Институт СМК в современной России: производство новостей как система властных взаимоотношений

Данная работа посвящена рассмотрению производства теленовостей в современной России с точки зрения того, какие социальные агенты и каким образом принимают участие в этом производстве и как они влияют на его конечный продукт. Из всех видов продукции средств массовой коммуникации (СМК) теленовости выбраны потому, что именно вокруг них в последнее десятилетие развернулась наиболее ожесточенная борьба различных силкак «новых», так и «старых» — что требует глубокого социологического осмысления.

Актуальность исследования.

На протяжении всего периода существования средств массовой коммуникации вопросы различных влияний на них, и в особенности на производство новостей, были и остаются в центре дискуссии — как общественной, так и научной. Это во многом объясняется тем, что «независимость» СМК, дающих обществу «объективную» информацию о нем, с некоторых пор стала общественной ценностьювместе с тем, всегда наблюдалось резкое расхождение между идеальным и реальным функционированием масс медиа1. Желание описать, каким образом и почему это происходит, породило большой поток исследований в этой области — в тех обществах, в которых были условия для проведения подобных исследований, то есть, прежде всего, в странах Западной Европы и Северной Америки. В России работ, разрабатывающих эту проблему на отечественном материале, очень мало. Существуют «западные» исследования российских масс медиа, однако они, в основном, либо сугубо описательны, либо концептуально не совсем адекватны.

Более того, некоторые исследователи считают, что концептуальный аппарат, выработанный к настоящему времени на Западе2, во многом не адекватен и для описания западных СМК (такой позиции придерживается, в частности, американский культуролог J1. Гроссберг3, известный своим радикальным подходом к изучению масс медиа). Весь этот аппарат вырос из нормативных представлений об СМК как об институте, отражающем реальность (хотя и.

1 Масс медиа (от лат. Mass media — массовые посредники) — то же, что СМКупотребяется как абсолютный синомим во избежание слишком частных повторов основого термина. Производные: медиа-организацииотдельные СМК как «предприятия», напр., редакции газет и журналов, радиои телекомпании, киностудиимедиа-продукция — результат деятельности этих организаций, потребляемый аудиторией, напр., новости, ток-шоу, мыльные оперымедиа-производство — процесс создания медиа-продукциимедиа-производителинепосредедственные создатели медиа-продукции, работающие в медиа-организациях.

2 Наиболее полный обзор этих концепций дан в классическом учебнике Д. МакКуэйла: D. McQuail. Mass Communication Theory. An Introduction. London, Thousand Oaks, New Delhi: Sage, 1996.

J Статья Л. Гроссберга с этим радикальным тезисом задумана, но еще не написана, однако не указать на его авторство было бы несправедливо. Менее радикальная критика западных теорий СМК содержится в его «альтернативном» (по отношению к Д. МакКуэйлу) учебнике по теории СМК: L. Grossberg, E. Wartella, D.C.Whitney. Mediamaking: Mass Media in a Popular Culture. Thousand Oaks, London, New Dehli: Sage, 1998. не без искажений) и передающем сведения об этой реальности аудитории. Вместе с тем постоянно упускалось из виду то, что само производство этих сведений, как и любого знания, в принципе социально детерминировано. Оно зависимо как от действий разных социальных агентов, желающих повлиять на это производство, так и от безличных социальных факторов и более широкого культурного контекста.

В развитие тезиса Гроссберга следует добавить: основная проблема, снижавшая объяснительную и предсказательную силу исследований, чаще всего заключалась в том, что агентам, влияющим на медиа-производство4, в особенности самим журналистам, приписывались исключительно нормативные мотивации: желание «объективно» отражать реальность, исповедовать идеалы свободы слова и т. п. На самом деле, их мотивы бывают и совсем иными: карьерный рост, самовыражение, самореклама, желание получить денежную прибыль или политические выгоды и нек.др. Новости же оказываются результатом действий всех агентов, движимых всеми этими мотивациями.

Напряженность борьбы за контроль над медиа-продукцией5, и в особенности над новостями, указывает на то, какую большую роль играют СМК в обществе. Масс медиа привлекают разных социальных агентов своей способностью распространять сведения, создавать смыслы и образы, формировать мнения и, как следствие, провоцировать определенные действия, а значит — изменять внешний мир. Поэтому СМК являются мощным ресурсом в руках тех, кто получит к ним доступ: политиков, бизнесменов, самих журналистов или «гражданского общества».

Таким образом, масс медиа не могут быть абсолютно независимы от общества. Однако разница между всевозможными социальными влияниями на СМК заключается в том, что одни из них отвечают интересам общества в целом, а другие — частным интересам отдельных его членов. Чтобы приблизить масс медиа к идеальному, с точки зрения интересов общества, состоянию, необходимо установить, какие влияния на них желательны, а какие — нет, а это невозможно без понимания реальных механизмов функционирования СМК, без выявления основных агентов влияния, их мотиваций, ресурсов и способов воздействия. Например, традиционно считается, что главным средством достижения свободы прессы является защита прав журналистов, тогда как изучение их мотиваций и практик убеждает в том, что в защите нуждается, прежде всего, аудитория.

Все перечисленные упущения указывают на необходимость комплексного и нетрадиционного исследования властных отношений в сфере российских СМК. Уровень внимания исследователей к данной проблеме пока не совсем соответствует напряженности этих отношений, которые в последнее время резко переместились с периферии общественных интересов в самый центр. Данное исследование тем более своевременно, что в настоящий момент Россия является наиболее ярким примером трансформирующегося пост-социалистического общества — общества такого типа, в котором СМК исследовались меньше всего. Во время трансформаций роль СМК возрастает не только потому, что обостряется борьба за ресурсы, разновидностью которых являются масс медиа — этим они не отличаются от других ресурсов. Принципиально, что СМК как инструмент изменения мира особенно важны тогда, когда есть наибольший шанс внести эти изменения, то есть в периоды с неустойчивыми правилами. Кроме того, в интенсивно меняющейся среде информация является особо ценным и особо дефицитным ресурсом, помогающим отслеживать эти изменения и ориентироваться в них. Поэтому понимание того, как действуют СМК в такие периоды, представляет большой научный интерес. Исходя из этого, можно определить основную цель исследования как упорядоченное, данное в адекватных социологических категориях описание взаимоотношений власти, возникающих в процессе производства новостей и конституирующих этот процесс в современной России.

Научная проблема исследования.

Таким образом, проблема, которую призвано решить данное исследование, заключается в противоречии между существующим знанием о способах воздействия различных социальных акторов на медиа-продукцию в России и реальными проявлениями этих воздействий. Это противоречие выражено как в отсутствии адекватных теоретических подходов к проблеме, так и в недостатке систематических эмпирических исследований, рассматривающих всю совокупность таких воздействий (влияний, властных практик) в ее целостности.

Разработанность проблемы.

К исследованиям по изучаемой проблематике можно отнести широкий круг работ, рассматривающих вопросы «влияния», «власти» и «контроля» в медиа-производстве. Традиционно, термин «контроль», а позже «влияние» употреблялись в теории массовой коммуникации подобно тому, как в общей социальной теории используется слово «власть». Поэтому именно понятие власти во всем его многообразии является в данном случае базовымвсе остальные слова используются в данной работе как синонимы и имеют стилистические, а не содержательные отличия.

Исследования вопросов власти и контроля в медиа-производстве, для целей данного обзора, можно подразделить на две группы: исследования этих вопросов в постсоциалистических странах и исследования контроля «вообще», в действительности посвященные западным СМК. Вторая группа представлена работами исключительно западных ученыхв первой они преобладают и концептуально доминируют. Такая ситуация имеет определенные последствия для этой области знания.

Во многом именно она привела к тому, что традиционные подходы к изучению СМК стран пост-социалистического блока и Третьего мира унаследовали от времен холодной войны ряд клише, выработанных западными исследователями и воспринятых академическими сообществами исследуемых стран. Во-первых, пост-советские СМК, как правило, рассматриваются в контексте традиционного дискурса о свободе слова, хотя иные подходы успешно применялись для изучения СМК Запада и Третьего мира. Например, т.н. «новые исследования аудитории», основанные на ряде теорий культуры6 сделали исследования СМК Третьего мира гораздо богаче и разнообразнее работ по бывшему «Второму». Следует оговориться, однако, что все эти исследования касались потребления СМК, а не производства.

Во-вторых, «свобода» в исследованиях пост-социалистических СМК чаще всего понимается как свобода от государственного контроля. Таким образом, контроль над СМК рассматривается как вмешательство государства и имеет стойкие негативные коннотации7, хотя другие способы концептуализации понятий свободы и влияния/контроля существуют и успешно применяются в других областях (подробнее об этом в § 1.1.4.).

В-третьих, описание вторжения государства в сферу СМК в пост-социалистических странах сопровождается неявным сравнением с идеализированными западными СМК, котоQ рые такого контроля якобы «уже» не испытывают. При этом в исследованиях западных СМК вне сравнения с пост-социалистическими сами западные исследователи, особенно марксистских направлений, часто занимают весьма критическую позицию. Например, хотя прямое давление и открытый конфликт в целом медиа-производству на Западе не свойственны, контент-анализ содержания новостей, выполненный в 1988 году представителями американской политэкономии Э. Германом и Н. Хомски, сделал наличие скрытых влияний очевид.

6 См., напр., T. Liebes, E.Katz. The Export of Meaning. Cross-Cultural Reading ofDallas. Cambridge, Oxford: Polity Press, 1988; J.Lull. Inside Family Viewing: Ethnographic Research on Television’s Audience. London, New York: Routledge, 1990; J. Martin-Barbero. Communication, Culture and Hegemony. From Media to Mediations. London, Newbury Park, New Delhi: Sage, 1993.

7 Таковы, например, труды британского исследователя Б.МакНэйрасм., в частности: B.McNair. Television in Post-Soviet Russia: From Monolith to Mafia / Media, Culture & Society, Vol. 18, 1996, p. 489−499.

8 Один из текстов, где это противопоставление наиболее отчетливо эксплицировано — недавняя статья бельгийской исследовательницы X. де Смаэле: Н. de Smaele. The Applicability of Western Media Models on the Russian Media System! European Journal of Communication, Vol. 14 No 2, 1999, p. 173−189. ным9. Это дало авторам основание заключить, что эксплицитное давление правительства в США, видимо, замещено механизмами доминирования.

Следует также добавить, что нормативные теории демократии, на которых основано большинство исследований пост-социалистических СМК, как правило, спаяны с ранними теориями модернизации. Эти теории предполагают, что все общества развиваются от низших форм — докапиталистических и авторитарных — к высшим, пост-индустриальным и демократическим. В таких исследованиях (например, в многочисленных статьях наиболее яркого представителя этого направления польского ученого и общественного деятеля К. Якубовича10) роль масс медиа оценивается по их способности обеспечить развитие в указанном направлении. Часто ожидается, что при правильном развитии СМК должны «хотеть» стать не зависимыми от нормативно нежелательных форм контроля (политического, экономического) и подчиниться желательным (контролю закона и гражданского общества). Другие сценарии развития считаются девиацией. Именно такая нормативная направленность приводит к тому, что даже в обзорах развития пост-социалистических СМК «в целом» повествование неизбежно выстраивается вокруг темы освобождения от государственного контроля11.

Для таких исследований типично смешение описательных и предписательных категорий, унаследованное ими от ранних структурно-функционалистских подходов. Это часто приводит к снижению адекватности анализа и предсказательной силы этих работ. Исключение составляют труды ведущего теоретика в области нормативных подходов к пост.

1 л социалистическим медиа словенского исследователя С. Сплихала, который четко разделяет нормативные и дескриптивные компоненты, что и дает возможность реалистического анализа существующей ситуации. С. Сплихал одним из первых указывает на социальных агентов, способных при определенных условиях принести те нормативно желательные измене.

1 о ния, о которых идет речь в большинстве исследований .

Российским СМК уделено больше внимания, нежели восточно-европейским, однако большинство исследований описательны14. Как правило, описательность означает не отсут.

9 Е. Herman, N.Chomsky. Manufacturing Consent. The Political Economy of the Mass Media. New York, Toronto: Random House, 1988.

10 См., напр., K.Jakubowitz. Civil society and Public Broadcasting in Central and Eastern Europe / Javnost — The Public, Vol. 3, No 2, 1996, p. 51−69- K.Jakubowicz. Media within and without State: Press Freedom in Eastern Europe/ Journal of Communication, Vol. 45, No 4, 1995, no data on page Nos.

1 S. Splichal. (ed.) Broadcasting After Communism. Спецвыпуск журнала Javnost — The Public, Vol. 2, No 3, 1995; C. Sparks (ed.). The Media After Communism. Спецвыпуск журнала Media, Culture and Society, Vol. 16, No 2, 1994.

12 S. Splichal. Media Beyond Socialism. Theory and Practice in East-Central Europe. Boulder, San Francisco, Oxford: Westview Press, 1994.

13 Ряд авторов, в частности, белорусский исследователь О. Манаев, также указывает на это: O.Manaev. Rethinking the Social Role of the Media in a Society in Transition / Canadian Journal of Communication, Vol. 20, 1995, p. 4565.

14 E.Androunas. Soviet Media in Transition: Structural and Economic Alternatives. Wesport, Connecticut, London: Praeger, 1993; J.Murray. The Russian Press from Brezhnev to Yeltsin. Behind the Paper Curtain. Vermont: Edward (см. след.стр.) ствие нормативности, а переход ее в имплицитную форму (за исключением, возможно, книги И. Засурского15). Так, книга американской исследовательницы Э. Мицкевич'6, представляющая собой наиболее полное исследование российского телевидения и контроля над ним, написана в жанре исторического повествования. Но при этом вклад журналистов в историю СМК России оценивается в категориях «хорошо / плохо» в зависимости от их преданности идеалам свободы прессы.

Еще одна особенность исследований пост-социалистических СМК заключается в их направленности на институциональный анализ макро-процессов. Это, во-первых, обусловлено тем, что эти исследования обычно опирались на структурно-функционалистское ядро теории массовой коммуникации, сложившееся в 60-е годы. Во-вторых, изучение постсоциалистических СМК как правило выстраивается вокруг их региональной принадлежности, а не вокруг конкретных проблем института масс медиа. Поэтому очень часто работы по данной тематике принимают форму общих обзоров состояния СМК какой-либо страны, куда, обычно включаются такие разделы как статистика по СМК, развитость законодательства и профессиональных организаций, вопросы отношения собственности, технологические ха.

17 рактеристики СМК. Таким образом, в настоящее время остаются нерассмотренными исследовательские задачи, которые не решаются с помощью анализа формальных институтов, в том числе вопросы неформальных властных отношений в сфере медиа-производства.

Исследования западных СМК демонстрируют большее концептуальное разнообразие, однако для нас главная проблема состоит в разрозненности различных областей исследования, связанных с темой данной работы (это отражает общую ситуацию в современной теории МК, сложившуюся после распада ее стуктурно-функционалистского ядра 60-х годов). Так, исследователи, традиционно занимавшиеся изучением Советского Союза, как правило, владеют богатым эмпирическим материалом, но по некоторым причинам они не склонны разви.

1 Я вать какие-либо социальные теории, интерпретирующие этот материал. Исследования масс медиа как таковых, как отмечалось выше, развивались на материале стабильных западных.

Edgar, 1994; И.Засурский. Масс медиа Второй республики. М.: Издательство Московского Университета, 1999 и др.

5 И. Засурский, 1999.

16 Е. Mickiewicz. Changing Channels: Television and the Struggle for Power in Russia. New York, Oxford: Oxford University Press, 1997.

17 Y. Lange. Media in the CIS. A Study of the Political, Legislative and Socio-economic Framework. The European Institute of Media. Brussels: European Commission, 1997; E. Кандыбина, А. Симонов (ред.). Законы и практика средств массовой информации в странах СНГ и Балтии. Фонд Защиты Гласности. М.: Галерия, 1999 и др.

18 См., напр., M.Urban. The Rusian Free Press in Transition to a Post-Communist Society / The Journal of Communist Studies, Vol. 9, No. 2, 1993, p. 20−40- V. Bonnel, G.Freidin. Televorot. The Role of Television Coverage un Russia’s August 1991 Coup / N. Condee (ed.). Soviet Hierogliphics: Visual Culture in Late Twentieth-Century Russia. Bloom-ington & Indianapolis: Indiana University PressLondon: BFI Publishing, 1995, p. 22−51. обществ, в основном США. Кроме того, разнообразные направления внутри этой области знания также зачастую оказывались оторванными друг от друга.

Так, исследования производства новостей19 обычно принимали форму этнографичелл ских описаний, опираясь либо на традиции социологии профессий, либо на конструктивистскую социологию знания, как в классической книге американской исследовательницы Г. Такман21. В России такое исследование было только одно в 1987 году в редакции газеты.

Правда", и проведено было западным исследователем (так что в отечественных исследованиях СМК метод участвующего наблюдения применяется автором диссертации впервые). Такие исследования, в основном, рассматривали зависимости медиа-производства от профессиональных журналистских рутин (таких как временные и технологические ограничения, коллективный характер производства, противоречие между регулярным производством новостей и нерегулярным потоком событий и др.), тогда как «внешние» влияния изучались другими исследователями вне связи с «внутренними». Здесь, повторимся, на первом месте всегда стоял государственный контроль, второе место по исследуемости, особенно в последнее время, занимают зависимости СМК от крупного бизнеса. Эти влияния обычно изучались в рамках структурных, институциональных подходов. Например, Дж. Туров, описывая взаимодействие различных экономических агентов в сфере медиа-производства, применяет классический экономический подход, в котором единицей анализа является медиа-организация24, взаимодействующая с внешней средой на основе имеющихся ресурсов и при.

9S нимающая роль либо производителя услуг, либо, наоборот, клиента .

Как правило, вне связи с этим направлением исследовались властные отношения ме7 жду журналистами и их источниками информации. Здесь единицей анализа обычно являлся индивидпомимо различных подходов из области социологии знания, использовались также экономические и конфликтологические теории, в зависимости от того, делался ли акцент на конфликте или обменных отношениях этих акторов. К этим исследованиям отчасти примы.

19 Более детальный обзор исследований производства новостей см. М. Schudson. The Sociology of News Production Revisited / J. Curran & M. Gurevitch (eds.). Mass Media and Society. London, New York, Melbourne, Auckland: Edward Arnold, 1991.

20 P.Elliot. Media Organizations and Occupations / J. Curran, M. Gurevitch (eds). Mass Media and Society. London: n.p., 1983, no data on page Nos.

21 G.Tuchman. Making News: A Study in the Construction of Reality. New York: Free Press, 1978.

22 A. Roxburgh. Pravda. Inside the Soviet News Machine. London: Victor Gollanez, 1987.

23 Такие исследования характерны для разнообразных направлений политэкономии, обзор которых см., напр., P. Golding, G.Murdock. Culture, Communication and Political Economy / J. Curran, M. Gurevitch (eds). Mass Media and Society. London etc.: Edward Arnold, 1991, p. 15−31. См. также J. Tunstall, M. Palmer. Media Moguls. London: Routledge, 1991.

24 Значение термина см. сноску 1.

25 J.Turow. Media Systems in Society. New York & London: Longman, 1992.

26 R. Ericson, P. Baranek, J.Chan. Negotiating Control: A Study of News Sources. Toronto: University of Toronto Press, 1989. кает достаточно автономная отрасль — политическая коммуникация, изучающая информационные стратегии политических деятелей и роль журналистов в отношениях политиков между собой27. Особняком также всегда стояли исследования зависимостей медиа-производства от.

28 доминирующей идеологии, представленные марксистскими подходами .

Все перечисленные исследования концентрируются каждое на одном из видов влияния или контроля. Первой попыткой преодолеть такое разделение был сборник 1982 года «Контроль над прессой в мире»", собравший под одной обложкой разные подходы к изучению влияния и контроля. В целом, политэкономическая традиция в сборнике оказалась доминирующей, хотя туда включена, например, конструктивистски-этнографическая глава Г. Такман. Заключительная статья редактора сборника Дж. Карри является первым теоретическим текстом, где, хотя и бегло, без подробной классификации, перечисляются разнообразные виды влияний на СМК, вплоть до влияния уровня грамотности населения. Среди них, кроме традиционных владения и законотворчества, также называются привилегии/дискриминация в дотациях, рекламе, лицензировании, доступе к информацииконфискация тиражей, контроль над персоналом (в частности, увольнения и кооптация), штрафы, аресты и, наконец, прямые угрозы жизни. Эти практики встречаются в разных странах в разных сочетаниях, однако, сам арсенал их, по предположению Карри, ограничен.

Следующим важным шагом вперед была вышедшая в 1991 году монография американских исследователей П. Шумейкер и С. Риза, которые предприняли первую и пока единственную попытку объединить все виды влияний в единой теоретической схеме30. Влияния располагаются в ней концентрическими кругамив центральном находятся индивидуальные убеждения журналистов, затем идут профессиональные рутины, далее организационный контроль, вне-медийные влияния, и все это опоясывается внешним кругом идеологии. Каждый круг иллюстрируется обзором большого количества исследований, что является одновременно достоинством и недостатком этой схемы. Недостаток объясняется отсутствием у авторов собственного эмпирического материала, что приводит их к механическому объединению в одной схеме очень разных исследований, взаимоисключающим образом трактовавших понятия влияния, контроля и власти. Это затрудняет применение схемы для реальных эмпирических исследований. Вместе с тем, книга Шумейкер и Риза имеет ценность как объединяющая и систематизирующая работа.

27 См., напр., D. Paletz (ed.). Political Communication Research: Approaches, Studies, Assessments. Norwood: Alex Publishing Corp., 1987; P.Mancini. Between Trust and Suspicion: How Political Journalists Solve the Dilemma / European Journal of Communication, Vol. 8, 1993, p. 33−51.

28 Glasgow University Media Group. Bad News. London: Routledge and Kegan Paul, 1976.

29 J. Curry, J. Dassin (eds). Press Control Around the World. New York: Praeger, 1982.

30 P. Shoemaker, S.Reese. Mediating the Message: Theories of Influences on Mass Media Content. New York: Longman, 1991.

В последние несколько лет в исследованиях пост-социалистических СМК также появился ряд работ интегрирующего характера, содержащих часть приведенной выше критики состояния этого направления. Здесь следует особо выделить книги британских теоретиков СМК Дж. Даунинга и К. Спаркса31. Цель Даунинга — преодолеть разрыв между политической теорией, исследованиями МК и транзитологией. Так как Даунинг расширяет понятие коммуникации, включая туда такие явления как повседневные интеракции и ритуал, он смыкается также и с исследованиями культуры (cultural studies). Подчеркивая, что западные теории были созданы для объяснения стабильного западного мира, он показывает неприменимость понятий публичной сферы и гражданского общества к пост-социалистическим странам, а также ограничения политэкономического подхода, и определяет характер взаимоотношений в рос.

32 списком медиа-производстве как «конкурентный плюрализм сил» .

К. Спаркс сходным образом замечает, что борьба между различными центрами власти может объяснить развитие пост-социалистических СМК гораздо лучше, чем любой нормативный подход. Спаркс впервые, хотя и вскользь, намечает типологию этих сил применительно к Восточной Европе (его анализ основан на материале Польши, Венгрии и Чехословакии). Он выявляет четыре типа агентов: политиков, предпринимателей, руководство средств МК и трудовые коллективы масс медиа33.

Однако далее он не развивает это направление. Его главная цель — осмыслить категорию «перехода» (transition) и понять, какое воздействие это явление оказало на «критический проект», под которым понимается единство критических (марксистских и близких к марксизму) исследований и вытекающей из них социальной практики, в первую очередь в области СМК. Спаркс строит несколько упрощенную классификацию теорий перехода: постсоциалистические страны либо полностью трансформировались в демократические, либо частично, либо изменили лишь фасад, по сути оставшись прежними. Далее, выступая против категории тоталитаризма, он приходит к выводу о том, что страны реального коммунизма были не альтернативой капитализму, но лишь самым нежелательным его вариантом. Вот почему от СМК этих стран наивно ожидать соответствия демократическим идеалам.

Важно отметить, что обе книги, хотя содержат и аргументированную критику предыдущих исследований, и ценные позитивные предложения, еще не реализуют эти предложения в развернутом виде, в особенности на российском материале. Спаркс исследует только.

31 J.Downitig. Internationalizing Media Theory: Transition, Power, Culture: Reflections on media in Russia, Poland and Hungary, 1980;95. London: Sage, 1996; C. Sparks, with Anna Reading. Communism, Capitalism and the Mass Media. London: Sage, 1998.

32 J. Downing, 1996, p. 145.

C.Sparks, 1998, p. 137.

Восточную Европуглава в книге Даунинга, посвященная пост-советскому периоду российских СМК, основана на вторичных источниках.

Отдельно следует сказать об отечественных исследованиях современных российских СМК. Поскольку в СССР это направление общественных наук развивалось в политических условиях гораздо более сложных, чем в западных странах, подходить к ним с теми же аналитическими мерками было бы некорректно. Поэтому ограничимся общим обзором состояния этих исследований в России, независимо от их связи с проблематикой данной диссертации (они слишком немногочисленны, чтобы выбирать из них по такому критерию).

В России исследования СМК не составляют отдельной, институционализированной отрасли знания (в отличие от западных «media studies»): университеты не готовят специалистов по теории СМК, ученые советы не присуждают соответствующих степенейпрактически нет исследовательских центров и академических журналов по массовой коммуникации. Для понимания такой ситуации следует сделать небольшой пояснительный экскурс в советский период. В Советском Союзе исследования СМК развивались, в первую очередь, на факультетах журналистики, и отдельно — в социологических научных центрах. В первом случае они либо принимали форму рекомендаций для практических журналистов, либо тяготели к филологии и литературоведению. Последнее, помимо политических причин, объяснялось тем, что факультеты журналистики как правило вырастали из отделений филологических факультетов, поскольку работа журналиста считалась продолжением писательской деятельности. Даже исторические работы по СМК чаще всего представляли собой историю жанров и творчества известных журналистов. Темы властных отношений, возникающих в процессе медиа-производства, были табуированы как в журналистских, так и в собственно социологических исследованиях.

Последние — им в данном обзоре сознательно уделяется главное внимание — в основном были посвящены изучению аудитории: ее состава, предпочтений и т. п., а также вопросам влияния СМК аудиторию, эффективности пропаганды, процессам формирования общественного мнения. К этой группе относятся, например, одно из первых в СССР исследование телеаудитории под руководством Б. Фирсова34, комплексное исследование Б. Грушина и сотрудников35 и другие. Преимущественный интерес социологов к проблемам потребления ме.

О/С диа-продукции и общественного мнения сохранился и сейчас. Советские исследования.

34 Б.Фирсов. Телевидение глазами социолога. М.: Искусство, 1971.

35 Б. Грушин, Л. Оников (ред.). Массовая информация в советском промышленном городе. М.: Политиздат, 1980.

36 Об адуитории: см., напр., Б. Дубин. От инициативных групп к анонимным медиа: массовые коммуникации в российском обществе конца XX века. Pro et Contra, Т. 6, № 2,2001, с.3−32. Об общественном мнении: Д.Гавра. Общественное мнение как социологическая категория и социальный институт. СПб: ИСЭП, 1995. как социологические, так и журналистские — также отдавали предпочтение изучению печати перед электронными СМК37, что тоже воспроизводится в настоящее время38 и объясняется, в первую очередь, общей «литературной центрированностью» советской культуры.

Кроме того, социологические исследования СМК советского периода в подавляющем большинстве случаев носили конкренто-эмпирический характер (также отчасти в силу политических причин), хотя были и теоретические работы: такова, например, книга Б. Грушина о.

39 массовом сознании, являющаяся оригинальным развитием теорий массового обществакомплексный подход к коммуникации, неявно восходящий к нормативным теориям коммуникативного действия и аналитической философии языка, разрабатывала Т. Дридзе40.

В настоящее время исследования СМК также носят преимущественно описательный характер, поскольку требуется время для развития отечественной теоретической традиции. Политические условия теперь для этого естьранее табуированные темы, в том числе и вопросы властных отношений в медиа-производстве, «разблокированы» и активно обсуждаются, хотя чаще пока на публицистическом уровне.

Специалисты по СМК как и раньше группируются в основном вокруг факультетов журналистики, а также организаций и изданий, представляющих журналистское сообщество и смежные профессиональные группы, которые обслуживают функционирование СМК. Публикации этих организаций и изданий, представляющие собой почти исключительно статьи, пишутся либо самими журналистами, либо такими профессионалами как работники рекламных и PR-агентств, полиграфического комплекса, услуг связи, медиаметрических и маркетинговых фирмпресс-секретари, госслужащие, ответственные за СМК, юристы и т. п. Эти публикации, если и носят научный характер, то сугубо прикладной (это особенно касается коммерческих исследований аудитории) — чаще они написаны в жанре экспертных оценок. Кроме того, для них характерна личная и/или профессиональная вовлеченность субъекта исследования в поле своего объекта, хотя при этом как правило их отличает глубокое знание реальной ситуации в масс медиа.

37 Читатель и газета: Итоги изучения читательской аудитории центральных газет. Вып. 1: Читатели «Труда». Вып. 2: Читатели «Известий» и «Литературной газеты». Под общ. ред. Ф.Бурлацкого. М.: б.и., 1969. См. также, напр., Л.Коган. Роль печати в коллективном воспитании трудящихся (опыт социологического исследования). Свердловск: АН СССР, 1966; А.Алексеев. Некоторые проблемы социологического изучения массовой коммуникации (на примере прессы). Дисс. на соиск. степени канд. филос. наук. Новосибирск, 1970.

38 Л. Реснянская, И.Фомичева. Газета для всей России. М.: Факультет журналистики / ИКАР, 1999; библиографию по современной российской печати см. Р.Овсепян. История новейшей отечественной журналистики (1917 -1990;е годы). М.: Издательство Московского Университета, 1999, с. 301, сноски 10−21.

39 Б.Грушин. Массовое сознание: опыт определения и проблемы исследования. М.: Политиздат, 1987.

40 Т.Дризде. Текстовая деятельность в структуре социальной коммуникации: проблемы семиосоциопсихологии. М.: Наука, 1984; Т.Дридзе. Организация и методы лингвопсихосоциологического исследования массовой коммуникации. М.: МГУ, 1979.

Публикации правозащитных организаций (таких как Фонд Защиты Гласности, Союз Журналистов России, Институт Гуманитарных Коммуникаций, Национальный Институт Прессы) представляют отдельную и довольно обширную группуони носят нормативный и просветительский характер, принимая форму пособий, юридических обзоров и рекомендаций, дискуссий и, как и в предыдущей группе, экспертных оценок. Особое место в этой группе занимает мониторинг конфликтов и правонарушений в СМИ Фонда Защиты Гласности (ФЗГ), материалы которого составляют существенную часть эмпирической базы данной диссертации (подробнее о нем см. § 1.2.2.) Также выделяется совместный труд СЖ и ФЗГ под руководством И. Яковенко41, результат общероссийского проекта по измерению свободы слова во всех субъектах РФ. Исследовательской группой выработана оригинальная система индексов, измеряющих разные аспекты свободы слова, что позволяет отнести эту книгу к научным публикациям.

Собственно академические публикации менее многочисленны и представлены в основном сборниками статей, многие из которых носят междисциплинарный характер. Например, в сборнике «СМИ и политика в России"42 рассматривается роль СМК в избирательных кампаниях и более широком политическом процессе. В сборнике «Образование и информационная культура» под ред. В. Собкина43 анализируется роль телевидения и Интернета в образовании школьников. Сборник «Женщина и визуальные знаки» (ред. А. Альчук)44 освещает вопросы репрезентации женщин в российским СМК. Все три книги изданы в 2000 году и знаменуют новую тенденцию: появление тематических сборников по массовой коммуникацииболее ранние книги как правило посвящены СМК в целом и охватывают широкий круг тем. Среди них особо стоит выделить англоязычные сборники факультета журналистики МГУ под ред. Я. Засурского и Е. Вартановой45. Эти книги единственные из издаваемых в России имеют интернациональный состав авторов и рассматривают развитие российских СМК в контексте общемировой массовой коммуникации.

Академические монографии по современным Российским СМК, содержащие концептуальную новизну, автору не известныподавляющее большинство книг представляет собой учебные пособия для практических журналистов и работников смежных профессий. Единственная монография, имеющая непосредственное отношение к теме данной диссертации — это.

41 И. Яковенко (рук. проекта). Общественная экспертиза: анатомия свободы слова. М.: б.и., 2000.

42 И. Задорин (сост.) СМИ и политика в России. Социологический анализ роли СМИ в избирательных кампаниях. M.:Socio-Logos, 2000.

43 В. Собкин (ред.) Образование и информационная культура. Социологические аспекты.М.: Центр социологии Образования РАО, 2000.

44 А. Альчук (ред.)Женщина и визуальные знаки.М.: Идея-пресс, 2000. упоминавшаяся книга И. Засурского «Масс медиа Второй республики"46. Однако и она написана в жанре большой журналистской статьи и основана на опыте работы автора корреспондентом «Независимой газеты» (то есть имеет оригинальный эмпирический материал, но не имеет метода). Более ранние монографии Е. Андрунас47 ценны тем, что были первыми книгами по пост-советским масс медиа, написанными по горячим следам. Из них книга «Soviet Media in Transition», также упоминавшаяся в предыдущей части обзора, — единственная монография российского исследователя по отечественным СМК, выпущенная за рубежом (кроме этого, имеется небольшое число статей в западных академических журналах48). Достаточно большое количество монографий посвящено типологии и другим вопросам печати, в том числе и упоминавшаяся книга Л. Реснянской и И. Фомичевой «Газета для всей России"49.

За пределами факультета журналистики МГУ, представителям которого принадлежат все перечисленные монографии, также можно отметить несколько книг. Брошюра В. Дубицкой «Телевидение. Мифотехнологии в электронных средствах массовой информации"50 рассматривает различные мифологемы в телепродукции, а также содержит уникальный анализ восприятия телесериалов на основе писем зрителей к Веронике Кастро. Многочисленные труды Киевского исследователя Г. Почепцова51 изобилуют разнородными примерами из истории российских, украинских и других СМК, однако они не являются исследованиями, имеющими собственную эмпирическую базу и метод. Книги Центра политической информации, такие как «Медиа-империи России» О. Блиновой и «Информационная война в.

S3.

России" А. Мухина, представляют собой справочно-аналитические издания, но по информативности и уровню обобщения данных не уступают академическим трудам.

Отметим, что работы Г. Почепцова и А. Мухина являются не столько трудами по массовой коммуникации, сколько взглядом на СМК из смежных областей знания. Группа таких.

45 Y. Zassoursky, E. Vartanova (eds). Changing Media and Communications. Moscow: Faculty of Journalism / ICAR, 1998; Y. Zassoursky, E. Vartanova (eds).Media, Communications and the Open Society. Moscow: Faculty of Journalism /IKAR, 1999.

46 И. Засурский, 1999.

47 Е.Андрунас. Информационная элита: корпорации и рынок новостей. М.: Изд-во МГУ, 1991; Androunas, 1993.

48 Например, статья социолога из Казани Л. Низамовой в соавторстве с британскими коллегами: H. Davis, Р. Hammond, L. Nizamova. Changing Identities and Practices in Post-Soviet Journalism: The Case of Tatarstan / European Journal of Communication, Vol. 13, No 1, 1998, p. 77−97- статья финской исследовательницы Т. Рантанен и Е. Вартановой (МГУ): T. Rantanen, E.Vartanova. News Agencies in Post-Communist Russia: From Monopoly to State Dominance / European Journal of Communication, Vol. 10, No 2, 1995, p. 207−220- статья автора: E.Koltsova. Change in the Coverage of the Chechen Wars: Reasons and Consequences / JavnostThePublic, Vol. 7, No 4, 2000, p. 39−54.

49 Л. Реснянская, И. Фомичева, 1999.

50 В.Дубицкая. Телевидение. Мифотехнологии в электронных средствах массовой информации. М.: Изд-во института социологии РАН, 1998.

51 См., например, одну из последних книг: Г. Почепцов. Информационные войны. М. — Киев: Рефл-бук / Ваклер, 2000. Полная библиография автора там же.

52 О.Блинова. Медиа-империи России. М.: СПИК-центр, 2000.

53 А.Мухин. Информационная война в России: участники, цели, технологии. М.: Гном и Д, 2000. монографий относительно великасреди них можно выделить, например, исследование паб-лик рилейшнз в России М. Шишкиной54 и книгу по избирательным технологиям Е. Малкина и Е. Сучкова55.

Подведем итог. Теория массовой коммуникации является очень развитой отраслью, однако в отношении пост-социалистических СМК исследовательский подход, как правило, сужен до нормативных теорий, важных для процесса принятия решений в обществе, но имеющих небольшую объяснительную силу. Эти теории восходят к традициям 50−60-х годов, в то время как другие области теории МК ушли далеко вперед и демонстрируют большое концептуальное разнообразие. Таким образом, главной ценностью исследований постсоциалистических СМК является, прежде всего, собранный в них обширный эмпирический материал, тогда как сила социологических интерпретаций этого материала пока уступает концепциям, разработанным в других областях теории МК.

Исходя из этой ситуации представляется, что для эффективного исследования властных практик в производстве новостей в современной России необходимо, во-первых, отделить описательные компоненты имеющихся исследований от предписательных рассуждений (что часто смешивается) — во-вторых, заимствовать из разных областей теории МК полезные, но пока разрозненные концепции и соединить их в единый подход, адекватный задачеи в-третьих, переосмыслить и вписать накопленный предшественниками эмпирический материал в исследовательскую концепцию автора. Эта концепция предполагает, прежде всего, перенесение предмета исследования из сферы структур и их идеального функционирования в область реальных действий конкретных индивидов и групп, участвующих в создании медиа-продукции.

Предмет и объект исследования, его цели и задачи.

Отсюда, объектом исследования является сеть (сообщество) социальных агентов, прямо или косвенно вовлеченных в производство теленовостей. Это, во-первых, непосредственные производители новостей, работающие в новостных редакциях, а также другие сотрудники телекомпаний, влияющие на эти редакции — прежде всего, руководство. Во-вторых, это различные внешние агенты: источники информации, экономические агенты (владельцы, спонсоры, рекламодатели), чиновники и политические деятели и др.

54 М.Шишкина. Паблик рилейшнз в системе социального управления. СПб: Изд-во Санкт-Петербургского университета, 1999.

55Е.Малкин, Е.Сучков. Основы избирательных технологий. М.: Русская панорама, 2000.

Предметом исследования являются практики власти, или способы влияния на содержание конечного продукта, то есть типичные действия агентов по навязыванию своей воли непосредственным производителям или напрямую медиа-продукту. Хотя практики внешних агентов имеют некоторые принципиальные отличия от действий непосредственных производителей, они объединены в один предмет исследования, так как и те, и другие конститутивны для создания новостей. То есть, без «внешних» агентов новости не могли появляться так же, как и без «внутренних" — поэтому практики тех и других можно считать двумя частями одного предмета исследования.

Изучение практик власти в медиа-производстве осуществляется на основе рассмотрения в основном телевизионных новостей (а не всей медиа-продукции в целом), так как именно теленовости являются объектом наиболее ожесточенной борьбы наибольшего числа агентов. Новости рассматриваются ими как жанр, способный самым непосредственным образом навязывать целевой аудитории выгодные интерпретации реальности, что должно способствовать достижению различных других целей. Телевидение предпочитается этими агентами как самое потребляемое СМК. Эти два фактора дают основание полагать, что изучение теленовостей способно наиболее полно отразить все разнообразие социальных взаимодействий агентов влияния на медиа-продукцию.

Объект исследования ограничен пределами Российской Федерации и следующими временными рамками:

Нижний предел — принятие закона о печати СССР летом 1990 года — выбран потому, что это событие создало новую рамку правил игры, принципиально отличавшуюся от всего Советского периода, и незамедлительно повлекло качественные изменения в системе отношений в медиа-производстве;

Верхний предел — назначение В. Путина премьер-министром летом 1999 года и начало второй Чеченской войны — был выбран как событие, маркирующее начало изменений, масштаб и содержание которых пока трудно оценить. Возможно, позже еще некоторый временной отрезок можно будет счесть частью выбранного периода, однако на данный момент такие выводы делать рано.

Основные цели исследования следующие:

1. Разработать применимый к российским СМК подход к исследованию влияния на производство медиа-продукции;

2. дать упорядоченное описание практик влияния на производство теленовостей в современной России в терминах разработанного подхода.

Работа также преследует некоторые дополнительные цели:

3. на примере исследования теленовостей в России сделать предположения о характере производства новостей как таковых;

4. выделить особенности, которые могут являться характерными (а) для Российского общества, и (б) для трансформирующегося общества в качестве гипотез для дальнейших исследований.

Для достижения этих целей перед исследованием поставлены следующие задачи:

1. осуществить анализ академической литературы по данной и смежным темам и на основе синтеза различных источников выработать предварительный теоретический подход.

2. Провести эмпирическое исследование методом участвующего наблюдения в редакциях нескольких новостных программ, позволяющее апробировать теоретический подход и выявить всех доступных при таком подходе агентов и их практики влияния.

3. Скорректировать теоретический подход и методы и дополнить изучением других агентов и практик влияния на основе широкого круга вторичных источников. Необходимость выполнения третьей задачи возникла в ходе исследования, которое показало, что выбранные метод и поле, хотя и дают указания на весь спектр влияний, позволяют содержательно описать только определенную их часть. Другая часть влияний требует отдельного исследования иными методами, что выходит за рамки возможностей кандидатской диссертации. Поэтому в данной работе полностью решены первая и вторая задачитретья решена частичноее решение продолжается в текущем исследовательском проекте, который стал естественным продолжением представляемого исследования и вобрал последнее как часть.

Теоретико-методологическая база исследования.

Вынесенное в заглавие определение предмета исследования — практики власти в медиа-производстве (на примере теленовостей) — содержит в себе все используемые в работе ключевые понятия, которые и являются взаимосвязанными составными частями теоретического подхода.

Средства массовой коммуникации, или масс медиа определяются в данной работе как совокупность организаций, производящих и распространяющих знаковую продукцию на массовую аудиторию. Среда масс медиа не имеет четких границпоскольку в данной работе исследуются новости, в понятие масс медиа включаются только СМК, имеющие новостное вещание: телевидение, радио, печать и, в меньшей степени, Интернет. Под новостями понимается го, что сами медиа-производители56 идентифицируют как новость.

Понятия власти и практик тесно взаимосвязаны, так как первое определяется через второе. Для определения этих понятий в работе используются некоторые идеи французских социальных философов М. Фуко и М. де Серто, которые в 80-е годы ввели в общественные науки новые концепции власти как практической деятельности. На данный момент это направление социальной философии для исследования СМК почти не применялосьобоснование такого выбора см. ниже.

Понятие практик использовалось не только упомянутыми философами и понималось.

57 разными исследователями по-разному — в данной работе принимается рабочее определение, которое, по мнению автора, наиболее адекватно поставленной задаче. Под практиками понимаются типичные, повторяющиеся действия индивида. Термин «практики» выбран потому, что он сочетает лаконичность и точность: в отличие от собирательного «практика» он подчеркивает множественность возможных стратегий и тактик и легко применяется для обозначения их видов, типов и отдельных случаев. В отличие от другого возможного синонима — «действий» — слово «практики» подчеркивает типичность изучаемых феноменов и позволяет понимать под ними не только единичные поступки, но и продуманные последовательности актов, что принципиально для целей исследования.

Субъекты практик называются агентами. Этот термин в переводе с английского языка и означает активно действующего субъекта, способного реализовывать свою волю и производить последствия (что как нельзя более точно согласуется с рассматриваемым ниже пого нятием практик власти). Агенты, демонстрирующие сходные практики, объединяются автором в группы с присваиваемым именем. Прежде всего, они разделяются на непосредственных медиа-производителей (работников СМК) и «внешних» агентов. Хотя условность такого деления постоянно подчеркивается автором, оно необходимо для упорядочивания описания. Внешние агенты в свою очередь делятся на группы по типу ресурса, которым они обладают. Тип ресурса положен в основу этой классификации, поскольку из всех факторов, объясняющих существование тех или иных практик, он наиболее тесно связан с типом действия, когда это действие — практика власти. Другие факторы, могущие влиять на действия — например, хабитус, ценности и др. — в данной работе не рассматриваются.

56 Значение термина см. сноску 1.

57 Обзор различных использований понятия практик см. В.Волков. О концепции практик в социальных науках / Социологические исследования, № 6, 1997, с. 9−23.

58 Во избежание повторов, в работе агенты часто называются более общим термином «действующее лицо» и его синонимом «актор», а также «субъектами» действия или практики.

В основе используемого в работе определения власти лежит понимание этого термина М. Фуко, которое предполагает, что «власть рассматривается не как достояние, а как стратегия, что воздействия господства приписываются не 'присвоению', а механизмам, маневрам, тактикам, техникам, действиям (.) что следует считать ее моделью скорее вечное сражение, а не договор о правах и имуществе или завоевание территории. Словом, эта власть скорее отправляется, чем принадлежит"59. Отсюда власть в данной работе определяется как типичное по форме действие успешного навязывания своей воли другимво избежание путаницы с более традиционными для русского языка значениями слова «власть» этот феномен обозначается словосочетаниями «практики власти» или «властные практики».

В отличие от власти-действия Фуко, властные практики в определении данного исследования всегда имеют своего автора (агента), и в этом смысле более сходны с практиками де Серто. В этой работе также заимствуется тезис де Серто о том, что ресурсы распределены (хотя и неравномерно) между всеми участниками властных отношений, включая подчиненных, у которых тоже есть некоторые возможности проводить свою волю. Таким образом, властные отношения не являются однонаправленными. Однако подход автора содержит и существенные отличия от де Серто, что подробно рассматривается в теоретической главе.

Определение власти через действие и заимствование других положений Фуко и де Серто обусловлены эффективностью их применения для решения поставленной задачи. Большая часть влияний, определяющих содержание и структуру новостей, находится за рамками предписывающих правил, зафиксированных в законах и нормах морали, поэтому для понимания этих влияний требуется изучать не правила, а реальные взаимодействия людей, что и позволяет сделать указанный подход.

Кроме того, производство новостей принципиально не ограничено институтом СМКдействия всех участников этого процесса «кросс-институциональны». Агенты объединяются в команды с партнерами из других институтов, обладающих другими ресурсамичасто один и тот же агент обладает несколькими ресурсами и выстраивает сложные сочетания различных практик влияния. Так как партнерства и обладание ресурсами, как правило, носят временный характер, система властных отношений в сфере современного российского медиа-производства характеризуется высокой степенью непредсказуемости и подвижности. Именно поэтому невозможно зафиксировать состав и тем более взаимную иерархию конкретных игроков. Но можно изучать не состояния, а процессы, то есть описывать наиболее распространенные способы действия агентов на основании имеющихся у них ресурсов. Для этого и.

59 М.Фуко. Надзирать и наказывать: Рождение тюрьмы. М.: Ad Marginem, 1999, с. 41. требуется понимание власти как действия, а не потенциальной возможности, которая является предметом постоянного обладания.

Методы и источники.

Изучение действий, особенно таких, как властные практики, требует метода исследования, отличного от методов, изучающих состояния. Практики власти, во-первых, весьма разнородные действия (и содержательно, и по масштабу последствий) — во-вторых, они часто нелегитимны в глазах их авторов и потому скрываемы и труднодоступны для исследованияв-третьих, одни и те же практики не всегда идентифицируются всеми участниками как властные. Гетерогенность практик власти и размытость их границ не позволяют выработать надежных количественных индексов, которые затем могли бы переводиться в вопросы для анкет. Труднодоступность темы делает невозможными прямые вопросы и заставляет искать критерии подбора респондентов, отличные от принципа репрезентативности.

Все это привело к использованию трех разных методов и связанных с каждым из них комплексов источников, которые проверялись друг другом:

1. Участвующее наблюдение в двух редакциях новостей предполагало присутствие при разных видах работ производителей новостей, беседы с ними и ведение полевого дневника.

2. Работа с устными источниками (37 анонимных интервью, беседы, лекции, сообщения электронных СМК). Все виды записывались на диктофон или конспектировались с последующей расшифровкой. Респонденты для интервью подбирались не только по их профессиональной позиции, но и по их готовности доверительно беседовать и размышлять о вопросах власти.

3. Сбор письменных источников (публикаций в массовых, экспертных и академических изданиях). Эти источники ксерокопировались и в электронный вид не переводились. Исключение составляет мониторинг конфликтов и правонарушений в сфере СМК Фонда Защиты Гласности60, заимствованный у этой организации в электронном варианте. Анализ столь разнородных источников в данном случае не составил методологической сложности, поскольку все источники представляют собой тексты, объединенные общей еди.

60 Разные части мониторинга ФЗГ доступны либо в печатном виде, либо в электронном, либо в обоих. В электронном виде: база данных конфликтных случаев в российских СМК за 1997;2000, сокращенный аналитический отчет за 1999 год: http://www.gdf.ru/. В печатном виде: за 1996;1997 — базы данных и аналитические отчеты, за 1998;1999 — только аналитические отчеты: (1) О. Панфилов (сост.), А. Симонов (ред.). Пресса на территории России: конфликты и правонарушения 1996. М.: Права человека, 1997; (2) В. Авдеев, М. Симонова (сост.), А. Симонов (ред.). Ежегодник Фонда Защиты Гласности (отчет за 1997 год). М.: Права человека, 1998; (3) А. Симонов (ред.). Ежегодник Фонда Защиты Гласности. Итоги 1998 года. М.: Галерия, 1999; (4). А. Симонов, М. Горбаневский (ред.). Ежегодник ФЗГ: Итоги 1999 года. М.: Галерия, 2000. (см. след. стр.) ницей анализа — историей, идентифицируемой хотя бы некоторыми респондентами как случай реализации власти. Такие истории, с одной стороны, вычленялись в текстах, а с другой, их поиск и определял выбор источников и выработку вопросов для интервью.

Дальнейшая обработка текстов производилась по методике, сходной с «заземленной теорией» («grounded theory») Глэйзера и Стросса61. Процесс классификации начинался с выделения предварительных категорий на полях текстовпо мере продвижения исследования эти категории укрупнялись или, наоборот, дробились. Из них были составлены два структурированных списка «практик власти» и «агентов власти», в которые были внесены ссылки на встречавшиеся в текстах истории. После этой процедуры образовался существенный по объему остаток, состоящий из историй, которые представляют собой сложное переплетение различных практик различных агентов. Эти не поддающиеся классификации истории указывают на ту важную черту медиа-производства, о которой шла речь выше: «кросс-институциональность» и неформальность властных отношений в этой сфере. Такие истории собраны в отдельный список и приводятся в тексте диссертации как иллюстрации именно этой черты.

Типичность историй в данной работе, как следует из выше изложенного, не тождественна классическому пониманию репрезентативности. Типичными считаются практики, упоминавшиеся в нескольких независимых источниках и хотя бы в некоторых из них идентифицировавшиеся как типичные.

Поскольку основой исследования было участвующее наблюдение в редакциях, а большинство респондентов были непосредственными медиа-производителями, текст диссертации составляет, в основном, та часть предмета исследования, которая видна из их позиции. Анализ письменных источников позволил достроить классификацию агентов и их практик до более полного состояния, но, как говорилось выше, детальное описание практик внешних агентов возможно на основе интервью с самими внешними агентами, что и реализуется в ходе текущего исследования, продолжающего диссертационный проект.

Сфера применимости теоретического подхода.

Данные участвующего наблюдения ограничены Петербургом, данные интервью — в основном, Петербургом и Москвой, однако другие источники, касающиеся и других регионов России, подтверждают выявленные закономерности и дают возможность экстраполиро.

Кроме того, с 2000 г. бывший координатор мониторинга ФЗГ Олег Панфилов возглавляет Центр Экстремальной Журналистики в Союзе Журналистов и выпускает свой мониторинг по всем странам СНГ: http://www. mdex.org.ru/cies/.

61 B. Glaser, A.Strauss. The Discovery of Grounded Theory: Strategies for Qualitative Research. Chicago: Aldine, 1967. вать выводы на все российские СМК. Применимость теоретического подхода и вытекающих из него выводов вне изученной территории и временного периода предполагается, но требует отдельных исследований.

Положения, выносимые на защиту.

1. Продукция средств массовой коммуникации является не отражением реальности, как гласят нормативные подходы, а результатом властных взаимодействий различных социальных акторов, конкурирующих за распространение разных интерпретаций реальности. Агенты влияния, традиционно считающиеся «внешними» по отношению к СМК, на самом деле являются конститутивными для медиа-производства.

2. Мотивации этих агентов могут определяться их убеждениями, но чаще связаны с их интересамиведущими источниками влияния оказываются те, кто обладает основными ресурсами: доступом к насилию, к созданию правил, экономическим, информационным ресурсами, доступом к непосредственному медиа-производству.

3. Агенты влияния представляют собой индивидов или группы, действующие поверх границ традиционно выделяемых социальных институтов, поэтому анализ их практик как реальных действий более, чем формальный институциональный анализ, подходит для изучения социальной обусловленности производства новостей.

4. Российское (пост-социалистическое) общество характеризуется тем, что в нем сравнительно единый агент влияния (партия-государство) распался на ряд относительно автономных агентов (см. п. 2), конкурирующих в обстановке неопределенности, неполной информации и постоянно меняющегося баланса сил. Это предопределяет использование кратковременных стратегий, ситуативных решений, частые нарушения правил или попытки их переопределения в свою пользу.

5. Состав агентов влияния в России почти не отличается от других обществосновными агентами являются: «государственные» агенты власти, источники нелегитимного насилия, владельцы, рекламодатели, источники информации, «представители» аудитории (медиаметрические и социологические службы) — агенты внутреннего влияния: руководители СМК, рядовые репортеры. Сама аудитория оказывается практически исключенной из производства новостей.

6. Сочетание практик, используемых агентами в России, специфично. Сами практики многообразны, носят неформальный характер и демонстрируют креативность участников медиа-производства. Ресурсы, определяющие эти практики, распределены между агентами неравномерно, но в некоторой мере есть у всехобъединение агентов в команды позволяет сочетать разные ресурсы.

7. Сами медиа-производители являются не пассивными объектами внешних влияний, а активными участниками взаимоотношений с различными агентами, нередко их инициаторами, так что в своих действиях они часто объединяются не с другими медиа-организациями против «внешних» влияний, а с внешними агентами против других медиа-организаций.

Научная новизна работы.

1. Подход, предлагаемый в данной работе, избегает часто встречавшейся подмены описательных и объяснительных категорий нормативными, т. е. предписательными (например, «объективное отражение действительности», «свобода слова»), которые важны для изменения социальной реальности, но не подходят для ее описания.

2. Автор диссертации также отходит от формального институционального анализа, доминирующего в большинстве исследований пост-социалистических СМК, разрабатывая более адекватный для рассматриваемого случая динамический подход к влияниям на СМК, основанный на изучении реального социального действия.

3. В данной работе идеи и концепции, выработанные различными исследователями при изучении отдельных видов влияний на СМК, впервые последовательно соединяются в единый подход на основе понятия власти как практики.

4. Впервые эти основные виды влияний, ранее изучавшиеся по отдельности, рассматриваются вместе не просто в рамках обзора других работ (как это делали П. Шумэйкер и С. Риз), а на материале конкретного эмпирического исследования автора.

5. Эмпирический материал диссертации является уникальным: он представляет собой данные, собранные автором в ходе самостоятельного исследования, а также ранее не анализировавшиеся в академических трудах материалы вторичных источников.

Научно-практическая значимость работы.

1. Эмпирический материал и выводы данного исследования могут использоваться представителями общественных организаций и движений, а также фондов, финансирующих их деятельность, для выработки стратегий защиты прав граждан в сфере массовой коммуникации. В частности, исследование дает основания для пересмотра доминирующего представления о том, что в защите нуждаются, прежде всего, журналисты. Возможно, акцент правозащитной деятельности следовало бы перенести на аудиторию.

2. Исследование также может быть полезным тем представителям государственных органов, которые намерены действовать в интересах общества, для разработки законодательства и мер по пресечению нежелательных, с точки зрения этих интересов, воздействий на СМК и по стимуляции желательных влияний. 3. Материалы исследования могут быть положены в основу обучающего курса для практических журналистов, социологов, работников третьего сектора и всех, интересующихся средствами массовой коммуникации.

Апробация работы.

Данные исследования докладывались на девяти конференциях и в пяти индивидуальных выступлениях в России, Европе и США. Среди международных конференций: «Демократизация и СМК: сравнительные взгляды из Европы и Азии» (Конференц-центр Белладжо, Италия, 2001) — «Демократизация пост-авторитарных стран: 10 лет после СССР» (Университет Мичигана в Анн-Арборе, США, 2000) — VI Всемирный конгресс Исследований Центральной и Восточной Европы (Университет Тампере, Финляндия, 2000) и др. Среди российских: ежегодная конференция факультета журналистики МГУ (Москва, 2001) — 1 Всероссийский социологический конгресс (Санкт-Петербург, 2000) — ежегодная конференция факультета журналистики СПбГУ (Санкт-Петербург, 1998) и др. Индивидуальные выступления: университет Калифорнии в Беркли (2000) — Колумбийский университет (Нью-Йорк, 2000) — Джордж-таунский университет (Вашингтон, 2000) — университет Техаса в Остине (2000) — университет Тампере, (Финляндия, 1999).

Различные статьи автора на тему диссертации читались и комментировались респондентами, что обеспечило обратную связь с объектом исследования и надежность выводов. Защищаемая часть исследования поддержана Московским общественным научным фондом (грант на проведение полевой работы), а также Финляндским Центром международной мобильности (CIMO) и совместной программой двух государственных фондов США ACTR и ACCELLS (гранты на исследовательские стажировки по теме диссертации в Финляндии и США) — текущий проект, продолжающий тему исследования, поддержан Институтом «Открытое общество» (фонд Сороса).

Структура работы.

Диссертация состоит из введения, четырех глав и заключения.

Основные выводы исследования можно сформулировать в виде следующих положе ний.1. Общие положения.1.1. Продукция СМК, в том числе и новости, есть не слепок реальности, а результат усилий различных социальных агентов, которые обладают определенными ресурсами и реа лизуют некоторые типичные практики влияния на эту продукцию. Хотя связь между ново стями и миром реальных событий существует, она неизбежно опосредована властными аген тами. Исследование показало, что такое положение, вопреки традиционным нормативным теориям СМК, нельзя считать искажением некого первоначального замысла, касающегося новостей. Медиа-производство в принципе социально детерминировано, а расхождение ме жду идеальными представлениями (о нем) и социальной реальностью есть неотъемлемая часть этой же социальной реальности. То есть, хотя нормы влияют на поведение людей, це ликом оно ими не объясняется.1.2. Напротив, поведение агентов, влияющих на медиа-производство, в большей сте пени определяется их интересами, которые можно разделить на две группы: экономический интерес, то есть стремление получить прибыль от СМК как от бизнеса, и желание использо вать масс медиа как рекламно-пропагандистский ресурс.1.3. Социальные агенты, влияющие на медиа-продукцию, являются индивидами и группами, а не инститзпгами. Особенно это справедливо для трансформирующихся обществ (к которым относится и Россия), так как идентификация индивидов с институтами очень слаба, и они склонны формировать кросс-институциональные союзы, преследуя свои интере сы, а не интересы какого-либо института.1.4. Кросс-институциональность характерна для медиа-производства как такового. Такое производство происходит не в рамках медиа-организаций, а в более широком сообще стве, или сети социальных агентовдействия этих агентов конституируют это производство, а не являются «внешними» вмешательствами. Институциональные границы конструируются самими участниками процесса во многом для поддержания нормативного порядка, предпи сывающего, что единственным легитимным производителем новостей является журналист ское сообщество, расположенное внутри института СМК. Содержательно, «внешние» агенты отличаются от медиа-производителей лишь тем, что их воздействие на конечный продукт, как правило, опосредуется последними.1.5. Задача исследовать реальное, а не предписанное функционирование СМК предо пределила обращение автора диссертации к анализу повседневной деятельности людей по созданию медиа-продукции (или косвенному участию в данном процессе). Это позволило выявить широкий спектр неформальных отношений, в котором сконцентрирована основная часть влияний на медиа-продукцию и который ускользает от формального институциональ ного анализа. Отсюда, основным предметом изучения стали властные практики, то есть типичные действия индивидов, или групп индивидов, по навязыванию своей воли медиа-продукту (не посредственно или через других агентов). Эти практики, операционализированные как исто рии случаев реализации (или попыток реализации) воли различных социальных агентов в медиа-производстве, стали единицей анализа в исследовании.2. Особенности российских СМК, вытекающие из общих положений.2.1. Исследование показало, что современные российские масс медиа демонстрируют следующие основные особенности. В пост-советской России на смену более или менее еди ному агенту контроля — партии-государству — пришли новые самостоятельные действующие лица. Ранее этот единый агент не просто был предсказуем, но также не был внешним по от ношению к СМК, вбирая их наряду с другими институтами, приобретшими позже формаль ные внешние границы. Новым агентам пришлось для обеспечения своих интересов действо вать вопреки этим границам и конкурировать между собой.2.2. Другая важная черта российских СМК (как, видимо, и любого трансформирую щегося общества) заключается в следующем: поскольку все агенты как автономные соци альные единицы появились в нем весьма недавно, они еще находятся на стадии становления, и таким образом имеют небольшой опыт взаимодействия друг с другом, что ведет к относи тельно высокому уровню открытого конфликта. Кроме того, условия игры не только являются новыми для всех участников, но также нестабильны и неопределенны. В отсутствие устоявшихся правил многие акторы стремятся их создать или переопределить в свою пользубаланс сил самих акторов также непостоянен, и его изменения не всегда предсказуемы. Информация о партнерах по игре, как правило, крайне неполна, часто оказывается недостоверный, что способствует низкому уровню дове рия в медиа-среде. Поэтому альянсы, которые заключают агенты между собой, носят вре менный и тактический характер, и в целом их стратегии достаточно кратковременны.2.3. Степень «недоопределенности» правил возрастает от столицы к периферии, от более богатых рынков к более бедным. В Москве и крупных городах отношения в медиа производстве более упорядоченны и «профессионализованы" — наиболее развиты различные институты, обслуживающие функционирование СМК, такие как рекламные агентства, ме диаметрические фирмы и PR-агентства. Эти институты становятся профессиональными по средниками между медиа-организациями и источниками информации с одной стороны, и между аудиторией и медиа-организациями — с другой. На периферии отнощения более спон танные и «любительские», при этом демонстрируя те же тенденции, что и в центре, но с не которым временным лагом.2.4. Еще одна особенность: в большинстве случаев агенты влияния борются за СМК не столько как за бизнес, который в России является убыточным, сколько как за рекламно пропагандистский ресурс, позволяющий формировать у целевых аудиторий определенные мнения и на основе их вызывать выгодные агентам влияния действия, то есть менять внеш ний мир удобным для них образом. Со своей стороны, представители СМК часто приветст вуют и инициируют сотрудничество с внешними агентами, обменивая рекламно пропагандистские услуги на разнообразные ресурсы своих внешних партнеров. Состав агентов власти, определенных по их ресурсам или формальной институцио нальной принадлежности, после распада СССР не отличается от других индустриальных об ществ, но характер взаимодействия специфичен. Отдельные практики, применяемые агента ми, встречаются в разных обществах, однако именно их сочетание, описанное в данной рабо те, создает уникальную ситуацию в России.3. Типология агентов власти и их практик.3.1. Классификация практик власти в данной работе организована вокруг типов акто ров, выделяемых, повторим, по их ресурсам. Поскольку каждый агент может обладать не сколькими ресурсами, а также действовать в связке с другими агентами, то каждый индивид или группа могут реализовывать сразу несколько различных стратегий. Это как раз и являет ся источником кросс-институциональности медиа-производства и креативности его участни ков в изобретении уникальных сочетаний простейших практик, выделенных аналитически.3.2. Эмпирические данные позволяют сделать вывод, что ключевыми для медиа производства ресурсами являются доступ к насилию, экономический и информационный ре сурсыособняком стоят еще два вида. Это, во-первых, доступ к непосредственному медиа производству и профессиональные навыки — специфический ресурс работников СМК. Во вторых, это доступ к созданию предписывающих правил во всех сферах, в которых циркули руют предыдущие ресурсы. Те, кто имеет возможность создавать правила, имеют преимуще ства перед теми, кто может лишь нарушать или «переиспользовать» их. Доступ к созданию правил имеют многие, но не все агенты. Прежде всего, это пред ставители законодательной и исполнительной власти, но не только. Владельцы и руководители СМК создают правила для работников своих компаний. Непосредственные производи тели новостей, взяв за образец западные стандарты, создали формат, в котором политики обязаны присутствовать в медиа-пространстве и лично отвечать на вопросы журналистов. В случаях, когда прямое сочинение правил недоступно, готовые правила используются «не предписанным» образомнапример, судебные иски применяются для повышения издержек СМК на распространение неугодной информациивыборочное требование соблюдения су шествующих правил на фоне массового нарушения также может быть практикой влияния. Нарушение же правил совершается всеми сторонами, в том числе и журналистами, что по зволяет акторам расширять свою автономию неформальным образом — таким, который не улавливается формальным институциональным анализом.3,3. Исследование выявило следующие основные типы агентов власти: агенты внеш него влияния «государственные» агенты власти (§§ 3.1.1- 3.1.3), источники нелегитимного насилия (§ 3.1.4.), владельцы (§ 3.2.1.), рекламодатели (§ 3.2.2.), источники информации (§§ З.З., 4.3.), «представители» аудитории (медиаметрические и социологические службы) (§ З.4.), аудитория — псевдоагент, не имеет собственных властных практик (§ З.4.) — агенты внутреннего влияния: руководители СМК (§§ 4.2., 3.2.1), рядовые репортеры (§§ 4.1. — 4.3.).Очевидно, что основные типы агентов во многом определяются институтами как ор ганизациями, к которым они принадлежат. Однако исследование показало, что институты имеют значение в основном как источник ресурсов, на основе которых социальные акторы строят свои практики власти. Принадлежность к институту определяет как бы «содержание» практики, а не ее форму. Например, в обменных отношениях экономические акторы привле кают денежный капитал, а государственные служащие — неденежные виды «оплаты», чаще всего организационные услуги или привилегииисточники, соответственно, предлагают ин формацию. Аналогично, негативные стратегии могут проявляться в увольнении или лише нии премии, штрафе, снятии привилегии, лишении доступа к информации (источники ^.

журналисты) или к эфиру (журналисты источники).4. Кросс-институциональный характер практик: основные проявления.4.1. Существенной особенностью агентов, выявленной в исследовании, является то, что они редко действуют исключительно в рамках ресурсных возможностей, предоставляе мых их институтом, и активно комбинируют ресурсы, как только предоставляется возмож ность. Наиболее типичными сочетаниями ресурсов являются (1) совместное использование чисто силовых и «ненасильственных» государственных практик и (2) соединение «экономи ческих» и информационных практик. Первое объясняется тем, что институт государства предполагает доступ действующих от его имени агентов к насилию — пусть, в данном случае. не совсем монопольный и не совсем легитимный. Тем не менее, такое насилие наиболее лег ко легитимируемо и выводимо из-под санкций. Второе возникает потому, что основной мо тивацией источников информации является самореклама, для чего и нужен доступ к реклам но-пропагандистскому ресурсу СМК. Если у источников информации нет доступа к наси лию, то взаимозависимость СМК и источников приводит их ко всякого рода обменным, то есть экономическим отношениям.4.2. Следующий шаг на пути совмещения ресурсов и практик — объединение агентов во временные союзы или относительно постоянные команды. Наиболее законченным видом таких команд являются кросс-институциональные группы. В ходе исследования было уста новлено, что первичное образование этих групп относится к 1995;96 годам. Они строятся во круг лидера (лидеров) и включают представителей государственных органов, владельцев ча стного бизнеса, агентов, обеспечивающих «насильственную» и информационную поддержку • последнюю роль и выполняют журналисты или чаще руководители СМК с помощью своих подчиненных. Процесс образования таких групп приводит к фрагментации не только медиа сообщества (или института СМК), но и «государства», так как его разные представители входят в разные группы. Таким образом, кросс-институциональные группы вбирают в себя медиа-организации, или отдельньк журналистов как составную часть. Поэтому считать границу «институт СМК — внешние агенты» единственной было бы неправильно. Медиа-огранизации, объединяясь в группы не друг с другом, а с внешними агентами, конкурируют между собой. В случаях, ко гда отдельные журналисты одной медиа-организации работают на разных внешних агентов, СМК раздирается изнутри.4.3. Последнее происходит, когда руководство СМК не контролирует деятельность подчиненных. В противном случае именно руководители транслируют или отражают влия ния всех остальных внешних агентов на рядовых производителей (т.е. являются своего рода.

буфером). Таким образом, руководители, наряду с владельцами, стоят на границе института СМК, обладая чертами как «внешних», так и «внутренних» агентов, хотя руководители склоняются в сторону последних. Владельцев можно считать «внутренними», если у них нет интересов вне медиа бизнеса, и «внешними», если СМК для них лишь средство достижения посторонних целей. В любом случае, они действуют через руководителей компаний, которых назначают, давая непосредственные инструкции только в особо важных случаях. Во всех остальных ситуациях контроль над деятельностью подчиненных осуществляют руководители, причем чаще всего трансляция интересов внешних агентов «зашита» в инструкции, имеющие вид технически жанрового контроля, и не узнается подчиненными как влияние внешних агентов. Таким образом, руководители замыкают на себе потоки информации как «извне», так и «изнутри», и фильтруют их в обе стороны.5. Последствия, которые имеет в обществе выявленная система взаимоотноше ний в медиа-производстве.Итак, повторим, что медиа-продукция, и в особенности новости, являются продуктом взаимодействия всех перечисленных агентов. Их мотивации в меньшей степени связаны с ценностями и со стремлением получить прибыль от СМК как от бизнеса, и в большей степе ни с использованием масс медиа как рекламно-пропагандистского ресурса. В период избира тельных кампаний этот ресурс считается необходимым для формирования электоральных предпочтений и занятия выборных должностей, которые в свою очередь дают доступ к дру гим ресурсам. В промежутке между выборами заинтересованность в убыточных СМК не столь очевидна. В это время масс медиа выступают прежде всего в роли средств внутриэлит ной коммуникации, которые вообше не нуждаются в массовой аудитории. Аудитория в принципе не является самостоятельным агентом в медиа-производстве.Хотя все в этой сфере делается ее именем, это как правило способ самолегитимации реаль ных агентов. В СМК, существующих на рекламу, аудитория становится товаром, ценность которого измеряется рейтингомэтот товар продается рекламодателям за деньги, на которые и живет СМК. В такой системе реальными агентами являются не зрители и читатели, а ме диаметрические фирмы, действующие как бы от их имени. В СМК, дотируемых политиче скими рекламодателями, повторим, массовая аудитория имеет значение во время выборов, а вне их роль играет только ее элитная часть, ресурс которой — в доступе к принятию важных для агентов влияния решений. У массовой аудитории тоже есть свои ресурсы: покупательная способность в случае коммерческих СМК, и «избирательная способность» — в случае доти руемых. Но ни в одном из случаев у аудитории нет самостоятельной стратегии влияниядля всех реальных агентов власти она является клиентской средой. Подводя итог проделанной работе, можно сказать, что предложенный подход по зволил выявить и проанализировать эмпирические данные, которые раньше были необъяс ненными или вообще оставались вне поля зрения исследователей. Изучение реальных прак тик (в противовес желаемым), и неформальных повседневных действий (в противовес инсти туциональным состояниям) позволило вьывить, что властные отношения встроены в медиа производство, а «внешние» вмешательства являются его неотъемлемой частью. Это, в свою очередь, помогло объяснить современное состояние производства новостей в России, детально рассмотреть, какие именно механизмы приводят к тому, что новости становятся та кими, какими их видят зрители. Таким образом, предлагаемый подход способствует понима нию не только непосредственно властных аспектов медиа-производства, но и более широко го круга вопросов, связанных с функционированием СМК, с их укорененностью в окружаю щем социальном контексте. Предложенный подход может далее использоваться и развиваться в следующих направлениях.1. Подход разрабатывался применительно к современных российским СМК, однако анализ имеющихся данных о масс медиа других стран подводит к предположению, что подход может иметь более широкое применение. Проверка такого предположения на новом эм пирическом материале и переопределение границ применимости подхода может стать предметом дальнейших исследований.2. Из работы видно, что наиболее исследованными оказались практики рядовых журнали стов и государственных агентов. Данных об экономических агентах и источниках инфор мации меньше, однако их достаточно для того, чтобы сделать предположение о плодо творности исследования их по такой же схеме. Такие данные могли бы дополнить и обо гатить уже имеющуюся картину. Эта задача уже реализуется в ходе текущего исследова ния автора.3. Исследование показало, что нормативные представления не эффективны, когда становят ся частью концептуального аппарата исследователя, изучающего реальные (а не желае мые) состояния. Однако, во-первых, так как нормы отчасти определяют поведение лю дей, они могут быть предметом исследования. Во-вторых, нормативное теоретизирование важно и плодотворно, когда берет на себя предписательную, а не описательную роль. Выявленные закономерности могут стать основой для такого рода исследований. Пояс ним это на примере завершающего работу вывода об исключении аудитории из медиа производства. С точки зрения нормативных теорий демократии такая ситуация, конечно, далека от идеала. В соответствии с ними общество нуждается в медиа-производстве для получения «объективных», а корректнее было бы сказать неангажированных, сведений о себе. Од нако перераспределение власти в медиа-производстве в пользу публики может произойти только тогда, когда в обществе есть социальные агенты, осознанно заинтересованные в этом. Очевидно, что вряд ли кто-либо из описанных участников медиа-производства име ет интерес в объективном информировании общества. Даже журналисты, которым в первую очередь обычно приписываются нормативные мотивации, как и все остальные люди, заинтересованы прежде всего в рабочих местах, стабильных зарплатах, профессиональ ном росте и самовыражении. Более того, сомнителен интерес аудитории в «объективной» информацииво всяком случае, для того, чтобы стать реальным агентом влияния на ме диа-производство, необходимо ее превращение из клиентской среды в «публику», «граж данское общество» — иными словами, группу, способную к согласованному действию. А для этого, помимо нормативной мотивации, нужны ресурсы достаточно мощные, чтобы их можно было противопоставить ресурсам рассмотренных агентов. То, каким образом все это возможно, и возможно ли вообще, и может стать предметом следующих исследо ваний.