Образ жизни современной узбекской женщины: По материалам Ферганской долины

Постановка проблемы и общая характеристика исследования.

Актуальность темы

исследования.

Исследованная тема представляет несомненный интерес с научно-познавательной точки зрения, поскольку образ жизни женщин отражает все процессы и явления, которые происходят в обществе. Исследования в этой области позволяют судить о влиянии экономического, политического, религиозного и других факторов не только на отдельно взятую группу (хотя сама по себе эта группа составляет половину всего населения), но и на состояние общества в целом. Применительно к государствам среднеазиатского региона, в частности к Узбекистану, изучение образа жизни коренного населения вообще, и женщин в частности, в контексте современных процессов особенно актуально. Здесь на протяжении последнего столетия сосуществовали (и сталкивались) две различные в этно-конфессиональном и культурно-цивилизационном отношении системы — европейская и азиатская. Не меньшим испытанием для традиционных восточных обществ были развивавшиеся (сначала в колониальное, затем — в советское время) процессы индустриализации и урбанизации, смены политических систем и идеологий, законодательной и правовой основы. Перемены в обществе, которые были вызваны этими процессами и событиями, затронули все социальные слои населения, в том числе женщин. Однако вопрос о том, насколько далеко зашла модернизация и каково на самом деле положение женщин в среднеазиатском регионе в настоящее время, до сих пор остается открытым.

В настоящее время в научных кругах заметно проявился интерес к женской тематике. Положение современной женщины в обществе и семье стало предметом специальных исследований, проводимых как в рамках отдельных дисциплин, так и на стыке разных наук. Внимание ученых к данной тематике объясняется естественным интересом к стремительно происходящим событиям и процессам последнего десятилетия, в ходе которых происходят глобальные перемены в общественном сознании. В результате этих перемен в современных обществах в постсоветском пространстве наблюдаются парадоксальные тенденции. С одной стороны, заметно проявляется тенденция к усилению процесса демократизации, который распространяется не только на общественно-политические институты, но и на сферу личных, внутрисемейных отношений. С другой стороны, наблюдается обратный процесс — тяготение и обращение к «традиционным», «национальным» ценностям. Эти тенденции нередко приводят к возникновению противоречий между отдельными группами (в частности половозрастными) как в целом в обществе, так и внутри различных социальных институтов, в том числе в семье. В большинстве стран женщины все активнее включаются в общественные процессы, постепенно отвоевывая свои права в сфере управления политикой, экономикой и т. д. Однако даже в России, где, по сравнению с другими регионами, женщины более заметно проявляют активность в общественно-политической деятельности, их «продвижению» к сферам «мужской компетенции» нередко противостоит обремененное стереотипами общественное мнение и само государство.1 Не менее сильно эти противоречия проявляются в семье и болезненно сказываются на внутрисемейных отношениях. В нынешних условиях большинство женщин вынуждено проявлять активность для того, чтобы экономически поддержать семью. Нередко именно они обеспечивают необходимый достаток семье. При такой ситуации, когда в семье происходит перестановка ролевых функций, наблюдается ухудшение внутрисемейного «климата», что часто приводит к разрушению семьи.

Противоречивые процессы в большей или меньшей степени характерны для всех стран бывшего СССР. Современное узбекское общество не является.

1 Тишков В. А. Женщина в российской политике и структурах власти. // Женщина и свобода. М., 1994, С. 15. исключением. Хотя процесс демократизации общественных и личных отношений здесь заметно приторможен, а традиционные ценности прочно удерживаются и доминируют, определенные подвижки в сторону модернизации, обусловленные главным образом стремлением политической и интеллектуальной элит войти в мировое сообщество и приобщиться к культуре «цивилизованных» стран, также имеют место. Однако ситуация здесь существенно отличается от того, что происходит в европейском регионе постсоветского пространства, что обусловлено, с одной стороны, различиями в уровне социально-экономического развития, с другой — наличием и силой влияния исламского фактора, воздействующего на все сферы жизнедеятельности людей и определяющего образ жизни современных мусульман.

Объект, предмет, щель и задачи исследования.

Объектом исследования являются женщины-узбечки Ферганской долины. Основные полевые исследования проводились в Ферганской области, но, кроме того, были обследованы и другие области — Андижанская, Наманганская. Во время выездов в Киргизию были исследованы группы узбечек, проживающих на территории Ошской области — в городе Ош, поселках Кадамжай и Хайдаркан. В центре внимания данного исследования были женщины главным образом из сельских районов указанных областей. Однако в работе используются также материалы, полученные при этнографическом изучении быта городских жительниц Ферганы, Маргелана, Ташкента, Андижана.

Предметом исследования является образ жизни узбекской женщины. Хотя «образ жизни» изначально является категорией философской, этот термин широко используется исследователями различных гуманитарных дисциплин. В этнографии ему близок по значению термин «быт», в социологии — «стиль жизни». Не останавливаясь специально на различиях понятий, отметим только, что термины «быт» и «стиль жизни» имеют более узкое значение, чем понятие образ жизни". По мере развития научных знаний, расширения «традиционных» тематических и методологических рамок современных исследований, понятие «образ жизни» стало использоваться как дисциплинарный термин в этнографии, социологии и других гуманитарных науках.2.

Определению понятия «образ жизни» посвящено немало теоретических и методологических исследований, однако вопрос о его содержании до сих пор остается дискуссионным. Большинство исследователей раскрывают это понятие через жизнедеятельность, ряд авторов дает толкование, сводя образ жизни к объективным условиям жизни и общественным отношениямдругие — к способу воспроизведения и удовлетворения социальных потребностей, к качественным характеристикам и благосостоянию и т. д.3 В данном исследовании это понятие подразумевает особенности повседневной жизни, включающей различные стороны — труд, быт, досуг, удовлетворение материальных и духовных потребностей. Исходя из этого, в данной работе ставится следующая цель: на основе всестороннего и комплексного исследования выявить наиболее характерные особенности образа жизни современных женщин-узбечек. В данном случае понятие «современный» подразумевает явления и процессы, нехарактерные для «типичного» традиционного восточного общества, привнесенные вместе с европейской культурой и возникшие в результате развития региона и модернизации общества.

Для выполнения главной цели обозначен ряд задач: 1. Охарактеризовать процесс модернизации общества и выявить тенденции в изменении положения женщины в период с последней трети XIX до конца XX вв.

2 См.: Марков Г. Е Этнос, этнические процессы и проблемы образа жизни. //Расы и народы. М., 1977, № 7- Джунусов М. С. Социальное и национальное: опыт этносоциологических исследований по материалам ТАССР. М., 1973; Сакутина Т. М. Соотношение образа жизни и быта Теоретико-методологический аспект. Диссертация на соискание ученой степени кандидата философ, наук. М., 1986; Берлиозова Г. И. Образ жизни как социологическая категория. Дис. канд. философ, наук. Л., 1978.

Подробный анализ теоретико-методологических исследований содержится в работе: Конская ЕЯ. К вопросу о содержания понятия «образ жизни». Киев, 1978.

2. Рассмотреть в хронологической последовательности основные этапы жизни: от рождения до совершеннолетия, период зрелого возраста (от совершеннолетия до окончания фертильного периода) — выявить основные ценностные ориентиры, факторы, способствующие их формированию и изменению, условия их реализацииопределить основные функции, роль и статус женщины в семье, отношение окружающих, стереотипные взгляды на права и обязанности женщины.

3. Дать характеристику внешнего облика современных узбекских женщин на основе анализа эстетических представлений и этических норм.

4. Проанализировать различные сферы жизнедеятельности женщин, выявив наиболее характерные формы организации труда и досуга.

5. Исследовать основные виды религиозной и культовой деятельности женщин, исследовать степень просвещенности и религиозности среди различных социальных и возрастных групп.

Хронологические рамки.

Хронологические рамки использованного в исследовании материала охватывают довольно длительный период — их верхний предел включает последнюю треть XIX века. Широкий хронологический диапазон позволяет проследить процесс модернизации узбекского общества, который начался еще в колониальный период. Однако основной материал охватывает период 1970 -1990;х гг. Это связано с тем, что в Узбекистане, как и в других республиках Средней Азии, последствия политических, социально-экономических и культурных преобразований, которые начались в колониальный период и активно продолжались в советское время, стали заметно проявляться лишь в послевоенные годы. В последние два десятилетия отмечается большее проникновение элементов урбанизированной и европейской культуры в быт коренного населения, модификация и ускоренное исчезновение отдельных традиционных норм. Этот исторический период, совпавший с «перестройкой» и распадом Советского Союза, завершился образованием независимого государства Республики Узбекистан. Это время отмечено рядом политических и социальных перемен, связанных с переходом к рынку, подъемом движения за освобождение, возрождением традиции и ислама. Однако даже тогда эти события не успели заметно отразиться на состоянии общества и существенно повлиять на образ жизни и положение узбекских женщин.

Источники.

Основой данного исследования послужил фактический материал, полученный в ходе полевых исследований в 1986;1992 годах. Выезды осуществлялись как в составе экспедиционных отрядов, так и самостоятельно.

В 1986;1987 годах автор участвовал в комплексных экспедициях Ферганского краеведческого музея. Во время этих выездов в кишлаки Авваль, Риштан, Шахимардан, Хайдаркан были получены сведения об обрядах жизненного цикла, женском шаманстве и других видах религиозной деятельности женщин.

В 1991 году, работая в составе этнографического отряда экспедиции отдела Средней Азии и Казахстана Института этнографии Академии наук СССР в кишлаке Миндон, автором были собраны сведения, послужившие основным материалом для написания разделов о домашних занятиях, работе и досуге женщин.

Самостоятельные полевые исследования проводились в 1988 — 1990, 1992 годах. В ходе индивидуальных выездов в г. Фергану и пригородные кишлаки (Язъяван, Джуйдам. Бешбола) на основе опросов населения и личных наблюдений был исследован ряд проблем, связанных с семьей и браком: свадебные обряды, внутрисемейные отношения, развод, полигамия, многодетность, бездетность. Для сравнительного анализа в работе приводятся материалы конца прошлого столетия и данные 1989;92 годов, полученные в ходе опросов и личных наблюдений автора в городах Фергане и Маргелане, кишлаках Ферганской области, а также в результате работы с экспонатами фондов и архивными документами Ферганского областного краеведческого музея.

Основой для написания раздела, посвященного истории женского движения послужили материалы фондов Ферганского краеведческого музея, в частности документальные свидетельства участиц движения и очевидцев, а также документы городского и областного архивов: информационные сводки, отчеты, сообщения, протоколы республиканских, окружных/областных, городских и районных, кишлачных женотделов и комиссий по улучшению быта тружениц.

Источником для написания раздела «Основные этапы жизни» послужили полевые материалы, полученные в кишлаках Ферганской области (Ярмазар, Джуйдам, Бешбола, Миндон, Авваль, Шахимардан, Риштан), городах Фергане, Маргелане, Андижане. Коканде, а также в населенных пунктах компактного проживания узбеков в Ошской области Киргизии (Кадамжай, Хайдаркан) во время экспедиционных выездов в 1986 -1993 годах.

В работе широко использованы статистические источники: материалы переписей населения 1979;89 годов, и различные сборники и статьи, содержащие официальные данные о демографической ситуации в Узбекистане. Для уточнения данных официальной статистики, а также для более детального исследования отдельных вопросов были привлечены дополнительные источники: устные и документальные сведения, полученные от работников Областного исполнительного комитета (отдел по делам религии), Ферганского обкома партии (отдел по работе с женщинами), Управления внутренних дел Ферганской области, областных управлений здравоохранения и образования, колхозных правлений, районных и кишлачных отделений ЗАГСа, мечетей и других религиозных и культовых учреждений.

При написании диссертации был использован широкий и разнообразный круг литературных источников, перечень которых приводится в разделе «Библиография».

Научная новизна.

Данное исследование предполагает восполнить недостаток в литературе специальных работ, освещающих тему образа жизни современной узбекской женщины Несмотря на то, что различные аспекты образа жизни узбекской женщины неоднократно затрагивались в исследованиях этнографов, обобщающих работ, достаточно полно раскрывающих эту тему, нет. Единственный фундаментальный труд В. и М. Наливкиных, написанный более века тому назад, раскрывает образ жизни женщины прошлого столетия.

Кроме того, в исследовании уделяется особое внимание проблеме традиционализма в современных условиях. Многие положения и данные, которые утверждались в научных исследованиях, как отечественных, так и зарубежных относительно соотношения традиционного и современного, положения женщины в обществе и семье, по-прежнему остаются спорными. В советское время женская проблема рассматривалась, как правило, с точки зрения формирования «нового» (социалистического) быта и образа жизни. Традиционная сторона жизни при этом оставалась за рамками исследований. С той же позиции освещалось положение современной узбекской женщины в работах историков, которые представляли ее лишь в связи с «социалистическими преобразованиями». При этом значение традиционных социальных институтов и их влияние на образ жизни женщины либо вообще не рассматривалось, либо сводилось к нулю.

Апробация работы.

Рукопись диссертации обсуждалась на заседании Отдела Средней Азии и Казахстана Российской Академии наук 4 июля 2000 года (протокол № 6). Отдельные вопросы по теме диссертации были включены в доклады и представлены на Всесоюзном симпозиуме «Религиозные и традиционные ритуалы и верования народов СССР и современность» (декабрь 1989 г., г. Москва), на конгрессе Всемирной ассоциации истории религий (март 1991, г. Мюнхен), на Европейском конгрессе студентов и молодых ученых (декабрь.

1991 г., г. Саарбрюккен).

История изучения проблемы.

Доколониальный период.

Накопление сведений об особенностях быта и положения женщин-мусульманок Средней Азии началось вместе с появлением самых первых сведений об этом регионе. Однако наиболее ранние представления о внутренней жизни среднеазиатских государств до середины ХУ1 столетия в России основывались на слухах и легендах. Возможность получать достоверные сведения были ограничены из-за территориальной отдаленности региона, политической замкнутости ханств. Такая возможность появилась после вхождения в состав Российского государства Казани (1552) и Астрахани (1554), через которые осуществлялись дипломатические и торговые отношения России с Хивой и Бухарой.4 С этого времени представления о Средней Азии и ее народах в европейских странах уже складывалось не на основе неправдоподобных легенд, а из показаний очевидцев. Первыми из них были послы и агенты, от которых правительства требовали не только сообщений о намерениях восточных правителей и ресурсах стран, но и о жизни населения, его занятиях и нравах.5 Ценные сведения о Бухаре и Хиве содержали сообщения первых русских послов в Среднюю Азию — И. Д. Хохлова (1620−1622), Б.А. и С. И. Пазухиных (1670) и других, которые, как писал Р. Ю. Виппер, «нередко.

4 Впоследствии центрами торговых и дипломатических отношений стали Оренбург и отдельные пункты по Иртышской линии. См.: Бартольд В. В. История изучения Востока в Европе и России. // Сочинения. Т. ix. С. 369, 410- Попов А. Сношения России с Хивою и Бухарою при Петре Великом. // Записки Имп. Русского географического общества. Кн. ix. СПб., 1853. С. 237−524- Уляницкий В. А. Сношения России со Средней Азией и Индией в ХУ1-ХУ11 вв. По документам Московского главного архива Министерства иностранных дел. // Чтения в Обществе истории и древностей Российских. Кн. 3. М., 1888. Отд. 11. С. 1−62- Жуковский С. В. Сношения России с Бухарой и Хивой за последнее трехсотлетие. Пгр., 1915, С. 214 // Труды общества русских ориенталистов. № 2 и др.

Прежде в 1558 году в Средней Азии побывал англичанин Антоний Дженкинсонуполномоченный одной из торговых компаний, в сочинениях которого содержатся данные о среднеазиатских городах и его населении. проявляли себя как выдающиеся бытописатели, географы, этнографы, историки-публицисты, психологи-наблюдатели". 6 Однако между Россией и Средней Азией еще долгое время существовал барьер настороженности и недоверия, который препятствовал установлению дипломатических отношений и вместе с тем получению достоверной информации. Существенным препятствием на пути установления тесных контактов был и религиозный фанатизм местного населения: «считалось преступлением, если иноверец осмеливался вступить на священную почву» Бухары, Хивы и других центров среднеазиатского исламского мира.7.

Вклад в познание нравов и обычаев жителей среднеазиатского региона был сделан русскими купцами, солдатами. Еще в доколониальный период среди путешественников в Средней Азии появляются ученые-востоковеды, в числе которых были Н. В. Ханыков и ПИ. Лерх, чьи публикации придали накопленному знанию о Средней Азии качественно другой уровень Материалы, собранные в ХУ1-первой половине XIX вв. содержат разносторонние сведения о географии, государственном устройстве, составе населения, его хозяйственных занятиях, обрядах и обычаях, верованиях и других сторонах жизни. Среди разнообразных данных содержались сведения о самой закрытой и малодоступной для изучения сферы — образа жизни и быта женщин-мусульманок. К наиболее ценным источникам конца ХУ111 века относится описание путешествия унтер-офицера Филиппа Ефремова, который в 1774 году был пленен кочевыми «киргисцами» (казахами) и продан «хоже Гафуру в Бухарию». Позднее он был подарен правителю Бухары Данияр-беку, у которого служил стражем гарема и военачальником. Девятилетнее путешествие по Средней Азии было описано Ефремовым в книге «Странствование в Бухарин, Хиве, Персии и Индии», которая трижды издавалась при жизни автора (1786, 1794, 1811 гг.). Знание языков и приближенность к бухарскому двору позволили Ефремову собрать сведения, недоступные другим.

6Виппер Р. Ю. Иван Грозный. Ташкент, 1941, С. 16.

7Бартолъд В. В. Памяти В. В. Радлова. 1887−1918. // Сочинения. Т. IX. С. 683. путешественникам. Сообщая о нравах и обычаях «бухарцев», автор приводит некоторые сведения о семье, обычае многоженства, женском рабстве, обращая внимание на различное положение мужчин и женщин. Автор книги отмечает также различия положения женщин разных возрастных и социальных групп, которые проявляются в поведении и манере одеваться. В других разделах труда приводятся сведения о хозяйственном укладе жителей Бухары с описанием некоторых видов женских занятий. Специальный раздел посвящен описанию женского наряда, головного убора и украшений.

Известный вклад в исследование быта мусульман сделал венгерский ученый Арминий Вамбери, путешествовавший по Средней Азии под видом странствующего дервиша. В «Очерках Средней Азии», содержащих разностороннюю информацию, Вамбери приводит описание одежды, характера, быта мусульманок, сделав несколько замечаний о различиях образа жизни деревенских и городских, незамужних и замужних женщин. Позднее тема мусульманской женщины освещалась им более подробно в «Очерках жизни и нравов Востока» и других трудах.8.

Колониальная эпоха.

Начало нового и быстрого накопления этнографического материала относится ко второй половине XIX века. В это время, отмеченное крупными открытиями и стремительным развитием научных знаний, происходит становление этнографической науки в Европе и России. Присоединение Средней .Азии к России (в 1860—1880 гг.) давало возможность ученым-этнографам, ориенталистам стационарно изучать быт и культуру коренного населения Туркестана. В научных и популярных изданиях появляются публикации, посвященные отдельным сторонам жизни и быта Особенно часто исследователи обращались к вопросам, связанным со свадебной обрядностью и брачным правом. Наиболее интересные работы на эту тему написаны A.A.

Вамбери А. Очерки Средней Азии. Дополнение к «Путешествию по Средней Азии». Москва, 1867.

Диваевым, М. Гавриловым, Гр. Андреевым, М. Федоровским и др.9 Значительное внимание уделено внешности женщин, представлениям о женском идеале, особенностях женского поведения.10.

Этнографические исследования колониальной эпохи отличаются не только тематическим разнообразием и обилием фактического материала, но и более глубоким осмыслением, новым взглядом на положение женщины в мусульманском обществе. Работы этого периода отражали настроение русской интеллигенции, находящейся под влиянием различных прогрессивных идей. В центре внимания российской общественности в это время находился так называемый «женский вопрос». Эти настроения оказали значительное влияние на направление и характер исследований Средней Азии в конце XIX — начале XX века. В научных и популярных изданиях появились статьи, посвященные проблеме «угнетенного положения» женщин-мусульманок. Большое количество таких статей было опубликовано в «Туркестанских ведомостях».11.

Среди обилия и многообразия литературы колониального периода наиболее полно тема образа жизни женщин раскрыта в книге супругов В. и М. Наливкиных «Очерки быта женщин оседлого туземного населения Ферганской области», изданной в Казани в 1886 году. Этот труд, пополнивший Золотой фонд отечественной науки, является, пожалуй, единственным капитальным исследованием во всей историографии Средней Азии, в котором всесторонне представлен образ жизни женщины. Прожив несколько лет в Фергане среди местных жителей, Наливкины собрали богатый фактический материал. Знание языка позволило авторам получать информацию из первых рук. Обилие и.

9 Диваев А. А. Проводы невесты (обычай сартов города Чимкента). Сборник материалов для статистики Сыр-Дарьинской области. 1885, вып.1УГаврилов М. Сартовская свадьба. Турк. вед. 1911, № 150, 152- Андреев Гр. За запретной стеной (рассказ из жизни ичкари). Турк. вед., №№ 15, 18, 21- Жебровский. Калым. Турк. вед. 1898 № 84- Федоровский М. К вопросу о брачном праве у туземцев. Турк. вед. 1882, № 51 и др.

Краузе И. О косметических средствах, употребляемых туземными женщинами Туркестанского края. Туркестанские ведомости. 1871, № 47, О-чев. Женщина Туркестана по народным пословицам и поговоркам. Этнографическое обозрение. 1897, № 2. пТуркестанские ведомости: М, П. Права среднеазиатской женщины, 1875, № 22- Из быта туземцев. Положение женщины. 1898, № 48- Женский вопрос в исламе. 1990, № 19- Приложение женского труда в Фергане. 1902, № 86. достоверность фактического материала является важнейшим достоинством исследования В. и М. Наливкиных. «Очерки быта женщин.» охватывают широкий круг тем. В первых разделах представлены общие сведения о Ферганской долине и ее населении, религии и духовенстве, жилище и утвари. Основная часть исследования посвящена быту женщины, ее наружности и одежде, занятиям и пище, характеру, привычкам и т. д. дается описание жизни женщин на разных этапах — от рождения до смерти. В заключительных разделах приводятся сведения об отдельных проблемных сторонах жизни: многоженстве, разводе, проституции. Авторы «Очерков быта женщин.» сообщают ряд фактов, свидетельствующих о переменах в образе жизни узбеков. В частности, касаясь религии, они отмечают, что «житейская роль многих сторон ислама в среде местного населения рушится на наших глазах настолько, что не замечать этого могут только очень близорукие».12 Приводя эти сведения, Наливкины почти не упоминают о тех событиях, которые повлекли за собой перемены. В работе лишь вскользь говорится об изменении правовой системы в Туркестане и последствиях славянской миграции, которые сыграли немалую роль в процессе трансформации образа жизни коренного населения.13.

В целом библиография колониального периода, связанная с интересующей нас областью, отличалась, с одной стороны, богатством и разнообразием фактического материалас другой — описательным характером содержания большинства исследований. Научным подходом отличались работы этнографов советского времени, когда появились новые теоретические разработки, оформились основные направления.

Этнографические исследования новейшего времени.

Для советской этнографической науки, особенно на первых этапах ее становления, было характерно наличие одного или нескольких главных пНаливкин В., Наливки на М. Указ. соч., С. 18−19.

Эта тема широко освещелась на страницах печати и в специальных трудах: Остроумов Н. П. Сарты. вып. 1, Ташкент, 1980, глава «Сближение сартов с русскими и русское влияние на сартов» — Путилов П. В. Из путевых этнографических наблюдений совместной жизни сарт и русских. Омск, 1887 и др. направлений исследований.14 В 1920;е годы основным направлением было изучение племенного состава населения России и присоединившихся к ней территорий. В этот период было мало работ в интересующей нас области. Позднее появляются новые направления, исследования отличаются большим тематическим разнообразием. Однако специальных работ, посвященных женщине, не было. У авторов, не занимавшихся специально проблемой женщин, отдельные сведения о женской обрядности встречаются в трудах М. С. Андреева, O.A. Сухаревой.15 Большой интерес представляют работы, посвященные младенческой обрядности, которые невелики по объему, но содержат уникальный материал. Это работы A. J1. Троицкой, И И. Зарубина, Р. С Гершеновича.16 Из более поздних исследований следует отметить работы по изучению быта колхозного крестьянства и промышленных рабочих. Хотя эти исследования не связаны непосредственно с женской тематикой, но в них содержится немало сведений, которые раскрывают отдельные стороны женского быта. Среди них отметим совместную работу O.A. Сухаревой и М. А. Бикжановой «Прошлое и настоящее селения Айкыран», которая содержит уникальный полевой материал, многогранно представляющий быт сельских узбеков Наманганской области в 1950;х гг. Авторы работы уделяют внимание описанию женского быта и дают оценку положения современной женщины, сравнивая его с ситуацией кон. XIXнач. XX века. 17.

40 развитии этнографических исследований в Средней Азии в первые годы советской власти см.: Лунин Б. В. Начальный этап этнографических исследований в Узбекистане (20-е годы XX века). Этнографические науки в Узбекистане. 1985, № 11, С. 63−71- вводная статья Т. А. Жданко в кн.: Ташбаева Т. Х., СавуроеМ.Д. Новое и традиционное в быту сельской семьи узбеков. Ташкент, 1989, С. 5−10.

15 Андреев М. С. Среднеазиатская версия Золушки (Сандрильоны).// По Таджикистану, вып. 1, Ташкент, 1927.

16 Троицкая А. Л. Первые сорок дней ребенка (чилля) среди оседлого населения Ташкентского и Чимкентского уездов. В кн.: Сборник В В. Бартольду. Т., 1927; Она же. Рождение и первые годы жизни ребенка у таджиков долины Зеравшана. Советская этнография, № 6, 1935; Сухарева O.A. Мать и ребенок у таджиков. В кн.: Иран, № 3, Л., 1929; Зарубин И. И. Рождение шугнанского ребенка и его первые шаги. В кн.: Сборник В. В. Бартольду. Т., 1927; Гершенович P.C. О бытовой гигиене узбекского грудного ребенка. Труды САГУ. сер. ХХ-б, вып. № 1, Т., 1928 и др.

Сухарева O.A., Бикжанова М. А. Прошлое и настоящее селения Айкыран (Опыт этнографического изучения колхоза им. Сталина Чартакского района Наманганской области). Ташкент, 1955.

Особый интерес для исследования образа жизни женщины представляют работы, посвященные изучению семьи. Исследование семьи стало одним из самых значительных направлений советской этнографической науки.13 Значительный вклад в исследование среднеазиатской семьи в различных аспектах внесли Н. А. Кисляков, Н. П. Лобачева, Л. Ф. Моногарова и другие авторы. Н. А. Кисляковым были исследованы вопросы истории семьи и брака у среднеазиатских народов, 18 проблема сохранения архаичных элементов в семейных отношениях19 и другие аспекты, связанные с семьей XIX — начала XX столетия. Применительно к теме нашего исследования особый интерес представляет его работа «Наследование и раздел имущества у народов Средней Азии и Казахстана (XIX — нач. XX в.)», в которой содержатся сведения о правовом и имущественном статусе женщин. Работы Н. А. Кислякова обращены главным образом к семье прошлого столетия, 20 что касается современности, то следует особо отметить работы Н. П. Лобачевой, которая исследовала проблему сохранения наиболее архаичных элементов в семейном быту и свадебной обрядности современных узбеков.21 Такой подход представляется чрезвычайно важным, поскольку большинство авторов, исследовавших современную семью, акцентировали внимание на новых тенденциях, связанных с изменением общественно-политического строя, и процессом формирования новой (социалистической) обрядности. Не менее важным с точки зрения объективного взгляда на проблему соотношения традиционого и нового является.

18 Кисляков Н, А Очерки истории семьи и брака у народов Средней Азии и Казахстана. М., 1969. ь Он же. Сохранение экзогамных норм у народов Средней Азии и Казахстана в XIXн. XX века.// История, Археология и этнография Средней Азии. М., 1968.

20 Он же. Наследование и раздел имущества у народов Средней Азии и Казахстана (XIX — нач. XX в.). Л., 1977.

21 Лобачева Н. П.: Древние социальные институты в жизни современной семьи народов Средней Азии // Семья. Традиции и современность. М., 1990; Различные обрядовые комплексы в свадебном церемониале народов Средней Азии и Казахстана. // Домусульманские верования и обряды в Средней Азии. М., 1975; К истории сложения института свадебной обрядности (на примере комплексов свадебных обычаев и обрядов народов Средней Азии и Казахстана). // Семья и семейные обряды у народов Средней Азии и Казахстана. М., 1978; Свадебный обряд как историко-этнографический источник. На примере хорезмских узбеков // СЭ, 1981, № 2- Свадебный обряд хорезмских узбеков. КСИЭ. вып XXXIX, М., 1960; Н. П. Формирование новой обрядности узбеков. М., 1975. исследование Н. П. Лобачевой других традиционных институтов, в частности общины, роль которой в жизни современной семьи, как убедительно показала автор в ряде работ, значительна22 Кроме того, в работах Н. П. Лобачевой содержится богатый фактический материал, который представляет интерес для исследования традиционной роли женщины в семье и общине.

Исследованию современной узбекской семьи было посвящено много специальных монографий и статей. К этой теме в частности обращались Т. Х. Ташбаева. М. Д. Савуров, С. М. Мирхасилов, Ф. А. Арипов и другие этнографы.23 Широкий размах этого направления и огромное число публикаций, посвященных семье, в советское время, помимо естественного интереса к актуальной теме, было обусловлено еще и появлением теоретических работ, касающихся типологизации, структуры и состава, функций и других аспектов семьи. Теоретическое осмысление проблемы семьи позволяло более эффективно и основательно проводить исследования, четче выявлять и формулировать особенности института семьи у разных народов. По результатам региональных исследований по семье народов СССР было издано несколько фундаментальных сборников, в том числе «Семья у народов Средней Азии и Казахстана». «Семейно-бытовая сфера образа жизни народов СССР», «Семейный быт народов СССР». Известный вклад в исследование структуры семьи у среднеазиатских народов внесла Л. Ф. Моногарова. Хотя ее работы посвящены главным образом исследованию таджикской семьи, они представляют интерес для настоящего исследования, поскольку таджикская и.

21Она же. Значение общины в жизни семьи (по материалам свадебной обрядности хорезмских узбеков).// Этническая история и традиционная культура народов Средней.

Азии и Казахстана Нукус, 1989. ь Ташбаева Т. Х., Савуров М. Д. Новое и традиционное в быту сельской семьи узбеков. Ташкент, 1989; Савуров М. Д. Некоторые вопросы участия узбекской сельской семьи в общественном производстве // ОНУ, 1986, № 76- Он же. Советские праздники и обряды и их роль в коммунистическом воспитании узбекской сельской семьи (по материалам колхозов Ташкентской, Андижанской и Самаркандской областей).// ОНУ, 1986, № 7- Мирхасилов С. М. Социально-культурные изменения и отражение их в современной семье сельского населения Узбекистана // СЭ, 1979, № 1- Он же. Современная семья сельского населения Узбекистана // ОНУ, 1977. № 6, Арипов Ф. А. Некоторые вопросы изучения современных рабочих семей // Этнографическое изучение быта и культуры узбеков. Ташкент, 1972; Он же. Быт и материальная культура рабочих Узбекистана. Ташкент, 1978. узбекская семьи достаточно близки не только в этно-конфессиональном, но и в структурном отношении.24 В одной из работ Л. Ф. Моногаровой рассматривается проблема положения таджикской женщины в семье и обществе. Исходя из структурного анализа семьи, внутрисемейных и внутриобщинных отношений, автор раскрывает тему правового и имущественного статусов современной женщины, прибегая к материалам,.

25 полученным ею в ходе массового опроса коренных жителей республики.

В отечественной этнографии уделялось большое внимание проблемам воспитания детей, детской обрядности. Эти темы представляют значительный интерес в исследовании образа жизни узбечек, как и женщин всего среднеазиатского региона, где население традиционно ориентированно на многодетность, а воспитание детей занимает большую часть жизни женщин.

Основные работы по этой теме относятся, как мы уже говорили, к 30−40-м и более ранним годам. Исследованием вопроса воспитания детей и детской обрядности в последние десятилетия занимались Т. Х. Ташбаева, А. Ш. Жумаев и 26 другие этнографы. Представленные в этих работах материалы ценны, прежде всего, потому, что содержат относительно новые сведения о детских обрядах и традиционной системе воспитания. Однако в своих выводах и обобщениях авторы несколько тенденциозно подходят к проблеме «нового и традиционного», чрезмерно акцентируя значение новой, нетрадиционной обрядности. Что же касается традиционной обрядности, то в большинстве работ она рассматривается на материалах конца XIX — начала XX веков.

24 Моногарова Л. Ф. Семья и семейный быт //' Этнографические очерки узбекского сельского населения. М., 1969; она же. Современная городская семья таджиков // Материалы к серии «Народы Содружества Независимых Государств». Вып. У111. Таджики, ч.1, М&bdquo- 1992, Моногарова Л. Ф., Мухиддинов И. Современная сельская семья таджиков. Там же, ч. 2, М., 1992.

2? Моногарова Л. Ф Положение женщин в семье и обществе у таджиков и памирских народов // Женщина и свобода. М., 1994.

26 Ташбаева Т. Х. Социализм и дети. //Коммунист Узбекистана. Т., 1979, № 7- Она же. Новые обряды по воспитанию детей. // Общественные науки в Узбекистане. Т., 1978, № 1, Жумаев А. Ш. Обычаи и обряды узбеков и таджиков Бухарского оазиса, связанные с рождением и воспитанием детей. (к.Х1Х-н.ХХ вв.). Диссертация на соиск. уч. ст. к.и.н. Т., 1991 и другие.

Вопрос об этических и эстетических представлениях женщин, практически не нашел отражения в специальных работах этого периода. Однако работы, посвященные национальной одежде, головному убору, украшениям представляют интерес для данного исследования, поскольку позволяют составить определенное представление об особенностях взглядов и этических нормах, касающихся внешнего вида женщины. Национальный костюм узбеков достаточно хорошо изучен и представлен в монографиях и статьях О. А. Сухаревой, Т А. Абдуллаева, С. А. Хасановой, Н. Г. Борозны, М В. Сазоновой, Г. В. Григорьева, Б. Х. Кармышевой, Н. П. Лобачевой, К. Л. Задыхиной и других авторов.27 Специальные работы Р. Я. Рассудовой, Н. П. Лобачевой, М. В. Сазоновой, Г. А. Пугаченковой, Бикжановой М. А. и других исследователей посвящены женской одежде и головному убору.28 Однако большинство авторов ставили целью исследование истории костюма и его локальных особенностей. В основном для этих работ характерно изучение костюма, как части материальной культуры. Духовный аспект затрагивается лишь в контексте рассмотрения.

27Сухарева O.A. Древние черты в формах головных уборов народов Средней Азии. Среднеазиатский этнографический сборник. ТИЭ, М., 1957; Она же. История среднеазиатского костюма: Самарканд / 2-я пол. XIX — н. ХХв/. Ташкент, 1978; Абдуллаев ТА. Хасанова С. А. Одежда узбеков (XIX — н. XX вв.) // Полевые исследования Института этнографии. 1979. М., 1983; Борозна Н. Г. Некоторые материалы об амулетах-украшениях населения Средней Азии // Домусульманские верования и обряды в Средней Азии. М., 1975; Сазонова М. В. Украшения узбеков Хорезма // Традиционная культура народов Передней и Средней Азии. МАЭ. Л., т. ХХУ1, 1970, Григорьев Г. В. Тус-туппи: к истории народного узора Востока // Искусство. 1937, № 1- Кармышева Б. Х. К вопросу об украшениях из птичьев перьев у народов Средней Азии и Казахстана // Этническая история и традиционная культура народов Средней Азии и Казахстана. Нукус, 1989; Лобачева Н. П. О некоторых чертах региональной общности в традиционном костюме народов Средней Азии и Казахстана //.Традиционная одежда народов Средней Азии и Казахстана. М. 1989; Она же. Среднеазиатский костюм раннесредневековой эпохи (по данным стенных росписей) // Костюм народов Средней Азии. Историко-этнографические очерки. М., 1979.

2S Рассудова Р. Я. К истории женской одежды Ферганы и Ташкента (XIX — н. XX в.) //.

Полевые исследования Института этнографии. 1979, М., 1983; Она же. Женские головные платки населения Ферганской долины и Ташкентского оазиса (XIX — н. Ххв.).

Полевые исследования Института этнографии. 1980;1981 гг., М. 1984; Лобачева Н. П. К истории среднеазиатского костюма (женские головные халаты-накидки) // СЭ, 1965, № 6- Она же. К истории паранджи // Этнографическое обозрение. М., 1996, № 6- Она же. О чем может рассказать головной убор // Азия и Африка. 1996, № 3- Сазонова М. В. Женский костюм узбеков Хорезма // Традиционная одежда народов Средней Азии и Казахстана. М., 1989; Пугаченкова Г. А. К истории «паранджи» // СЭ, 1952, № 3- Бикжанова М. А. Одежда узбечек Ташкента XIX — начала XX в. // Костюм народов Средней Азии и др. определенных мировоззренческих представлений, связанных с древними верованиями и обычаями, запечатленными в деталях традиционной одежды и украшений. Что же касается эстетических взглядов, представлений о женском идеале, то следует отметить, что такой подход не был характерен для советской этнографической школы.

Тема влияния религии на мировоззрение и жизнь женщин затрагивался практически в каждой работе, где речь шла о религиозной обрядности. В рассматриваемый период она также была предметом специальных исследований исламоведов, которые на примере республик среднеазиатского региона пытались показать степень влияния ислама на образ жизни современных народов. Среди следует отметить работы М. В. Вагабова, который главным образом обращался к проблемам влияния ислама на институт семьи, статус.

79 женщины в рамках мусульманской религии. В силу известных причин, связанных с идеологизацией гуманитарных наук в советское время, исследователи ислама преувеличивали степень секуляризации, утверждая, что ислам в регионе лишился былого влияния и воздействует (и то лишь частично) на сферу семейных отношений. Еще меньшее значение придавалось влиянию на жизнь коренного населения различных культов домусульманского происхождения. В научной литературе явления определялись как «пережитки прошлого». Между тем, этнографическая литература, посвященная различным религиозным культам у народов Средней Азии чрезвычайно обширна и представляет большой интерес для исследования мировоззрения женщин, поскольку именно в женской среде эти представления отличаются большей устойчивостью и архаизмом. Значительный материал собран по среднеазиатскому шаманству. Эта древняя форма религии особенно привлекала внимание исследователей и неоднократно освещалась в научной литературе. Для этих исследований характерно изучение проблемы генезиса шаманства, его связи с другими религиями и культами. Однако женское шаманство в этом.

29Вагабое М.В. О путях преодоления пережитков ислама в брачно-семейных отношениях. М., 1978, Вагабов МВ. Ислам и женщина. М., 1968. регионе специально не изучалось, хотя исследователи не раз обращали внимание на то, что в Средней Азии шаманством занимаются не только мужчины, но и женщины. Шаманство у таджиков и узбеков исследовалось в частности O.A. Сухаревой Характеристика шаманского культа у узбеков по материалам Хорезма представлена в работах Г. П. Снесарева.30 Особо следует отметить работы В. Н. Басилова, в которых содержится богатый фактический материал по шаманству вообще, пополнивший имевшиеся в литературе.

31 фрагментарные сведения о среднеазиатских женщинах-шаманках.

Подытоживая краткий обзор этнографической литературы, сделаем одно замечание по поводу подхода исследователей к рассмотренным выше проблемам Этнография, как и другие гуманитарные науки советского времени, развивалась в русле идеологии. В силу этого обстоятельства исследования отличались известной степенью тенденциозности. В вопросе о соотношении традиционного и нового преувеличивалось значение новаций, а роль традиций существенно преуменьшалась. По этому поводу Н. П. Лобачева справедливо отмечает: «Многие этнографы, как и представители других исторических наук, занимаясь изучением современной семьи, ее структуры, функций, внутрисемейных отношений у народов среднеазиатского региона, впрочем, как и у других народов страны, обращали внимание прежде всего на преобразования советского времени. Элементы старого быта, противоречащие, по их мнению, социалистическим идеалам, относили обычно к изживаемым пережиткам прошлого».32.

30 Сухарева O.A. О некоторых элементах суфизма, генетически связанных с шаманством. Материалы второго совещания археологов и этнографов Средней Азии. М.-Л., 1959; Снесарев Г. П. Реликты домусульманских верований и обрядов у узбеков Хорезма. М., 1969 (Глава 1. Хорезмская демонология и реликты шаманства) и др.

31 О женском шаманстве у узбеков: Басилов В Н. Духи шаманки Момохал // Этническая история и традиционная культура народов Средней Азии и Казахстана. Нукус, 1989. ъгЛобачева Н. П. Древние социальные институты в жизни современной семьи народов Средней Азии.// Семья. Традиции и современность. М., 1990, С. 28.

Труды советских историков.

В обзоре литературы, связанной с темой образа жизни и положения современной узбекской женщины, нельзя обойти вниманием работы, посвященные истории женского движения или «женского вопроса». Эта проблема находилась в центре внимания большой группы историков, начиная почти с первых лет советской власти и становления советской исторической науки. Однако самые первые публикации по истории женского вопроса нельзя отнести к научным исследованиям. Большинство из них были написаны в форме воспоминаний очевидцев, участниц женского движения. Таковы работы Л. Т. Любимовой, Е. В. Каспаровой и других авторов.33 Хотя эти работы интересны, прежде всего, с точки зрения восприятия авторами событий тех лет, но большой научной ценности они не представляют, поскольку писались в целях пропаганды и грешили искажением фактов. Научные работы, посвященные женскому движению, стали появляться лишь в послевоенные годы. Библиография исторической литературы на эту тему обширна и охватывает почти весь советский период. Хронологически и тематически ее можно разделить на две группы. Одна часть работ включает период с начала установления советской власти до конца 1920;х годов. Кульминационным событием этого периода явилась акция «Худжум» («наступление») в 1927;1929 гг., в ходе которой участницы движения сбрасывали и сжигали паранджу в знак протеста против господства мусульманских порядков, закрепощавших женщину. Этой теме посвятили свои работы С. Саатова, Р. Х. Аминова, Б. П. Пальванова, О. П. Умурзакова, Д. Абидова и многие другие.34 Друга часть работ охватывает период с конца 1920;х годов, когда постановлением правительства.

33 Каспарова Е. В. Женщины Востока. М., 1925 Любимова Л. Т. Как живут и работают женщины Средней Азии. М.-Л., 1925; Любимова С. В первые годы. М., 1958.

34 Саатова С. Из истории раскрепощения женщин Узбекистана в 1917 — 1927 гг. (На материалах Ферганской долины). Дис. на соиск. уч. ст. канд. ист. наук Ташкент, 1969; Аминова Р. Х. Из истории раскрепощения женщины Средней Азии // История СССР, 1962, Т. 2- Пальванова Б. П. Эмансипация мусульманки: опыт раскрепощения женщин Советского Востока. М., 1982; Умурзакова О. П. «Худжум» и становление новых семейно-бытовых традиций // ОНУ, 1987, № 5- Абидова Д. Женщина Узбекистана в борьбе за свое раскрепощение // Революция и национальности 1936 № 3. были ликвидированы женсоветы, осуществлявшие программ)' женской реформы на местах. С этого времени и на протяжении всех последующих лет решение женского вопроса носило в большой степени формальный характер. Однако этот вопрос являлся одним из основополагающих пунктов проводимой идеологии и поэтому широко освещался как в популярной, так и в научно-исторической литературе. Наиболее фундаментальные работы по истории женского вопроса в Узбекистане принадлежат Р. Х. Аминовой, X С. Шукуровой, В. Л. Бильшай.35 Авторы работ ставили своей задачей показать изменения, которые происходили в образе жизни и положении современной мусульманской женщины в условиях социалистического строя. Однако весь женский вопрос в указанных работах сводился к освещению политических и идеологических моментов: вовлечению женщин в общественное производство и органы государственного и хозяйственного управления, повышению уровня политической просвещенности и «искоренению пережитков прошлого» в быту. Выводы о повышении трудовой и политической активности женщин, а также о незначительной роли традиции в быту женщин явно искажали действительное положение дел. Из этих работ, которые в значительной степени «заидеологизированы», можно использовать лишь приводимые в них исторические факты, но без авторской интерпретации. Больший интерес в исследовании женского движения представляют архивные документы, которые служили основным источником для написания этих работ. Часть этих документов (информационные сводки и справки женотделов, партийных, профсоюзных и других организаций были опубликованы в трех сборниках, соответствующих разным этапам решения женского вопроса в Узбекистане: 1917;1937, 1938; 1958, 1959;1975 гг.36.

35 Аминова Р. Х. Октябрь и решение женского вопроса в Узбекистане. Ташкент, 1975; Сулейманова X. Женщина Узбекистана — активный участник коммунистического строительства. Ташкент, 1955, ШукуроваХ.С. Коммунистическая партия Узбекистана в борьбе за раскрепощение женщин (1924 — 1929 гг.).Ташкент, 1961; Она же. Социализм и женщина Узбекистана. Ташкент, 1970; Бильшай В. Л. Решение женского вопроса в СССР. М., 1956; Она же. Раскрепощение женщин Советского Востока и переход ранее отсталых народов СССР к социализму // Вопросы истории КПСС. 1964, № 10.

36 Компартия Узбекистана в борьбе за решение женского вопроса в период строительства социализма (1917;1937). Сборник документов и материалов. Ташкент,.

Зарубежная социология.

Проблема женщин советского Востока привлекала внимание многих зарубежных исследователей. Среди них Н. Лубин, Дж. Массель, Г. Варшофски, Д. Додж, X. Блехер и многие другие.37 Авторы этих работ рассматривали широкий спектр тем. женщина в сфере управления, правовой аспект, вопрос о совместимости работы и многодетности, женская реформа, политическая ориентация женщин и т. д. Практически все авторы обращались к проблемам традиционализма в условиях современности, положения женщины в обществе и семье.

Что касается выводов и мнений по поводу наиболее актуальных вопросов, связанных с положением женщины в обществе и семье, то большинство из них, так же как и советские ученые, были единодушны. Правда, их мнение в корне противоречило точке зрения советских исследователей. Вопрос о результатах женской реформы, проводимой советским правительством, являлся одним из самых дискуссионных. Если в отечественной научной литературе утверждались прогрессивные тенденции в решении женского вопроса, констатировалось полное достижение равенства женщин, то западные ученые настаивали на обратном. По мнению большинства из них, традиционные основы в Средней Азии не претерпели никаких изменений в ходе женского движения и стереотипные представления о традиционной роли женищины в обществе прочно удерживаются. Перекрестные позиции занимали западные и советские исследователи в отношении одной из самых актуальных проблем — многодетности. В отечественной науке это явление рассматривалось.

1977; Коммунистическая партия Узбекистана и работа среди женщин республики (1938 — 1958 гг.). Сборник документов и материалов. Ташкент, 1982; Деятельность компартии Узбекистана по усилению социальной активности женщин. Сборник документов и материалов (1959;1975гг.). Ташкент, 1986. г'7 Lubin, N. Women in the Soviet Central Asia. Progress and Contradictions. Soviet Studies. Vol.33, N 2, 1981; Halle, Fannina W. Women in the Soviet East. London, 1938; Massell, G. J. The Surrogate Proletariat. Moslem Women and Revolutionary Strategies in Soviet Central Asia /1919 — 1929/. Princeton, 1974; Warshofsky, Gail Lapidus. Women in Soviet Society. Equality, Development and Social Change University Press. Berkeley-Los Angelos, London, 1978. как позитивное, отвечающее интересам государства, общества и семьи. Западные ученые видели в этом корень всех проблем общества, главный барьер на пути женской эмансипации и критиковали советское правительство за отсутствие программ по планированию семьи. Многодетность и карьера, утверждали они, не совместимы.

Отдавая должное зарубежным ученым, которые обращались к наиболее актуальным проблемам, закрытым для советской науки, следует в то же время отметить, что их выводы отличались тенденциозностью и субъективными оценками. Надо учесть, большинство работ были написаны в годы «холодной войны» и идеологического противостояния. Это объясняет тот факт, что зарубежные ученые, говоря о традиционализме среднеазиатских обществ и «застойности» во взглядах на роль женщины-мусульманки, сводили все к единственному фактору — политическому. Иными словами, все проблемы объяснялись неадекватными действиями, несовершенством политического строя и т. п. По этому поводу в частности писали: «Если Советское правительство и выдвигает женщин среднеазиатских национальностей на ответственные партийные посты, то они пользуются не столько действительным, сколько символическим влиянием», или «женщины выдвигаются на государственные посты для показа».38 По мнению Д. Додж, «женщины местных национальностей интересуют его (советское правительство — О.Г.) прежде всего как экономический потенциал».39 Анализируя историю женского вопроса, Н. Лубин пришла к выводу, что «внешняя пропаганда КПСС своими грандиозными планами в решении женского вопроса пытается убедить развивающиеся страны в преимуществе советской системы развития общества».40.

Несмотря на очевидную предвзятость и переоценку политического фактора в развитии среднеазиатского общества, исследования западных ученых,.

38 Blekher F. The Soviet Woman inthe Family and in the Society (a Sociological Study). LN.Y., 1979, p. 121.

39 Dodge, D. Women in the Soviet Economy. Baltimore, 1968, P. 10.

40 Lubin, N. Women in the Soviet Central Asia. Progress and Contradictions Soviet Studies. Vol.33, N 2, 1981, P.195. безусловно, представляют большой интерес для раскрытия данной темы. Их значимость определяется еще и тем, что в них содержатся сведения и факты, которые советские исследователи в силу известных причин не могли использовать в своих трудах, а порой и не имели к ним доступа.

Исследования 1990;х годов.

Уже в середине 1980;х годов появился ряд статей и монографий, в которых авторы излагали взгляды и точки зрения на ситуацию в регионе Средней Азии, в корне отличающиеся от того, что утверждалось в предыдущие годы. «Ревизии» были подвергнуты практически все основные события прошлого, по-новому оценивалось настоящее и прогнозировалось будущее. Уровень социально-экономического развития и общественного уклада оценивался авторами новых работ как крайне низкий. По мнению А. Вишневского, например, главный итог развития Средней Азии в составе Российской империи и СССР — незавершенная модернизация.41 Другие исследователи делали еще более категоричные выводы. Р. Нарзикулов, в частности, высказал мнение, которого придерживались и многие другие исследователи, о том, что в целом среднеазиатские страны к моменту обретения ими независимости по уровню экономического и социального развития находились на доиндустриальной стадии.42 Вообще в годы «перестройки» и «гласности» наблюдалось заметное оживление интереса к данному региону. Во многом это было обусловлено бурными событиями тех лет, которые происходили на фоне подъема национального самосознания, возрождения ислама и культивирования традиционных ценностей. Эти события и процессы, которые происходили стремительно и шокировали российскую общественность, требовали объяснения, что, естественно, привело к пересмотру утвердившихся в.

41 Вишневский А. Средняя Азия: незавершенная модернизация // Вестник Евразии. М., 1996, № 2(3), С. 138.

42 Нарзикулов Р. Двуликий Янус в сердце Азии: некоторые итоги 70-летнего развития среднеазиатских республик в составе СССР // Восток, 1991, № 5. прежние годы положений относительно роли и значения ислама, традиционных институтов и многого другого.

Новый взгляд на роль и значение ислама в среднеазиатских республиках привел многих авторов к выводу о том, что ислам сохранил силу влияния во всех сферах жизни современных мусульманских народов этого региона: политической, экономической, общественной, личной. Современный ислам в регионе, по мнению большинства исследователей постсоветского времени, представляет собой не только идеологию, а нечто большее — образ жизни. К проблеме сохранения мусульманской основы в бьггу советских мусульман, адаптировавшейся к реалиям советской действительности, обращались С П. Поляков, В. И. Бушков, Д. В. Микульский, Б. Ф. Калачев, A.B. Малашенко, Л. А. Чвырь и другие этнографы и востоковеды.43 Многие авторы пытались объяснить этот феномен, прибегая к различным мотивировкам. A.A. Празаускас, в частности, утверждал, что причина устойчивости ислама кроется в поведении мусульман, обусловленном особым предписанием шариата, позволяющим им в чрезвычайных ситуациях скрывать свое вероисповедание. Поэтому, считает он, в советское время существовало две системы и две модели поведения — советская и традиционная, основывающаяся на исламе и сохранившая свою силу и определяющая образ жизни мусульман в период.

44 тотальной советизации.

Осознание роли ислама в современном обществе привело к появлению в научных кругах новой точки зрения на другие «специфические» особенности и явления, характерные для этого региона. Бытовой ислам, по мнению Л. А. Чвырь, породил в обществе своеобразную среду, которая способствовала.

43 Калачев Б., Поляков С. Бытовой ислам. // Молодой коммунист. 1989, № 2- Поляков С. И. Традиционализм в современном среднеазиатском обществе. М., 1989; Бушков В. И. Таджикский авлод — тысячелетия спустя. // Восток, 1991, № 5- Бушков В. И. Микульский Д.В. Таджикское общество на рубеже тысячелетий (этнополитическая ситуация в начале 1990;х годов). М., 1992; Чвырь Л. Таджикистан. Весна 1992 года (комментарий этнографа к политическим событиям) // Вестник Евразии. М., 1995, № 1- Малашенко A.B. 80-е: новый политический старт ислама // Восток, 1991, № 5.

44 Празаускас A.A. Этнорегиональные политические культуры и проблема национально-государственной интеграции в Индии и СССР // Восток, 1991, № 5, С. 48. сохранению традиционных институтов и связей45 Теме традиционных институтов, в частности общины (махалля) и семейно-родственной группы (авлод) посвящена статья В. И. Бушкова «Таджикский авлод — тысячелетия спустя.», в которой высказывается точка зрения относительно их сущности и роли в современном общественном устройстве. Основные выводы автора сводятся к тому, что семейно-родственные группы, по сути своей не изменились за годы советской власти. Их сущность заключается в том, помимо кровных уз, большую группу родственников объединяет единая экономическая база.46.

Проблема традиционализма в Средней Азии рассматривается в специальной работе СП, Полякова «Традиционализм в современном среднеазиатском обществе», в которой показано значение традиции, как идеологической и нормативной основы современного общества. На полевых материалах исследуются различные проблемы узбекского общества. Ряд разделов посвящены интересующей нас теме — положению женщины в обществе и семье. Исследуя проблемы занятости женщин в общественном производстве, многодетности, работы в домашнем хозяйстве, взаимоотношений в семье и др., автор приходит к выводу о том, что женщина, как и прежние времена, находится на самой низкой ступени общественной иерархии.

Женская тема затрагивалась в ряде работ, связанных с проблемами семьи. В частности, следует упомянуть работу Н. Х. Азимовой, посвященную системе традиционного воспитания детей в узбекских семьях, в которой автор неоднократно останавливается на различных частных вопросах, характеризующих положение современной узбекской женщины в том же ключе — с точки зрения всеобъемлющего влияния ислама и традиционных институтов на различные стороны жизни женщины.47.

Переворот" в научной мысли произошел во всех отраслях гуманитарного направления, и прежде всего в истории. Новая точка зрения.

45 ЧвыръЛ. Указ. соч., С. 81.

46Бушков В. И. Таджикский авлод — тысячелетия спустя.

47 Азимова Н. Х. Система традиционного воспитания детей в узбекских сельских семьях (на примере Андижанской области). Дис. на соиск. уч. ст. канд. историч. наук. М., 1987 относительно истории решения женского вопроса и результатов женского движения в советское время изложена в статье Т. С. Окорочковой. На основе анализа архивных материалов, автор приходит к выводу о том, что женское движение было приостановлено практически сразу после его зарождения, что, по ее мнению, было связано с политическим решением об устранении женотделов. Относительно курса политического руководства страны на вовлечение женщин в общественное производство, Т. С. Окорочкова высказывает мнение, что эти действия не только не повысили престижа женщины в обществе, но также способствовали ущемлению интересов самих женщин в вопросах семьи и материнства. Оценивая это утверждение как спорное, следует, однако, признать, что приведенные в статье сведения и выводы автора представляют несомненный интерес.48.

Женская тема стала привлекать внимание исследователей в России лишь в последние годы. Однако она довольно быстро стала объектом внимания специалистов из разных областей научного знания — социологов, демографов, экономистов, юристов и др. В этнографической науке она нашла отражение в целом ряде специальных работ. Первый серьезный вклад в исследование женской темы был сделан в 1993 году, когда вышли в свет материалы международной научной конференции «Женщина и свобода: пути выбора в мире традиций и перемен», организованной Институтом этнологии и антропологии Российской Академии Наук. В сборнике статей представлен широкий спектр проблем по тематическим разделам: «Женщина в экономике и структурах власти», «Женщина и семья. Передача этнокультурных традиций», «Духовная культура и религиозное сознание женщины» 49 В этом сборнике нет статей, посвященных именно узбекской женщине, однако несомненный интерес для данного исследования представляют работы Л. Ф. Моногаровой о положении женщины в семье и обществе у таджикских и памирских народов, и Б.-Р. Логашевой, исследовавшей канонический идеал женщины в исламе.

48 Окорочкова Т. С. Деятельность женотделов партийных комитетов в 1919 — 1929 гг. // Вестник Московского Университета. История. 1990, № 1.

49 Женщина и свобода. Пути выбора в мире традиций и перемен. М., 1994.

Современные исследования отличаются не только широтой диапазона рассматриваемых проблем, но и разнообразием методов и подходов. В центре внимания этнографов в последние годы оказался метод тендерного анализаисследования социально и культурно обусловленных различий между мужчинами и женщинами. Это направление начало приобретать широкий размах в начале 1990;х годов, после создания в Москве и ряде других городов России центров тендерных исследований. В 1998 году вышел сборник «Гендерные проблемы этнографии», который содержит статьи по широкому кругу вопросов и охватывает различные регионы, 50 однако работ по исследованию тендерных проблем в интересующем нас регионе в данном сборнике не представлено.

Публикации на женскую тему последних лет частично заполнили ту лакуну, которая образовалась в советский период. Тем не менее, как это видно из представленного обзора литературы, обобщающих исследований, посвященных образу жизни женщины — узбечки, по крайней мере, за последнее столетие не появилось.

Тендерные проблемы этнографии. М., 1998.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

На предыдущих страницах мы попытались отразить (насколько нам позволяли это сделать имеющиеся материалы и рамки исследования) наиболее существенные, на наш взгляд, моменты, характеризующие образ жизни современной узбекской женщины. Поскольку наше исследование ограничивается пределами конкретного этноса, в первую очередь нам представляется возможным и необходимым в итоге остановиться на этнокультурных особенностях образа жизни.

Первый вывод, который мы можем сделать, исходя из изложенного выше материала, заключается в том, что к концу нынешнего столетия сформировалась более или менее устойчивая модель образа жизни женщин. Ее характерной особенностью является сочетание элементов современной (урбанизированной, европейской) и традиционной (архаичной, восточной) культур. Формирование этой модели образа жизни происходило на фоне и в связи с модернизацией традиционного общества, которая началась еще в период колонизации и продолжалась на протяжении последующих десятилетий. Это процесс был обусловлен влиянием социально-экономических, культурных, политических процессов, способствующих, с одной стороны, разрушению традиционного уклада и быта, с другой — проникновению нетрадиционных элементов в жизнь коренного населения.

В целом процессы, которые происходили в период колониальной и советской эпох, имели общую тенденцию, направленную на формирование социо-культурной модели общества, соответствующей европейским стандартам. Однако на разных исторических этапах они имели отличительные особенности, что было связано с различной степенью интенсивности и продолжительностью протекания процессов индустриализации, урбанизации и миграции, степенью влияния политического фактора, различием политических систем и идеологий.

В колониальную эпоху одним из основных рычагов, приведших в движение процесс модернизации, явилось преобразование экономики на базе создания местной индустрии и развития рыночных отношений. Новые экономические условия были несовместимы с прежним укладом, основанным преимущественно на натуральном хозяйстве. Изменение уклада приводило к изменению традиционного образа жизни, материальной основой которого он являлся. Экономические процессы привели в движение социальные механизмы: происходило расслоение общественной структуры, вследствие чего изменялся характер отношений в обществе и в семье. Эти новые явления способствовали нарушению существовашего веками порядка, определяющий место женщины пределами домашнего очага. Примечательным событием, явившимся одним из следствий развития экономики на этом этапе, было то, что среди наемных рабочих появились женщины. Некоторые «мужские» занятия, в частности торговля, отдельные виды сельскохозяйственных работ стали сферой приложения женского труда. В результате активизации и расширения трудовой деятельности женщин наблюдалось ослабление одного из основных традиционных принципов, предполагающих жесткое распределение тендерных ролей.

Новые процессы способствовали трансформации не только материальной, но и духовно-нравственной стороны образа жизни. Некоторые традиционные ценности, лишившись экономических и социальных опор, которые их поддерживали, утратили свою прежнюю силу. В это время появилась и усиливалась тенденция к снижению размера калыма (выкуп за невесту). В отдельных областях Туркестана он был сведен до такого предела, который свидетельствовал об утрате его экономического значения и превращения в сугубо этическую норму.

Социально-экономические преобразования имели двоякую направленность: с одной стороны, они оказывали разрушительное для традиционного уклада и образа жизни действие, другой — создавали условия для проникновения и укрепления иной модели общественного устройства, ориентированной на более «цивилизованные» (европейские) стандарты. Главными рычагами культурной эволюции и европеизации коренного населения явились урбанизация и славянская миграция. Рост новых городов, с развивающейся в них современной городской культурой, появление славянских переселенцев — носителей европейской культуры, способствовали более естественному «приживанию» новых культурно-цивилизационных ценностей и норм в традиционной среде.

Европеизация коренного населения происходила через обычные (бытовые) контакты с переселенцами, а также в результате целенаправленной деятельности представителей русской общественности и администрации. Процессу адаптации европейской культуры придавали остроту и своеобразие настроения, имевшие место среди русской общественности. Колонизация Средней Азии по времени совпала с периодом трансформации общественного сознания и ценностных ориентаций, которая происходила в России под влиянием получивших широкий общественный резонанс идей феминизма, женской эмансипации, либерализации тендерных отношений и др. Эти новые взгляды были привнесены в среднеазиатский регион вместе с первой волной славянской миграции и придавали социально-политическую окраску процессу модернизации. Через общественное мнение формировались соответствующие этим настроениям социально-психологические установки как в отношении общественной морали в целом, так и по отношению конкретно к тем нормам, которые определяли положение женщины.

Условия для изменения положения мусульманской женщины стали появляться в результате преобразования правовой основы. Хотя политика русской администрации в регионе была сфокусирована на экономических и стратегических интересах и не преследовала цель вмешательства в сферы внутренней жизни мусульман, реформирования традиционных культурно-нравственных ценностей, определенные действия в этом направлении предпринимались. Русской администрацией был отменен ряд законов, карающих смертной казнью за нарушение исламской морали (в том числе за измену жен), введен указ о запрете браков среди несовершеннолетних, легализована проституция и др. В контексте этих событий значимым явлением было то, что среди представительниц коренного населения появились женщины, ориентированные на независимый образ жизни и европейские стандарты.

Принципиальное значение для трансформации духовно-нравственной сферы имело отстранение духовенства от участия в управлении государством, ограничение его монопольного права в судебно-правовой и образовательной сферах. Наряду с мусульманскими судами начали действовать гражданские, помимо религиозных функционировали светские «русско-туземные» школы.

В это время наблюдалось падение престижа духовенства, имевшего прежде неограниченное влияние на верующих, появились признаки кризиса ислама, о чем свидетельствовали участившиеся (в отдельных случаях ставших массовыми) нарушения установленных шариатом норм общественной и личной жизни. Нарушения норм шариата отмечались повсеместно, включая наиболее приверженные мусульманской религии земледельческие районы, где ислам проявлялся в самых радикальных и консервативных формах. Хотя нарушение мусульманских норм среди верующих само по себе не было совершенно новым явлением — это случалось и в прежние времена, однако в колониальную эпоху отступление от заповедей (особенно в морально-этической сфере) имело ряд принципиальных отличий. Главное из них — законы шариата стали нарушаться открыто, а в отдельных случаях носили демонстративный характер. Настоящим вызовом традиционному мусульманскому обществу стало появление на улицах и в публичных местах женщин с открытыми лицами.

Принципиальное значение происходящих в колониальную эпоху событий, связанных с социально-экономическими преобразованиями, изменениями общественно-политической и правовой систем, заключалось в том, что они создавали условия для модернизации традиционного общества. Однако к концу этого исторического периода образ жизни подавляющего большинства коренного населения основывался на патриархальном укладе, его идеологической, правовой и нравственной опорой по-прежнему являлся ислам.

Хотя отклонения от традиционной модели поведения имели повсеместное распространение и наносили удар по традиционной системе мировоззренческих взглядов и устоям общественной морали, в целом они являлись не правилом, а исключением. Ориентация на новые стандарты, которая проявилась в образе жизни части населения, не стала укоренившейся нормой даже среди наиболее продвинутых представителей местной элиты и была в большинстве случаев лишь средством социализации и адаптации в новых общественно-политических условиях.

Образ жизни большинства коренных женщин по-прежнему определялся обычаем затворничества. Нарушение этого обычая, связанного с вовлечением женщин в производственную сферу, не стало тенденцией. Численность работающих женщин была незначительна. К тому же их занятость была вынужденной, обусловленной разорением семей в результате начавшегося в этот период социального кризиса. Как только ситуация менялась — происходил возврат к прежнему образу жизни. Случаи, когда изменение образа жизни женщин происходило на основе добровольного выбора, сознательного обращения к новым ценностям, были крайне редки. * *.

Модернизация традиционного узбекского общества в советское время происходила под влиянием тех же процессов — индустриализации, урбанизации, славянской миграции. Однако они отличались более стремительными темпами, продолжительностью и качественными характеристиками. Местная промышленность была ориентирована не только на добывающую и перерабатывающую, но и на прогрессивные (технические) отрасли. Урбанизация происходила как в результате градостроительства, так и за счет присоединения к городам сельских населенных пунктов, что обеспечивало более массовый приток сельского коренного населения в города, где интенсивно развивалась современная урбанизированная культура.

Европеизация региона, помимо продолжающейся массовой миграции славян, обеспечивалась введением всеобщего образования, повышением статуса и расширением сфер применения русского языка, появлением и распространением новой субкультуры (советской культуры), которая представляла собой симбиоз русской и урбанизированной культур. Хотя советские («социалистические») идеалы мало отличались от тех ценностей, которые были привнесены в регион в период колонизации, меры, направленные на их реализацию, предпринимаемые на государственном уровне, по масштабам были несопоставимы.

В отличие от предыдущего периода процесс модернизации общества и трансформация образа жизни коренного населения происходили под сильным влиянием идеологического фактора. Не будет преувеличением сказать, что индустриально-экономическое, социальное и культурное развитие региона (особенно в первые десятилетия советской эпохи) явилось результатом политики, направленной на реализацию главным образом идеологических целей. Собственно главной целью данного строя провозглашалось «развитое общество», а средством ее достижения — «развитая экономика». В этом заключалось своеобразие советской модернизации, ее принципиальное отличие от колониальной модернизации, которая являлась не целью, а следствием экономического развития.

Процесс модернизации в советское время в силу его идеологической обусловленности был, прежде всего, связан с изменением социального уклада, законодательной и правовой систем. В это время были приняты основные законы, признающие полное равенство женщин и мужчин. Принципиальное значение имели меры, предпринятые властями в отношении ислама. Законодательно ислам был отделен от государства, мечеть от школы, упразднены шариатские суды, судебно-процессуальное производство полностью перешло в руки гражданских судебных органов, сократилось количество религиозных учреждений и духовенства, осуществлялся постоянный контроль и «корректировка» деятельности религиозных учреждений и духовенства.

Объектом антирелигиозной политики было не только духовенство, но и все мусульманское население. Соблюдение некоторых обычаев, санкционированных исламом (калым, многоженство, браки несовершеннолетних), преследовалось законом. Религиозный брак и развод не имели юридической силы. Отправление культовой деятельности порицалось и могло стоить высокопоставленному чиновнику, студенту карьеры.

Изменение образа жизни женщин в советский период происходило не только в рамках этих преобразований, но и в результате проведения женской реформы, идеологической целью которой было достижение экономической независимости женщин. Одной из политических задач являлось вовлечение в общественное производство местных жителей вообще («коренизация») и женщин в частности («женизация»). Для ее реализации использовались экономические и политические рычаги, создавался режим наибольшего благоприятствования путем введения особых льгот для коренного населения. Для женщин предусматривалась еще более широкая система социальных и экономических привилегий. Фиксированная зарплата, социальные гарантии, принцип организации труда, который требовал не столько профессионализма и производственной активности, сколько формального участия, были привлекательными для женщин, которые большую часть жизни и сил отдавали семье. «Политическое значение» придавалось повышению образования, профессиональной подготовке, внедрению «национальных кадров» в сферы политического, государственного и хозяйственного управления. Социализация женщин была экономически выгодна семье и не отрывала ее от первоочередных задач, связанных с семьей. Закономерным результатом этой политики явился массовый приток женщин в сферу общественного производства, в ученые заведения, появление их в управленческих структурах и других сферах, не считающихся, с точки зрения традиционных стереотипов, «женскими».

Жизнь современной узбекской женщины не вписывается в рамки традиционной нормативной системы, ограничивающей сферу ее деятельности домашним хозяйством и бытом. Главным итогом развития общества применительно к женской сфере можно считать исчезновение обычая затворничества, который еще в прошлом веке был обязательной нормой для большинства женщин, и игнорирование которой могло стоить жизни. Повышение благосостояния населения, что также было связано с трудовой деятельностью женщин, способствовало изменению качественной стороны образа жизни, появлению иных представлений о стандарте жизни, определяющем ее благополучие. Если раньше представление о благосостоянии упиралось только в показатели хозяйственно-экономической базы, и целью хозяйственно-трудовой деятельности было ее расширение и укрепление, то в советское время появилась потребность и стремление к более комфортабельной жизни, в которой все больше ощущается ориентация на современные европейские стандарты.

Социализация женщин способствовала изменению и в отдельных случаях исчезновению некоторых этических норм и предписаний ислама. Знаковым событием этого периода было преодоление нравственной нормы, предписывающей ношение женщинами ритуального покрывала. Социализация женщин в условиях повышения уровня материального благосостояния в этот период значительно преобразили внешний облик женщины. Традиционная одежда стала более демократичной, отдельные виды национальной одежды исчезли, костюм современной узбечки дополнился предметами европейской одежды, некоторые из них стали «национальными».

По мере того, как деятельность женщин все больше выходила за пределы дома, происходило расширение социальных контактов и области культурных запросов. Появление новой формы традиционных женских собраний, которая, в отличие от обычной, сочетающей работу с отдыхом, является сугубо развлекательной, свидетельствует об ослаблении стереотипных представлений о трудолюбии, как одной из наивысших женских добродетелей.

В семейной жизни большую выразительность приобрела эмоционально-психологическая сторона жизни. Традиционное отношение родителей к детям, акцентирующие «экономическую» значимость последних, трансформировалось в сторону более иррационального подхода. Это было особенно важным явлением, меняющим отношение родителей к дочерям, которые прежде рассматривались как семейная «обуза». В молодых семьях возросшее значение эмоционально-психологического фактора прослеживается в изменении взглядов на отношения между мужем и женой. Современные молодые семьи нацелены не только на выполнение генеративной и экономической функций, для них также характерно стремление получить удовольствие от семейной жизни, семейного быта, общения с детьми и т. д.

Роль женщины в семье, прежде определяемая только ее биологической (генеративной) функцией и хозяйственно-бытовой деятельностью, направленной на обслуживание домочадцев, стала более весомой в результате расширения сферы ее труда, как в рамках хозяйства семьи, так и за его пределами. Это обстоятельство привело к смягчению принципа жесткого фиксирования тендерных ролей.

Происходило изменение не только образа жизни, но и жизненного цикла. Границы между этапами жизни стали более гибкими. Средний брачный возраст увеличился на несколько лет. Уменьшились сроки пребывания малой семьи в составе неразделенной. Этот период сократился до нескольких лет, в отличие от предшествующего этапа, когда он был пожизненным или растягивался на большую часть совместной жизни супругов.

В религиозной сфере произошло отступление от регламента в ритуально-обрядовой практике, что выражалось в изменении, изъятии и замене ряда обрядов и ритуалов. Часть мусульман, в том числе и женщин в 1980;90-х годах не соблюдали пост, уплачивая штраф в пользу мечети. Эта замена допускалась в отношении пятикратной молитвы и других обязанностей. Паломничество в Мекку не считалось обязательной нормой при условии посещения местных святынь. Процесс трансформации религиозно-культовой сферы распространялся на семейные ритуалы и обрядность жизненного цикла. Новшеством стало заочное отправление ряда обрядов: отпевания, наречения имени и бракосочетания. * *.

Признаки нового, нетрадиционного в жизни современного узбекского общества встречаются повсюду: в быту, одежде, работе и досуге и т. д. Процесс модернизации затронул даже такие частные и трудно доступные сферы как семья и религия. Однако все эти проявления социо-культурной эволюции отнюдь не свидетельствуют о том, что узбекское общество уже переступило или даже приблизилось к той черте, за которой начинается общество «нетрадиционное», «индустриальное», «открытое».

Современное узбекское общество по-прежнему живет и функционирует в рамках определенного, имеющего достаточно четкие очертания социокультурного пространства, внутри которого действуют традиционные установки, сложившиеся на этно-конфессиональной основе. Существование этого пространства во многом обусловлено высокой степенью этнического самосознания, которое отчетливо проявляется в понятиях «национального» и «ненационального», подразумевающих «свое» и «чужое». Это противопоставление предполагает предпочтительность и исключительность «своего» по отношению к «чужому». Дифференцированный подход, который характерен для подавляющего большинства узбеков, и определяет отношение к любым явлениям, явился одним из главных барьеров на пути модернизации.

Признаки традиционализма наблюдаются во всех сферах жизнедеятельности, в образе жизни всех социальных групп. Однако в одних группах они проявляются сильнее, в других — слабее. Данные нашего исследования приводят к выводу о том, что женщины больше, чем мужчины привержены традиционному образу жизни. Они значительно больше времени проводят в той среде, где исламские установления действуют сильнее. В отличие от мужчин женщины большую часть жизни находятся в стенах дома и в пределах своего кишлака. По тем же причинам женщины менее европеизированы. Большинство пожилых сельских женщин вообще не владеют русским языком, молодые владеют на элементарном уровне. Они значительно реже, чем мужчины вступают в брак с представителями другой национальности.

Более всего традиционные установки, акцентирующие неравнозначное положение мужчин и женщин, действуют в сфере общественных и личных отношений. Несмотря на то, что вовлечение женщин в производственную сферу стало одним из наиболее важных событий, изменивших прежний образ жизни, при первом же взгляде не трудно заметить, что положение женщин во многом остается прежним.

В целом мы можем сказать, что, работая, она помогала мужчине содержать семью. Однако факт занятости женщин не сделал ее экономически независимой. В узбекском обществе сохраняют силу традиционные стереотипы относительно способностей женщин в профессиональной и управленческой сфере. Другой стереотип, подкрепляющий такое положение, исходит из того, что мужчина является главным добытчиком и кормильцем, а следовательно обладает приоритетным правом доступа к источнику материальных благ. Положение женщины в производстве определял и принцип разделения труда, который в прежние времена действовал в пределах домашнего хозяйства и впоследствии распространился на сферу общественного производства. Он нашел отражение (особенно в сельской местности) в разделении всех видов работ, специальностей и должностей на «мужские» и «женские».

Приоритет мужчины в сфере производства и управления проявляется в негласном праве претендовать на более высокооплачиваемые или престижные должности. Традиционная система организации и стереотипы в совокупности являются причиной низкого социально-экономического статуса женщин, которые в общественном производстве занимают непрестижные и малооплачиваемые должности. Неравенство социально-экономических статусов мужчин и женщин прослеживается в сравнительных показателях занятости, образования, престижа профессии и оплаты труда. Для большинства женщин, особенно колхозниц, чей заработок ничтожно мал, занятость практически никак не влияет на изменение социально-экономического статуса.

Экономическое и социальное положение женщины более всего определяется ее имущественным статусом. Женщины, обладая юридическими правами владения имуществом, в реальной ситуации не могут распоряжаться или претендовать на дом, участок и другую недвижимость. Этот парадокс обусловлен традиционными нормами, согласно которым только мужчина может наследовать, владеть и распоряжаться домом и земельным участком, который является главным, а иногда и единственным источником дохода сельских семей.

Образ жизни узбекской женщины и жизненный цикл, как и прежде, определяется ее семейной ролью. Ориентация на семейные роли свойственна не только сельским, но и городским женщинам, в том числе тем из них, кто имеет высшее образование, престижную и высокооплачиваемую работу. Среднестатистическая узбекская женщина не стремится делать карьеру. Женщины, которые делают карьеру, также не ставят работу на первое местоего всегда занимает семья.

Такая ориентация объясняется тем, что семья не утратила своего прежнего значения. Она по-прежнему считается наивысшей ценностью, равной которой по значению не существует. Подавляющее большинство современных узбеков, независимо от возраста, образования, места жительства и т. д. соотносят свои жизненные цели, прежде всего, с семейной жизнью. Степень самореализации индивидуума определяется его семейным положением, личным вкладом и «достижениями» в семейной сфере. Наличие семьи рассматривается как самое главное и необходимое условие счастливой жизни. Этим значением семьи объясняются беспрецедентно высокие показатели брачности, относительно ранний возраст вступления в брак, редкие случаи разводов.

Хотя за прошедшие десятилетия представление об идеальной семье среди узбеков изменилось, новые составляющие этого понятия не заменили традиционные нормы, а явились лишь дополнением. Прежний идеал дополнился некоторыми современными характеристиками, связанными с улучшением жизненных условий, благоустройством быта семьи и т. п. Основные же требования, предъявляемые семье, претендующей считаться если не идеальной, то, по меньшей мере, нормальной и благополучной, традиционны.

Комплекс нормативов, регулирующих все стороны жизни семьи, включает в себя ряд предписаний, которые условно можно разделить на два уровня. Первый включает два основных положения: вступление в брак и наличие в семье хотя бы одного ребенка. Брак является обязательным условием создания семьи. Без соблюдения этой нормы союз мужчины и женщины даже при наличии совместного хозяйства и детей не расценивается как семья и осуждается обществом. Хотя такая форма внебрачных отношений в настоящее время имеет место, она главным образом характерна для мужчин, вступающих в отношения с женщинами других национальностей. Что же касается женщин, то те из них, кто вступают в интимные отношения вне брака, как правило, становятся изгоями в обществе и практически не имеют шансов на создание семьи с представителем своей национальности.

Другой принцип, лежащий в основе представлений о семье, предполагает обязательное наличие потомства. Семья имеет шанс сохраниться только в том случае, если в ней есть дети. Бездетные браки, как правило, распадаются через год или два.

В отношении семьи и брака продолжает действовать ряд предписаний, условно определенных нами, как нормы второго уровня. Несоблюдение их (при обязательном выполнении первых двух условий) не ставит под сомнение факт создания семьи, однако относит ее в разряд неполноценных, неблагополучных. В то же время, соблюдение этих норм приближает семью к «идеальному» образу. Одним из непременных условий для создания благополучной семьи является наличие сыновей. Отсутствие сыновей воспринимается болезненно и нередко приводит к разводу или двоеженству. Другим важным условием является многодетность. Подавляющее большинство узбеков предпочитают иметь детей столько, «сколько пошлет Аллах».

Этими главными принципами, на которых основываются представления об эталоне счастья, сконцентрированных на семье, определяется весь жизненный цикл и его конкретные этапы. Каждый из этих этапов предполагает определенную цель, достижение которой обеспечивает переход в новый статус. Первый этап жизни охватывает период от рождения до момента вступления в брак и продолжается 16−20 лет. Это время жизни посвящено подготовке к семейной роли. С раннего детства девочки усваивают нравственно-этические нормы и хозяйственно-трудовые навыки, необходимые для выполнения обязанностей жены и матери. Следующий этап наступает после вступления в брак и продолжается до рождения первого ребенка. Хотя до появления ребенка муж и жена формально считаются семьей, фактически признание приходит только после появления в семье ребенка. Это событие является началом нового этапа жизни семьи и женщины. После рождения ребенка малая семья может получить надел земли для постройки дома, обустройства хозяйства. Однако отделиться от родительской семьи она имеет шанс после появления сынанаследника. Как показывают исследования, малая семья в редких случаях отделяется сразу же после рождения сына Вопрос отделения малой семьи и обустройства личного хозяйства решается главой родительской семьи Период пребывания в составе неразделенной семьи охватывает в среднем от одного до пяти — семи лет. Причем, тот факт, что малая семья долгое время живет в составе неразделенной и, как правило, находится в полной экономической и морально-психологической зависимости, нисколько не подрывает ее «репутацию» с точки зрения общественной морали — такое положение санкционировано традицией.

Третий этап — наиболее длительный и сложный. Он начинается с момента отделения семьи и продолжается до того момента, когда первый из сыновей создает свою семью. Он охватывает практически весь период фертильности, на протяжении которого женщина продолжает выполнять свою основную функцию: рождение потомства и уход за ним. Вместе с отделением малой семьи значительно увеличивается объем работ женщины в домашнем хозяйстве. Очень часто именно на этом этапе жизни они испытывают глубокий внутренний конфликт, разочарование. По нашим данным, большинство женщин в это время испытывают депрессию, что иногда заканчивается самоубийством.

Последний, четвертый этап, начинается с того момента, когда первый из сыновей создает собственную семью, и женщина переходит в статус старшей женщины семейства. Но цель этого этапа жизненного цикла считается реализованной, когда все дети обзаводятся семьями. После этого женщина занимает наивысшее положение в семье и в обществе. Это положение полностью меняет ее образ жизни: она управляет всеми женщинами семьи, распределяя хозяйственные и бытовые обязанности. Ее прерогативой является воспитание внуков, религиозная и обрядовая сторона жизни семьи.

Традиционная семейная модель отличается тем, что она не допускает отклонений от предусмотренных ею норм. Любые отступления от определенного традицией «сценария» (гражданский брак, перестановка ролей и т. д.) осуждаются и чреваты неприятностями, особенно для женщины, для которой семья является еще и основным местом работы. Выйдя замуж, родив первого ребенка или сына (если прежде в семье рождались только девочки), женщина, в традиционном понимании ее жизненного предназначения, становится ступенью выше. Если женщина не вышла замуж, развелась, не родила ребенка, она не может претендовать на уважение среди окружающих. В лучшем случае, к ней относятся с состраданием, если она старалась выполнить свою жизненную «миссию». Если же она нарушает общепринятый порядок по собственной воле, не признает традиционных ценностей, то попадает в разряд отверженных обществом и даже семьей.

Большинство стереотипов, которые являются главным механизмом традиционного общества, основываются на религиозных (мусульманских и домусульманских) представлениях и нормах. О значении религии в современном узбекском обществе говорит факт беспрецедентно высокого уровня религиозности при столь же высоких показателях уровня образования. Практически каждый коренной житель, независимо от уровня образования, профессии, должностного и семейного положения считает себя верующим. Имея определенные различия в отношении к обрядово-ритуальной практике, подавляющее большинство узбеков солидарны в своем отношении к религиозному браку, считая его обязательным и единственно действительным.

Столь же обязательными считаются обычай суннат (инициация мальчиков), калым (выкуп за невесту) и другие.

Религиозное мировоззрение женщин отличается большей архаичностью. Они меньше, чем мужчины просвещены в вопросах философии и права В целом религиозные знания женщин сводятся к элементарным нормам этикета (правилам общения с окружающими — членами семьи, соседями, старшими, мужчинами), основным молитвам, ритуалам религиозных праздников и обрядам жизненного цикла. Различие в уровне и качестве религиозных знаний среди мужчин и женщин обусловлено в первую очередь системой религиозного образования. Женщины, в отличие от мужчин, не могут получать специального духовного образования в медресе. Максимально достижимый уровень для нихначальное образование, включающее 2−4 года обучения у отынчи. В то же время религиозность женщин, особенно в сельской местности, достаточно высока, их религиозная активность проявляется раньше, чем среди мужчин.

Каковы же причины устойчивого сохранения традиционализма в контексте модернизации, которая началась более века тому назад? Они становятся более понятными при рассмотрении особенностей тех процессов, которые ее вызвали, и условий, в которых протекали. Одной из важных причин явилось то, что индустриализация и урбанизация не затронули основную часть коренного населения. Местная индустрия создавалась и обслуживалась силами некоренного (славянского) населения. Та же особенность отличала и процесс урбанизации. Основными жителями вновь возникающих городов было некоренное население. Возникшие в результате этого автономные в территориальном и социо-культурном отношении общества (славянское/городское и узбекское/сельское) мало соприкасались друг с другом.

Другой важной причиной было то, что в колониальное время местная промышленность — добывающая и перерабатывающая — предполагала сохранение аграрного уклада. В советский период получили развитие и прогрессивные отрасли, но в итоге индустриализация не привела к изменению аграрной специфики региона. Большинство населения составляет сельскохозяйственный контингент. Немаловажное значение имеет и тот факт, что в Узбекистане, как и в других республиках региона, не произошло полного преодоления экономической отсталости, что сказывалось на уровне и качестве жизни.

Слабым звеном в цепи преобразований, которые приводили в движение процесс модернизации традиционного общества в советское время, была политика, направленная на трансформацию образа жизни коренного населения и женщин в частности. Новая модель, которую предполагалось воплотить, обнаруживала противоречия в тех положениях и идеалах, на которых она основывалась, и кроме того, была несовместима с реальностью.

Парадоксальность решений политического руководства заключалась в попытке совместить взаимоисключающие явления: активизацию трудовой деятельности женщин и многодетность. Семья, хотя и признавалась вторичной по отношению к обществу, являлась ее «первичной ячейкой». Создание семьи было не только личным, но и гражданским долгом каждого члена советского общества. Разводы не поощрялись и имели нежелательные последствия. Реальным шансом для развития на поприще карьеры обладали лишь «морально устойчивые» члены общества, т. е. семейные, или, по крайней мере, не разведенные. Хотя советская правовая система в конфликтных семейных ситуациях, при разводах чаще всего поддерживала интересы женщин, в конечном итоге «неблагополучное» семейное положение «подрывало» репутацию, особенно женщин. Эти установки на «моральную устойчивость» полностью соответствовали традиционным представлениям о семье и способствовали их укреплению. Традиции многодетности получила дополнительную идеологическую поддержку и экономическую подпитку, что еще больше укрепило ее позиции.

Процесс модернизации не всегда был поступательным. Его постепенный откат начался уже в 1960;е гг. вместе с началом спада индустриальноэкономического развития. В это же время начался отток славянского населения из региона. Существенное значение имел обозначившийся кризис центральной власти, которая постепенно теряла силу. Рычаги управления стали постепенно переходить под контроль местных управленцев. С этого времени положение женщин практически полностью зависело от политики местных властей, которые в своих методах управления руководствовались главным образом традиционными стереотипами относительно роли женщин в обществе и семье. На фоне этих событий происходило обострение социального кризиса, усиление напряженности, что послужило благодатной почвой для оживления традиционных институтов, активизации деятельности духовенства. Возрождению традиционализма способствовали настроения, которые исходили из среды местной элиты. Последняя, будучи достаточно «европеизированной», явилась, тем не менее, катализатором идей национальной независимости.

Начиная с 60-х годов и на протяжении последующих десятилетий, происходил процесс возврата к «исконным» традициям, наблюдалось усиление тенденции национальной обособленности. Возрождение традиционализма достигло своего апогея в период «перестройки». В это время он проявлялся в наиболее радикальных формах. «Неотрадиционализм» в совокупности с другими кризисными явлениями (падение уровня жизни, безработица и др.) стали причиной ухудшения положения и массового самосожжения женщин.

Образ жизни женщин, который формировался в течение последнего столетия, представляет собой комплекс норм, который сложился в результате проникновения европейских ценностей в традиционную среду. Традиционная составляющая этой модели, безусловно, сохранила за собой функцию, регулирующую жизненно важные стороны жизни индивидуума, семьи и общества. Однако многие нетрадиционные ценности прочно вошли в быт, некоторые их них были «ассимилированы» традиционной культурой, стали восприниматься как часть «национальной» культуры, а не заимствование. Таким образом, сложилась довольно устойчивая модель образа жизни, которая и после обретения Узбекистаном независимости являлась нормой жизни для большей части коренного населения вообще и женщин в частности.

Какие перспективы ожидают узбекскую женщину в контексте нынешней ситуации? Узбекистан в настоящее время переживает сложный процесс адаптации в новых условиях, связанных с переходом в статус суверенного государства. Период поиска адекватной новым условиям модели и формирования государственной концепции еще не закончился. К тому же, в силу геополитического положения, здесь практически всегда существует угроза возникновения конфликтов как внешних, так и внутренних. Эти и другие условия создают ситуацию неопределенности и непредсказуемости. Тем не менее, экономический и культурный потенциал, накопленный в прошлом, и нынешние возможности являются той базой, которая дает возможность определить хотя бы в общих чертах наиболее вероятные направления и тенденции развития общества в обозримом будущем.

Учитывая нынешнюю социально-экономическую ситуацию в Узбекистане, который, как и другие государства постсоветского региона испытывает сложности, вряд ли можно ожидать, по крайней мере в ближайшем будущем, продолжения (а точнее — возобновления) процесса «индустриальной» модернизации. Хотя в настоящее время экономика поддерживается за счет стран-инвесторов, новая индустрия не может способствовать активной модернизации общества, прежде всего, потому что она не столь значительна.

Другим основанием для такого предположения может служить тот факт, что к данному моменту в обществе устойчиво удерживается и, очевидно, еще долго будет сохраняться ориентация на традиционные ценности (уклад с полунатуральным хозяйством, многодетность, ранние браки и т. д.), что, как это следует из недавнего опыта, не позволит обеспечить индустриальное развитие людскими ресурсами. Нынешнее политическое руководство не проявляет заинтересованности в европейских стандартах и опирается на идеологию, пропагандирующую «национальные» ценности.

Однако нет оснований считать, что дальнейшее развитие узбекского общества будет проходить по пути полного отказа от «европейских» (в широком смысле), уже обретенных и еще и не достигнутых ценностей, в пользу исключительно традиционной культуры. Во-первых, потому что такой вариант не выгоден: ведущие западные державы, которые инвестируют экономику страны, потеряют к ней интерес. Во-вторых, такой вариант, как этому учит новейшая история, представляет серьезную опасность: оживление традиционализма в период «перестройки» послужило одной из первоочередных причин возникновения этнических, клановых и других социальных конфликтов.

Таким образом, в ближайшей перспективе, очевидно, узбекское общество будет развиваться в рамках более или менее сбалансированной модели, ориентированной на нетрадиционные (европейские) стандарты в общественной сфере (экономике, образовании и других областях) и традиционные ценности в семейной сфере. Исходя из этого заключения, можно предположить, что традиция многодетности, определяющая образ жизни и положение женщины, будет по-прежнему иметь моральную поддержку в лице государства. Однако ее экономическое обеспечение (как это уже происходит сейчас) будет зависеть от самой семьи. Следует ожидать, что экономическое положение самой женщины будет определяться в соответствии с ориентацией на семейные роли.