Американо-германские отношения в 1919-1923 гг. Репарационный вопрос

МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ РЕСПУБЛИКИ БЕЛАРУСЬ

БЕЛОРУССКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ

Исторический факультет

Русскоязычный поток Кафедра всемирной истории Нового и новейшего времени Лешкович Евгений Игоревич

«ГЕРМАНО-АМЕРИКАНСКИЕ ОТНОШЕНИЯ В 1919;1923 ГГ. РЕПАРАЦИОННЫЙ ВОПРОС»

Курсовая работа студента 3 курса дневного отделения, направление специальности «История»

Минск-2010

ОГЛАВЛЕНИЕ ВВЕДЕНИЕ ГЛАВА 1. ПАРИЖСКАЯ МИРНАЯ КОНФЕРЕНЦИЯ И ПОЗИЦИЯ США ПО ГЕРМАНСКОМУ ВОПРОСУ ГЛАВА 2. ПЕРЕХОД США К ИЗОЛЯЦИОНИЗМУ ГЛАВА 3. ОБОСТРЕНИЕ МЕЖГОСУДАРСТВЕННЫХ ПРОТИВОРЕЧИЙ В 1922;1923 ГГ. СКАТЫВАНИЕ К РУРСКОМУ КРИЗИСУ ЗАКЛЮЧЕНИЕ БИБЛИОГРАФИЯ

Введение

Темой для данной курсовой работы избрана такая важная проблема, как репарационный вопрос и попытки его решения в начале 20-х годов ХХ столетия. Значимость этой темы не нуждается в особых доказательствах, так как именно в принципах, на которых формировалась Версальско-Вашингтонская система, одним из краеугольных камней которой было требование репарационных выплат и недопущение быстрого возрождения Германии, современные исследователи часто видят истоки тех противоречий, которые обернулись для человечества чудовищными событиями Второй мировой войны. Кроме того, изучение темы позволяет лучше понять внешнеполитические принципы США и крупнейших западноевропейских стран в те времена, позволяет лучше понять истоки многих явлений, позволяет проследить сближение США с Великобританией, что в будущем обеспечит решающее превосходство союзников по антигитлеровской коалиции.

20-е годы были временем резкого обострения политических отношений между ведущими западноевропейскими державами. Репарационный вопрос был лишь одним из аспектов нагнетания напряженности в этот исторический период. Вокруг Германии и ее будущего сталкивались интересы таких гигантов, как США, Великобритания, Франция, решение репарационного вопроса оказывало косвенное влияние на историю Советской России, на ближневосточное урегулирование. Противоречия не удалось разрешить так, чтобы удовлетворить требования всех сторон, что и привело к колоссальной бойне, именуемой Второй мировой войной. В свете последних событий на мировой политической арене (обострение отношений на Ближнем Востоке и на границе Колумбии и Венесуэлы) вопросы грамотного сотрудничества внешнеполитических ведомств разных стран, и, в первую очередь, — великих держав, приобретают особое значение. Потому избранная тема представляется не лишенной актуальности. Кроме того, в свете готовящегося празднования 65-летия Великой Победы представляется не лишним рассмотреть те истоки, из которых и выросла Вторая мировая война (понятно, что при более благоприятном решении репарационного вопроса, без доведения до Рурского кризиса и т. д. Гитлеру было бы на порядок труднее прийти к власти в Германии).

Задачей работы автор видит рассмотрение политики США в решении репарационного вопроса и анализ того, в какой степени американская политика повлияла на приход к власти в Германии милитаристских правых кругов, жаждущих реванша. Также задачей является рассмотрение тех проектов мирного урегулирования, которые выдвигали американские делегации на самых разных конференциях.

Хронологически автор рассматривает период с 1919;1923 гг., то есть период нахождения у власти в США президентов Вудро Вильсона и Уоррена Гардинга. Автор считает возможным рассматривать период правления Гардинга отдельно от периода правления Кулиджа, так как в отношении Германии они проводили разную политику, несмотря на принадлежность к одной политической силе — Республиканской партии США. Кроме того, именно 1923;м годом датируется первая серьезная попытка НСДАП взять власть силовым путем, то есть можно говорить о завершении становления радикальных правых организаций как серьезных игроков на политической сцене Германии.

До этого тема изучалась советской исследовательницей Н. С. Индукаевой, перу которой принадлежат два качественных исследования: «От войны к миру. Политика США в германском вопросе в 1918;1921 гг.» (Томск, 1977) и «Политика США в отношении Германии в 1922;1925 гг.» (Томск, 1986). Для Индукаевой характерно широкое использование иностранных источников, оперирование любопытными фактами, хороший слог. Еще одной солидной монографией, которая, правда, не совсем подходит к нашему исследованию хронологически и затрагивает лишь проблемы, связанные с оккупацией Рура, является работа Н. Л. Постникова «Американо-германские отношения в 1923;1929 гг.». Для этой работы также характерно использование широкой источниковой базы, проанализирован значительный по объему материал. Постников также считает недостаточной ту деятельность, которую проводило в преддверии Рурского кризиса американское внешнеполитическое ведомство, при этом, правда, Постников подчеркивает наличие в правительстве, во-первых, мощной группы изоляционистов, во-вторых, нежелание США (и вполне разумное) вмешиваться в военные конфликты на европейском континенте.

Так же, как и работа Постникова, не совсем подходит к нашему периоду хронологически работа Г. М. Трухнова «Германский вопрос на Лондонской репарационной конференции 1924 года» (1959). Однако в первой главе этой работы содержится качественный анализ событий, предшествовавших данной конференции. Содержится и, что немаловажно, оценка внешнеполитической деятельности США периода изоляционизма Гардинга.

Содержит немало фактического материала и работа, которая не ставит целью специально изучать внешнеполитические отношения Веймарской республики с США — работа Я. С. Драбкина «Становление Веймарской республики». Тем не менее, в этой работе дается хороший анализ тех событий, которые сопутствовали заключению Версальского мирного договора, кроме того, отдельно обращается внимание на репарационный вопрос как один из факторов политического развития Веймарской республики в первые послевоенные годы. Аналогично можно оценивать и более узкую по тематике работу, которая, соответственно, содержит больше фактического материала по своему времени — это работа В. А. Космача «Германия в 1918;1919 гг. Рождение республики».

Немалую пользу представляет монография А. И. Уткина «Дипломатия Вудро Вильсона» (1989). В ней очень хорошо показаны мотивы, которыми руководствовался данный американский президент в своей внешнеполитической деятельности, а также качественно проанализирована суть противостояния «реинтеграционистов» и «карателей», показаны причины первоначальной победы первых.

Из иностранных исследований, вне всяких сомнений, надо выделить фундаментальное исследование А. Тардье «Мир», изданное еще в 1944;м году. Исследование посвящено всестороннему анализу Версальского мирного договора, ходу конференций и ее последствиям. Несмотря на некоторую политическую ангажированность (все-таки не стоит забывать про время, когда создавалась эта книга), нельзя умалять ценности этого исследования, т.к. события происходили непосредственно на глазах автора.

Разумеется, большую помощь в работе над курсовой работой оказали и немецкоязычные издания. Из них следует выделить соответствующую теме исследования главу книги немецкого исследователя Хильдебранда «Das vergangene Reich: deutsche AuЯenpolitik von Bismarck bis Hitler, 1871−1945», а также соответствующую информацию из большого издания энциклопедического типа Брахера, Функе и Якобсена «Die Weimarer Republik».

Тема данной курсовой работы весьма неплохо обеспечена историческим источниками. В первую очередь необходимо выделять источники документальные — понятно, что сохранилось огромное количество единиц разнообразных договоров (например, текст программы «14 пунктов» Вудро Вильсона; текст Версальского мирного договора от 28 июня 1919 года; декларации с конференций в Сан-Ремо, Париже, Лондоне; заявления правительств Франции, Германии, Великобритании, США; текст «меморандума из Фонтенбло»; заявления частных лиц, например, «угольного короля» Германии Гуго Стиннеса, в свое время игравшего значительную роль в формировании политического курса Веймарской республики). Значительную помощь оказывала работа с мемуарной литературой. Особо с точки зрения информативности следует выделить мемуары британского премьер-министра Дэвида Ллойд Джорджа «Правда о мирных договорах», где он проливает свет на многие теневые вопросы заключения мирного договора с Германией, а также показывает момент сближения британской и американской позиций в германском вопросе.

Отдельно следует сказать об обеспеченности темы вещественными источниками, такими как фотографии, экспонаты Франкфуртского музея немецкой истории и т. д. Период изобилует наличием значительного числа эпистолярных источников. Интерес также представляет изучение прессы того времени, которая (особенно в Германии) являлась не просто отображением событий, но и их непосредственным участником.

Исходя из вышеприведенных тезисов можно сделать следующие выводы:

— избранная тема актуальна и обладает научной значимостью;

— тема достаточно хорошо изучена в историографии, однако при ее изучении, как правило, расставлялись несколько иные акценты. Так, кроме Н. С. Индукаевой и Н. Л. Постникова никто не занимался отдельно изучением влияния США на решение и развитие репарационного вопроса. А в упомянутых исследованиях есть такой изъян, как излишнее следование советской идеологии о виновности западных буржуазных стран огулом в развязывании событий Второй мировой. Меду тем, как мы увидим, США первоначально делали все возможное, дабы облегчить положение Германии, а после прихода к власти администрации Гардинга и вовсе отстранились от европейских дел.

— Проблема обладает достаточно полной источниковой базой, причем источники встречаются всех видов: от законодательных до музейных экспонатов

ГЛАВА 1. ПАРИЖСКАЯ МИРНАЯ КОНФЕРЕНЦИЯ И ПОЗИЦИЯ США ПО ГЕРМАНСКОМУ ВОПРОСУ Главным направлением первых лет внешнеполитических взаимоотношений США с Веймарской Германией был вопрос урегулирования выплат германских репараций. Чтобы понять особую сложность этой проблемы, нужно вкратце пояснить те события, которые сопутствовали заключению Парижского мирного договора с побежденной Германией.

Как известно, основные вопросы на Версальской мирной конференции решали так называемые «Совет десяти» и «Совет четырех». «Совет десяти» состоял из премьер-министров и министров иностранных дел пяти великих держав, имевших на конференции интересы общего характера. Это были: от США — президент Вильсон и статс-секретарь Лансинг, от Англии — премьер-министр Ллойд Джордж и министр иностранных дел Бальфур, от Франции — премьер-министр Клемансо и министр иностранных дел Пишон, от Италии — премьер-министр Орландо и министр иностранных дел барон Соннино, от Японии — барон Макино и виконт Шинда. Остальные полномочные делегаты конференции присутствовали лишь на пленарных заседаниях конференции, которых почти за полгода её работы было всего семь. При всем при том Италия, хотя формально и входила в число победителей, после поражения у Капаретто не могла занимать в переговорах активной позиции, а Япония имела узкий круг своих интересов, в основном связанных с разделом колониального наследия Второго Рейха. А посему в вопросе о репарациях и заключении мира с Германией основную роль играли позиции трех стран — Великобритании, Франции и США.

Надо отметить, что все три страны имели свой особый взгляд на послевоенное урегулирование, который был, естественно, напрямую связан с интересами этих стран. Великобритания хотела на конференции закрепить свой статус мирового лидера. А для этого надо было не только юридически подтвердить поражение Германии и обусловить невозможность активного включения ее в большую европейскую политику в ближайшие несколько лет, но и не позволить единолично воцариться на континенте Франции, создав ей противовес в виде той же Германии. Поэтому Ллойд Джордж выступал против территориального расчленения Германии, зато был не прочь забрать большинство ее колоний, а также разделить немецкий флот, интернированный в английской бухте Скапа-Флоу, исходя из принципа пропорциональности внесенного в победу на море вклада. Нужно ли уточнять, что вклад Великобритании позволял ей претендовать на львиную долю немецких кораблей. Кроме того, Ллойд Джордж во время своей предвыборной кампании в декабре 1918 года достаточно четко обозначил свою позицию по репарациям, считая, что «Германия должна оплатить все английские военные расходы"[4; с.181].

Франция занимала наиболее радикальную позицию. Возможно, с какой-то бытовой точки зрения эта позиция и может быть понятна, но с точки зрения большой политики она изначально выглядела нереальной. Франция требовала расчленения Германии, хотела установления границы по Рейну, требовала чудовищных ограничений для Германии в плане промышленности и армии, запрета строительства флота. Кроме того, очевидно, памятуя о пятимиллиардной контрибуции, выплаченной немцам по итогам войны 1870−1871 гг., Франция рассчитывала на полное возмещение ущерба: как военного, так и гражданского, причем ущерб этот, по мнению французов, составлял никак не менее 140 миллиардов долларов.

США прибыли на конференцию, подготовившись самым тщательным образом. Программой для американских делегатов стали так называемые «14 пунктов Вильсона», целью которых стало получение США финансовой и политической гегемонии в мире. Осложняло ситуацию неоднозначное отношение к Германии и проблеме мира внутри самих США, где присутствовали два сильных течения — «реинтеграционисты» и «каратели"[10, c.76−77]. «Реинтеграционисты» выступали на включение обновленной демократизированной Германии в новое сообщество наций и опасались того, что излишне жесткие условия мира и чрезмерное давление поспособствуют приходу к власти в Германии левых сил. «Каратели» требовали доведения до конца борьбы против милитаристских и экспансионистских кругов Германии, развязавших своим поведением мировую бойню. В противостоянии «реинтеграционистов» и «карателей» немалую роль играла позиция крупного бизнеса — если первых поддерживала группа молодых монополий, объединившихся вокруг президента Вильсона и не имевших особых финансовых интересов в Европе, то вторые, возглавляемые группой Моргана, были заинтересованы в дальнейшем ослаблении немецких конкурентов на европейских рынках. Некоторое ослабление противоречий в этой сфере сумела обеспечить лишь Октябрьская революция в России и ноябрьские события 1918 года в Германии, встреченные в США очень враждебно (заместитель госсекретаря Лонг писал о Кильском восстании: «Это самое плохое известие за несколько месяцев…»). 10, c.57]

Тщательную подготовку США к мирной конференции подтверждает тот факт, что в конце 1918 — начале 1919 в Германию были направлены для сбора информации две специальные миссии — Дрезеля и Герарди. Главным объектом их изучения было положение правительства Эберта — Шейдемана, его поддержка в народе, наличие вероятности нового революционного подъема в стране. В целом обстановка в Германии и Дрезелю, и Герарди показалась вполне удовлетворительной для реализации американской программы. 10, c.57]

Что же предусматривала эта программа? В большинстве своих пунктов она противоречила позиции Великобритании и практически во всех — позиции Франции. Большим успехом для американской дипломатии стало создание Лиги Наций на основе «14 пунктов Вильсона» и включение «14 пунктов» в проект будущего мирного договора с Германией. Франция предприняла попытку продлить перемирие с Германией на новый срок, чтобы исключить из текста будущего окончательного мирного договора некоторые пункты устава Лиги наций, что натолкнулось на жесткий отпор со стороны США. Еще жестче Лансинг выступил против инициируемого Францией «союзнического контроля» путем военной оккупации над немецкими предприятиями в районе Рейнско-Вестфальского угольного бассейна. Американский генерал Блисс заявил, что в условиях крайней нестабильности в Германии любое ужесточение условий мирного договора может привести к усилению революционного движения либо правых милитаристов. Позицию Блисса полностью разделял и президент Вильсон, считавший, что введение союзнического контроля неминуемо повлечет за собой необходимость введения дополнительного контингента войск в Германию, что, во-первых, заставит победителей понести дополнительные финансовые траты, во-вторых, может стать еще одним фактором к дальнейшему полевению Германии. Правда, Вильсон под давлением Франции был вынужден дать гарантии, что в случае нарушения Германией условий мирного договора он, не колеблясь, начнет против них боевые действия. [20, c.284]

Если в вопросе о союзническом контроле американская дипломатия сумела одержать победу, то в дискуссиях по сокращении немецкой армии успех был не на ее стороне. Франция предложила сократить немецкие войска до 200 тысяч человек. Генерал Блисс и английский маршал Хейг выступили против, не желая такого ослабления Германии. При этом Блисс заявил, что «Германии необходимо иметь армию численностью не менее 400 тысяч человек». 10, c.66]. Ситуация изменилась с возвращением на конференцию Ллойд Джорджа, ездившего в Лондон для отчета о ходе переговоров перед парламентом. Ллойд Джордж высказался в том духе, что даже 200 тысяч человек являются слишком большой цифрой, так как Германия за 10 лет сумеет подготовить двухмиллионную армию. Поэтому британский премьер предложил отменить в Германии всеобщую воинскую повинность. Клемансо и Фош, почувствовав изменения в конъюнктуре, сумели продавить цифру в 100 тысяч. Возмущенный Блисс заявил, что «только для поддержания внутреннего порядка Германии необходимы 140 тысяч» [10, c.66].

В настоящее сражение вылилось решение вопроса о будущем военно-морского флота Германии и судьбе захваченных немецких кораблей, интернированных в английскую гавань Скапа-Флоу. Вопросы соотношения флотов напрямую касались США (в отличие от вопросов по той же численности немецких войск), намеренных в ближайшее время перехватить у Великобритании гегемонию на морях. В итоге было принято решение затопить немецкие суда в центре Атлантического океана. Несколько судов в счет потерь передали Франции. Бурные дискуссии развернулись вокруг второго «пункта Вильсона», касавшегося «свободы морей». Англичанам удалось заморозить действие этого пункта и не пропустить его в устав Лиги наций. А вот добиться соглашения о признании британского превосходства на морях или хотя бы заключить договор о равенстве британского и американского флотов сынам Туманного Альбиона не удалось.

Еще одним успехом США стало уменьшение численности оккупационных войск союзников в Рейнской области. Удалось отвергнуть также домогательства Англии, желавшей раздобыть коммерческие секреты немецкой химической промышленности путем установления контроля над германским химпромом (с мотивировкой, что именно развитие немецкой химической индустрии повинно в изготовлении и внедрении в армии отравляющих веществ типа иприта). Американская делегация также выступила против разрушения немецких военных баз Гельголанд и Дюне.

Хотелось бы также отметить, что постоянно просачивавшиеся в прессу сообщения о растущих разногласиях между США и союзниками способствовали росту народного недовольства в Германии. Немцы довольно обоснованно опасались, что их хотят закабалить несправедливым договором. Осознание этого обстоятельства подвигло союзников на некоторую консолидацию, основанную на желании поскорее заключить мир. В знаменитом «меморандуме из Фонтенбло» Ллойд Джордж требовал скорейшего заключения мира для решения большевистского вопроса. Вильсон утверждал, что долгие переговоры могут привести к ослаблению и падению и без того не пользовавшегося сильной поддержкой германского правительства [20, c.289].

Одним из ключевых вопросов Парижской мирной конференции был вопрос о репарациях. Ни одна из стран Антанты не отрицала необходимость взимания с побежденной Германии репараций. Необходимость репараций, по сути, оговаривалась в тексте версальского мирного договора, где было сказано, что Германия несет всю ответственность за развязывание мировой войны. Однако подходы к вопросу о репарациях у стран «большой тройки» (Великобритания, США, Франция) были разными.

Разные позиции стран обуславливались их текущим политическим положением. Если США по итогам Первой мировой войны сумели выбиться в мировые лидеры, не понеся серьезного материального ущерба и сделавшись вдобавок кредитором европейских держав, то Англия и Франция стояли перед проблемой необходимости как можно скорее погасить долг перед США. Особые надежды в этом вопросе они возлагали на германские репарации. Кроме того, во французских соображениях на этот счет значительную роль играло желание поквитаться за 5-миллиардную контрибуцию 1871 года. Англичане тоже хотели ослабить Германию и поправить за ее счет финансовое состояние, однако Ллойд Джордж разумно опасался полевения Германии. Он говорил: «Мы толкаем Германию в объятия большевиков. Кроме того, чтобы она могла заплатить то, что мы хотим и чего требует справедливость, необходимо, чтобы она заняла на рынках еще более значительное место, чем-то, которое она занимала до войны. В наших ли это интересах?» [17, c.258]. Кроме того, Ллойд Джордж волей-неволей обязан был выполнять свои предвыборные обещания, лейтмотивом которых была фраза «немцы заплатят все до последнего фартинга».

Италия и Япония, не имевшие в вопросе о репарациях особых стратегических интересов, присоединились к Британии и Франции, надеясь, на худой конец, получить с побежденной Германии сколь-нибудь значительную сумму денег.

В США единого взгляда на вопрос о репарациях поначалу также не было. Выше уже описывалась суть противоречий между двумя группами — «реинтеграционистами» и «карателями». Верх в итоге одержали реинтеграционисты — к ним присоединился Вильсон, напуганный возможностью большевизации Германии. Поэтому целью США стало недопущение разграбления Германии союзниками. Еще на стадии подготовки конференции Вильсон провозгласил тезис, что репарации должны исчисляться исходя не из военных издержек союзников, а исходя из ущерба гражданского населения. Американцами была создана специальная комиссия, занимавшаяся выяснением платежеспособности поверженной Германии. 12 декабря 1918 года был опубликован так называемый «Меморандум Крэвеса», в котором подчеркивалось: «…Только процветающая Германия сможет в течение длительного периода ежегодно вносить возмещение… Союзники должны ограничить сумму репараций разумными размерами… В основу репараций должен быть положен принцип возмещения, а не наказания» [10, c.80].

23 января 1919 года на заседании «Совета десяти» была создана специальная комиссия по репарациям, куда от США вошли В. Маккормик, Б. Барух, Т. Ламонт и Н.Дэвис. В рамках заседаний этой комиссии сразу начались споры по поводу тех категорий убытков, которые должна компенсировать победителям немецкая сторона. 14 февраля Даллес предложил при исчислении репараций в первую очередь учитывать платежеспособность Германии [17, c.245]. Вильсон же прибег к хитрому политическому ходу, пригрозив предать огласке сам факт противоречий между союзниками, что могло сыграть на руку немцам [20, c.290]. Это повлияло на англичан и французов — они согласились на рассмотрение как подпадающих под репарации только тех компенсаций, которые немцы должны уплатить за ущерб гражданским лицам и имуществу. Правда, вскоре Британия и Франция нанесли ответный удар, проведя решение о том, что Германия обязана платить регулярную пенсию всем раненым и семьям погибших. Это сразу подняло предполагаемый размер репараций в 2 раза. После упорной борьбы США были вынуждены утвердить это требование союзников и начались тяжелые переговоры по поводу конкретной суммы репараций. США предлагали сумму в 15−20 миллиардов долларов. Британия стояла за 120 миллиардов, а вот французы потребовали 200. Узнав о французском требовании, недвусмысленно высказался Ллойд Джордж: «Французские требования абсурдны. Я не соглашусь с ними. Я буду бороться за то, чтобы требования были разумными» [3, c.380]. При всей фантастичности своих требований французы еще и всячески затягивали переговоры о точной цифре, надеясь в будущем придумывать все новые и новые платежи для Германии. При этом Франция ссылалась на то, что только США при помощи комиссии Маккинстри сумела установить для себя платежеспособность Германии, и потому может навязывать союзникам свои цифры [17, c.250].

В итоге Парижская мирная конференция так и не сумела решить вопроса о немецких репарациях. Не помогло даже отступление США: американцы предложили размер репараций в 30 миллиардов, при условии, что первые два года немцы не будут выплачивать более пяти. Единственным принятым решением стало постановление о возмещении до 1 мая 1921 года суммы всех военных расходов Бельгии. А все стальные вопросы передали в ведение репарационной комиссии.

Неудачей для США обернулись и переговоры о сроках выплаты репараций. Американцы были за установление твердой даты окончания выплат, чтобы ограничить притязания Франции на постоянное придумывание новых зацепок и увеличение срока выплат. Французы декларировали идею, что немцы обязаны платить до тех пор, пока полностью не выплатят искомую сумму. Британия поддержала Францию, было принято решение о выплате компенсаций в срок 30 лет, однако в случае невыплаты в срок немцы обязаны были продолжать выплаты.

Итак, итогом деятельности «инкуайри» на Версальской мирной конференции стало их поражение в вопросах, связанных с Германией. Генерал Хауз был уверен, что навязанные Германии условия мирного договора непременно приведут к новой войне, и писал в те дни: «…Участие США в ней было бы самой плохой акцией. Я хочу, чтобы мы поскорее ушли отсюда, и предоставили их самим себе…» [10, c.88]. Отлично поняли всю конъюнктуру переговоров и немцы. Германский военный деятель генерал фон Сект говорил: «Положение Германии может стать тем ключом, который в момент слабости страны из-за диктата Версальского договора все же позволит стране сохранить как совершенно лояльную позицию в отношении Антанты и России, так и полную свободу действий в будущем» [8, c.38].

28 июня 1919 года в Зеркальном зале Версальского дворца был подписан мирный договор с Германией [22, c.16]. Договор подписали все союзные державы, кроме Китая (тот не согласился с предусмотренной передачей провинции Шаньдун Японии). Германия потеряла пограничные с Францией Эльзас и Лотарингию, в богатой полезными ископаемыми Саарской области вводился 15-летний контроль Лиги наций с условием проведения в будущем здесь плебисцита по национальной и государственной принадлежности. Рейнская зона объявлялась демилитаризованной, там вводился режим 15-летней оккупации силами Лиги наций (в основном это были французские войска, изобиловавшие темнокожими, что подогревало дополнительно расистские настроения в германском обществе). Бельгии передавались округи Эйпен и Мальмеди, Дания получила северную часть Шлезвига. Под контроль Лиги наций были переданы Данциг и Мемель (Гданьск и Клайпеда).

Версальский договор ограничил численность германской армии 100 тысяч человек, отменив и запретив введение всеобщей воинской повинности, а также лишил Германию права создавать военную авиацию, танковые части и подводный флот. Германский военно-морской флот подлежал ограничению, а Генеральный штаб и Военная академия распускались.

Что же касается итогов деятельности репарационной комиссии, то там в итоге возобладала точка зрения Великобритании и Франции. До 1 мая 1921 года Германия должна была выплатить репараций на сумму 10 миллиардов марок золотом, ценными бумагами, товарами, морскими и речными судами. Общая же сумма репараций, несмотря на контрпредложение Германии ограничить ее 100 миллиардами марок, составила 152 миллиарда, из которых 132 миллиарда должны были вноситься в течение последующих 30 лет. Состоявшаяся уже в следующем году конференция в Спа установила процент, который должна была получить каждая страна, непосредственно воевавшая с Германией, а именно: Франция — 52%, Англия — 22%, Италия — 10%, Бельгия — 8%, Япония и Португалия — по 0,75%, остальные 6,5% распределялись между Югославией, Румынией, Грецией и другими союзными странами.

Итоговые условия Версальского мирного договора знаменовали собой поражение американской дипломатии на переговорах. При этом следует помнить, что и без того внутри страны существовала достаточно серьезная оппозиция президенту Вильсону и ведомому им движению реинтеграционистов. Многие не понимали, зачем благополучным США увязать в постоянно нестабильных европейских делах, если можно продолжать старый добрый курс самоизоляции. Главным выразителем изоляционистских идей была республиканская партия США. Особое ее раздражение вызвал предполагаемый Устав Лиги наций, предложенный Вильсоном для ратификации Конгрессу США. Вильсона упрекали в том, что Устав Лиги наций не то что не подчиняет эту организацию американскому Конгрессу, а, напротив, ставит Конгрессу некоторые ограничения в вопросах внешней политики. Огромное недовольство вызвала у конгрессменов статья 10 договора, в которой оговаривалось принятие коллективных мер в случае угрозы возникновения агрессии. Противники Лиги называли это условие «угрозой всей доктрине Монро».

Напряженная дискуссия в Конгрессе о Версальском договоре началась 10 июля 1919 г. и продолжалась более восьми месяцев. После внесения 48 поправок и 4 оговорок сенатского комитета по иностранным делам в договоре были произведены такие серьезные изменения, что они стали фактически противоречить достигнутым в Париже договоренностям. Но даже это не спасло дела. 19 марта 1920 г. резолюция о ратификации Версальского договора со всеми внесенными в него поправками была отвергнута сенатом. Соответственно, не мог вступить в силу подписанный в Версале «перестраховочный» и «перекрестный» договор США с Францией. Следовательно, и договор Франции с Великобританией в силу вступить не мог. Это был крупный удар по европейской безопасности.

В.Вильсон потерпел серьезное поражение в одном из самых главных своих начинаний. США, превращавшиеся в сильнейшую страну мира, юридически и во многом фактически оказалась вне Версальского порядка. Это обстоятельство не могло не сказаться на перспективах международного развития.

ГЛАВА 2. ПЕРЕХОД США К ИЗОЛЯЦИОНИЗМУ Послевоенное урегулирование страдало двумя главными пороками. Во-первых, Версальский порядок не был всеобъемлющим. Из него «выпадали» Россия и США — две крупнейшие державы, без которых обеспечение стабильности в Европе к середине ХХ века было уже невозможно. Великие европейские державы — Франция и Великобритания — смогли восстановить многополярную структуру европейских отношений приблизительно в той форме, которая казалась им идеальной. В духе европейского равновесия XIX века они позаботились о том, чтобы на континенте не было ни одной страны, которая бы слишком явно вырывалась вперед по своим геополитическим и иными возможностям.

Поэтому усилиями Франции была разделена на части, искусственно уменьшена в размерах и поставлена в крайне тяжелое экономическое положение Германия. Но поэтому же усилиями Британии сама Франция не получила преобладания на материке и не смогла реализовать в полной мере планы расширения своего влияния. Внешне это было похоже на политику «баланса сил» в духе К. Меттерниха и Р. С. Кестльри. Но это был старый европейский баланс без старой Европы. То европейское равновесие было возможно при участии Пруссии, находившейся на месте единой Германии, и России. Новую европейскую безопасность предстояло строить в условиях ослабленной Германии и уменьшившейся в размерах, изолировавшейся от европейских дел России.

Первое из этих новых обстоятельств было учтено, и Германию раздробили. Это позволяло отсрочить конфликт между европейскими странами и естественным тяготением немцев к объединению. Второе — не было сразу даже осмысленно. Отчасти оттого, что участие США в европейских делах казалось достаточным возмещением за уход из европейской политики России. Срыв расчетов на сотрудничество с Соединенными Штатами в этой ситуации подрывал основы Версальского порядка в том виде, как он был задуман исходно.

Во-вторых, фундаментальной слабостью Версаля была заложенная им схема экономического взаимодействия европейских стран. Новое государственное размежевание полностью разрушило экономические связи в Центральной и Восточной Европе. Вместо емкого, обширного, проницаемого и достаточно открытого рынка Европы «немногих больших пространств» — Франции, Австро-Венгрии, Германии и России — Европа после Версаля оказалась территорией, разбитой на несколько десятков маленьких, отгородившихся друг от друга таможенными стенами рынков и рыночков. Часто политически неприязненные друг другу новые малые государства остро соперничали и в экономической области, полностью сосредоточившись на собственных хозяйственных трудностях и не пытаясь компенсироваться для их преодоления совместными усилиями. Самоопределение породило экономический раскол, преодолеть который европейские страны не могли, что создавало постоянную неустойчивость экономической ситуации в Старом Свете. Как прозорливо заметил сразу после Парижской конференции Джон Кейнс, в версальских основоположениях было слишком много политики и слишком мало заботы об экономическом порядке. Для совместных решений по финансовым и экономическим проблемам Европа не была готова. Проблемой, в решающей степени усугублявшей ситуацию, было экономическое разорение Германии, задавленной тяжестью наложенных на нее репарационных выплат и неспособной поэтому выйти из состояния депрессии с быстротой, необходимой для экономического подъема во всей Европе.

США, отказавшись от ратификации Версальского мирного договора, по сути, показали свою неготовность получить статус безоговорочного мирового лидера. Тем очевиднее это стало, когда в 1920 году к власти пришла администрация президента Гардинга. Республиканец Гардинг сильно опасался все возрастающих связей США с охваченной революционными волнениями Европой и потому провозгласил курс возвращения к доктрине изоляционизма [20, c.300]. В результате почти десятилетие США не вмешивались радикально в европейские дела, ограничиваясь, в основном, участием в ключевых вопросах, угрожавших мировой стабильности.

Переход США к политике изоляции, невступление страны в Лигу наций в какой-то мере развязали руки в плане оказания помощи Германии. В этот период Веймарская республика начинает получать все более серьезную помощь от США. Это обстоятельство также отлично вкладывается в концепцию Гардинга, так как именно в поверженной и ослабленной Германии он видел возможный революционный очаг в будущем. Кроме того, сильная Германия нужна была как противовес Британии и Франции, активно принявшимся диктовать свои условия в континентальной политике.

Тем временем напряженность внутри Веймарской республики, вызванная недовольством кабальными условиями Версальского договора, не только не спадала, но, напротив, усиливалась. Так, осуществление мер по выполнению демобилизации немецкой армии породило выступление, известное в историографии как мятеж Каппа-Лютвица. Командующий войсками берлинского округа Вальтер Лютвиц стал знаменем недовольных сокращением армии до 100 тысяч человек. Недовольство республикой умело использовал один из лидеров Немецкой Отечественной партии Вильгельм Капп — крупный прусский юнкер. 10 марта 1920 года генерал Лютвиц подвел к Берлину отказавшиеся от расформирования части, потребовал от правительства Эберта роспуска Национального собрания (Nationalversammlung), перевыборов президента и, самое главное, — отказа от выполнения условия Версальского договора по расформированию немецкой армии. Правительство Эберта не приняло никаких решительных мер и переехало в Штутгарт, позволив путчистам сформировать свое правительство во главе с Каппом. Министр обороны Веймарской республики хотел поднять армию против мятежников, но получил на это исторический ответ «Рейхсвер не стреляет в рейхсвер» [10, c.116]. Ситуацию спасла четкая позиция рабочих, выступивших единым фронтом против путчистов и создавших даже свое военное формирование — Красную армию Рура. В Рурском регионе началось установление Советской власти, по всей стране прокатилась волна забастовок и восстаний. Все это в конечном итоге привело к бегству 17 марта 1920 года Лютвица и Каппа в Швецию.

Надо сказать, что подавление мятежа повлекло на определенном этапе за собой введение дополнительного контингента войск (20 тысяч человек) в Рурскую область. Это предсказуемо было расценено Францией как подарок судьбы и она не преминула в ответ оккупировать два немецких города — Франкфурт и Дармштадт. Великобритания молниеносно заявила протест против действий Франции, что понятно — эти действия угрожали началом нового военного конфликта, в результате которого вообще могла сорваться вся надежда на немецкие репарации, уже, напомню, обещанные Ллойд Джорджем своим избирателям. Франция заверила англичан, что вернет Франкфурт и Дармштадт в тот же день, как германские войска покинут нейтральную зону. Также французы обязались впредь не принимать столь резких самостоятельных действий [10, c.119].

С 19 по 26 апреля прошла конференция в Сан-Ремо, где, заинтересованные в ближневосточных делах друг в друге, Великобритания и Франция заключили ряд взаимовыгодных договоров, что привело к временному их согласию и на европейской арене. Дело в том, что события, произошедшие после мятежа Каппа-Лютвица, четко показали несогласованность позиций великих держав, что давало Германии дополнительный шанс на улучшение условий мирного договора. 20 апреля германский военный министр направил в Сан-Ремо ноту с просьбой об увеличении в два раза немецкого военного контингента — со 100 тысяч человек до 200 тысяч. В ответ Верховный совет направил декларацию с отказом немцам в этой просьбе, ссылаясь на невыполнение ими мирных договоренностей по выплате репараций и демобилизации армии. Кроме того, великие державы давали гарантии неприкосновенности немецкой территории и приглашали германское правительство за стол переговоров.

Возможность сесть за стол переговоров вскоре представилась в виде конференции в Спа, состоявшейся с 5 по 16 июля 1920 года. Место проведения конференции было выбрано неслучайно — именно в Спа в свое время находилась ставка верховного главнокомандования Второго рейха [10, c.125]. Таким образом, британцы и французы как бы указывали Германии на то незначительное место, которое занимает в европейской политике она сейчас. Однако немецкие делегаты меньше всего в этот момент думали о символизме ситуации, они, как здравомыслящие люди, оценивали реальную политическую обстановку. На мой взгляд, наиболее ярко ее обрисовал министр иностранных дел Веймарской Германии Симонс. Он сказал: «Надо учитывать тактику противников. Одни из них хотят доить корову, другие — зарезать ее. Те, которые хотят доить, должны войти с нами в соглашение».

Стоит также вкратце описать ту ситуацию, что на момент проведения конференции сложилась в самой Германии. Там, между тем, уже развернулись дебаты о целесообразности выполнения условий мирного договора. Проходили многотысячные митинги, инспирированные разного рода правыми милитаристскими группировками, с требованием «Долой Версальский мир!». Активно выступали протии мира и бывшие солдаты рейхсвера, не находившие места в гражданской жизни (эту ситуацию прекрасно описал классик немецкой литературы Эрих Мария Ремарк в романе «Возвращение»). Однако правительство еще опасалось открыто выступать против мира. Тем не менее, и выполнять его условия оно не спешило. В «Истории дипломатии» под редакцией профессора Потемкина можно увидеть следующие цифры: в Германии имелось 2 миллиона винтовок, не сданных победителям, вместо разрешенных 2 тысяч пулеметов на вооружении было 6 тысяч, и, самое главное, реально под ружьем находилось 200 тысяч солдат.

Впрочем, как мы помним, у Германии было четкое оправдание сложившейся ситуации — опасность возниконовения нового революционного кризиса. Боязнь революции в немалой степени была присуща и союзникам (в особенности, англичанам). Например, за три недели до конференции в Спа они удовлетворили просьбу Германии об увеличении числа полицейских 80 тысяч до 150 тысяч человек. Это решение воодушевило немецких дипломатов, на конференции в Спа они довольно бодро попросили отсрочить выполнение военных пунктов договора до октября 1921 года. В ответ на жалобы Германии союзники предложили немцам немедленно разоружить добровольческие организации, изъять оружие у частных лиц, перевести армию на добровольческий принцип, сдать все излишки военного имущества и выполнить прочие условия договора. Если немцы примут эти условия, союзники согласны оставить в рейхсвере 150 тысяч солдат до 1 октября 1920 г., но к 1 января 1921 г. армия должна быть доведена до 100 тысяч. В случае несвоевременного или неточного выполнения этих условий союзники угрожали оккупировать новые территории Германии, в том числе, если понадобится, и Рурский бассейн. Немцы согласились принять условия союзников. 9 июля 1920 г. они подписали соответствующий протокол [14, c.15].

Однако главным вопросом, обсуждавшимся на конференции, был, понятно, вопрос репарационный. За прошедшее время Германия обязана была внести уже 20 миллиардов марок (внесла 8). Кроме того, не выполнялись требования союзников о выдаче ежемесячно 2,4 миллиона тонн угля. Началась затяжная дискуссия, лейтмотивом которой с немецкой стороны были фразы о невозможности выполнения в данный момент поставок угля. 10 июля ситуацию взорвало выступление немецкого промышленника Гуго Стиннеса, который официально не входил в немецкую делегации, являясь экспертом по вопросам тяжелой промышленности. Он в очень запальчивой форме заявил, что немцами принимаются все меры для реализации условий — но условия эти физически невыполнимы, и союзники могут оккупировать хоть весь Рур, но выполнения условий в срок не добьются. При этом Стиннес, понятно, скромно умалчивал, что значительное число угля немцы продают в это время на сторону, получая немалые прибыли. Очевидно, это был своеобразный блеф: в целях сохранения устойчивости положения своей финансово-промышленной группы в борьбе со стремительно развивающимися лотарингскими компаниями Стиннес не побоялся рискнуть оккупацией Рура. А 11 июля, то есть уже на следующий день после выступления Стиннеса, последовал меморандум Симонса, в котором утверждалось, что Германия уже выплатила требуемые с нее 20 миллиардов марок, а, кроме того, требовал послаблений из-за сложного экономического состояния страны. В противном случае Симонс намекал на остановку выплаты репараций вообще. Но союзники отказались даже обсуждать возражения Германии. Началась своеобразная «военная тревога». Маршал Фош со стороны Франции и фельдмаршал Вильсон начали обсуждение плана военных действий против Германии. В ход был пущен и дипломатический нажим: английский посол в Берлине лорд д’Абернон, имевший связи с крупными финансистами Германии, советовал немцам уступить. Германское правительство, убедившись, что дальнейшее сопротивление не только бесполезно, но и опасно, пошло на капитуляцию. 16 июля 1920 г. германская делегация подписала протокол, предложенный союзниками. Поставки немецкого угля были определены в 2 миллиона тонн ежемесячно.

Также конференция в Спа окончательно установила долю каждого из союзников в будущих репарациях, хотя и не установила их точного размера: Франции — 52%, Великобритании — 22, Италии —10, Японии — 0,75, Бельгии — 8, Португалии — 0,75, Греции, Румынии и Югославии, странам, не представленным на конференции, — 6,5%. Для США было сохранено право получения своей доли репараций, хотя американский Сенат и не утвердил Версальского договора.

Итак, немцы подписали договор в Спа, лишь попав под реальную угрозу повторного военного вторжения союзников. Разумеется, правых в этой ситуации найти сложно. С одной стороны, Германия всячески затягивала начало мер по выполнению условий Версаля (правда, имея на то довольно объективные причины). С другой стороны, союзники (особенно это касается Франции) вместо того, чтобы поискать какое-то компромиссное решение, удобоваримое для обеих сторон, предпочитали решать все вопросы звонким бряцаньем оружием. Естественно, ни о каком положительном решении вопроса в таких условиях речи не шло.

Не успела германская делегация вернуться из Бельгии, как началось активное маневрирование с целью не выполнять принятые на себя только что обязательства. Представители крупного финансового капитала (по большому счету, когда-то и толкнувшие кайзера на войну) решительно отказывались нести репарационное бремя. Гуго Стиннес стал их знаменем, развернув просто бешеную агитацию по требованию пересмотра условий мирного договора. Германский союз промышленников решительно выступал против того пункта договора в Спа, где говорилось о торговле углем. Эта организация пыталась доказать, что германская промышленность остается без лучших сортов угля и кокса, что влияет на ее развитие и, соответственно, не позволяет восстановить экономику для выплаты репараций. Воспользовавшись этой логической цепочкой, немцы принялись снова задерживать выплаты, тем более, что в экономике в самом деле появились первые объективные кризисные явления. Другое дело, что эти самые явления появились и в экономике Британии и Франции, что, конечно, только давало им стимул как можно скорее и в как можно более полном объеме начать взимать с Веймарской республики репарации.

Интересно, что в это время в Германии появляется мысль «заплатить репарации кровью». Суть этой мысли в том, что Германия (разумеется, не через официальные каналы) предлагала услуги рейхсвера в организации крестового похода против большевизма. Это должно было, во-первых, поднять общий моральный дух в поверженной Германии, а, во-вторых, стать своеобразным средством расплаты с Антантой, ведь боязнь революции еще и в 1920;м году, вплоть до «чуда на Висле», просто охватила правящие круги западных стран. Выразителями этих идей были такие фигуры, как генерал Людендорф, лидер появившейся национал-социалистской партии Гитлер, и будущий теоретик нацизма Альфред Розенберг. Однако после «чуда на Висле» и перехода Красной армии в оборону актуальность такого предложения несколько снизилась по сравнению с актуальностью мирового финансового кризиса.

Тем временем, приближалась очередная конференция, на этот раз — в Париже. Ей предшествовала активная деятельность немецких дипломатов, на всех углах трезвонивших о плачевном положении немецкой экономики и необходимости предоставления Германии уступок. Эта тактика принесла успех на предварительной конференции экспертов в Брюсселе в 1920;м году, где немцы действительно добились определенных послаблений. Однако все надежды на продолжение уступок на Парижской конференции (24−30 января 1921 года) обернулись крахом. Итогом Парижской конференции стало новое предложение союзников по порядку выплаты репараций. Общая сумма теперь исчислялась в 226 миллиардах золотых марок, от Германии требовалось вносить ежегодные взносы: первые два года — по 2 миллиарда, три года — по 3 миллиарда, затем ещё три года — по 4 миллиарда, следующие три года — по 5 миллиардов и в оставшиеся 31 год — по 6 миллиардов золотых марок. Гарантией выполнения условий репарационного договора объявлялось все имущество Германии, в частности — германские таможни.

Интересным моментом перед Парижской конференцией стало предложение британских финансовых экспертов о переводе германских репараций непосредственно на счет США. Дело в том, что США во время первой мировой войны стали кредиторами большинства воюющих стран, особенно в этом отношении выделялись Британия и Франция. Поэтому значительная часть той суммы, что вышеозначенные страны получали бы в качестве репараций с Германии, все равно в итоге переходили к США. Однако провести в жизнь этот проект не удалось, так как США резко выступили против, назвав долги союзников «коммерческими». На деле же, очевидно, США, во-первых, желали реально ослабить экономику союзников (а при условии передачи репараций все как бы остались бы при своих), а, во-вторых, не допустить подрыва экономики Германии. В целом США, хотя и ограничивались согласно своей концепции изоляционизма отправкой на конференции сторонних наблюдателей, достаточно явно поддерживали Германию в ее саботаже репарационных выплат. Это доказывает и то обстоятельство, что в 1921;м году США наконец-то подписали сепаратный мирный договор с Германией, который в целом повторял условия Версальского мирного договора. Единственным отличием было отсутствие пунктов, связанных с Лигой наций.

Еще одним неразрешимым моментом в вопросе трансферта репараций в США стала форма выплаты. Золото США не желали рассматривать как вариант из-за того, что СШ и так являлись неоспоримым лидером по количеству золотого запаса и опасались о возможной девальвации своего золота на мировых рынках. Бумажные деньги также отвергались, во-первых, из-за их подверженности финансовой конъюнктуре, весьма и весьма нестабильной в кризисные годы, во-вторых, выпуск бумажных денег уже успел ударить по Германии началом чудовищной гиперинфляции 1921;1923 гг. [15, c.20].

Условия, которые союзники предложили Германии на Парижской конференции, сразу вызвали волну возмущения внутри страны. Поэтому союзники официально объявили о приеме контрпредложений и обязались их рассмотреть. Министр иностранных дел Веймарской Германии Симонс составил проект контрпредложений. Чисто формально он исходил из условий Парижского договора, однако, во-первых, исключил из суммы якобы уже уплаченные ранее 20 миллиардов и с помощью финансовых манипуляций, порой, откровенно авантюрных, каким-то образом свел всю сумму репараций к 30 миллиардам золотых марок. При этом Симонс оговорил, что и такая сумма может быть выплачена лишь в случае положительного для Германии решения силезского вопроса и восстановления немецкой международной торговли.

21 февраля 1921 года началась Лондонская конференция, посвященная урегулированию ближневосточного кризиса, где шла война Греции с Турцией и сталкивались интересы Британии и Франции. 1 марта, после недели бесплодных переговоров, Симонс принял решение о нарастании противоречий между союзниками и решился предоставить им свои, прямо скажем, оригинальные контрпредложения. Однако тут Симонс просчитался — Франция согласилась поддержать Британию на Ближнем Востоке, в обмен на что Ллойд Джордж выступил с Францией единым фронтом в вопросе о репарациях. Итогом конференции для Германии стал Лондонский меморандум 3 марта 1921 года. В меморандуме прямо указывалось на постоянные нарушения версальских договоренностей со стороны Германии, и говорилось, что, если до 7 марта Германия не признает полностью парижских соглашений, то союзники оккупируют города Дуйсбург, Рурорт и Дюссельдорф на правом берегу Рейна, а также установят таможенные пункты на Рейне и на крайних границах предмостных укреплений, занятых союзниками.