К концу XIX — началу XX веков в Российской империи складывается специфическая социокультурная ситуация, когда фактор идентичности мог играть значительную роль в дальнейшей жизни государства и общества. На протяжении веков Россия была единой многоэтничной, многоконфессиональной и многокультурной страной, при этом согласно переписи населения 1897 года, «русское племя» составляло 2/3 всего населения Российской империи (83 933 567 душ)1. Русские были титульной, государствообразующей общностью. Православие являлось первенствующей религией2, что было закреплено на законодательном уровне3.
В то же время, рубеж Х1Х-ХХ веков — это период социальных, политических и экономических перемен и кризисных явлений, ломавших традиционные общественные устои и приводивших к кардинальным изменениям, в том числе на правовом уровне. Достаточно отметить, что в начале XX века законодательно закрепляются принципы веротерпимости, значительно сокращающие исключительные права православия и расширяющие возможности инославных и иноверческих исповеданий, сектантов и старообрядцев, что вызывало серьезное недовольство со стороны православных и, прежде всего, духовенства. В условиях социальной нестабильности возникала реальная угроза для российской государственности, а сплочение общества становилось средством и условием дальнейшего существования государства. Одним из наиболее эффективных способов общественного сплочения могла быть общественная мобилизация преобладающего в Российской империи русского населения на основе единой этнической и/или гражданской идентичности. В.
1 Первая всеобщая перепись населения Российской Империи 1897 г. Общий свод по Империи результатов разработки данных Первой всеобщей переписи населения, произведенной 28 Января 1897 года. Т. 1. СПб., 1905. С. 5.
2 В 1897 году православные и единоверцы составляли 69,4% населения страны. (Первая всеобщая перепись населения. С. 4).
3 Свод законов Российской Империи. СПб, 1912. Т.1. С. 5. этом случае императорская власть становилась основным катализатором общественной мобилизации, ее главным ресурсом.
Но что представляло собой русское население империи? Согласно сложившемуся ко второй половине XIX века общественному, государственному и церковному пониманию русскости, категорией «русский народ» обозначалась состоящая из трех родственных «ветвей-народностей» (великорусов, белорусов и украинцев) общность, члены которой были православными по своему вероисповеданию. По утверждению А. Ю. Бендина к рубежу XIX — XX веков понятие русскости «носило инклюзивный характер», не замыкаясь на сугубо этнической составляющей4. Понятия «русский» и «православный» были синонимичными. Более того, этноним «русский» распространялся и на представителей иноверческого и инославного населения, принявшего православие. В академической среде того времени главным определителем принадлежности к «русскому народу» становится язык. Именно по признаку родного языка происходило деление на народы и племена во время переписи 1897 года. В. А. Тишков говорит о необходимости учета этого фактора при проведении историко-этнографичеких и историко-социальных исследований: во-первых, «родным языком» в конце XIX века считался тот, который человек лучше знал и чаще пользовался, а во-вторых, значительная часть нерусского населения России (в смысле этнической принадлежности) была подвергнута языковой ассимиляции в пользу русского языка5. Таким образом «русский народ» в исследуемый период предстает перед нами как категория, включающая в себя целый комплекс значений и смыслов, но воспринимаемая на общественно-политическом уровне как целостность на основе комплекса единых признаков. Эта особенность потенциально давала широкий простор для идеологов общественной мобилизации.
4 Бендин А. Ю. Веротерпимость и проблемы национальной политики Российской империи (вторая половина XIX — начало XX в.в.) // Режим доступа: http://www.church.by/resource/DirO 176/0^0692/.
5 Тишков В. А. Реквием по этносу. М., 2003. С. 193.
Таким образом, изучение аспектов актуализации русской идентичности на рубеже XIX — XX веков представляет собой самостоятельную значимую научную проблему. Ее актуальность обусловлена возможностью существенного расширения имеющихся знаний о феномене социальной мобилизации на основе единой идентичности в период, когда мощные кризисные явления угрожали существованию российской государственности и целостности российского общества. Кроме того, появляется возможность расширения научных сведений о национально-этнических представлениях русских на рубеже XIX — XX веков и их возможной трансформации в контексте идеологии общественной мобилизации.
Важность изучения подобной проблемы увеличивается в наше время, когда общество в современной России и на постсоветском пространстве переживает период со сложными этнокультурными и национальными изменениями, зачастую порождающими социальную нестабильность. Это возрождает интерес к историческому опыту общественной мобилизации и сплочения.
Степень теоретической разработанности проблемы. Теоретическое осмысление феноменов этнической и национальной идентичности происходит в трудах отечественных и зарубежных ученых, работающих в различных сферах гуманитарного знания, преиущественно этнологов. Общепринято выделять несколько парадигм исследования этнических и национальных феноменов, по-разному объясняющих сущность этничности и национальности. Значительный вклад в развитие теории идентичности (прежде всего этничности) внесли примордиалистское и конструктивистское направления, зародившиеся в западной науке. Многие исследователи, независимо от своей принадлежности к определенной парадигме исследования этнических феноменов, допускали возможность оказания внешнего влияния на этнические и национальные общности путем идеологически обусловленной актуализации и даже трансформации их идентичности.
В «классическом» социобиологическом примордиализме (от английского primordial — первоначальный, исконный) этническая идентичность — исконно присущее человеку свойство, а этнос — естественное образование. Представителей советской «теории этноса», близкой к примордиализму, обозначают как субстанциалистов или «эссенциалистов"6. В основе теории лежало представление об этносах как реальных субъектах исторического процесса, возникающих и развивающихся не по воле людей на основе набора определенных признаков и осознания идентичности всех своих членов, а также отличительности от других общностей. По мнению Р.Ш. Джарылгаси-новой, именно в советской теории этноса сложилась система взглядов на этническое самосознание — «теория этнического самосознания"7. Рассматривая этническое самосознание как один из признаков этноса, исследователи пытались понять его истоки и содержание, пришли к выводу о его эволюционном развитии.
Заслуга постановки вопроса о национальном (этническом) самосознании, как важном признаке этноса, принадлежит этнографу П. И. Кушнеру. В конце 1940;х годов исследователь заявляет о необходимости учета национального самосознания при характеристике этноса, говорит об изменении национального самосознания в ходе развития8. В 1964 году появляется работа H.H. Чебоксарова, включившего этническое самосознание в число признаков этноса. Ученый подчеркивал вторичность фактора этнического самосознания по отношению к основным признакам этноса9. В том же году С. А. Токарев делает предположения об истоках этнического самосознания и его связи с признаками, характеризующими этническую общность: исторически обусловленное соотношение между «видами социальных связей» (языком,.
6 Рыбаков С. Е. К вопросу о понятии «этнос»: философско-антропологический аспект // Этнографическое обозрение (Далее — ЭО). № 6, 1998. С. 3 -15- Этничность и этнос. ЭО. № 3,2003.
7 Джарылгасинова Р. Ш. Теория этнического самосознания в советской этнографической науке (основные аспекты проблемы) // Советская этнография (далее — СЭ). № 4, 1987. С. 9.
8 Кушнер П. И. Национальное самосознание как этнический показатель // Краткие сообщения Института этнографии АН СССР. 1949. Т. VIII. С. 3.
9 Чебоксаров H.H. Проблемы происхождения древних и современных народов (Вступительное слово на симпозиуме). Труды VII МКАЭН. Т. V. М., 1970. С. 748. территорией, общим происхождением и другими) порождает этническое самосознание, посредством которого «субъективно определяется в наше время этническая принадлежность того или иного лица, той или иной социальной группы"10. В. И. Козлов в своих работах выдвигает этническое самосознание на первое место среди этнических признаков11. Таким образом, в отечественной этнографической науке складывается представление об этносознании как наиболее существенной и «сущностной» черте этноса. Законченное оформление теория этнического самосознания приобретает в трудах Ю. В. Бромлея. Исследователь выделяет два уровня этнического самосознания- (личностный и групповой), содержанием которых становится чувство идентичности, представления о типичных чертах «своей» общности, отчасти других этносов, осознание этнических интересов, представление об общности происхождения членов этноса, «о родной земле». Этническое самосознание связано с осознанием государственной, религиозной и классовой принадлежности12. Существенно замечание Ю. В. Бромлея о предрасположенности этнического самосознания к упрощенному и даже искаженному отражению объективной этнической картины. Это создает возможность появления шовинистических идей и националистических установок- «при этом сама такая возможность реализуется отнюдь не автоматически, а под воздействием «внешних» к этни.
13 ческому самосознанию стимулов" .
Представления о возможности организации и трансформации идентичности развиваются и в рамках конструктивистской парадигмы, обозначившейся в работах западных антропологов и социологов во второй половине XX века и выделившейся в несколько направлений. Так, релятивисты (основоположник Ф. Барт), акцентируют внимание на ситуативности и относительности этнической идентичности. Она проявляется в поддержании.
10 Токарев С. А. Проблема типов этнических общностей (к методологическим проблемам этнографии) // Вопросы философии. № 11, 1964. С. 53. Козлов В. И. О понятии этнической общности // СЭ. № 2, 1967. С. 105- Он же. Некоторые проблемы теории нации// Вопросы истории. № 1, 1967.
12 Бромлей Ю. В. Очерки теории этноса. М., 1983. С. 192 — 194.
13 Там же. С. 186. представителями этнических групп стабильности этнических границ. Этнич-ность понимается как социальная организация культурных различий, а этнос — как форма этой организации14. Инструменталисты (у истоков — Эбнер Коэн) понимают этничность как инструмент борьбы за политические и экономические ресурсы. С. Е. Рыбаков объединяет конструктивистские концепции термином «функциональный подход», поскольку его представители обращают внимание не на сущностные структуры этничности, а на внешние функциональные связи15.
Идеи конструктивизма нашли выражение в ряде зарубежных концепций этнического и гражданского национализма. Представители социального конструктивизма строят теории вокруг идеи сообществ-конструктов, возникающих на основе искусственно формируемых или актуализируемых идентичностей. Известность приобрели работы Б. Андерсона, К. Калхуна, Э. Хобсбаума и других исследователей. Б. Андерсон показывает процесс становления сконструированных на основе сложных систем идейных представлений сообществ-наций. Они возникают в результате деятельности политических элит для легитимизации и укрепления власти и связаны с идентификацией на основе этнического сообщества, общих систем ценностей, верований16. В частности, основываясь на этом утверждении, исследователь объясняет процесс конструирования «воображаемого сообщества» — русской нации в России второй половины XIX века, с целью легитимизации правящей дина.
17 стии и укрепления ее власти. Э. Хобсбаум говорит о роли государства в национальной консолидации, которое стремится усилить гражданский патриотизм символикой сообщества, «изобретая» или реконструируя традицию,.
14 Этнические группы и социальные границы. Социальная организация культурных различий. Сборник статей / Под ред. Ф. Барта. М., 2006. С. 15 — 17.
15 Рыбаков С. Е К вопросу о понятии этнос. С. 3.
16 Андерсон Б. Воображаемые сообщества. Размышления об истоках и распространении национализма. М., 2001.
17 «Воображаемыми» данные сообщества называются в связи с тем, что строятся на основе общих идей, а не телесных контактов. Вера большинства представителей сообщества в общеразделяемые идеи делает нацию осязаемой. при этом принцип этнической принадлежности играет значительную роль18. К. Калхун пытается понять механизм конструирования национальных общностей со стороны обычных индивидов, стремящихся, опираясь на этнич-ность и традиции, сформировать оптимальные условия для получения политических и экономических дивидендов. Исследователь определяет национализм как «риторику или дискурс, который используется для установления того, что именно представляет собой народ"19.
По мнению Е. О. Хабенской, отечественным конструктивистам присуще интегративное восприятие идей различных конструктивистских 20 направлений. Тем не менее, В. А. Тишков заявляет о солидарности с реляти.
1 Т вистами и последователями концепции Ф. Барта. Исследователь определяет сущность этнической общности как социальной конструкции, возникающей и существующей в результате целенаправленных усилий со стороны людей и создаваемых ими институтов, особенно со стороны государства. По мнению исследователя, этническая идентичность — это операция социального конструирования «воображаемых общностей», основанных на вере, что они связаны естественными или даже природными связями22. Центральным моментом порождения этничности, а значит и появления группы, является этническая граница — набор специально избранных культурных характеристик. Содержания идентичности и границы общности подвижны и изменчивы в исто-рико-временном и ситуативном планах, а в ситуациях дефицита культурной самобытности элиты (с целью мобилизации этнической группы) стремятся увеличить сумму групповых черт и символов. Таким образом, государству отводится ключевая роль в формировании этнических границ, а следовательно — в конструировании народов и наций.
18 Хобсбаум Э. Нации и национализм после 1780 года. СПб., 1998.
19 Калхун К. Национализм. М., 2006. С. 240.
20 Хабенская Е. О. Этническая идентичность: подходы к проблеме. //Развитие личности. 2006. № 6. Режим доступа: http://www.viu-onIine.ru/science/publ/ Ьи11е1еп20/ра§ е4.1пт.
21 Тишков В. А. О феномене этничности // ЭО. № 3, 1997. С. 3−20- Реквием по этносу. М., 2003. С. 114.
22 Там же. С. 116.
23 Там же. С. 117.
В последние два десятилетия в отечественной этнографической науке наметилась тенденция интеграции достижений примордиальной и конструктивистской концепций этноса и этничности. Так, М. Н. Губогло утверждает возможность «двоичного» проявления этничности, образовавшейся как предварительно, так и ситуативно, как временно созданной для достижения коллективных целей. Идентичность — это не постоянно и произвольно меняющаяся категория, а набор интериоризованных представлений, идей, черт, норм и форм поведения, изменяющихся под давлением среды, этнических лидеров и творческих личностей в русле заданной культуры24. Мобилизацию этничности исследователь трактует как ее организацию во имя общих целей и ради самосохранения. Этническими индикаторами или маркерами, используемыми в качестве символов этничности, могут выступать язык, религия, наследие предков, самобытные песни, легенды, элементы материальной культуры, мифологизированные представления об общем происхождео с нии или наличии исконной земли обитания. Кроме того, мобилизация этничности может «подпитываться» оппозиционностью «мы — они» и конкуренцией в рамках одного и того же государства. C.B. Чешко в традиционной форме определяет этничность как представление о наследуемой групповой 9 солидарности, имеющее объективную основу. В то же время, благодаря «беспредметности», неуловимости и вездесущности этничности, при помощи идеологических средств можно сконструировать «квазиэтничность» (отличается преобладанием рационально-идеологического начала), или может появиться «эрзац-этничность» (возникает, когда группы людей «вдруг» осо.
97 знают себя в качестве этносов для достижения определенных целей). Е. М. Колпаков, утверждая «очевидность существования этносов в реальности», признает, что в конкретной исторической обстановке этническое самосозна.
24 Губогло М. Н. Идентификация идентичности: этносоциологические очерки. М., 2003. С. 16,29.
25 Там же. С. 13.
26 Чешко С. В. Человек и этничность // ЭО. № 6, 1994. С. 40.
27 Там же. С. 45. ние можно наполнить различным конкретным содержанием28. На первый план могут выходить общность происхождения и территории, культура, язык, религия и идеология. При этом политический фактор является важнейшим при формировании и развитии этнических групп. Этническое самосознание выгодно использовать для формирования и направления деятельности больших групп. Большую роль в этом играет государство, которое заинтересовано, чтобы «осознание общности и единства интересов своего социального организма формировалось у человека не только через понятие «гражданин государства», а через нечто более интимное, «высокое» и даэ/се в чем-то мистическое, и в тоже время доступное для усвоения всеми слоями насе.
29 ления" .
Историографическое наследие по проблеме идентичности и самосознания русских представлено работами российских исследователей XXXXI веков.
Дореволюционные исследования не опирались на какие-либо парадигмы исследования этнических феноменов и содержали собственные кон-цептальные построения авторов. В работах психолога П. И. Ковалевского «Национализм и национальное воспитание в России» (первое издание вышло в 1912 году) и «Психология русской нации» (1915) национальное самосознание (национализм) определялось как «акт мыитения», в результате которого личность признает себя частью своей нации, понимает сходство со своими.
30 соотечественниками в определенных качествах и отличие от других нации. Стремясь объяснить процесс становления русского национального самосознания, исследователь трактовал периоды русской зависимости (монголо-татарское иго, крепостная зависимость) как моменты кризиса национализма. Напротив, когда государственная власть обеспечивала свободу, русское самосознание вспыхивало с новой силой. Исследователь развивал идею куль.
28 Там же. С. 22−23.
29КолпаковЕ.М. Этнос иэтничность//Этнографическое обозрение. № 5, 1995. С. 13 -23.
30 Ковалевский П. И. Национализм и национальное воспитание в России. Нью-Йорк. 1922. С. 76 — 77- Он же.
Психология русской нации. Пг., 1915. С. 10. турного и политического превосходства русской нации над другими народностями России, «державного» положения русских, что соответствовало господствующим в политических консервативных кругах великодержавным представлениям31. Правовед В. В. Ивановский в работе «Патриотическое чувство» (1914) под национальным самосознанием понимал «сознательный патриотизм» и приобщение гражданина «в духовном смысле к своей нации» и обуславливал его развитие критическими ситуациями, угрожающими государству32. Ключевыми ситуациями развития русского самосознания были монголо-татарское иго, смутное время, война 1812 года. Задержке развития самосознания способствовала приверженность элиты иноземной культуре и отвержение ей национальных ценностей.
Советская историография вопроса представлена немногочисленными публикациями. Так, в работе В. В. Мавродина «Образование Древнерусского государства» (1945) было выделено несколько факторов, определивших складывание древнерусской народности: язык, единство политической жизни, территориальная общность, общность хозяйственной жизни, культуры и религии, особенности психического склада. Но основным фактором, определяющим народность как понятие этническое, названо национальное самосознание, «сознание себя как единой народности», складывающееся на основе осознания общности всех перечисленных этнических факторов или призна.
33 ков .
Во второй половине XX века, несмотря на формирование «теории этнического самосознания», появляется лишь несколько работ, затрагивающих самосознание русского народа. В монографии К. В. Чистова «Народные традиции и фольклор. Очерки теории» (1986) этносознание определяется как осмысление различных общественных связей. В исследовании делается попытка теоретического осмысления структуры этносознания, рассматривают.
31 Ковалевский П. И. Национализм и национальное воспитание в России. Нью-Йорк. 1922. С. 122 — 123.
32 Ивановский В. В. Патриотическое чувство. Пг., 1914. С. 8 -9.
33 Мавродин В. В. Образование Древнерусского государства. Л., 1945. С. 396 ся аспекты его взаимодействия с другими видами самосознания34. Автор пишет об интеграции, закреплении и аккумулировании в русском фольклоре этнического самосознания, установок, легенд о происхождении народа и о г контактах с другими этносами, исторической памяти. Работа М. М. Громыко «Традиционные нормы поведения и формы общения русских крестьян XIX века» (1986) выполнялась в рамках общеэтнографической задачи «разностороннего исследования народных традиций в связи с этническим самосозна.
JJT нием". Автор рассматривает этнические соционормативные обычаи и традиции, зафиксированные в общественном сознании.
Интересна работа A.B. Буганова (1992), затрагивающая проблему механизмов формирования национального сознания русских. В работе национальное самосознание рассматривается сквозь призму исторической памяти русских крестьян. Решая вопрос о том, как складывались народные знания о прошлом, исследователь в качестве основных источников называет устную фольклорную традицию, школьное образование, историческую литературу, проникающую в крестьянскую среду посредством книготорговли и деятельности народных библиотек, а также публичные чтения. Источником информации о современных событиях общенационального характера становились слухи и толки, рассказы очевидцев, проповеди в церквях, газеты, официальная информация, поступающая с театров военных действий. Исследователь не акцентирует свое внимание на идеологической, мобилизационной функции отдельных источников, хотя и упоминает о том, что некоторые из них (например, «растопчинские афиши» в 1812 году) предназначались для влияния на настроения населения37. Автор выявляет исторические факты, осознаваемые крестьянами как события общенационального масштаба, определяет круг исторических лиц, сохраняемых исторической памятью, исследует формируемое на основе исторических представлений отношение русских кресть.
34 Частое К. В Народные традиции и фольклор. Очерки теории. М., 1986. С. 14.
35 Там же. С. 8.
36 Громыко ММ Традиционные нормы поведения и формы общения русских крестьян XIX века. М., 1986. С. 4.
37 Буганов A.B. Русская история в памяти крестьян и национальное самосознание. М., 1992. С. 65. ян к неродственным народам. Исследователь приходит к выводам о дифференциации уровней национального самосознания крестьян, о преимущественном сохранении в памяти крестьян военных событий, связанных с наиболее интенсивным процессом «осмысления общенациональных задач и интересов», о пролегании местной исторической традиции «в русле общенациональной, что способствует их взаимному укреплению"38.
С начала 90-х годов XX века в отечественную науку активно внедряются новые методы и парадигмы исследования этнических феноменов. Это привело к появлению теоретических и прикладных исследований идентичности как в этнографической и исторической науке, так и в социологии, политологии, психологии и философии. В современных работах русская идентичность исследуется как на современном этапе, так и в исторической ретроспективе.
Одним из первых постсоветских исследований самосознания русских была обширная работа, выполнявшаяся под руководством Л. М. Дробиже.
ТО * вой. Исследование было основано на статистических материалах и материалах СМИ, собранных в 1970;х — 1980;х гг. на территории РСФСР и в других советских республиках. Исходя из понимания структуры этносознания как многокомпонентной системы, включающей, кроме этнической идентичности, обобщенный «образ Мы», прослеживается динамика соотношения идеологического и практического уровней этнического самосознания русских в контексте политических изменений в государстве. Итогом работы стал вывод об обусловленности состояния этнического самосознания политическими и экономическими факторами, что может привести к напряженности в межэтнических отношениях.
Изучению идентичности современных русских и россиян посвящен ряд работ рубежа XX — XXI веков. Среди них выделяются диссертационные.
38 Теш же. С. 200, 121.
39 Дробижева Л. М. Этническое самосознание русских в современных условиях: идеология и практика // СЭ.№ 1, 1991. С. 3 — 13- Она же. Штрихи к национальному самосознанию русского народа // Русские: этносоциологические очерки / Под ред. Ю. В. Арутюняна. М., 1992. исследования и монографии, возникшие на волне проникновения новейших исследовательских парадигм. Это обусловило тематику работ, преимущественно посвященную механизмам влияния и организации этничности и других видов идентичности. Выделяется обширное исследование В. К. Мальковой (2006), посвященное механизмам освещения и конструирования этничности в современных российских федеральных и республиканских СМИ (прессе)40. Автор признает, что современные СМИ, транслируя этническую информацию, оказывают влияние на представления и поведение населения, возбуждая' этническое самосознание и формируя массовые позитивные и негативные межэтнические установки. Этническая информация существует и транслируется в форме этнических лексем, фактов, образов, стереотипов, идеологем и мифологем позитивного, нейтрального и негативного оттенка41. С методологической точки зрения исследование чрезвычайно ценно как попытка разработки нового научного направления — этнологии СМИ: исследовательница разрабатывает и применяет методики изучения, этнически" окрашенной информации СМИ. Результатом является вывод об ослаблении формирования общегражданской идентичности в СМИ в последнее десятилетия, при этом роль СМИ в формировании республиканских идентичностей увеличивается. В другой работе В. К. Мальковой осуществляется анализ ряда номеров отдельных дореволюционных газет, характеризующихся «доминированием русско-российской официальной идентичности», и советской прессы, направленной на формирование «общесоветской идентичности"*2. Не менее интересным с методологической точки зрения является работа по исследованию форм и способов формирования установок этнической ксенофобии в современных столичных печатных СМИ, проведенная Е. О. Хабенской и В. Р. Филипповым на основе классификатора содержательных интенций, проду.
1,0 Мсшькова В. К. Этничность и толерантность в средствах массовой информации (опыт исследования современной российской прессы). Диссертация. доктора исторических наук. М., 2006.
41 Там же. С. 98−99.
42 Мсшькова В. К, Тишков В. А. Этничность и толерантность в средствах массовой информации. М., 2002. С. 265. цирующих ксенофобию43. В кандидатской диссертации по социологии Е. А. Беляковой интерпретируются практики конструирования этнической и гражданской идентичности русских в современном мультикультурном российском обществе44. Практики рассматриваются в контексте трех уровней функционирования национального и этнического дискурсов в современной России: бытового, или культурного, политического, или гражданского, и академического. Основу исследования составил «критический контент-анализ» саратовских региональных печатных СМИ.
Русская идентичность продолжает оставаться в центре внимания в рамках историко-этнографических исследований. При этом исследователи стараются придерживаться «классической» субстантивистской парадигмы. Так, внимания заслуживает появившийся в 1999 году фундаментальный коллективный труд «Русские», включивший написанный A.B. Бугановым раздел о русском национальном самосознании и народной*памяти45. Автор рассматривает не только этническое самосознание, но и другие компоненты «понимаемого расширительно» национального самосознания: религиозное, патриотическое и социальное сознание. В 2003 году защищена кандидатская диссертация A.B. Теленкова по национальному самосознанию русских во второй половине XIX — начале XX веков на материалах Среднего Урала46. Понимая нацию как форму исторического развития этноса, автор включает в понятие национальное самосознание идентификацию по этническому признаку, политическое и конфессиональное сознание, а также историческую память. Исследователю удалось рассмотреть региональный аспект содержания этносо-знания, что можно отнести к несомненным заслугам проделанного исследования.
43 Филиппов В Р. Противодействие ксенофобии в средствах массовой информации // Этничность, толерантность и СМИ. М., 2006; Хабенская ЕО Этнические стереотипы в СМИ: ксенофобия и толерантность // Этничность, толерантность и СМИ. М., 2006.
44 Белякова ЕА Конструирование этнической идентичности в современной России. Автореф. дис.. канд. соц. наук. Саратов, 2007.
45 Буганов A.B. Национальное сознание и народная память // Русские. M., 1999. С. 647 — 653.
46 Теленков A.B. Национальное самосознание русских во второй половине XIX — начале XX века (по материалам Среднего Урала). Дис. канд ист. наук. Пермь, 2003.
В постсоветской науке появился ряд исследований отдельных компонентов общественного сознания русских — политических, нравственных, религиозных и исторических воззрений. Внимание исследователей привлекают исторические взгляды русских крестьян, исследуется роль памяти в становлении идентичности, ее источники, исторические трансформации, роль исторических и политических личностей в памяти. К их числу относится исследование Г. Н. Чагина об истории в памяти крестьян Среднего Урала в XIX — начале XX веков, работа Г. В. Лобачевой о монархической идее и образе царя в массовом сознании россиян в тот же период, коллективная монография М. М. Громыко и A.B. Буганова о социокультурных воззрениях русских, проявлявшихся в религиозном, национальном и государственном сознании47. Интересна обширная работа И. Е. Козновой об исторической памяти российского крестьянства в XX веке в процессе перехода российского общества от аграрной к индустриальной стадии развития48.
В последние годы отдельные аспекты содержания этносознания и менталитета русского народа оказались восстребованными в работах исследователей-философов. Среди них выделяются диссертации, посвященные становлению русской идеи как основы формирования национального самосознания русских (Т.В. Потемкина), терпению, как ментальному свойству русских (П.Я. Захаров), особенностям формирования и функционирования менталитета русского народа (Г.Л. Цигвинцева), духовному складу русского народа «как фактору циеилизационных процессов в обществе» (Г.В. Жаркова), трудовым ценностям и установкам в менталитете русского народа (Е.А.Сидорова)49.
47 Чагип Г. Н. История в памяти русских крестьян Среднего Урала в середине XIXначале XX века. Пермь, 1999; Лобачева Г. В. Монархическая идея в массовом сознании россиян (1881−1917 годы): Автореф. дис.. докт. ист. наук. Саратов, 1999; Громыко М. М., Буганов A.B. О воззрениях русского народа М., 2007.
48 Кознова И. В. Историческая память российского крестьянства в XX веке. Дис.. докт. ист. наук. Самара, 2005.
49 Потемкина Т. В. Становление русской идеи как основы национального самосознания русского народа: история и современность. Автореф. дис. канд. философ, наук. Краснодар, 2006; Захаров П. Я. Терпение как ментальное свойство русского народа: причина и следствие. Автореф. дис.. канд. философ, наук. Горно-Алтайск, 2007; Цигвинцева Г. Л. Особенности формирования и функционирования менталитета русского народа. Автореф. дис.. канд. философ, наук. Пермь, 2005; Жаркова Г. В. Духовный склад русского народа.
Таким образом, уровень востребованности темы русской идентичности и самосознания в отечественной науке достаточно высок. В то же время до сих пор не существует комплексных исследований конкретных механизмов этнической и национальной мобилизации русских в предшествующие эпохи. Историко-этнографические работы практически не рассматривают идеологические практики конструирования представлений о русской идентичности и абсолютно не затрагивают культурно-бытовые аспекты функционирования идентичности в контексте общественной мобилизации. Это обусловило выбор темы исследования, основным объектом которого становятся идеологические механизмы актуализации идентичности.
К трактовке понятия «идентичность» мы подходим с «интегратив-ной» точки зрения, допускающей как объективное существование идентичности (прежде всего этничности), так и возможность ее актуализации, организации и даже конструирования со стороны элит или самих индивидов для достижения определенных целей (то есть мобилизации). Такой подход обладает относительной парадигмальной непротиворечивостью, что позволяет, с одной стороны, избежать очередной попытки решения проблемы этнической субстанции, а с другой — использовать в, исследовании достижения и методы представителей различных направлений понимания этнических феноменов. Мы не стремимся провести дифференциацию терминов «идентичность» и «самосознание», представляя, что данные понятия близки по своему смысловому наполнению и обозначают одинаковые явления. Поэтому в исследовании они употребляются как синонимичные.
Предметом исследования являются каналы и способы актуализации русской идентичности в конце XIX — начале XX веков, а также факты, идеи, образы и символы, связанные с этнической или национальной (гражданской) общностью и приобретающие форму индикаторов групповой принадлежнокак фактор цивилизационных процессов в обществе. Автореф. дне.. канд. философ, наук. Саратов, 2007; Сидорова Е. Л. Трудовые ценности и установки в менталитете русского народа. Автореф. дис.. канд. философ, наук. Ростов-на-Дону, 2007. сти в среде русского сельского населения Вологодской губернии. На общественно-идеологическом уровне индикаторы идентичности присутствуют в разнообразной национальной и этнической информации, сохраняемой и транслируемой в материалах СМИ, различной документации, литературе, памятниках и других материальных объектах, практиках. На культурно-бытовом уровне маркеры идентичности лежат в основе групповых и индивидуальных этнических и национальных (термин нация мы используем в значении «согражданство») представлений.
В качестве цели исследования преследуется изучение механизмов актуализации русской идентичности на общественно-идеологическом и культурно-бытовом уровнях в конце XIX — начале XX веков.
В связи с поставленной целью представляется важным решить следующие конкретные научно-исследовательские задачи:
— охарактеризовать мобилизационный потенциал системы образования, просвещения и СМИ в исследуемый период на территории Вологодской губернии;
— установить особенности функционирования православной церковной организации как инструмента актуализации идентичности русского населения губернии;
— проанализировать деятельность религиозно-просветительских, благотворительных и православно-монархических организаций в контексте политики мобилизации русской идентичности;
— подвергнуть анализу содержание императорских манифестов и церковных поучений с целью определения риторических приемов актуализации русской идентичности;
— исследовать национально-этнический компонент информации печатных СМИ;
— изучить формируемый в учебно-просветительской литературе образ русского народа;
— провести исследование актуализации русской идентичности на повседневно-бытовом уровне в ситуациях «пограничных» и «критических» межэтнических и межгрупповых взаимоотношений;
— рассмотреть моменты актуализации русской идентичности в ситуациях взаимоотношения сельского населения с официальной властью.
Теоретико-методологические основы исследования. В основу теоретико-методологических принципов работы ложатся достижения ведущих исследователей в области этнологии и социально-культурной антропологии, затрагивавших проблемы этнической и национальной идентичности и являющихся приверженцами различных парадигм исследования этнических феноменов: В. К. Мальковой, В. Р. Филиппова, Е. О. Хабенской (методики исследования этничности, толерантности, ксенофобии в материалах современных СМИ), JI.M. Дробижевой (методика изучения идеологического^ и личностного уровней этнического самосознания современных русских), A.B. Буганова (принципы исследования историко-политических представлений в контексте национального и этнического самосознания).
Методологическую основу исследования составило единство нескольких подходов к предмету изучения. Важное место в работе занимает ис-торико-этнографический подход, позволяющий исследовать этнические явления в контексте их длительного исторического развития, сопровождавшегося долговременными социокультурными тенденциями. В то же время, рассмотрение конкретных моментов актуализации идентичности потребовало применения историко-ситуативного подхода (В.А. Тишков)50. Такой подход предполагает учет конкретных социальных ситуаций, в том числе критических, сопровождаемых увеличением социомобилизационных усилий со стороны государства. Исследование практик и механизмов актуализации русской идентичности со стороны государства обусловило необходимость обращения к социоконструктивистскому подходу (методу социального кон.
50 Малахов B.C. Новое в междисциплинарных исследованиях («Историко-ситуативный» метод в работах В. Тишкова) // Общественные науки и современность. № 5, 2002. С. 131 — 140. структивизма). При этом актуальность приобрели идеи Э. Хобсбаума, Б. Андерсона, К. Калхуна, Ф. Барта о роли элит, государства и самих индивидов в формировании национальных и этнических общностей, в том числе на основе «изобретения» традиций, а также В. А. Тишкова — о значении государства в создании этничности из имеющегося в доступности культурного и социального материала.
Среди конкретных аналитических методов, примененных в исследовании, выделяются сплошной, обзорный и контент-анализ текстов прессы, выступлений, манифестов, учебников, источников личного происхождения. В зависимости от конкретного типа источника использовался отдельный вариант контент-анализа. Для изучения этнического компонента информации печатной прессы и императорских манифестов использовался формуляр контент-анализа. В его основе — формуляр, разработанный В. К. Мальковой для исследования этничности и толерантности в современной прессе по методу анализа этнических лексем, стереотипов, идеологем и мифологем51.
Основной источниковой базой исследования стал комплекс опубликованных и архивных материалов, извлеченных из фондов Государственного архива Вологодской области, Отдела письменных источников Тотем-ского музейного объединения (Вологодская область), Вологодской областной универсальной научной библиотеки. По характеру своего происхождения и сфере функционирования всю совокупность задействованных источников можно подразделить на материалы официально-государственные, общественно-корпоративные и личные. По степени аудиторного охвата выделяются источники, отражающие общероссийский, региональный (ограниченный территорией Вологодской губернии) и местный или локальный (ограниченный крестьянскими мирами-обществами и церковными приходами) уровни аудитории. В целом, обе классификации источников соответствуют основным уровням реализации политики общественной мобилизации.
51 Малъкова В. К. Этничность и толерантность в средствах массовой информации (опыт исследования современной российской прессы). Диссертация. доктора исторических наук. М., 2006.
Важную часть источниковой базы составили материалы, отражающие общественно-идеологический уровень функционирования идентичности и реализации мобилизационной риторики. При отборе источников мы руководствовались уровнем насыщенности национально-этнической информацией и потенциальной возможностью эффективного воздействия на гражданские и этнические представления русского населения.
Во-первых, к исследованию были привлечены нормативно-правовые и нормативно-распорядительные материалы разных уровней происхождения, сфер действия и легитимности. Большое внимание уделено императорским манифестам. Это особый вид правовых актов, существовавших в Российской империи, в которых от лица императора издавались важнейшие законы, делались объявления о знаменательных политических событиях. Обращенные ко всему населению империи, манифесты публиковались в официальных центральных и местных губернских газетах, а также прилюдно зачитывались (например, священником перед прихожанами). Всего в период правления Николая II с 1894 по 1917 годы было издано 53 манифеста различного содержания. Кроме того, был задействован ряд «Именных высочайших указов», наиболее важные из которых также публиковались. К числу нормативно-распорядительных материалов относятся указы, распоряжения, циркуляры региональных органов церковного и светского управления — Вологодского губернаторского правления и Вологодской духовной консистории. Данные материалы касались различных аспектов светской и церковной жизни населения губернии и зачастую содержали национально-этническую информацию. Особый интерес вызывает нормативная документация, посвященная проведению сборов пожертвований, в том числе на строительство храмов и памятников в честь каких-либо исторических событий и героев, а также молебствий в связи с памятными, трагическими или знаменательными событиями государственной важности.
Во-вторых, большой комплекс источников составили делопроизводственные материалы регионального и местного происхождения. Это посту.
22 павшие из уездов в духовную консисторию и губернаторское правление отчеты и рапорты, в том числе церковных благочинных, содержащие информацию о настроениях сельских жителей. Кроме того, были рассмотрены приговоры крестьянских сельских сходов и составленные на их основе прошения о постройке храмов и часовен, зачастую посвященных важнейшим событиям, в том числе памятным историческим, затрагивающим национально-этнические чувства населения. О настроениях прихожан сельские священники сообщали в церковно-приходских летописях, также задействованных в исследовании. Поскольку авторы многих делопроизводственных документов зачастую преднамеренно или, напротив, неумышленно подчеркивали собственную идентичность, данные материалы становятся важным источником личного характера.
В-третьих, в исследовании мы обращаемся к учебно-литературным текстам светского и церковного происхождения. Образование является одним из основных и наиболее эффективных инструментов приобщения индивида к пропагандируемым в обществе и государстве ценностям и установкам. Это обусловило внимание к важнейшей социогуманитарной дисциплине дореволюционной школы — истории. В качестве объекта анализа были выбраны школьные программы по истории, а также тексты учебников по русской истории И. И Беллярминова и Д. И. Иловайского, предназначавшиеся для учащихся начальной и средней школы52. Выбор в пользу этих учебников обусловлен их полным соответствием требованиям официальных программ и популярностью. Кроме того, исследованию подверглись тексты поучения томского епископа Макария «О хранении заветов старины» и сочинение профессора П. Н. Жуковича «Россия под скипетром Романовых"53. Имеются документальные свидетельства их целенаправленного использования в целях.
52 Иловайский Д. И. Очерки отечественной истории. М., 1995; Он же. Краткие очерки русской истории // Учебники дореволюционной России по истории. М., 1993; Беллярминов И. И. Элементарный курс всеобщей и русской истории // Там же.
53 Архипастырская беседа о хранении заветов старины // Митрополит Московский и Коломенский Макарий (Невский). М., 1996. Режим доступа: ЬпрУ/собор.паго&ги/5егтопз/Макагу/тс1ех.Ь1т1- Жукович П. Н. Россия под скипетром Романовых. 1613 — 1913. М., 1991. Режим доступа: Ьйр:/Лт1опаги/Ьоок5/кет/ГО0/500/2 000 001О/ патриотического просвещения жителей Вологодской губернии в 1905 и 1913 годах соответственно.
В-четвертых, самостоятельную группу источников составили тексты тематических проповедей, или поучений (слов), произносимых священниками в храмах. На рубеже XIX — XX веков поучения были привычной частью повседневной жизни значительного числа российских подданных. Для прихожан они могли являться одним из основных источников информации о важнейших мирских событиях, затрагивающих жизнь империи. Безусловно, содержание поучений не выходило за рамки официальной государственной идеологии. Это позволяет рассматривать их как возможный эффективный инструмент формирования общественного сознания, в том числе в политических целях. Всего было отобрано семьдесят четыре поучения, чье содержание включало патриотическую и гражданскую тематику. Эти поучения произносились в храмах Вологодской епархии (а также вне храмов, перед молебнами, посвященным каким-либо событиям) в период с 1894 по 1917 годы. Каждое из них было опубликовано в официальном печатном органе епархии — «Вологодских епархиальных ведомостях», что расширяет границы потенциальной аудитории информационного воздействия до регионального уровня Вологодской епархии.
Наконец, отдельную группу источников составляют опубликованные в официальной светской и г{ерковной периодической печати, а также популярных периодических изданиях рубежа XIX — XX веков статьи, репортажи, интервью, очерки, выступления, официальные документы и другие виды сообщений. Это общероссийские (журнал «Нива») и региональные печатные издания (газеты «Вологодские губернские ведомости» и «Вологодские епархиальные ведомости»). Выбор в пользу изданий был обусловлен их высоким тиражом и широкой распространенностью. При помощи формуляра был проведен контент-анализ текстов содержащихся в этих изданиях публикаций. Отбор публикаций для анализа осуществлялся методом сплошного просмотра. Именно пресса максимально быстро реагировала на общественно.
24 политические события, происходящие в государстве, что позволяет проследить ключевые моменты актуализации русской идентичности в исследуемый период на общественно-идеологическом уровне.
Материалы, отражающие культурно-бытовой уровень функционирования русской идентичности также составляют достаточно большую группу источников. Благодаря им удалось выявить некоторые проявления этносо-знания сельского населения Вологодской губернии, и проследить их трансформацию в культурно-историческом контексте.
Прежде всего, были задействованы источники личного происхождения. Это дневник крестьянина Вельского уезда Вологодской губернии Ивана Глотова, датированный 1915 — 1931 годами, дневник тотемского крестьянина A.A. Замараева (1906 — 1922 годы), дневник волостного писаря А. Е. Петрова из Сольвьгчегодского уезда (1895 — 1900), а также воспоминания соль-вычегодского крестьянина И. С. Карпова. Все перечисленные материалы опубликованы54. Представляя собой последовательную фиксацию повседневной трудовой деятельности, дневники отражают наблюдения, отношение и эмоциональную оценку к происходящим в государстве событиям, в том числе критическим и катастрофическим, политике властей и поведению общества. Особую группу материалов составляют дневники и письма участников Первой мировой войны. Это дневник грязовецкого крестьянина Е. Х. Гусева, а также несколько десятков писем тотемских крестьян с театра военных действий55. Яркое воплощение в данных материалах находит проблематика этнического и национального врага, а также тема защиты Отечества и Престола.
54 Дневник тотемского крестьянина A.A. Замараева. 1906 — 1922 годы // Тотьма: Краеведческий альманах. Вып. 2. Вологда, 1997. С. 245 — 517- На разломе жизни. Дневник Ивана Глотова, пежемского крестьянина Вельского района Архангельской области. 1915;1931 годы. М., 1997; Памятная книга Ивана Григорьевича Глотова// Важский край: источниковедение, история, культура: Исследования и материалы. Вельск, 2002. С. 192 — 230- Дневник волостного писаря А. Е. Петрова (1895 — 1906)//Русская литература. № 2, 2005. С. 127 -170- № 3, 2005. С. 151 — 185- Карпов И. С. По волнам житейского моря. Воспоминания // Новый мир. № 1, 1992. С. 7−76.
55 Дневник-воспоминания унтер-офицера Е. Х. Гусева // Вологодский ЛАД № 2, 2007. С. 85 — 119- Отдел письменных источников Тотемского муниципального музейного объединения (далее — ОПИ TMMO). Д. 731 (а-в). Солдатские письма.
Важный комплекс материалов составили опубликованные сообгцения корреспондентов «Этнографического бюро» князя В.Н. Тенишева56. Из всей совокупности материалов бюро наибольший интерес вызывают наблюдения и опросы, проведенные корреспондентами в Вельском, Вологодском Грязо-вецком, Кадниковском, Никольском и Тотемском уездах Вологодской губернии. В них зафиксированы повседневные ситуации межэтнического взаимодействия, проявляющие этничность местного населения. Кроме того, материалы содержат сведения об исторических и политических воззрениях и настроениях сельских жителей.
Формирование источникового корпуса завершают этнографические и фольклорные материалы, собранные профессиональными исследователями второй половины XIX — первой трети XX веков, которые также отражают моменты актуализации русской идентичности в обыденной жизни сельского населения Вологодской губернии .
К числу опубликованных материалов относятся, этнографические работы, выполненные в разных уездах губернии Н. Иваницким (общие сведения по этнографии населения Вологодской-губернии), А. Шустиковым (этнографические наблюдения в Кадниковском, Вельском* уездах) — М. Едемским (исторические сказания, зафиксированные в Кокшеньге, Тотемского уезда)58.
Архивные источники представлены материалами, содержащимися в фондах Вологодского общества-изучения Северного" края Государственного архива Вологодской области. Среди них выделяются путевые заметки А. Шустикова «По захолустьям Вологодской губернии» (1920), очерк священника Н. Соколова «О народном творчестве и обычаях крестьян двинской волости Кадниковского уезда, их отношении к священно-церковно служителям.
56 Русские крестьяне. Жизнь. Быт. Нравы. Материалы «Этнографического бюро князя В. Н. Тенишева. Т. 5. Часть 1 — 4. Вологодская губерния. СПб., 2007.
57 Отражение войны в вологодских частушках // Известия Вологодскаго общества изучения Севернаго края. Вып. II, 1915. Вып. III, 1916.
58 Иваницкий H.A. Материалы по этнографии Вологодской губернии // Сборник сведений для изучения быта крестьянского населения России. Вып. II. М., 1890- Шустиков А. Тавреньга, Вельскаго уезда. Этногафический очерк // Живая старина. Вып. II. 1895- Он же. Троичина, Кадниковского уезда. Живая старина. Вып. II — III. 1892- Едемский М. Из кокшеньгских преданий //Живая старина. Вып. I — И. 1905. и труду", очерк неизвестного составителя «Черты из жизни прикубинских крестьян и выдающиеся особенности, привычки и обычаи крестьян Вологодской губернии"59.
Хронологические, территориальные и социальные рамки исследования. Исследование охватывает время правления императора Николая П -1894−1917 годы. Это период сложных социокультурных потрясений и коренных преобразований в государственно-политическом устройстве и жизни российского общества, в контексте которых и делается попытка изучения русской идентичности и приемов ее актуализации. В ходе исследования внимание обращено к общероссийскому, региональному и местному уровням механизмов мобилизации идентичности. Исследование культурно-бытовых аспектов функционирования русской идентичности ограничено территориальными рамками Вологодской губернии. Социальные границы исследования охватывают сельское население губернии. По данным на 1897 год из 1 341 785 человек населения губернии 95,3% проживало в сельских поселениях60. В сословном отношении данная группа населения была неоднородна, но большую ее часть составляло крестьянство (89,85% населения губернии занималось сельским хозяйством).
Научная новизна работы. Впервые предпринята попытка изучения мобилизационного потенциала каналов передачи официальной информации и идеологических приемов актуализации этнической идентичности, свойственных периоду конца XIX — начала XX веков.
Впервые в подобном аспекте рассмотрены императорские манифесты, церковные поучения, учебно-просветительская литература, региональная печатная периодика. В научный оборот введен большой комплекс архивных и опубликованных материалов.
59 Государственный архив Вологодской области (далее — ГАВО). Ф. 652. Оп. 1 Д. 62- Ф. 4389. Д. 146, 371.
60 Первая всеобщая перепись населения Российской Империи, 1897 г. Т. VII. Вологодская губерния. Тетрадь 2. СПб., 1904. С. III-IV.
Практическая значимость. Материалы диссертации могут быть использованы при будущем изучении проблемы мобилизации этнической и национальной идентичностипри разработке основных направлений социальной политики федеральных и региональных властей в условиях глобальных этнополитических измененийв учебном процессе при разработке курсов этнологии, культурной антропологии, социологии культуры.
Апробация результатов исследования. Диссертация обсуждена и рекомендована к защите на заседании кафедры теории, истории культуры и этнологии Вологодского государственного педагогического университета, а также отдела русского народа Института этнологии и антропологии РАН. Основные положения диссертации были изложены в серии статей, три из которых размещены в ведущих рецензируемых журналах. Также они нашли отражение в ряде выступлений на научных конференциях международного, российского и регионального уровней.
Структура диссертации определена поставленными задачами исследования. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, списка использованных источников и литературы, приложений.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
.
Нами было выявлено три основных информационных канала мобилизации русской идентичности в конце XIX — начале XX веков. Это система образования, просвещения и СМИ, церковь, религиозно-просветительские (братства) и православно-монархические организации. Данные каналы предстали в виде сложной совокупности взаимодействующих элементов, эффективно дополняющих друг друга при воздействии на разные группы сельского населения Вологодской губернии, различающиеся социальным и профессиональным положением, уровнем грамотности, возрастом. Совместная деятельность каналов способствовала максимальному аудиторному охвату. Кроме того, система информационных каналов динамично развивалась, как в организационном, так и в содержательном планах.
Существенную роль выполняла система образования, просвещения и печатных СМИ. Рассмотрев школьное образование, представленное на территории губернии лишь двумя ступенями, было установлено, что-в исследуемый период государство способствовало как инфраструктурному развитию школьной сети, так и росту информационно-образовательного потенциала школ. В школьном образовании проявилось, стремление к унификации обучения детей на всех образовательных ступенях, создании единых образовательных программ, в" том числе по истории. Каждая-ступень образования предусматривала получение знаний, способствующих развитию национальных и этнических чувств и представлений, росту патриотизма, гражданственности.
Важную роль в просвещении взрослого населения играли народные библиотеки и народные чтения, стремительный рост числа которых происходил в исследуемый период. Государство определяло круг библиотечного чтения. Значительную часть библиотечных фондов составляли книги исторического, этнографического, географического содержания. Тематикой религиозно-нравственных чтений часто были эпизоды из русской истории, выдающиеся исторические личности.
В целом, историческое образование становится одной из основных линий государственной политики мобилизации. Кроме того, просвещение выполняло охранительную функцию, пытаясь огородить население от инородных влияний разного плана.
Значительным был информационный потенциал печатной прессы, несмотря на ряд ограничивающих его факторов, в том числе низкий уровень грамотности населения. Доступная сельской интеллигенции периодика проникала в крестьянскую среду, становилась источником знаний о происходящих событиях общегосударственного масштаба. Государство отводило прессе роль транслятора официальной информации, а, следовательно, и национально-этнической идеологии.
Мощным информационным каналом представляется церковная организация. Деятельность церкви распространялась на систему образования, просвещения и СМИ. Но и в конкретной церковно-приходской деятельности священнослужители постоянно обращались к национальной и этнической риторике, стремясь к обострению чувств и представлений прихожан для> достижения каких-либо целей.
Идеологически похожие задачи сохранения и охранения русского народа от внешних разрушительных влияний ставили перед собой религиозно-монархические организации и православные братства, хотя их работа значительно отличалась друг от друга. Если братские организации использовали в качестве инструмента основательное религиозно-нравственное просвещение, то организации монархического толка, судя по имеющимся материалам их деятельности на территории Вологодской губернии, предпочитали пафосно-показательные религиозно-патриотические акции.
Информационная составляющая мобилизации также была учтена ее идеологами. «Русский» маркированный компонент информации действительно присутствовал в содержании официальной идеологии: авторы импе.
254 раторских манифестов, церковных поучений, печатной периодики и учебно-просветительской литературы постоянно обращались к теме «русского народа». В текстах источников маркированная информация была представлена обычными лексемами и идеологемами, простыми фактами и развитыми мифологемами.
Официальная «русскость» включала в себя сложную систему представлений о принадлежности к гражданской (имперской) и этнической общности. В реалиях конца XIX — начала XX века «русский» — это скорее надэтническая категория, означавшая «согражданство» (то есть совокупность российских подданных). При этом принадлежность к данному сограж-данству осуществлялась на основе общеразделяемых ценностей (символов) русского этноса, подвергавшихся наибольшей актуализации, — самодержавия и отечества, а также православия. «Русский народ» состоял из трех «ветвей», отличных друг от друга элементами языка и культуры. Единство «частей» русского народа основывалось на общности гражданско-территориальной и религиозной принадлежности.
Официальная риторика не только актуализировала' основные символы русской идентичности, но и формировала цельный «образ» русского народа. Исследованные материалы содержали в себе информацию о качествах и структурно-пространственных характеристиках русских, легшую в основу развиваемых идеологией автостереотипов. Согласно официальной трактовке, русский народ — это преданные подданные российского императора, население России/родины/отечества (которое, априорно, по своей сущности многоэтнично и многоконфессионально), православные. Кроме того, идеологией формировались представления о качествах русских и чертах их характера. Формируемые автостереотипы могли иметь как положительную, так и отрицательную окраску. Среди положительных характеристик выделялись разумность русских, доброта, сплоченность, кротость, преданность, доблесть и т. п. Благодаря информационным каналам, русское население получало информацию об этногенезе и истории русского народа, выдающихся.
255 русских исторических и современных деятелях, в образе которых воплощались наилучшие черты русских.
Были выявлены идеологические приемы, призванные способствовать актуализации идентичности русских, вызывать определенные эмоции. Так, в качестве своеобразного приема можно рассматривать интенсивное упоминание основных «символов» русской идентичности в официальной риторике. Контент-анализ текстов манифестов и печатных публикаций продемонстрировал тенденцию увеличения интенсивности обращения к риторике «русскости» в моменты ухудшения социально-политической ситуации в империи. Кроме того, на основе противопоставления «свои — другие» идеологи русской мобилизации формировали представление о превосходстве русского народа над «иными» этносами и нациями (например, эта идея воплощалась в мифологеме «богоизбранности» русских, или в мифологеме «положительных черт» русского характера). Еще один прием — пробуждение тревожных представлений о «потере» исконных русских качеств, приобретении «несвойственных» черт. Также активно эксплуатировалась идея- «ущемленности» русского народа в собственном государстве со стороны других этносов. Разумеется, наряду с автостереотипами, активно формировался образ «других», преимущественно включавший противоположные русским негативные характеристики. На основе формируемых стереотипов и автостереотипов идеологами выдвигались побуждающие к определенным действиям идеи как позитивного, так и негативного характера, зачастую перераставшие в своеобразные лозунги. В целом, усиление негативных интенций мобилизационной риторики наблюдалось в критические моменты существования российского государства.
Анализ риторико-метафорических средств актуализации русскости в конце XIX — начале XX веков приводит к важному выводу об общем механизме этого процесса в исследуемый период. В условиях острых внешних и внутренних социально-политических ситуаций наблюдается тенденция к актуализации именно этнического компонента русской идентичности.
Идеологическая риторика словно перемещается с уровня русской национальности до уровня русской этничности, стремясь найти «точку соприкосновения» с общественным и индивидуальным сознанием, которое в условиях конфликта также начинает оперировать этническими категориями. Более того, для интенсификации этого процесса государство, формируя образ этнического врага, создавало ощущение и условия конфликта.
Таким образом, обращаясь к идентичности русских, государство желало увеличить лояльность со стороны населения. Между тем, на культурно-бытовом уровне такая лояльность проявлялась, прежде всего, на общинно-коллективном уровне и вызывалась к жизни самыми различными интересами, в. том числе и меркантильными. Мобилизационные усилия государства были лишь одним из факторов актуализации русской' идентичности в обыденной жизни сельского населения. Индивидуальное поведение в моно-этничной среде Вологодской губернии в большей степени обуславливалось повседневным опытом и собственными интересами (в условиях военной повседневности к таким интересам относилось стремление к самосохранению через сохранение общности). Исследование показало ситуативность и разнохарактерность актуализации идентичности русских в обыденной жизни. В условиях, требующих конструктивных отношений с другими группами (например, в ходе торговых взаимоотношений), этнические маркеры не становились существенным фактором различия, хотя и учитывались. Когда межгрупповые отношения требовали ограничения, маркеры русскости могли стать (в том числе по инициативе государства) серьезным препятствием для взаимоотношений. Так, это могло происходить в ходе контактов со старообрядческим населением. В критических ситуациях (военных), угрожавших существованию русского народа, осознание символов отличительности интенсифицировалосьобразы русского народа и противостоящих ему общностей становились более цельными. При этом в стереотипных и автостереотипных образах начинали доминировать характеристики, которые скорее присущи этносу, но не согражданству (например, антропологические).
