в медиа-пространстве. Анализ медиа-образа привел нас к его определению как трехгранной модели, включающей в себя элементы отражения социальной реальности, факторы влияния на сознание людей и позицию отношения с открытыми или скрытыми поведенческими программами и алгоритмами действий. Последнее проявляется в построении СМИ различных сценариев развития событий и призывах к их реализации. Изучение уже накопленного опыта исследования современных войн и их освещения в СМИ привело к осознанию мифотворческой природы этого процесса. СМИ, в силу своих функциональных и институциональных ограничений, занимаются не столько серьезным глубоким анализом проблем и ситуаций и поиском реальных путей выхода из них, сколько созданием в своем пространстве символической, мифологической картины мира, с такими же иллюзорными решениями поставленных вопросов. В экстремальных условиях, а к ним относится и война, люди с легкостью отдаются во власть мифов, у них начинает доминировать мифологическое сознание. Поэтому многократное усиление мифотворческой функции СМИ, характерное для освещения военных конфликтов, таит в себе потенциальную опасность мощного деструктивного воздействия на массовое сознание.

Качественный анализ публикаций газет и журналов военной тематики, дал возможность боле полно охарактеризовать мифологическую составляющую образа военного конфликта СМИ. Выяснилось, что, по сути, освещение войны происходит посредством мифов, а не в рамках точного отражения объективной реальности. Оказалось, что образ войны неоднороден. Он распадается на целый ряд субобразов, которые выстраиваются в многоступенчатую иерархию, образуя, своего рода, пантеон. Мифы находятся на самой вершине этой образной системы и выступают в роли мегаобразов, вбирая и структурируя все остальные образы в рамках своего нарратива.

Таким образом, в публикациях СМИ были обнаружены привычные мифологические персонажи, такие, как «герой», «враг», «мать», «союзник», «предатель» и т. д. Все это дополнялось образами места, времени, смерти и многими другими. Конкретные имена действующих лиц и названия мест в публикациях сути не меняли: развертывался сказочный сюжет борьбы добра со злом, хорошего с плохим. Положительные, отрицательные, смешанные или нейтральные оценки в характеристике тех или иных образов указывают, на чьей стороне в этой борьбе находится правда, Бог, добро и кто, соответственно, в итоге этой «праведной» для себя войны победит. Структуралистский анализ конкретных примеров в завершении первой главы вскрывает все перипетии внутреннего сюжета и каким образом происходит реализация нарратива в образах публикации.

Результаты, полученные в ходе исследования теоретических и методологических подходов к проблеме и дополненные данными качественного и структуралистского анализа газетных и журнальных публикаций о войне, дали возможность определить «конструирование образа военного конфликта СМИ» как мифотворческий процесс, имеющий сложную трехуровневую систему. Мега-уровень этой системы составляют мифы или мегаобразы. Как правило, каждое сообщение СИ дается в определенном ключе, который соответствует рамкам нарратива этого уровня. Эти «военные мифы» нами названы «легендами», так как само понятие «миф» слишком перегружено смыслами и интерпретациями со стороны структуралистского, семиотического, психоаналитического и других исследовательских направлений в общественных науках. К тому же, само понятие «легенда» равно соотносится как с мифологической, так и с военной сферой.

Было выявлено два основных вида легенд. Первый получил название «легенда обыкновенной войны», так как отражает традиционное понимание войны, как битвы за правду, где есть «хорошие», которые должны победить, и «плохие», которые должны проиграть «хорошим». Изначально и до конца, весь сюжет «легенды» построен на принципиальном неравенстве сторон. Применительно к прессе, которая наибольшее внимание уделяет «своим», социально значимым войнам, мегаобраз «обыкновенной войны» получает развитие и подразделяется еще на два подвида: нарративы «праведной» и «неправедной войны». «Праведная война» демонстрирует классическое разделение, когда «свои» — «хорошие», а «чужие» — «плохие», и «правда» — на стороне «своих». Но так бывает далеко не всегда и часто в прессе бывает все наоборот: «свои» — «плохие», а «чужие» — «хорошие» и «правда» — на стороне «чужих». В этом случае приходится говорить об обратном нарративе, мега-образе «неправедной войны».

Бывают случаи, когда СМИ не отдают предпочтение какой-то из сторон конфликта, а пытаются занять объективную позицию. Тогда в нарративе публикаций декларируется принципиальное равенство участников. Как правило, в этой ситуации много говорится о «странностях» войны, да и сама она нередко называется «страной». Подобная практика дала нам основание назвать этот вид легенды «странной войной». Данный мегаобраз также имеет два подвида, получивших название «славной» и «бесславной войны». В «славной войне» все участники получают положительную характеристику, т. е. все — «хорошие». В «бесславной» — наоборот: все -«плохие». Широкое распространение этой тенденции породило ироничное высказывание: «Что же такое современная война? Это когда одни хорошие люди, сражающиеся за правду, убивают других хороших людей, тоже борющихся за правду».

Фактор времени вносит свои коррективы в типологию мегаоб-разов. Часто образ войны конструируется еще до ее начала, что заставляет нас говорить о прообразе военного конфликта. Во время боевых действий СМИ рисуют нам синхрообраз, а после окончания войны остается постобраз. Прообразная модификация праведного нарратива получила название «необходимая война». «Неправедная», соответственно, «ненужная» и «проигранная война" — «славная» — «легкая» и «примиренная война" — «бесславная» — «трудная» и «замиренная война».

Макроуровень представлен «персонажами» и «силами», которые действуют в «легендах». В разных видах нарративов фигурируют одни и те же макрообразы, разница только в их оценочной характеристике. Если мегаи макро-уровень в публикациях СМИ остается скрыт, то микрообразы даются открыто. Это имена конкретных лиц или мест, о которых рассказывается в публикации. Определить, за кем из них закреплена роль «героя» или какая-то иная функция, можно только в ходе специального анализа.

Необходимость такого анализа для большого массива документов, каковыми являются сообщения СМИ о войне, обусловило обращение к опыту контент-аналитических исследований. Анализ трехуровневой системы конструирования образа военного конфликта СМИ, потребовал интеграции всех достижений и преимуществ методов структурно-семиотического и контент-аналитического исследований на единой методологической базе и в рамках одного исследовательского подхода. Главным было сближение двух во многом противоположных методологий, основанных на разных парадигмах. Пришлось «преодолевать» субъективизм одного метода и тяготение к объективизму — другого.

Синтез двух подходов привел к появлению исследовательского метода, названного нами как «структурный контент-анализ». Вторая глава целиком просвещена исследованию конструированию образов Чеченского военного конфликта и связанным с этим процессом технологиям информационного воздействия на массовое сознание с помощью модернизированного метода контент-анализа. В основу проведенного контент-аналитического исследования было положена структура легенд. Ключевые макрообразы нарратива, такие как «герой», «враг», «житель», «мать», «перебежчик», «предатель», а также «образ смерти», «вектор вины» и ряд других, стали основными пунктами бланка контент-анализа. В ходе анализа газет «Известий», «Российской газеты», «Республики Татарстан», «Вечерней Казани», по каждому макрообразу определялась оценочная характеристика. Это позволяло определить мегаобраз почти каждой публикации и сделать вывод о доминировании того или иного нарратива в каком-то издании и/или за какой-то период.

Исследование показало, что в период первой Чеченской войны в изученных изданиях, за исключением правительственной «Российской газеты», доминировал мегаобраз «неправедной войны». Кроме того, в процессе конструирования образа Чеченского военного конфликта самой «Российской газетой» был допущен целый ряд серьезных упущений и просчетов, что также не способствовало закреплению в обществе официального взгляда на войну. Все изменилось при конструировании образа российских СМИ второй Чеченской войны. «Российская газета» начинает задавать тон в освещении войны, а в большинстве изданий полностью доминирует мегаобраз «праведной войны».

Был получен богатый материал по технологиям информационного воздействия российских СМИ на массовое сознание. Исследовано применение в сообщениях СМИ технологий «дискурсивного оружия» и пути установления «дискурсивного доминирования». Описаны стратегии и тактические приемы конструирования различных образов, применение методов, сходных с рекламными. Для образа первой Чеченской войны, в российских СМИ характерны тенденции к «максимизации врага» и «минимизации героя». Анализ сценарных образов показал, что большинство из них направлено на дестабилизацию социальной ситуации и дезинтеграцию российского общества. Социологические, военные и статистические исследования показали, что все эти деструктивные тенденции проявились в общественно-политической жизни Российской Федерации.

Ситуация изменилась на диаметрально противоположную в ходе второй Чеченской войны. Дестабилизирующий дискурс не получил значительного влияния, его сменил интеграционный. Идеи единства и интеграции всего российского общества легли в основу построения СМИ образа «праведной войны». «Демонизируется» и «минимизируется» «враг», «герой» же наоборот, растет до «великана» и обретает статус «бессмертного». «Праведный дискурс» также неоднороден. Он колеблется от «международного», для представления на внешнеполитической арене, до «внутреннего», для российской общественности и «солдатского», утверждающего значимость армии и ее близость к власти и народу.

Полученные данные позволили выработать практические рекомендации по преодолению «дискурсивных ловушек», выстраиванию стратегии и применению тактических приемов в процессе конструирования образа. Рекомендации направлены также на формирование психологической защиты против недобросовестного использования медиа-пространства, разоблачение провокационных образов и социально-опасных сценариев.

Исследования процесса конструирования образа современного военного конфликта СМИ находятся только в самом начале пути. Данная работа — не исключение, она лишь база для дальнейших разработок. Многие аспекты конструирования еще нуждаются в конкретизации. Среди них — процесс смены доминирования одного нарратива другим, вопрос об эволюции и трансформации отдельных «персонажей» в рамках публикаций и т. д. Требует дальнейшей разработки и совершенствование методологии структурного контент-аналитического исследования. Например, встает вопрос: возможна ли равная представленность двух разных нарративов в одной публикации? А может вообще стоит вести речь о пропорциональном соотношении мегаобразов в отдельных, особенно крупноформатных материалах. Кроме того, не все технологии информационного воздействия СМИ смогли быть описаны в рамках данной работы, все они требуют дальнейшего изучения. Важно также перенести акцент исследований на анализ степени воздействия образов военного конфликта и технологий его конструирования на массовое сознание и анализ социальных последствий, которые за этим следуют. Данный подход можно также применить при исследовании медиа-освещения различных форм социальной борьбы (например, борьба с преступностью), где потенциально возможно доминирование мифологического сознания и приложение мифотворческих усилий СМИ.