Проблема понимания и интерпретации в герменевтике Г.Г. Гадамера и культурно-исторической теории языка Л.С. Выготского

Актуальность данного исследования вытекает из того, что проблема интерпретации, значение которой было отмечено за рубежом в связи с «лингвистическим поворотом», не нашла в нашей литературе адекватного разрешения. Именно в области языка пересекаются исследования Витгенштейна, английская лингвистическая философия, феноменология Гуссерля, исследования Хайдеггера, школы Бультмана, сравнительный историко-литературный анализ, наконец, психоанализ. Между тем, у нас эта тема разрабатывалась в основном фрагментарно. И главное: в ее анализе, как правило, не опираются на достижения нашей отечественной философской и психологической мысли.

Проблема понимания и интерпретации стоит в центре герменевтической традиции в философии XX века. Но у герменевтики как теории интерпретации длинная история. И в эпоху античности, и в средневековье толкователи «священных» текстов были далеко не единодушны между собой в вопросе о смыслах того или иного термина, выражения. В эпоху Реформации ситуация обострилась: филологи, историки и юристы вели нескончаемые дебаты об аутентичности и сакральности текстов. Как понимать ту или иную юридическую норму, есть ли гарантии адекватности интерпретации текста? Возможно ли одно определенное толкование или же герменевтическая задача бесконечна? Вот те вопросы, которые вставали перед герменевтикой и ею решались.

Сегодня философская герменевтика получила широкий резонанс в обществе и имеет многих последователей. Это объясняется прежде всего тем, что в эпоху индустриализации и технократизации она воспринимается как учение, защищающее традиционные гуманитарные ценности. Распространение идей философской герменевтики связано также с тем, что она сумела объяснить возникший в середине XX века плюрализм мировоззрений, поставивший на место единого смысла множество смыслов, смысловых допущений и толкований. Вместе с тем сведение философии к языковым проблемам роднит герменевтику с неопозитивизмом.

Но проблема понимания занимает не менее важное место в культурно-исторической теории Л. С. Выготского. Л. С. Выготский был современником М. Хайдеггера и Г.-Г.Гадамера, от которых пошла современная герменевтика, не как наука, или искусство толкования, а как совершенно определенная философия, то есть как наука о мышлении и его отношении к миру. Но в работах, которые свидетельствует о достаточно хорошем знакомстве Выготского с основными направлениями современной ему философии, нигде не фигурирует герменевтика. И это на первый взгляд довольно странно, потому что одной из главных работ Выготского является работа 1934 года «Мышление и речь», в которой обсуждается вполне философская, и даже вполне «герменевтическая», проблема — проблема соотношения мышления и языка. Ведь основная проблема герменевтики состоит в том, насколько адекватно язык и текст, передает ту или иную мысль, и какова действительная мысль, которая скрывается за теми или иными словами. Понятно, что без решения общей проблемы соотношения мышления и языка (речи, письменного текста) решать проблему толкования, интерпретации просто невозможно. И, тем не менее, эти две проблемы в современной философии оказались очень далекими.

Указанными причинами обусловлена актуальность сравнительного анализа культурно-исторического подхода к проблеме мышления и речи и герменевтического подхода к проблеме значения, понимания и интерпретации.

Поэтому для нас здесь особое значение имеет теория идеального, если можно ее так назвать, разработанная Э. В. Ильенковым. «Идеальное, — есть. не что иное, как форма вещи, но вне этой вещи, а именно в человеке, в виде формы его активной деятельности, — пишет Ильенков. — Это общественно-определенная форма активности человеческого существа"1. Значение это и есть форма вещи, существующая в форме речевой человеческой деятельности. Поэтому выраженный в языке, в речи, факт уже идеализируется. «Непосредственно, — пишет Ильенков, — «преобразование» материального в идеальное состоит в том, что внешний факт выражается в языке — этой «непосредственной действительности мысли», т. е. идеально. Но язык сам по себе есть столь же мало идеальное, как и нервно-физиологическая структура мозга. Это опять-таки не идеальное, а лишь форма его выражения, его вещественно-предметное бытие"2.

Но «тайна» этой идеальной формы заключена в человеческой предметной деятельности, превращенной формой которой является речевая деятельность. В этой превращенности и состоит исток всех мистификаций, связанных с языком, — от реизма и номинализма, отождеставляющих значение непосредственно с вещью, до спиритуализма «эйдетических сущностей» Гуссерля. Реизм дополняется теорией «идеальных объектов». Грубый материализм переходит в свою противоположность — такой же грубый спиритуализм.

Существенный поворот к научному исследованию психологии мысли, — писал А. Р. Лурия, — был сделан JI.C. Выготским, который опрокинул обычные взгляды на понимание мысли как готового образования, которое якобы только «воплощается» в речи". Мысль не просто воплощается в речи, она, как любил выражаться Выготский, совершается в речи: речь развивает мышление и развивается мышлением.

Степень разработанности проблемы.

О М. Хайдеггере, Г.-Г.Гадамере и герменевтике в целом у нас написано довольно много. Но в основном это работы интерпретаторского и.

1 Ильенков Э. В. Идеальное. //Философская энциклопедия. — М., 1962— Т.2. — с. 221.

2 Там же.

3 Лурия А. Р. Язык и сознание.- М., 1998 с. 202. апологетического плана. Попытка настоящего критического анализа герменевтической философии содержалась только лишь в статье Э. В. Ильенкова «Гегель и герменевтика. (Проблема отношения языка к мышлению в концепции Гегеля)», опубликованной в № 8 журнала «Вопросы философии» за 1974 г. В этой статье показано, что у Гегеля мышление реализует себя отнюдь не в одном только языке, как это трактуют Хайдеггер и его последователи. Поэтому и Бытие дано человеку не в одном лишь языке. Оно не замкнуто в нем: «язык — дом бытия». Но в статье Э. В. Ильенкова не были показаны «гносеологические корни» отождествления мышления и языка, та положительная роль, которую выполняет язык по отношению к мышлению, что совершенно блестяще сделал в свое время Л. С. Выготский.

В результате критика Ильенковым герменевтики, хотя она была в целом справедливой, не стала снимающей критикой. Ведь язык действительно содержит в себе и порождает некоторую квазиреалъностъ, т. е. воображаемую реальность, которая порождает чувства и переживания, аналогичные тем, что мы испытываем при созерцании самой «первой» объективной реальности. Но герменевтикой вопрос о природе человеческого воображения, его связи с миром и языком даже не ставится и не «прорабатывается», как это было в классической философии, в частности у И.-Г.Фихте.

Гораздо меньше написано у нас о Л. С. Выготском и его концепции соотношения мышления и речи. «Научная биография Выготского, — отмечал Д. Б. Эльконин, — еще не написана, дело это трудное и может быть выполнено усилиями целого коллектива"4. Его культурно-историческая теория языка и мышления, можно сказать, разработана менее всего, хотя она достаточно плодотворно использована в нейролингвистической теории А. Р. Лурия и теории формирования умственных действий П. Я. Гальперина. Но это теперь уже тоже история.

4 Эльконин Д. Б. Психическое развитие в детских возрастах. Избранные психологические труды. Издание 3-е. Москва — Воронеж, 2001, с. 351.

Определенное отношение к нашей проблеме имеет «грамматология» Ж. Дерриды, которая является своеобразной реакцией на такое сугубо лингвистическое толкование языка как некоторой пустой «структуры», в которой отсутствует мышление. Деррида употребляет термин «письмо», — центральное понятие его теории, — именно в значении единства мышления и речи. Взгляды Деррида есть реакция на структурализм, прежде всего на структурализм Леви-Стросса. И отсюда определенная заявка на историзм. Но историзм у Дерриды в свете постмодернизма получается странный: он почему-то не хочет просто и прямо встать на нормальную историческую точку зрения. Серьезный критический анализ этой теории мог бы помочь в решении проблемы соотношения мышления и речи, но такого анализа пока что не имеется.

Понимание без объяснения слепо, — резонно замечает в связи с этим Рикёр, — а объяснение без понимания пусто"5. Задача философии, считает Рикёр, состоит в том, чтобы «вновь открыть речь в направлении бытия, которую лингвистика, в силу собственного метода, стремится закрыть и превратить в замкнутую вселенную знаков"6. Понятно, что лингвистика не может двигаться в сторону бытия, потому что лингвистика должна раскрыть собственную организацию языка, не совпадающую с организацией бытия. Как «открыть речь в направлении бытия», — вот в чем вопрос.

Объект исследования: мышление и речь.

Предмет исследования: закономерная связь мышления и речи.

Цель исследования: сопоставить точку зрения на язык и мышление в герменевтике (прежде всего у Г.-Г.Гадамера) и в культурно-исторической теории Л. С. Выготского.

5 Рикер П. Герменевтика, этика, политика, с. 157.

Для достижения указанной цели, автор диссертации ставит следующие задачи:

• проанализировать концепцию соотношения языка и мышления в работах J1.C. Выготского;

• выяснить решение проблемы понимания и интерпретации в учении Г.-Г. Гадамера;

• уточнить соотношение герменевтической позиции у Г.-Г.Гадамера и М. Хайдеггера;

• выяснить природу абсолютизации языка как квазиреальности в герменевтике XX века;

Рабочая гипотеза исследования.

Герменевтика М. Хайдеггера, Г.-Г.Гадамера и их последователей есть не просто метод толкования, а определенная философия и даже метафизика, часто именуемая онтологией. В этой философии явно или неявно происходит отождествление мышления и языка и, вследствие этого, отождествление языка и бытия.

Указанная подмена основана на том, что язык действительно предстает как некая квазиреальность, с которой работают профессиональные лингвисты, семиотики и пр. Но эта реальность — результат отчуждения словесного общения от реальной ткани общественной жизни. Для герменевтики такая реальность является единственно возможной. Для Выготского такая реальность — исторический продукт, который должен быть объяснён в более широком культурно-историческом контексте.

Выготский толкует взаимоотношения языка и мышления как круг: язык порождается мышлением и в свою очередь порождает мышление. Но эта связь выглядит мистически, если игнорировать третий член этого взаимоотношения. Язык и мышление отождествляются посредством деятельности воображения,.

6 Ricoeur P. Le conflit des interpretations, p.79. за которой так или иначе стоит предметная деятельность. И в этом положении — главная новация Выготского. Деятельная трактовка языка у Э. Кассирера, который стоит ближе всего к позиции Выготского, ограничивается теоретической деятельностью и, как правило, не доходит до предметной практической деятельности. Поэтому он и вынужден начинать с мистической интуиции. Что касается герменевтики, то ею вопрос о природе человеческого воображения и его связи с миром и языком вообще не ставится и не «прорабатывается».

Если герменевтика отождествляет язык и мышление прямо и непосредственно, то Выготский обнаруживает их диалектическое тождество, предполагающее различие.

Методологической основой исследования явились исторический и деятельностный подходы, разработанные культурно-исторической школой советской психологии. У Л. С. Выготского этот метод определяется как генетический метод в психологии. Но в более широком контексте его стоит определять в качестве исторического метода. Тем более, что и сам Выготский часто говорит именно об историзме. Например, в качестве отличительной черты метода интеллектуалистических и натуралистических теорий мышления и речи он называет антиисторизм. «Эти учения, — пишет он, — обнаруживают одну общую точку, присущую почти всем теориям мышления и речи: глубочайший и принципиальный антиисторизм. Все они колеблются между полюсами чистого натурализма и чистого спиритуализма. Все они одинаково рассматривают мышление и речь вне истории мышления и речи. Между тем только историческая психология, только историческая теория внутренней речи способна привести нас к правильному пониманию этой сложнейшей и грандиознейшей проблемы» .

7 Выготский Л. С. Соч., т.2, с. 360.

Исторический метод в трактовке Л. С. Выготского нельзя рассматривать как узко специальную, в данном случае психологическую методологию. Метод Л. С. Выготского, как и все его учение, имеет более широкое философское значение и может быть использован как для анализа других учений, так и для самоанализа.

Кроме того, Выготскому трудно было бы отмежеваться от Пиаже, которого он критикует по сути за антиисторизм.

В отличие от герменевтики и феноменологического метода, которые выявляют скрытые в словах значения, генетический метод направлен на то, чтобы проследить процесс формирования значений в развитии детского мышления, который совпадает в основных моментах с историческим процессом. Поэтому шире его и можно назвать историческим методом.

Теоретической основой исследования являются труды известных философов, психологов и лингвистов. Особое место здесь заняли работа Л. С. Выготского «Мышление и речь», Э. Кассирера «Философия символических форм», А. Н. Леонтьева «Деятельность, сознание, личность», ПЛ. Гальперина «Введение в психологию», Э. В. Ильенкова «Диалектическая логика» — Г.-Г. Гадамера «Истина и метод», Э. Гуссерля «Идеи чистой феноменологии и феноменологической философии», а также ряд работ современных российских и зарубежных философов.

К анализу привлекались некоторые идеи из области психолингвистики и лингвистики в целом. Определенную помощь здесь может оказать также и нейролингвистика, основы которой были заложены учеником Выготского А. Р. Лурия. Автор использует в своем анализе работу А. Р. Лурия «Мозг и сознание».

Научная новизна и теоретическая значимость исследования:

• показано, что в герменевтической традиции, которая является современной версией метафизики, язык и мышление непосредственно отождествляются в виде квазиреальности, подменяющей объективный мир;

• выявлено различие между субъективистским вариантом герменевтики у М. Хайдеггера и герменевтикой Г.-Г.Гадамера, где субъективизм Хайдеггера «преодолевается» на почве мистического историзма;

• проанализировано соотношения языка и мышления в культурно-исторической теории Л. С. Выготского, где их связь опосредуется деятельностью воображения как гарантом объективности форм мышления и речевого общения;

• уточнены «гносеологические» корни герменевтики XX века, которая абсолютизирует превращение языка в самостоятельное царство в результате социального отчуждения и профессионального разделения труда.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Герменевтика XX века не только не решает, но и не ставит проблему соотношения языка и мышления. По сути в ней язык и мышление непосредственно отождествляются. И в этом отождествлении языка и мышления герменевтика сближается со своим антиподомлогическим позитивизмом. Однако если в герменевтике тождество языка и мышления толкуется иррационально-метафизически, то в логическом позитивизме — в духе рассудочной рациональности.

2. Своеобразие «фундаментальной онтологии» М. Хайдеггера заключется в том, что единственной реальностью в ней оказывается субъективное бытие, в котором язык и мышление тождественны. Учение Г.-Г.Гадамера можно трактовать как попытку преодоления субъективизма Хайдеггера на почве историзма. Но это мистический и историзм, в рамках которого духовная культура человечества растворяется в исторически меняющихся формообразованиях языка.

3. Радикальное преодоление субъективизма и формализма в трактовке языка и мышления, а значит реальный выход за пределы герменевтической традиции, возможен на основе культурно-исторической теории Л. С. Выготского, где речевые формы производны от более фундаментальных форм человеческой деятельности и общения.

4. Именно в рамках культурно-исторической теории тождество языка и мышления предстает как их диалектическое тождество, предполагающее различие. Решающим опосредующим звеном здесь оказывается деятельность воображения как гарант объективности форм мышления и речевого общения.

5. Культурно-историческая теория позволяет объяснить речевую деятельность в качестве особой квазиреальности социальным отчуждением. Именно там, где речевая деятельность обособляется в силу профессионального разделения труда, создается объективная видимость «чистого» языкового общения. И этот продукт отчужденного культурно-исторического развития в «фундаментальной онтологии», и герменевтической традиции в целом, постулируется как единственно возможная реальность.

Научно-теоретическая и практическая значимость исследования.

Научно-теоретическая значимость диссертации состоит в оригинальной критике «фундаментальной онтологии» М. Хайдеггера, герменевтики Г.-Г.Гадамера, теории значения главы Вюрцбургской школы Бюлера.

Материалы диссертационного исследования могут быть использованы в учебных курсах философии и истории философии, психологии и лингвистики.

Диссертационные материалы могут стать основой для дальнейшего анализа герменевтической традиции в философии и культурно-исторической теории в психологии. Выводы диссертации можно использовать в научных дискуссиях о философии XX века.

Апробация диссертационного исследования.

Результаты диссретационного исследования опубликованы в двух статьях. Материалы диссертации докладывались и обсуждались на кафедре философии СГИ и в Департаменте послевузовского образования СГИ.

Заключение

.

Теоретическое и экспериментальное исследования проблем философской интерпретации подтвердило выдвинутую гипотезу и позволило решить все задачи, поставленные в связи с исследованием этой проблемы.

1 .Проанализирована литература, связанная с проблемой исследования.

Изучен и обобщен опыт работы ведущих отечественных философов, JI.C. Выготского, А. Р. Лурия, А. Н. Леонтьева, Э. В. Ильенкова. При этом выявлено, что потенциал этой философии оказался совершенно невостребованным в части его методологических возможностей в деле критики некоторых современных философских концепций и, прежде всего, герменевтики.

2.В процессе исследования были теоретически разработаны положения, герменевтика переходит в «фундаментальную онтологию» в результате переосмысления Хайдеггером кантовского трансцендентализма в духе субъективизма, но не столько фихтевского свойства, сколько в духе берклеевского солипсизма.

3.Внутренняя диалектика человеческого мышления, разговор с самим собой, может быть понята как самоинтерпретация. Но это не является доводом в пользу того, что мышление есть речь, или, как выражается Деррида, «письмо». Все это может быть понято в духе и в смысле внутренней речи Л. С. Выготского.

4.В целом, наши исследования подтвердили гипотезу о том, что: проблема интерпретации, возрастание роли которой было отмечено за рубежом в связи с «лингвистическим поворотом», не может рассматриваться как дань герменевтической моде, наоборот — герменевтическая мода является проявлением вербализма, как выражался Э. В. Ильенков, современной культуры.

В заключение мы не можем сказать, что мы решили проблему, связанную с отчуждением и герменевтикой. Но сама постановка этой проблемы здесь, можно сказать, дана впервые. И подход, который здесь предложен, является плодотворным. Но все это требует дальнейшего развития.