С глобального конфликта — Великой войны — начался драматичный XX век, отмеченный глубочайшими революционными потрясениями, острыми международными конфликтами, открытой и циничной борьбой за мировое лидерство, противостоянием демократии и тоталитаризма, стихийными и разрушительными порывами масс, духовным кризисом и поисками новых ценностных ориентаций. Не случайно наиболее проницательные современники первой мировой войны считали, что «настоящий, не календарный двадцатый век», век войн и революций в Европе, начался именно в 1914 г.1.
Первая мировая война опрокинула представления о гуманном характере западноевропейской цивилизации, поставила под сомнение веру в безграничный технический прогресс, выявила непригодность некоторых общественно-политических и социально-экономических учений в условиях «мирового кризиса», показала устарелость дипломатических традиций ведущих держав, допускавших войну как способ решения международных проблем.2 На многие десятилетия вперед она определила социально-экономическое, политическое и духовное развитие многих европейских стран, наметила «доминанты» в международных отношениях, а потому интерес к ней не ослабевал на протяжении всего XX столетия, что было вызвано прежде всего потребностью осмыслить трагические уроки истории, чтобы избежать новых глобальных и локальных вооруженных конфликтов между нациями.
Пока в мире существует опасность возникновения войн, про.
1 См.: Шлёгель К. Немецкий образ России в первой трети 20-го столетия: попытка реконструкции // Вопросы философии. 1994. № 5. С. 49.
2 См.: Шпенглер О. Закат Европы. М., 1993. блема отношения к ним всегда будет оставаться актуальной. Всем сказанным определяется значимость и актуальность темы настоящего диссертационного исследования. Тот факт, что непосредственным объектом изучения являются рассуждения о феномене первой мировой войны виднейших представителей российской интеллектуальной элиты начала XX века — H.A. Бердяева, С. Н. Булгакова, E.H. Трубецкого, С. Л. Франка, П. Б. Струве, В. Ф. Эрна, И. А. Ильина, Д. С. Мережковского, В. В. Розанова и др., по целому ряду причин невостребованные на протяжении нескольких десятилетий, придает теме нашего исследования дополнительную значимость. Лишь сейчас, на пороге нового тысячелетия, к нам приходит осознание теоретической и практической ценности не только философского наследия представителей русского религиозно-философского ренессанса, но и их политической публицистики.
В работах военных лет С. Н. Булгакова, H.A. Бердяева, С. Л. Франка, E.H. Трубецкого и др. было предложено глубокое историко-философское осмысление причин, характера и сущности первой мировой войны. Здесь были поставлены те значимые проблемы, над решением которых до сих пор работает наше общественное сознание (война как феномен не только социально-экономической и политической, но и духовной жизниотношение к проблеме пацифизмарешение вопросов патриотизма, национализма, специфики национальных культур и путей их взаимодействия и т. д.).
Весьма знаменателен характерный для последнего времени новый рост интереса историков к проблематике первой мировой войны. Несмотря на то, что отечественная и зарубежная историография насчитывает тысячи монографических исследований, статей и диссертационных работ по данной теме, история первой мировой войны еще не получила всестороннего освещения во многих своих аспектах. На протяжении ряда десятилетий усилия отечественных исследователей (М.Н. Покровского, A.M. Зайончковско-го, Ф. И. Нотовича, A.B. Игнатьева, A.JI. Сидорова, Е.Д. Чермен-ского, Ю. А. Писарева, B.C. Васюкова1 и др.) были направлены на политические, социально-экономические и военно-стратегические аспекты изучения мировой войны. При этом наименее исследованной оставалась тема «Война 1914 года и русское общественное сознание», освещавшаяся очень выборочно, как правило, через призму отношения к войне различных политических партий.
Безоговорочно поддерживая позицию большевиков по отношению к первой мировой войне, отечественные исследователи подвергали резкой критике позицию меньшевиков, кадетов, эсеров и др., не особенно вникая в сущность их взглядов. В большинстве работ явно преувеличивалась «виновность» царской России в развязывании войны, замалчивался (либо подвергался критике) факт народно-патриотического подъема в 1914 г., тенденциозно освещалась деятельность российский либералов в данный период и т. д. Имена выразителей идеалов российского либерализма, для которых в годы войны были характерны патриотический настрой и неприятие революции (П.Б. Струве, E.H. Трубецкого, H.A. Бердяева, A.C. Изгоева и др.) упоминались исключительно в негативном контексте. Патриотическое направление российской общественной мысли, к которому в период войны принадлежали мно.
1 См.: Покровский М. Н. Империалистическая война. М., 1930; Зайончков-ский A.M. Мировая война: В 3 т. М., 1938;1939; Нотович Ф. И. Дипломатическая борьба в годы первой мировой войны. М.-Л., 1947; Игнатьев A.B. Русско-английские отношения накануне Октябрьской революции. М., 1966; Он же. Внешняя политика Временного правительства. М., 1974; Сидоров A.JI. Экономическое положение России в годы первой мировой войны. М., 1973; Черменский Е. Д. IV Государственная дума и свержение царизма в России. М., 1976; Писарев Ю. А. Первая мировая война и проблема сепаратного мира. // Новая и новейшая история. 1985. № 6- Васюков B.C. Внешняя политика России накануне Февральской революции. 1916; февраль 1917 г. М., 1989 и др. гие видные мыслители и общественные деятели начала XX в., характеризовалось как «буржуазный национализм», «социал-шовинизм» 1 и т. д. Наследие крупнейших представителей российской религиозно-философской мысли, оказавшихся в 1920;е годы в эмиграции, в России практически не изучалось и не переиздавалось. На это имелось несколько причин: несомненно существовавшая политическая конъюнктура, приводившая если не к резкой критике, то к «умолчанию» некоторых темтот факт, что часть наследия религиозных философов оказалась либо уничтоженной, либо вывезенной за границу, либо осевшей в спецхранах архивов и потому практически недоступной исследователям2.
Таким образом, история первой мировой войны долгое время изучалось фактически в отрыве от истории развития русской общественно-политической и философской мысли начала XX века, представленной множеством направлений и течений. К этому следует добавить, что сама история русской общественной мысли оказалась во многом фальсифицированной и обедненной. Данная тенденция сохранялась в отечественной историографии вплоть до 1960;х годов.
После XX съезда КПСС наметились некоторые существенные изменения в отечественной исторической науке, однако карди.
1 См.: Первая мировая война. 1914;1918. М., 1968 и др.
2 Подробнее об этом см.: Павлова Т. Ф. Архивы российской эмиграции // Проблемы изучения истории российского зарубежья: Сб. ст. М., 1993. Рукописи религиозных мыслителей, их переписка и другие материалы разбросаны по многочисленным фондам архивов г. Москвы, а также заграничных архивов. Так, в Москве в Архиве литературы и искусства представлены фонды H.A. Бердяева, И. А. Ильина, В. В. Розанова. Часть материалов содержится в отделе рукописей Российской Государственной библиотеки (ОР РГБ), в библиотеке-фонде «Русское зарубежье» в Москве, в музее русской культуры в Сан-Франциско и др. Подробнее об этом см.: Попов A.B. Русское Зарубежье и архивы: Документы Российской эмиграции в архивах Москвы: проблемы выявления, комплектования, описания, использования // Материалы к истории русской политической эмиграции. М., 1998. Вып. IV. нального пересмотра всей совокупности вопросов участия России в первой мировой войне все-таки не произошло. Сказанное относится и к деятельности и взглядам российских либеральных мыслителей в годы первой мировой войны. Призыв возвратиться к ленинским нормам партийной жизни, борьба с культом личности и фальсификацией истории не изменили видения интересующей нас темы по существу, поскольку суждения советских исследователей основывались почти что исключительно на оценках, сделанных В. И. Лениным еще в 1914 — 1917 гг.1.
С середины 60-х годов начался новый период в исследовании различных аспектов истории первой мировой войны. Среди работ, связанных с нашей темой, следует выделить монографию B.C. Дя-кина «Русская буржуазия и царизм в годы первой мировой войны», а также монографии А. З. Окорокова, C.B. Тютюкина и Е. Д. Черменского 2. Несмотря на идеологическую предвзятость, здесь было введено в научный оборот множество неизвестных ранее материалов. Отдельно следует упомянуть сборник статей «Первая мировая война», 3 опубликованный к 50-летию окончания войны и отличавшийся широким спектром исследовательских тем. Однако в указанных нами работах вопрос об отношении российских либералов (и среди них некоторых религиозных мыслителей) к войне не стал объектом специального изучения.
Такое же положение сохранялось в исторической науке вто.
1 См.: Ленин В. И. Война и российская социал-демократия // Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т.26- Он же. О национальной гордости великороссов // Там жеОн же. О поражении своего правительства в империалистической войне // Там жеОн же. Социализм и война // Там же и др.
2 См.: Дякин B.C. Русская буржуазия и царизм в годы первой мировой войны (1914;1917).Л., 1967; Окороков А. З. Октябрь и крах русской буржуазной прессы. М., 1970; Тютюкин C.B. Война, мир, революция: Идейная борьба в рабочем движении России 1914;1917 гг., М., 1973; Черменский Е. Д. История СССР. Период империализма. 3-е изд. М., 1974 и др.
3 См.: Первая мировая война. 1914;1918. М., 1968. рой половины 70-х — 80-х годов, хотя интересующая нас тема была затронута (часто косвенным образом) в исследованиях А. Г. Слонимского, А. Ф. Бережного, Е. Д. Черменского, Л. М. Спирина, Н. Г. Думовой и др.1 В работах данного периода отношение к первой мировой войне различных партий и общественных групп по-прежнему рассматривалось через призму классовой борьбы, однако введение в научный оборот новых материалов в сочетании с подробным исследованием некоторых специальных, «частных» вопросов привело к значительно более полному и разностороннему освещению деятельности российских либералов в годы первой мировой войны. Основные же выводы в этих исследованиях представляются нам либо безосновательными, либо совершенными в угоду официальной идеологической доктрине.
Так, например, в монографии А. Г. Слонимского утверждалось, что в условиях экономического и политического кризиса, наглядно проявившегося во второй половине 1916;1917 гг., стремление российских либералов продолжать войну «было актом национального предательства во имя своекорыстных классовых интересов» 2. Сейчас, после ликвидации многих «белых пятен» в истории того времени, данное утверждение автора монографии можно отвергнуть, поскольку «классовые интересы» российской буржуазии состояли, среди прочего, в укреплении обороноспособности страны и в стремлении к социальному миру и согласию.
1 См.: Слонимский А. Г. Катастрофа русского либерализма: Прогрессивный блок накануне и во время Февральской революции 1917 года. Душанбе, 1975; Бережной А. Ф. Русская легальная печать в годы первой мировой войны. Л., 1975; Черменский Е. Д. IV Государственная дума и свержение царизма в России. М., 1976; Спирин Л. М. Крушение помещичьих и буржуазных партий в России (начало XX века- 1920 г.) М., 1977; Думова Н. Г. Кадетская партия в период первой мировой войны и Февральской революции. М., 1988.
2 Слонимский А. Г. Катастрофа русского либерализма: Прогрессивный блок накануне и во время Февральской революции 1917 года. С. 287. внутри России. В свою очередь, в монографии Е. Д. Черменского, подробно освещавшей тему влияния либералов на правительство и настроения широких масс, были значительно преувеличены «отдаленность от народа» либеральных партий и курс на «соглашательство» с правительством, в то время как оппозиционность либералов самодержавию была явно занижена1.
Неоднозначно можно оценивать и упомянутую монографию Н. Г. Думовой, в которой, бесспорно, содержалось немало нового фактического материала (в частности, о деятельности представляющих для нас интерес П. Б. Струве, Е. Н. Трубецкого и др.). С одной стороны, подчеркивалось стремление кадетов (в частности, A.C. Изгоева, В. Ф. Эрна, П. Б. Струве, A.B. Карташева) объединить российское общество, основываясь на своем понимании смысла войны и внешнеполитических интересов России. С другой стороны, деятельность кадетов оценивалась здесь в конечном итоге как антинародная, ограниченная лишь классовыми интересами российской буржуазии и потому исторически обреченная. Вместе с тем факты, приведенные в монографии Н. Г. Думовой, позволяли читателю сделать выводы, идущие дальше выводов автора работы, выполненной в традициях советской историографии доперестроечного времени.
Подобные тенденции наблюдались в работах отечественных исследователей, занимавшихся изучением философской мысли России начала XX века. «Генеральной линией» советской гуманитарной науки на протяжении 1920;1950;х годов являлась борьба с идеалистической философией во всех ее формах.2 В 1960;е годы,.
1 См.: Черменский Е. Д. IV Государственная дума и свержение царизма в России. М., 1976.
2 См.: Рубинштейн М. М. Основная задача философии // Сб. трудов Иркутск. ун-та. 1923. Вып. 5- Бухарин Н. И. Судьбы русской интеллигенции // Печать и революция. 1925. Кн. IIIАнгарский Н. Легальный марксизм. М., стремясь продемонстрировать приверженность ленинскому учению, основательно «искаженному» в период культа личности, советские историки, философы и другие исследователи в области гуманитарных наук активизировали изучение как марксистской, так и широкого спектра немарксистской философии, причем в соответствии с новыми идеологическими установками более глубокое изучение философии должно было способствовать успешной идеологической борьбе. Именно в таком «сравнительно-аналитическом» аспекте, в контрастном сопоставлении двух противоборствующих философских систем (материалистической и идеалистической) происходило изучение истории отечественной философии1.
Вышли в свет научные работы, в которых подвергалось критике творчество H.A. Бердяева, Д. С. Мережковского, С. Н. Булгакова, C.JI. Франка, И. А. Ильина и др.2, хотя сами первоисточники продолжали оставаться для читателей недоступными. Многие исследования 1960;х годов носили ознакомительно-обзорный характер и замалчивали или искажали целый ряд исторических фактов. Явно преувеличивались «реакционность» и «буржуазная сущность» творчества названных мыслителей.3 Еще одной отличи.
1930; За поворот на философском фронте. М., 1931; Пионтковский С. А. Буржуазная историческая наука в России. М., 1931 и др.
1 См.: Кон И. С. Философский идеализм и кризис буржуазной исторической мысли. М., 1959; Байдина Л. И. Ленинская критика буржуазного либерализма — действенное оружие борьбы с современным ревизионизмом. Куйбышев, 1960; Скворцов Л. В. Диалектический материализм и схоласты XX века // Против современных фальсификаторов истории русской философии. М., 1960 и др.
2 См.: Балакина И. Ф. Религиозно-экзистенциалистские искания в России начала XX века // Современный экзистенциализм: Критические очерки. М., 1966; Ласковая М. Борьба В. И. Ленина против богоискателей и богостроителей и ее значение для разоблачения современных религиозных течений. М., 1968; Чуева И. П. Антикоммунизм и русская религиозная философия. М., 1969 и др.
3 Так, например, в «Философской энциклопедии» утверждалось, что «бер-дяевщина широко пропагандируется в современной антикоммунистической литературе» (См.: Философская энциклопедия: В 5 т. М., 1960. Т. 1. С. 148). тельной чертой исследований тех лет явилось то, что персонально творчество упомянутых мыслителей не изучалось. Исключение составили труды H.A. Бердяева, работы о котором были вызваны необходимостью борьбы с «буржуазными западными фальсификациями» русской философии1.
В исследованиях 1970;х — первой половины 1980;х гг., освещавших некоторые вопросы истории русской религиозно-философской мысли, по-прежнему преобладали негативные оценки. Однако позитивным был сам по себе тот факт, что все-таки признавалось наличие оригинальной русской философии, являвшейся составной частью общечеловеческой культуры и в определенной степени ее обогатившей.2 Несмотря на идеологизированность, эта тема стала в определенной степени доступной для исследователей (при условии их непреклонной приверженности марксистским постулатам). Однако политическая публицистика религиозных мыслителей, особенно за период 1914;1918 гг., по-прежнему была недоступна для читателей и известна только узкому кругу специалистов.3.
Изменения в исторической науке эпохи перестройки привели (начиная с рубежа 1980;1990;х гг.), во-первых, к новым подходам.
В отношении С. Н. Булгакова указывалось, что в 1900;е годы он перешел «к открытой апологетике капитализма», что совершенно не соответствовало действительности (Там же. С. 199).
1 См.: Кувакин В. А. Критика экзистенциализма Бердяева. М., 1976; Кувакин В. А., Спиров В. В. Социально-исторические функции русской религиозной философии: конец XIX — первая четверть XX в. // Актуальные проблемы истории философии народов СССР. М., 1977. Вып. 4- Дуденкова В. Н. Философия веховства и модернизм: Критика антигуманизма и эстетизма в России рубежа XX в. Д., 1984 и др.
2 См.: Кувакин В. А. Религиозная философия в России начала XX века. М., 1980; Он же. Религиозный идеализм в России эпохи империализма: Ведущие представители, эволюция течения и его социальный смысл. Автореф. дис.. д-ра филос. наук. М., 1980; Лооне Э. Н. Современная философия истории. Таллин, 1980; Семенкин Н. С. Философия богоискательства. М., 1986 и др.
3 См.: Проблемы изучения истории российского зарубежья: Сб. ст. М., 1993. в изучении вопросов первой мировой войны и участия в ней России и, во-вторых, к публикации широкого круга документальных материалов1 и трудов видных российских мыслителей начала XX века.2.
Были опубликованы интересные работы, в которых во многом пересматривался вопрос об отношении к событиям первой мировой войны различных политических партийпоявились новые веяния в оценке лозунга «пораженчества», его политической логичности и реалистичности3.
Новый этап в исследовании событий Великой войны был, несомненно, обозначен выходом двух солидных коллективных трудов — сборников «Первая мировая война: дискуссионные проблемы истории» (М., 1994) и «Первая мировая война: пролог XX века» (М., 1998), в которых был принципиально изменен сам масштаб видения войны — через призму не только российской, но и мировой истории. Большую работу провела созданная в 1992 году Ассоциация российских историков первой мировой войны, по ее.
1 См.: Российские либералы: кадеты и октябристы: Документы, воспоминания, публицистика. М., 1996; Партия демократических реформ: Партия мирного обновления: Партия прогрессистов: Документы и материалы. 19 051 917 гг. М., 1997; Съезды и конференции кадетской партии. В 3 т. М., 1997 и др.
2 См.: Бердяев Н. А. Философия свободы. Смысл творчества. М., 1989; Он же. Судьба России: Опыты по психологии войны и национальности. М., 1990; Мережковский Д. С. Собрание сочинений: В 4 т. М., 1990; Розанов В. В. Сочинения: В 2 т. М., 1990; Франк С. Л. Сочинения. М., 1990; Эрн В. Ф. Сочинения. М., 1991; Булгаков С. Н. Сочинения: В 2 т. М., 1993; Ильин И. А. Собр. соч. В 10 т. М., 1993 — 1996; Иванов В. И. Родное и вселенское. М., 1994; Струве П. Б. Patriotica: Политика, культура, религия, социализм. М., 1997 и др.
3 См.: Ионичев Н. П. Российская социал-демократия против милитаризма и войны (конец XIX века — 1917 г.). М., 1990; Алексеев И. В. Агония сердечного согласия. Л., 1990; Думова Н. Г. Кончилось ваше время. (О поражении кадетской партии). М., 1990; История политических партий России / Под ред. А. И. Зевелева. М., 1994: Политические партии России. Конец XIXпервая треть XX века: Энциклопедия. М., 1996; Тютюкин С. В., Шелохаев В. В. Марксисты и русская революция. М., 1996; Тютюкин С. В. Ленин и Бухарин: леворадикальное крыло марксизма в период первой мировой войны // Первая мировая война: дискуссионные проблемы истории. С. 140−152 и др. инициативе в 1993;1997 гг. состоялся ряд научных форумов1.
В 90-е годы начался процесс «возвращения» на родину богатейшего российского культурного наследия, состоялось подлинное открытие работ философов Серебряного века для отечественных читателей. При этом определенную ценность представляли вступительные статьи и комментарии к сборникам избранных работ H.A. Бердяева, Д. С. Мережковского, В. Ф. Эрна, В. В. Розанова, И. А. Ильина и других мыслителей.
В связи с публикацией сочинений российских религиозных мыслителей были предприняты первые, еще несовершенные попытки включить их творчество (в том числе их размышления о первой мировой войне и революции) в контекст истории России последних лет самодержавия2. Многие из этих попыток, как это видно теперь, носили поверхностно-публицистический характер, в работах освещались лишь некоторые, зачастую не самые принципиальные стороны этой новой, практически не изученной проблемы. Были опубликованы работы, в которых анализировалось отношение религиозных философов к революции 1917 г. и уже через призму революции рассматривалось (по большей части лишь эпизодически) отношение к мировой войне и поставленным ею вопросам3. Такая практика «перешагивания» через мировую войну,.
1 См.: Первая мировая война: пролог XX века. С. 11.
2 См.: Ковалев К. Кающийся аристократ// Бердяев H.A. Судьба России. М.: Сов. Писатель, 1990; Колеров М. А., Плотников Н. С. О новых публикациях работ H.A. Бердяева // Вопросы философии. 1990. № 9- Они же. Русская интеллигенция и национальная судьба // Из глубины: Сборник статей о русской революции. М., 1990; Русская идея. М., 1992; Дьяков В. А. Славянский вопрос и русская душа в мировоззрении Николая Бердяева (предоктябрьское десятилетие) // Славяноведение. 1992. № 2 и др.
3 См.: Омельченко H.A. Общественно-политическая мысль российского зарубежья об истоках, значении и историческом опыте революции 1917 года в России. Автореф. дис.. докт. ист. наук. М., 1995; Он же. Русский опыт. Революция 1917 г. в России и политическая практика большевизма в общественно-политической мысли российского зарубежья (1917 — нач. 1930;х гг.). М., 1995 и др. взгляд на нее лишь как на эпизод, приближавший революцию 1917 года, представляются нам необоснованными.
В последние годы появились, наконец, обобщающие, вобравшие в себя богатый фактический материал словари-справочники по русской философии, энциклопедии литературной жизни русского зарубежья и политической жизни России начала XX века1. Вышли содержательные монографические исследования, посвященные различным аспектам творчества С. Н. Булгакова, И. А. Ильина, Вяч. Иванова, В. В. Розанова и ряда других мыслителей.2.
Принимая во внимание невозможность обзора всей литературы о жизни и деятельности представителей религиозно-философского ренессанса, остановимся лишь на тех исследованиях, в которых в той или иной степени рассматривается отношение интересующих нас мыслителей к проблемам первой мировой войны.
1 См.: Русская философия: Словарь. М., 1995; Литературная энциклопедия русского зарубежья (1918;1940). М., 1997. Т. 1. Писатели русского зарубежья. Также см.: Политическая история России в партиях и лицах. М., 1993; Политические партии России. Конец XIX — первая треть XX века: Энциклопедия. М., 1996 и др.
2 Среди монографий 90-х годов необходимо выделить те из них, которые имеют отношение к исследуемой теме, хотя специальных работ, целиком посвященных отношению к войне религиозных философов, нам обнаружить не удалось. К работам, косвенным образом затрагивающим эту тему, относятся следующие: Гачев Г. Русская дума: Портреты русских мыслителей. М., 1991; Фатеев В. А. Розанов: Жизнь, творчество, личность. Л., 1991; Гальцева P.A. Очерки русской утопической мысли XX века.М., 1992; Бессонов Б. Н. Судьба России: взгляд русских мыслителей. М., 1993; Гнатюк О. Л. Русская политическая мысль начала XX века: Н. И. Кареев, П. Б. Струве, И. А. Ильин. СПб., 1994; Смирнов И. П. «От марксизма к идеализму»: М.И.Туган-Барановский, С. Н. Булгаков, Н. А. Бердяев. М., 1995; Крылов Д. А. Эволюция философских взглядов С. Н. Булгакова: Автореф. дис.. канд. филос. наук. Екатеринбург, 1995; Вяч. Иванов: Материалы и исследования. М., 1996; Вальков A.A. Идея нации в свете русской социально-философской мысли. Уфа, 1996; Бабинцев С. М. Миросозерцание И.А. Ильина. М., 1997; Сысуев Д. А. Проблема насилия и справедливости в нравственной философии И. А. Ильина: Автореф. дис.. канд. филос. наук. Саранск, 1997 и др. и революции.1 Несомненным лидером в этой области является В. В. Шелохаев. И хотя главный объект его исследований — российский либерализм (и прежде всего непосредственно политическая деятельность либералов), проделанная им работа открывает новый этап в изучении избранной нами темы.
В начале 90-х работы В. В. Шелохаева еще несли на себе следы традиционного подхода, когда считалось обязательным вскрывать «классовую сущность» российских либералов (и выражавших их идеалы некоторых религиозных мыслителей)2. Со временем работы В. В. Шелохаева стали более объективными, в них был привлечен обширный фактический материал, часть которого впервые вводилась в научный оборот. Наконец, к середине 90-х гг. исследователь радикально отказался от устаревших представлений, 3 и опубликованные им статьи и монографии4 сделали его наиболее авторитетным специалистом по истории российского либерализ.
1 См. в этой связи: Ребещенкова И. Г. Русские философы в поисках духовных истоков войны // Научная конференция «Социальная философия истории: открытое общество и культура» .СПб., 1994 .4.2. Милованов A.B. Русские религиозные философы об историках и сущности первой мировой войны // Духовная сфера деятельности человека. Межвуз. сб. научных трудов аспирантов. Саратов, 1997. Вып. IIОн же. Славянство и «германизм». H.A. Бердяев и В. В. Розанов об особенностях первой мировой войны // Военно-исторические исследования в Поволжье. Саратов, 1997. Вып. 2.
2 См.: Шелохаев В. В. Идеология и политическая организация российской либеральной буржуазии. 1907;1914.М., 1991.
3 См.: Шелохаев В. В. Российские либералы в годы первой мировой войны // Вопросы истории. 1993. № 8- Он же. Теоретические представления российских либералов о войне и революции (1914;1917 гг.) // Первая мировая война: дискуссионные проблемы истории.М., 1994; Секиринский С. С., Шелохаев В. В. Либерализм в России: Очерки истории (середина XIX — начало XX в.). М., 1995 и др.
4 См.: Шелохаев В. В. Либералы и массы в годы первой мировой войны // Вопросы истории. 1996. № 7- Он же. Либеральная модель переустройства России.М., 1996; Он же. Русский либерализм как историографическая и историософская проблема // Вопросы истории. 1998. № 4- Он же. Разработка кадетами национального вопроса в годы первой мировой войны // Первая мировая война: пролог XX века. М., 1998 и др. ма.1 Они помогают разобраться в основных этапах деятельности российских либералов, понять эволюцию их политических взглядов и тактику действий. Совершенно правомерно автор указывал, что годы первой мировой войны «стали завершающим этапом в процессе формирования не только отдельных структурных элементов либеральной идеологии, но и либеральной концепции общественного развития России в целом» .2.
Вместе с тем за рамками исследований В. В. Шелохаева остались многие видные представители российской либеральной мысли периода первой мировой войны. Так, относя к выразителям либеральной идеологии H.A. Бердяева, С. Н. Булгакова и E.H. Трубецкого, исследователь не упоминал в этом ряду C.JI. Франка, В. Ф. Эрна (он состоял в кадетской партии) и И. А. Ильина (который в своем понимании мировой войны был близок к правым кадетам и прогрессистам, хотя и не состоял ни в какой политической партии).
Обращает на себя внимание и тот факт, что взгляды рассматриваемых мыслителей характеризовались ученым порой суммарно, без выявления индивидуальных различий в их позициях. Кроме того, В. В. Шелохаев рассматривал теоретические представления российских либералов о войне исключительно на ее начальном этапе. Дальнейший период освещался исследователем с точки зрения внутриполитической борьбы.3 Поскольку В. В. Шелохаев не ставил перед собой задачи выявить эволюцию отношения к миро.
1 Среди исследований последнего времени о российском либерализме имеет смысл выделить следующие: Габидуллина Н. Либерализм в России (историко-философский анализ) // Вестник высшей школы. 1992. № 7- Либерализм в России. М., 1996; Осипов И. Д. Философия русского либерализма XIX — начала XX века. СПб., 1996; Опыт русского либерализма. Антоло-гия.М., 1997; Селецкий В. Н. Прогрессизм как политическая партия и идейное направление в русском либерализме. М., 1996 и др.
2 Шелохаев В. В. Теоретические представления российских либералов о войне и революции. С. 139.
3 См.: Шелохаев В. В. Указ. соч. вой войне H.A. Бердяева, С. Н. Булгакова и E.H. Трубецкого, складывалось впечатление о своего рода статичности их представлений о войне, выработанных еще во второй половине 1914 года.
Подобный подход был свойственен и некоторым другим авторам. Так, исследователь В. А. Дьяков, отметив живой интерес к мировой войне некоторых членов московского Религиозно-философского общества памяти Вл. Соловьева (С.Н. Булгакова, Вяч. Иванова, E.H. Трубецкого, В. Ф. Эрна и др.), ограничился кратким рассмотрением позиций философов только в 1914 — начале 1915 года.1 Эта же тенденция прослеживается в работах Г. Н. Завольской, A.M. Кунгурова, Б. Ф. Сикорского, A.A. Валькова, С. М. Бабинцева, B.C. Федорова и др.2.
Ситуацию несколько «выправили» статьи Е. В. Бронниковой, М. А. Колерова, Н. С. Плотникова и A.M. Соболева.3 Однако указанные авторы обращались прежде всего к религиозно-философским аспектам творчества мыслителей Серебряного века, оставляя в стороне вопрос об их политических взглядах и исторической роли в общественной жизни России. Вообще надо отметить, что в подавляющем большинстве исследований отечественных авторов мы видим отделенность собственно философской.
1 См.: Дьяков В. А. Славянский вопрос в русской общественной мысли 1914 -1917 годов // Вопросы истории. 1991. № 4−5. С.3−4.
2 См.: Завольская Г. Н. Нигилизм в судьбе России: Оценка C.JI. Франка и H.A. Бердяева // Социальная теория и современность. М., 1992. Вып. 3- Кун-гуров A.M. H.A. Бердяев о русском народе и государстве // Русская философия конца XIX — начала XX века. Екатеринбург, 1992; Сикорский Б. Ф. H.A. Бердяев о роли национального характера в судьбах России. Курск, 1993; Вальков A.A. Указ. соч.- Бабинцев С. М. Указ. соч.- Федоров B.C. «Эолова арфа» России: Этапы жизни и религиозно-философского творчества Д. С. Мережковского // Вече. СПб., 1997. Вып. 8. и др.
3 См.: Колеров М. А., Плотников Н. С. О новых публикациях работ H.A. Бердяева // Вопросы философии. 1990. № 9. Бронникова Е. В. Петербургское религиозно-философское общество (1907;1917) // Вопросы философии. 1993. № 6- Соболев A.M. К истории Религиозно-философского общества памяти Владимира Соловьева // Историко-философский ежегодник «92. М., 1994. стороны творчества религиозных мыслителей от историософской. Авторы сосредоточивались либо на философских взглядах мыслителей, упуская при этом из виду историческую основу их трудов, либо чрезмерно политизировали их выступления, схематизировали и упрощали их, выхолащивали всю сложность и неоднозначность их политической публицистики.1 Попытки синтеза философского и исторического аспектов в этой области были крайне редки.2.
Русский религиозно-философский ренессанс вызывал интерес и у зарубежных исследователей. Не ставя задачи обзора этих трудов, 3 упомянем работы только тех авторов, которые изучали отношение религиозных мыслителей к первой мировой войне и революции 1917 года.
Одним из наиболее известных в этой области является философ, литературовед и публицист Н. П. Полторацкий (1921;1990) -потомок российских эмигрантов, поставивший важнейшей целью своей жизни изучение истории русской философии.4 Большое внимание он уделил философскому наследию H.A. Бердяева, И. А. Ильина и П. Б. Струве.5 В работе исследователя «Бердяев и Россия», вы.
1 Вторая тенденция в определенной степени свойственна названным исследованиям В. В. Шелохаева и С. С. Секиринского.
2 См., напр.: Обатнин Г. В. К описанию позиции Вячеслава Иванова периода первой мировой войны // Новое литературное обозрение. 1997. № 26.
3 Наиболее значимыми среди них, на наш взгляд, являются: Флоровский Г. В. Пути русского богословия. Париж, 1937; Зеньковский В. В. Русские мыслители и Европа. Париж, 1955; Он же. История русской философии. JL, 1991. Т. II. Ч. 2- Зернов Н. М. Русское религиозное возрождение XX века. Париж, 1974 и др.
4 Более подробно о Н. П. Полторацком см.: Литературная энциклопедия русского зарубежья. М., 1997. Т. 1. Писатели русского зарубежья. С. 316 317- Русская философия: Словарь. М., 1995. С. 388−389.
5 См.: Полторацкий Н. П. Бердяев и Россия: (Философия истории России у H.A. Бердяева). Нью-Йорк, 1967; Он же. Монархия и республика в восприятии И. А. Ильина. Нью-Йорк, 1979; Он же П. Б. Струве как политический мыслитель. Лондон (Канада), 1981; Он же. Россия и революция: Русская религиозно-философская и национально-политическая мысль XX века: Сб. держанной преимущественно в научно-публицистическом стиле, содержатся страницы, посвященные «философии войны» H.A. Бердяева1. Одной из особенностей исследований Н. П. Полторацкого являлась их слабая насыщенность архивными и другими историческими материалами, в результате чего теоретические размышления философов рассматривались все-таки в определенном отрыве от российской исторической ситуации 1914;1917 гг. Впрочем, ученый и не ставил задачи такой строгой исторической «привязки», его прежде всего интересовало собственно философское творчество российских мыслителей.
Изучению истории петербургского Религиозно-философского общества была посвящена работа французской исследовательницы Ютты Шеррер. В ее монографии, изданной на немецком языке, 2 рассмотрены важнейшие аспекты деятельности общества, религиозно-философские и, в определенной мере, социально-политические взгляды его представителей (Д.С. Мережковского, A.B. Карташева,.
A.A. Мей ера и др.), а также некоторые их доклады и выступления на темы мировой войны. Кроме того, Ю. Шеррер внесла большой вклад в изучение философского и публицистического наследия.
B.Ф. Эрна, способствовала новому открытию творчества этого философа.3.
В работах американского историка Р. Пайпса отражены некоторые аспекты отношения российских либералов к первой мистатей. Нью-Йорк, 1988; Он же. Русская религиозная философия // Вопросы философии. 1992. № 2.
1 См.: Полторацкий Н. П. Бердяев и Россия. С. 73, 128−129.
2 См.: Scherrer, J. Die Peterburger religios-philosophisher Vereinigungen: Die Entwicklung des religiosen Selbstverstandnisses ihrer Inteligencija-Mitglieder (1901;1917). Berlin, 1973.
3 См.: Шеррер Ю. Неославянофильство и германофобия: Владимир Фран-цевич Эрн // Вопросы философии. 1989. № 9- Она же. Владимир Францевич Эрн // Эрн В. Ф. Сочинения. М., 1991. С. 308 и др. ровой войне. В монографиях «Россия при старом режиме» и «Россия при большевиках» 1 мировая война рассматривается в общем контексте российской истории как один из этапов кризиса самодержавия и революционизации России. В указанных трудах, а также в работе Р. Пайпса «Русская революция» 2, несмотря на отсутствие непосредственного анализа взглядов на войну H.A. Бердяева, С. Н. Булгакова, В. Ф. Эрна и др., даны любопытные оценки российского либерализма, хотя явно преувеличено лояльное, мягкое отношение к нему самодержавия.3 Значительную ценность представляет для нас монография Р. Пайпса «Струве: правый либерал» 4 — весьма основательная работа, в которой дается биография П. Б. Струве, анализируются различные архивные материалы, значительная часть которых находится в США, Великобритании и в бывшей ГДР.5 Американский историк основательно исследовал общественно-политическую деятельность П. Б. Струве периода мировой войны, выразившуюся в интенсивной публицистической деятельности6 и в многочисленных поездках по России и за границу.7 Основным недостатком монографии Р. Пайпса являлось на наш взгляд то, что в ней не было сопоставления взглядов.
1 См.: Пайпс Р. Россия при старом режиме. М., 1993; Он же. Россия при большевиках. М., 1997.
2 См.: Он же. Русская революция. В 2-х ч. М., 1994.
3 Он же. Россия при старом режиме. С. 409−410.
4 См.: Pipes R. Struve: Liberal on the Right, 1905;1944. Cambridge, 1980.
5 Ibid. P. 467−469.
6 Помимо того, что П. Б. Струве был редактором журнала «Русская мысль», в период с сентября 1914 по февраль 1916 г. он активно сотрудничал в «Биржевых ведомостях», опубликовав цикл статей на актуальные темы (См.: Pipes R. Op. cit. p. 502−503).
7 Летом 1914 г. П. Б. Струве путешествовал по России, с 22 декабря по 11 января 1915 года находился в Галиции, в апреле 1916 г. посетил Копенгаген, летом 1916 г. — Великобританию, в августе 1916 г. побывал на линии фронта во Франции, в сентябре 1916 г. вернулся в Россию (Pipes R. Op. cit. P. 462 463).
П.Б. Струве с политически близкими ему A.C. Изгоевым, С. А. Котляревским, E.H. Трубецким и др., не была выявлена непосредственная взаимосвязь П. Б. Струве с некоторыми представителями российского либерализма и рядом философов.
Представляет интерес и ряд других исследований американских историков, многие из которых, однако, имеют преимущественно обзорно-обобщающий характер и не затрагивают непосредственно взгляды российских мыслителей на войну.1 Так, в работе Ф. Комплестона «Философия в России: От Герцена до Ленина и Бердяева» заметна порочная практика «перешагивания» через мировую войну: от сборника «Вехи» лежит, согласно автору, прямой путь к статьям сборника «Из глубины» (1918), как будто первая мировая война ничего не изменила в мировоззрении философов и не стала отдельным периодом всего их творчества.2 Исходя, видимо, из этой концепции, Ф. Комплестон не рассматривал отдельно статьи H.A. Бердяева, связанные с темой войны.
Для нашего исследования представляет интерес и работа английского социолога и общественного деятеля Б. Рассела «Практика и теория большевизма» 3, где рассмотрена политическая борьба в России 1914;1917 г. и, в частности, роль некоторых либералов в этой борьбе. Значение мировой войны оценивалось исследователем крайне негативно, был очевиден социологический подход к данной теме. Не учитывая все многообразие и противоречивость отношения к мировой войне различных политических пар
1 См.: Anderson, T. Russian Political Thought. Ithaca, New York, 1967; Billington, J.M. The Icon and the Axe: An Interpretive of Russian Culture. New York, 1966; Lowrie P.A. Rebellious prophet. A life of Nicolas Berdyaev. New York, 1960; Seaver, G. Nicolas Berdyaev. London, 1950; Putnam G.F. Russian Alternatives to Marxism: Christian Socialism and Idealistic Liberalism in Twertieth-Century Russia. University of Tennessee Press, Knoxville, 1977 и др.
2 Compleston F. Philosophy in Russia: From Herzen to Lenin and Berdyaev. Notre Dam, 1986.
3 См.: Рассел Б. Практика и теория большевизма. М., 1991. тий и социальных слоев российского общества, автор формулировал следующий (явно упрощенный) вывод: «Истощение и нищета, вызванные неудачной войной, были необходимой предпосылкой победы большевиковобщество благосостояния не приняло бы таких методов фундаментальной экономической перестройки» .1.
Зарубежные исследователи касались вопроса об отношении к войне H.A. Бердяева, С. Н. Булгакова, Вяч. Иванова, И. А. Ильина, Д. С. Мережковского, П. Б. Струве, E.H. Трубецкого, В. Ф. Эрна, как правило, лишь постольку, поскольку он был взаимосвязан с такими глобальными темами, как революция 1917 года, история «русской идеи», переход «от марксизма к идеализму», эволюция взглядов философов в период эмиграции и др.2 Очень часто исследователями недооценивалась роль религиозных мыслителей в общественно-политической жизни России начала XX века, особенно их влияние на общественное сознание и настроения российского общества. Достаточно редко удавался синтез философского, исторического, культурологического и социологического подходов к исследуемой нами теме. Исключение в этом ряду составляет уже названная работа Ю. Шеррер, а также исследование Б. Хелмана.3 Обобщая, можно утверждать, что слабой стороной зарубежных исследований являлось отсутствие удачных попыток вписать представления религиозных мыслителей о войне в исторический контекст. Не было создано основательных обобщающих работ,.
1 Рассел Б. Указ. соч. С. 13.
2 См.: Zimmerman J.E. Russian Liberal thought, 1900;1917 // Canadian American Slavonic studies. 1980. Vol. 14, N1- Chamberlin W. The Short life of Russian liberalism // Russian Review. 1967. Vol. 26, N2- Rosenberg W.G. Liberals in the Russian revolution. Princeton, 1974 и др.
3 См.: Scherrer, J. Die Peterburger religios-philosophisher VereinigundenХел-ман Б. Когда время славянофильствовало. Русские философы и первая мировая война // Studia Slavica Tartuensia et Helsingiensia. 6. Проблемы истории русской литературы начала XX века / Под ред. Л. Бюклинг и П. Пе-сонена. Helsinki, 1989. С. 211−239 и др. где рассматривалось бы отношение к мировой войне сразу нескольких мыслителей (объединенных по какому-либо единому принципу, например, как представителей «нового религиозного сознания» и т. п.), работ, в которых освещалась бы эволюция их взглядов на войну с 1914 г. по февраль 1917 г. (или по март 1918 г.).
Все вышесказанное относится, в основном, и к отечественной исторической науке последних лет. Здесь также практически отсутствовал удачный синтез философского и исторического подходов к исследуемой нами теме. Исключение в данном ряду составляют, на наш взгляд, работы Г. В. Обатнина, A.B. Соболева, К. Г. Исупова, и некоторых других авторов.1 Однако в силу ограниченного объема этих журнальных публикаций и, видимо, из-за недостаточного знакомства с архивными материалами, читатель получает здесь лишь самое общее представление об осмыслении философами мировой войны. Неправомерно, по нашему мнению, и безоговорочное причисление к выразителям российского либерализма С. Н. Булгакова, 2 в то время как консервативность и «реакционность» взглядов на войну В. В. Розанова некоторыми исследователями явно преувеличивается.3 Очень скудны сведения о концепции войны Д. С. Мережковского и И. А. Ильина, сходившихся по ряду основных вопросов. Причем особенно малоизученным остается период с середины 1915 до Февральской революции 1917 г. В отличие от зарубежных исследователей, их отечественные коллеги склонны излишне политизировать деятельность П. Б. Струве, A.C. Изгоева (к ним это относится в первую очередь, в то.
1 См.: Обатнин Г. В. Указ. соч.- Соболев A.B. Указ. соч.- Исупов К. Г. Слово как поступок (о философском учении A.A. Мейера) // Вопросы философии. 1992. № 7 и др.
2 См.: Шелохаев В. В. Российские либералы в годы первой мировой войны // Вопросы истории. 1993. № 8.
3 См.: Русские писатели: Биобиблиографический словарь: В 2 ч. М., 1990. Ч. 2. С. 196. время как, кроме общественно-политической жизни, их немало интересовали философские и культурологические темы), E.H. Трубецкого, С. А. Котляревского и др. Подобная тенденция проявилась, в частности, в работах В. В. Шелохаева и С.С. Секиринского1. В то же время взаимосвязанность и взаимовлияние религиозных философов и виднейших российских писателей, поэтов, публицистов, деятелей русской православной церкви (представители всех перечисленных групп входили в состав московского и петербургского Религиозно-философских обществ, в которых были прочитаны и обсуждены доклады, связанные, в том числе, и с «военной» темой) изучены отечественными историками недостаточно основательно.
Еще одним уязвимым моментом в зарубежной и отечественной исследовательской литературе является, как уже отмечалось, «перевес» внимания к откликам на войну в ее начальный период, в то время как выступления мыслителей и либеральных деятелей на втором и третьем году мировой войны остаются до сих пор «в тени». Между тем они представляют особый интерес, так как позволяют выявить эволюцию отношения мыслителей к такому глобальному историческому событию, как Великая война.
Таким образом, вопрос о восприятии и оценках российскими религиозными мыслителями событий первой мировой войны еще ждет своего исследования. Попытка такого исследования представлена в настоящей работе.
Главной целью нашей работы является всестороннее и объективное освещение проблемы отношения к первой мировой войне российских религиозных мыслителей. В соответствии с этим в диссертации ставятся следующие задачи: показать, какую позицию.
1 См.: Шелохаев В. В. Теоретические представления российских либералов о войне и революции (1914;1917 гг.) — Секиринский С. С., Шелохаев В. В. Либерализм в России. М., 1995 и др. заняли религиозные мыслители в новой исторической ситуации, вызванной началом войнывыявить их первоначальные представления о сущности и особенностях первой мировой войны, показать формирование теории нового «русского возрождения» — всесторонне проанализировать представления религиозных мыслителей об исторических задачах России в мировой войне, выявить их отношение к главным направлениям внешнеполитического курса правительства и его внутренней политикерассмотреть концепцию войны как столкновения двух цивилизаций (Восток — Запад) и общемирового кризиса культурыисследовать представления религиозных мыслителей об истоках войны и о сущности «германизма», об особенностях немецкой философии и культуры как предпосылках немецкого милитаризмарассмотреть дискуссии между религиозными мыслителями по поводу различных концепций первой мировой войны и некоторых духовно-нравственных проблем общественного развитияпроследить эволюцию отношения рассматриваемых нами мыслителей к некоторым основным вопросам мировой войны в период с середины 1915 по февраль 1917 г.
Хронологические рамки работы — с 19 июля 1914 г. (начало первой мировой войны) до Февральской революции в России. Таким образом, рассматриваются последние два с половиной года в истории российского самодержавия. Период от февраля 1917 г. до Брестского мира (март 1918 г.) настолько насыщен событиями и стремительными, кардинальными переменами, что выходит за рамки диссертации и может стать объектом специального изучения. На данном этапе тема войны утрачивает самостоятельный характер и становится неотрывной от темы революции.
Другой существенной причиной ограничения хронологических рамок диссертации февралем 1917 г. служит признание того исторического факта, что до этого периода российский либерализм (к которому имели непосредственное отношение некоторые религиозные мыслители) представлял собой относительно цельное, сформировавшееся направление общественной мысли, в рамках которого была осуществлена консолидация широкого спектра политических сил. Это позволяет воссоздать достаточно целостную картину восприятия мыслителями первой мировой войны. После февраля 1917 г. в среде российского либерализма началась дезинтеграция, усилились центробежные тенденции.
Большинство представителей религиозно-философской мысли, труды которых рассматриваются в данной диссертации, относятся к так называемому «веховскому» направлению общественной мысли начала XX века. Это H.A. Бердяев, С. Н. Булгаков, E.H. Трубецкой, П. Б. Струве, C.JI. Франк. Исключение в данном ряду составляют такие весьма несхожие по своим общественно-политическим взглядам писатели и в то же время философы, как В. В. Розанов, Д. С. Мережковский и Вяч. Иванов, а также философы В. Ф. Эрн и И. А. Ильин. В. Ф. Эрн — один из виднейших представителей «нового славянофильства», хотя и не участвовал в известном сборнике «Вехи», но по своим общефилософским построениям и общественно-политическим взглядам (он входил в правое крыло кадетской партии) был во многом близок к «веховскому» направлению русской общественной мысли. И. А. Ильин являлся самым молодым из рассматриваемых нами авторов, его творчество, расцветшее в эмигрантский период его жизни, в годы первой мировой войны еще только начиналось. Тем не менее И. А. Ильин уже в эти годы, на наш взгляд, смог с религиозно-философских позиций глубоко осмыслить саму природу войны.
До настоящего времени исследователи не выработали единой терминологии относительно таких понятий, как «философия российского либерализма», «веховская традиция» в русской философии, «русский религиозный ренессанс», «русская религиозная философия». Последнее определение представляется нам более точным, так как близость философских позиций не исключала известной разности общественно-политических ориентаций. Так, большинство рассматриваемых нами мыслителей по своим общественным взглядам были близки к партии кадетов или прогрессистов. Например, П. Б. Струве был одним из организаторов партии (с 1905 г.) и входил в состав ее ЦК (с 1906 по 1915 г.). E.H. Трубецкой так же, как С. Н. Булгаков и H.A. Бердяев, сотрудничал в ряде периодических изданий либеральной направленности: в журнале «Русская мысль», в газете «Русские ведомости» (издания правого крыла кадетской партии), «Утро России» (орган партии прогрессистов), «Биржевые ведомости» и др.
С.Н. Булгаков, E.H. Трубецкой, H.A. Бердяев, П. Б. Струве, C. J1. Франк и др. в ходе мировой войны оставались в целом в рамках российского либерализма, не симпатизируя при этом ни крайне правым, ни крайне левым политическим силам. H.A. Ильин и П. Б. Струве отличались тем, что, следуя в целом традициям либерализма, были сторонниками жесткой, бескомпромиссной позиции по отношению к социалистическим партиям России (особенно к большевикам). Д. С. Мережковского в той или иной степени можно рассматривать как представителя либеральной традиции в русской философии, несмотря на его определенные симпатии к народническому направлению общественно-политической мысли.
Еще сложнее обстоит дело с изучением публицистики В. В. Розанова. Этого необычайно талантливого писателя и литератора можно назвать философом в строгом смысле этого слова лишь с известной долей условности. В данном случае нас интересуют его оригинальные рассуждения о мировой войне и о темах, прямо или косвенно с ней связанных, рассуждения, включенные В. В. Розановым в философский контекст. Назвать В. В. Розанова «либералом» не представляется возможным. Его общественно-политические взгляды будет правильнее определить как традиционно-патриархальные, консервативные.
На протяжении 1916 — начала 1917 гг. в среде русских религиозных мыслителей усилилось идейное размежевание, но разногласия между H.A. Бердяевым, С. Н. Булгаковым, E.H. Трубецким, П. Б. Струве, C.JI. Франком и Вяч. Ивановым, связанные с решением общественно-политических вопросов и характеристикой политической ситуации в России, не носили антагонистического характера.
Объектом нашего рассмотрения будут публицистические работы лишь тех представителей философской и общественно-политической мысли, которых, во-первых, можно считать представителями русского религиозно-философского ренессанса начала XX века, и, во-вторых, тех, у которых были оригинальные, достаточно подробно изложенные взгляды по проблемам войны.
Научная новизна диссертации состоит в том, что в ней впервые дан развернутый анализ представлений российских религиозных мыслителей об истоках, характере и сущности первой мировой войны. Работа имеет «собирательно-обощающий» характер, отношение религиозных мыслителей к войне исследуется как в целом, так и по персоналиям. Выявляется специфика подходов каждого из них к теме войны.
Вопрос об отношении виднейших мыслителей Серебряного века к мировой войне, в отличие от предшествующих работ, рассматривается нами как самостоятельная, специальная тема, а не в контексте изучения других, более обширных тем (например, кризис самодержавия и назревание революционной ситуации в России, радикализация общественного сознания в 1914;1917 гг., пути развития «русской идеи», эволюция философов Серебряного века от марксизма к идеализму и т. д.). Такой подход позволил выявить много новых моментов в осмыслении событий войны частью российской интеллигенции.
В диссертации предпринята попытка восстановления важного фрагмента в общей картине развития русского самосознания в годы первой мировой войны. В отличие от многих исследований, в том числе и последнего времени, в работе представлена попытка синтеза конкретно-исторического и теоретического подходов к избранной теме. Выявлена не только философская основа представлений рассматриваемых нами мыслителей о войне, но и их историческая обусловленность. Привлечение архивных материалов, переписки и мемуаров религиозных мыслителей позволило воссоздать творческую историю ряда их работ.
В диссертации впервые всесторонне исследованы неославянофильская концепция первой мировой войны и ее критические оценки в публицистике тех лет, подробно рассмотрена преемственность традиций славянофильства и западничества в исторической ситуации начала XX века. Общественно-политические взгляды ряда российских религиозных мыслителей, их теоретические представления о мировой войне связаны с социокультурной ситуацией начала XX века, с российским менталитетом и в более широком смысле — с общечеловеческой культурой. Такая взаимосвязь, на наш взгляд, до сих пор выявлялась исследователями недостаточно отчетливо.
В диссертационном исследовании автор первым подробно рассмотрел ряд дискуссий на страницах либеральных изданий военных лет (о сущности «германизма», об отношении к немецкой философии и культуре, о патриотизме, национализме и т. д.), а также выявил специфику патриотизма различных групп религиозных мыслителей.
В отличие от большинства современных работ по истории российского либерализма, рассматривающих взгляды религиозных мыслителей лишь начального периода первой мировой войны, в данном исследовании представлен детальный анализ их политической публицистики 1915 — начала 1917 гг., что позволило обозначить эволюцию их представлений о войне с 1914 г. по февраль 1917 гг. В диссертации показано, что оппозиционность многих мыслителей Серебряного века была связана не с проблемой революции, а с поисками путей эволюционного переустройства России. Рассматриваемых нами мыслителей отличала критика внутриполитического курса правительства и в то же время поддержка главных направлений его внешнеполитического курса на всем протяжении войны.
Теоретико-методологической основой диссертации являются основные принципы исторических исследований — историзм и научность, открывающие возможность объективно подойти к изучаемой теме, пересмотреть некоторые устоявшиеся в отечественной историографии стереотипы. Придерживаясь принципа научности (объективности), необходимо отказаться от выработанной еще В. И. Лениным и его сторонниками негативной характеристики российской «либеральной буржуазии», от утверждения о преследовании этой «буржуазией» в ходе первой мировой войны исключительно своих классовых целей и предательстве национальных интересов России. Российские религиозные мыслители, в определенной мере отражавшие взгляды этой «либеральной буржуазии», вместе с тем проявляли свойственный им патриотизм, не имевший ничего общего с национализмом крайне правых политических сил. Кроме того, выразители общественно-политических идеалов «либеральной буржуазии», например, H.A. Бердяев, С. Н. Булгаков, П.Б.
Струве, подвергали резкой критике исторически сложившийся западноевропейский капитализм и считали, что он будет постепенно заменен другими, более совершенными формами.1.
Придерживаясь принципа историзма, следует подчеркнуть, что взгляды религиозных мыслителей на первую мировую войну нельзя оценивать исключительно с позиции нашего времени, не учитывая менталитет начала XX в., когда и в России, и в других европейских странах война еще считалась допустимым, в принципе, способом разрешения международных конфликтов. Поэтому было бы неправомерным утверждать, что идеологи российского либерализма в 1914 году выражали агрессивные, захватнические цели российской буржуазии и самодержавия. Речь все же шла в первую очередь о военно-стратегической и «духовной обороне» России, хотя и допускались определенные «издержки», например, в виде обоснования необходимости овладения Константинополем и проливами и т. д.
Для решения основных задач в диссертации используются разнообразные виды источников: статьи и брошюры российских религиозных мыслителей (а также ряда тесно связанных с ними общественных деятелей, писателей и публицистов), архивные материалы, воспоминания, дневники, письма. Глубже раскрыть тему помогают официальные документы, в частности, относящиеся к деятельности кадетской партии. Они представлены как архивными материалами, так и опубликованными документами — стенографическими отчетами и др.2.
1 См.: Бердяев H.A. Война и возрождение // Утро России. 1914, 17 августаБулгаков С. Н. Русские думы // Русская мысль. 1914. № 12- Струве П. Б. Суд истории // Русская мысль. 1914. № 8−9 и др.
2 См.: ГА РФ. Ф. 523 — Партия народной свободы Оп. 1. Д. 30, 31, 32- Оп. 3. Д. 5, 36- Четвертая Государственная дума: Фракция народной свободы: военные сессии, 26 июля 1914 — 3 сентября 1915 г. Пг., 1916; Государственная дума IV созыв: Сессия 3-я: Стенографические отчеты. Пг., 1915 и др.
К неопубликованным источникам относятся материалы из трех архивов: Государственного Архива Российской Федерации (ГА РФ), Российского Государственного Архива литературы и искусства (РГАЛИ), Государственного архива Саратовской области (ГА СО). Наиболее значимыми для нас явились материалы РГАЛИ, а именно: фонд 2176 (Петербургское Религиозно-философское общество), где содержится большая часть используемых нами материаловфонд 1496 (H.A. Бердяев), 419 (В.В. Розанов). О патриотизме российской интеллигенции и некоторых других малоизвестных фактах дают представления, в частности, материалы из фонда 11 (Л.А. Андреев) и фонда 154 (З.Н. Гиппиус). Их изучение дало значительную часть сведений для разработки темы диссертации, причем некоторые из них были введены в научный оборот впервые. Так, представляют несомненный интерес стенограммы заседаний петербургского Религиозно-философского общества по обсуждению докладов Д. С. Мережковского «О религиозной лжи национализма» 1 и Г. А. Василевского «Виновата ли германская культура?» 2. Много ценных фактов, раскрывающих историческую подоплеку ряда публицистических выступлений тех лет, содержится в «Петербургском дневнике» З.Н. Гиппиус3, причем в архивных материалах он представлен полнее, в отличие от современного переиздания, где есть купюры.
Интересные факты найдены также в Государственном Архиве Российской Федерации. Были изучены, в частности, материалы фондов 523 (Партия народной свободы), 604 (П.Б. Струве), 1807 (Керенский А.Ф.), 4047 (Рябушинский П.П.), 6281 (Коллекция документов периода первой мировой войны и Временного прави.
1 См.: РГАЛИ. Ф. 2176. On. 1. Д. 14.
2 Там же. Ф. 2176. On. 1. Д. 19.
3 Там же. Ф. 154. On. 1. Д. 17. тельства), 1152 (Мельгунов С.П.), Р-5917 (Мякотин В.А.) и др. Обнаружены любопытные материалы о деятельности П. Б. Струве: черновой набросок статьи «Значение балканских событий» 1 (написанный предположительно в 1912;1913 гг.), в которой автор затронул некоторые вопросы, ставшие особо актуальными после начала войны, а также письмо П. Б. Струве о выходе из ЦК кадетской партии 8 июня 1915 г. 2 Материалы фонда 523 раскрывают, в частности, подход кадетов к решению национального вопроса в России, что имеет непосредственное отношение к нашей теме.3 Интересный материал содержится в письмах частных лиц. Так, письма к П.П. Рябушинскому4 и А. Ф. Керенскому, 5 затрагивавшие вопросы войны, внешней политики, борьбы с «немецким засильем» и т. д., создают богатый «исторический фон», показывают мотивы написания некоторых работ на тему войны.
Определенную ценность имеют материалы Государственного архива Саратовской области, свидетельствующие о патриотизме значительной части местных жителей в начале войны, о деятельности саратовского дворянства по оказанию помощи раненым, о благотворительности6, религиозной и миссионерской деятельности и т. д.7 В архиве содержатся также сведения о деятельности C.JI. Франка8, проживавшего с сентября 1917 г. до конца 1921 г. в Са.
1 См.: ГА РФ. Ф. 604. Оп. 1. Д. 1.
2 См.: ГА РФ. Ф. 604. Оп. 1. Д. 4.
3 Там же. Ф. 523. Оп. 1. Д. 21, 32. Оп. 3. Д. 9, 36.
4 Там же. Ф. 4047. Оп. 1. Д. 22. П. П. Рябушинский издавал газету «Утро России», в которой публиковались H.A. Бердяев, С. Н. Булгаков и др.
5 Там же. Ф. 1807. Оп. 1. Д. 327, 336, 351.
6 См.: ГА СО. Ф. 19 — Саратовское Дворянское Депутатское собрание. Оп. 1. Д. 2601, 2602, 2657, 2684, 2725.
7 Там же. Ф. 605 — Совет Саратовского Православного церковного братства «Святого креста» .
8 Там же. Ф. Р — 332. Оп. 1. Д. 11, 107, 140- Ф. 407. Оп. 2. Д. 311- Большая часть архивов C. J1. Франка была передана его вдовой в Гарвардский университет (См.: Сборник памяти С. Л. Франка. Мюнхен, 1954). ратове и являвшегося деканом историко-филологического факультета С ГУ.
Несмотря на использование архивных материалов, основным видом источников для нас являлись статьи религиозных мыслителей, впервые публиковавшиеся в периодической печати, а затем нередко переиздававшиеся отдельной брошюрой. Большинство рассматриваемых нами мыслителей сотрудничало в либеральных и близких к ним изданиях — журналах «Русская мысль», «Русское богатство» (в 1915 — начале 1917 г. выходил под названием «Русские записки»), «Вестник Европы», «Северные записки», «Современный мир», «Летопись», «Современник», а также газетах «Биржевые ведомости», «Утро России», «День», «Речь», «Русские ведомости» и др. Порой статьи религиозных мыслителей публиковались в узкоспециальных журналах «Вопросы философии и психологии», «Христианская мысль», «Право» и т. д. Не остались в стороне и некоторые правые, умеренно-монархические издания: «Колокол», «Московские ведомости», «Новое время» и др. Здесь, в частности, публиковались статьи В. В. Розанова, а также рецензии и дискуссионные статьи некоторых других философов1.
Уже после Февральской революции вышли в свет сборники статей некоторых религиозных мыслителей, вобравшие в себя многочисленные статьи военных лет.2 Спустя восемь десятилетий, уже в наши дни, были переизданы многие недоступные отечественному читателю работы представителей русского религиозно-философского ренессанса, однако часть интересующих нас статей.
1 Подробнее об этом см.: Русская периодическая печать (1895 — октябрь 1917). М., 1957; Бережной А. Ф. Русская легальная печать в годы первой мировой войны. Л., 1975 и др.
2 См.: Иванов Вяч. Родное и вселенское. М., 1917; Мережковский Д. С. Невоенный дневник: 1914;1916. Пг., 1917; Бердяев H.A. Судьба России. М., 1918.
35 по-прежнему осталась в периодике 1914;1917 годов. В большинстве случаев статьи H.A. Бердяева, С. Н. Булгакова, E.H. Трубецкого, C.JI. Франка, В. Ф. Эрна и др. цитируются нами по первым изданиям.
Особую группу источников составляют работы российских философов и общественных деятелей эмигрантского периода их жизни, их воспоминания и переписка, а также произведения писателей русского зарубежья (И.А. Бунина, Б. К. Зайцева, З. Н. Гиппиус и др.).
Таким образом, источниковая база диссертации является достаточно полной и разнообразной, что позволяет нам решить основную исследовательскую задачу: всесторонне и объективно осветить проблему восприятия российскими религиозными мыслителями первой мировой войны, проследить эволюцию их отношения к основным вопросам мировой войны в период с 1914 по февраль 1917 года.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
.
Первая мировая война явилась, по некоторым дальновидным рассуждениям ее современников, переломным событием в истории человечества. Поиск истоков мировой войны в последнее время привел историков к такому на первый взгляд неубедительному выводу, что война возникла не из-за политической борьбы противостоявших друг другу блоков и даже не из-за военного соперничества великих держав: причины мировой катастрофы были гораздо более глубокими, нежели чьи-то амбиции, притязания, обиды и ошибочные расчеты.1.
Ощущение надвигавшейся катастрофы, ее неотвратимости, было свойственно лучшим представителям европейской и российской интеллектуальной элиты еще с рубежа Х1Х-ХХ вв. Предчувствие смены исторических эпох выражалось и в работах рассматриваемых нами религиозных философов, уже начиная с 1900;х годов. Такие настроения стали более явными после революции 1905;1907 гг. Они выразились, в частности, в сборниках статей «Вехи» (1909) и «Интеллигенция в России» (1910). К началу первой мировой войны некоторые из вопросов, рассмотренных нами (становление неославянофильства, дискуссии вокруг проблем национализма и мессианизма, становление теории «либерального империализма»), были уже поставлены, хотя далеко не исчерпаны. Начавшаяся война придала обсуждению этих проблем новый импульс и отчасти перевела их из сферы теоретических построений в область практического решения.
Вся совокупность связанных с мировой войной вопросов отражалась в рассмотренных нами произведениях религиозных мыс.
1 См.: Первая мировая война: пролог XX века. М., 1998. С. 7. лителей. Если подходить к их работам без политической предвзятости, соблюдая принцип историзма, то раскрывается глубина и прогностичность многих суждений и оценок представителей российской религиозной мысли. Не принимая войну «в принципе» как способ преодоления внешнеполитических противоречий между отдельными странами, признавая «греховный» характер любой войны, в оценке первой мировой войны они исходили из того, что Россия подверглась нападению со стороны Германии, а потому война для России носила справедливый, освободительный характер. Анализ статей H.A. Бердяева, E.H. Трубецкого, С. Н. Булгакова, В. Ф. Эрна и других в контексте того времени, в сопоставлении с выступлениями других общественных деятелей и публицистов показал, что их патриотический настрой был исторически закономерен и во многом оправдан.
При этом, как свидетельствует проведенный нами анализ, выявляется несколько разновидностей патриотического дискурса: патриотизм «православный», связанный с упованиями на возрождение традиций «Святой Руси» и раскрытие «потенций» православия (С.Н. Булгаков, В. Ф. Эрн, отчасти Вяч. Иванов), патриотизм «великодержавный» (П.Б. Струве, С.А. Котляревский), патриотизм, вытекавший из желания постичь подлинные законы исторической жизни и определить место России в мировом историческом процессе (H.A. Бердяев, С.Л. Франк), патриотизм «христианский», связанный с защитой незыблемости нравственных принципов и их суверенности от давления государства (E.H. Трубецкой). Весьма своеобразен в этом ряду и патриотизм Д. С. Мережковского: признавая греховность войны и не принимая ее в целом, он все же с религиозно-философской точки зрения оправдывал ее, считая, что победа России над Германией будет победой истинно христианской культуры над антихристианскими началами.
Одной из составных частей представлений религиозных мыслителей о мировой войне стал выдвинутый еще в ее начальный период тезис о новом «русском возрождении». Сторонниками тезиса о «русском возрождении» стали в первую очередь H.A. Бердяев, С. Н. Булгаков и В. В. Розанов. Если H.A. Бердяев под «возрождением» понимал духовное обновление страны, изменение сознания российской интеллигенции и всей нации в целом, технический прогресс — и в результате начало новой исторической эпохи, в которой России (в связи с кризисом западноевропейской цивилизации) будет принадлежать едва ли не решающая роль, то для С. Н. Булгакова, В. Ф. Эрна и В. В. Розанова мировая война означала прежде всего возрождение славянофильства. Они противопоставляли основные духовные ценности восточнохристианской и западнохристианской культуры (это в меньшей степени было свойственно В.Ф. Эрну), в то время как H.A. Бердяев считал, что Россия должна объединить в своем лице «Запад и Восток», способствовать их синтезу.
В диссертации мы стремились показать, что существовали принципиальные различия в осмыслении истоков и сущности первой мировой войны неославянофилами и другими (их большинство) религиозными философами. Неославянофилы исходили прежде всего из представлений о кризисе новоевропейской цивилизации, ярчайшим выразителем которого, по их убеждению, стала Германия. Однако, несмотря на признание специфических особенностей немецкого самосознания, немецкой философии и культуры, сторонники неославянофильства недостаточно четко и последовательно отделяли Германию от остальной Европы. В результате некоторого пренебрежения к такому обособлению сказывалось парадоксальное представление о том, что идет «духовная» война не только с Германией, но и со всей исторически изжившей себя западноевропейской цивилизацией. В этом отношении позиция неославянофилов, не всегда учитывавших, что союзницами России в борьбе с Германией являлись Англия и Франция, была парадоксальной, противоречивой и исторически несостоятельной, на что справедливо обращали внимание критики неославянофильства. Впрочем, это в большей степени было свойственно доктринам С. Н. Булгакова и В. В. Розанова, в то время как Вяч. Иванов и.
B.Ф. Эрн, особенно в своих статьях 1915;1916 гг., стремились осмыслить сложный характер взаимоотношений России с Западной Европой и уделяли большое внимание именно специфике германизма, обособляя его от европейской культуры в целом.
Весьма обоснованной представляется нам критика неославянофильской концепции первой мировой войны H.A. Бердяевым,.
C.JT. Франком, E.H. Трубецким и Д. С. Мережковским. В противопоставлении германизму своей «этничности», «своего» национализма, «своей» веры российские философы увидели большую опасность, и сам ход истории XX века подтвердил справедливость этих опасений. Анализ работ данных философов показал, что критика ими неославянофильства достигла особого накала в первой половине 1915 года. Позднее развитие военных событий, положение дел на фронте все более обнаруживали несостоятельность славянофильской концепции войны, и к февралю 1917 года она воспринималась уже как архаичное явление.
К другой группе мыслителей, осмысливавших некоторые принципиальные вопросы мировой войны, относились те, кого мы обобщенно называем «критиками неославянофильства». В эту группу входило большинство рассматриваемых нами философов: H.A. Бердяев, E.H. Трубецкой, И. А. Ильин, C. J1. Франк, Д. С. Мережковский, A.C. Изгоев и другие. Названная группа мыслителей была неоднородной, сюда входили как представители «нового религиозного сознания» (H.A. Бердяев, Д.С. Мережковский), так и представители так называемого «либерального консерватизма» (хотя этот термин появился уже в 20-е — 30-е годы, мы посчитали возможным его применение), а именно П. Б. Струве, C. JL Франк, И. А. Ильин и др. Критиками неославянофильства, безусловно, являлись некоторые виднейшие кадеты и прогрессисты. Наряду с упомянутым П. Б Струве к ним относились П. Н. Милюков, A.C. Изгоев, С. А. Котляревский и E.H. Трубецкой (лишь последнего можно назвать философом в строгом смысле этого слова).
Несмотря на очевидную неоднородность, всех представителей этой многочисленной группы, как свидетельствуют их статьи, объединяло более глубокое и исторически обоснованное представление о мировой войне. Критикуя неославянофилов, они подчеркивали непригодность устаревших славянофильских доктрин для решения творческих исторических задач России, а также «провинциализм» неославянофилов. Для них были неприемлемы германофобия и идеи национальной исключительности, недаром в работах Д. С. Мережковского, E.H. Трубецкого и H.A. Бердяева такое большое внимание было уделено борьбе с национализмом.
Много общего было между названными мыслителями в осмыслении внешнеполитических задач России. Еще в начале войны ими были достаточно четко сформулированы задачи, стоявшие перед страной: победа над Германией и освобождение родственных славянских народов, решение «русско-галицкого» вопроса, объединение Польши и предоставление ей автономии в составе Российской империи, объединение Армении в этнографических границах под протекторатом России, присоединение Константинополя и проливов и т. д. Вместе с тем, религиозные мыслителями игнорировали тот факт, что у некоторых нерусских народов (это отразилось в выступлениях национальной интеллигенции — польской, украинской и др.) усилились сепаратистские настроения.
Духовные истоки войны большинство религиозных мыслителей видело не только в кризисе западноевропейской цивилизации, но и в исторической исчерпанности основных постулатов западноевропейской культуры Нового времени. К таким постулатам они относили: западноевропейский гуманизм, не имевший подлинно религиозного характерафилософский рационализм с его логическим продолжением в философской мысли XIX-начала XX ввтеорию эволюции и прогрессаутопию «земного рая», покоившуюся на забвении религиозных ценностей. Было выдвинуто положение о том, что на современном историческом этапе западноевропейская культура все больше утрачивает свои позиции и ценности и постепенно вытесняется «цивилизацией» (H.A. Бердяев, С.Н. Булгаков).
Несмотря на существенные различия в осмыслении основных проблем первой мировой войны и ее характера, а также на разницу в политических пристрастиях (например, тяготение В. В. Розанова к правым, с одной стороны, и явные симпатии к народнически-социалистическим идеям Д. С. Мережковского и A.A. Мейера, с другой стороны), всех религиозных мыслителей объединяла, помимо искреннего патриотизма, убежденность в необходимости доведения войны «до победного конца». Наиболее дальновидные из них предчувствовали, что война может привести к серьезным потрясениям в России, но никто не предвидел (за исключением, пожалуй, E.H. Трубецкого) всей глубины российского кризиса.
Нас не должна вводить в заблуждение критика пацифизма и западноевропейского гуманизма, а также учения о непротивлении злу насилием JI.H. Толстого, с которыми выступали H.A. Бердяев, И. А. Ильин и Д. С. Мережковский. Данная критика вовсе не означала «апологии войны» и проповеди милитаризма. Во-первых, религиозные мыслители справедливо заметили в пацифизме смешение абсолютного и относительного, преобладание позитивно-социологического подхода к проблемам войны и мира. Во-вторых, при рассмотрении их работ, как уже отмечалось нами, следует строго придерживаться принципов историзманельзя не учитывать, что изучаемые нами мыслители принадлежали к определенной философской парадигме, выражали представления определенной части российского общества, несли в себе определенные культурные традиции. Они активно выступали за войну с Германией до победного конца, верили в особую миссию России в первой мировой войне, требовали мобилизации всех, в том числе и духовно-нравственных сил, для победы над врагом, что, однако ни в коей мере нельзя связывать с захватническими устремлениями российской буржуазии, как это утверждали на протяжении десятилетий некоторые отечественные исследователи.
Если в начальный период войны взгляды религиозных мыслителей отражали настроения большинства населения страны, то по мере затягивания войны либеральные мыслители, несмотря на эволюцию их позиций, не поспевали за стремительным ходом событий. и сменой настроений народных масс — расширялся разрыв между низами и верхами общества, их взаимное непонимание. Многие идеи представителей русского религиозно-философского ренессанса не стали общенародными, оказались невостребованными значительной частью российского общества. Одна из причин этого явлениясложность, а порой и противоречивость их работ, а также настрой на эволюционные, а не революционные пути политических преобразований. В то же время неправомерно было бы говорить об «антинародной» сущности представлений рассмотренных нами мыслителей о задачах России в мировой войне. Тот факт, что в российском обществе в 1917 году возобладали леворадикальные настроения, вовсе не свидетельствовал о нежизнеспособности и абсолютной утопичности их идей. Поражение российского либерализма вовсе не означало (как это утверждалось в советской исторической науке на протяжении семидесяти лет) его закономерную историческую обреченность. Теоретические представления религиозных мыслителей о мировой войне и связанных с ней вопросах и сейчас представляют несомненную ценность.
Вместе с тем итог деятельности российских религиозных мыслителей заставляет извлечь из нее ряд исторических уроков. Ментальность высокообразованного слоя и широких народных масс в России различна, а потому даже самые благие пожелания интеллектуалов не будут восприняты и поняты массами, если они не дойдут до их сознания и подсознания. В России можно было найти общую идею, которая сплотила бы большинство нации (как показывает исторический опыт, это чаще всего идея защиты страны или ее возрождения), но, чтобы воплотиться в действительность, данная консолидирующая общество идея должна быть достаточно гибкой и подвергаться систематическому пересмотру и уточнению.
В заключение отметим, что мы стремились раскрыть представления о первой мировой войне не только виднейших российских мыслителей начала XX века (С.Н. Булгакова, H.A. Бердяева, C. JL Франка, E.H. Трубецкого, В. Ф. Эрна и др.), но и таких малоизвестных философов, как A.A. Мейер, A.B. Карташев, С. И. Гессен, Д. Д. Муретов, Г. А. Василевский и др. Расширить «поле исследования», восстановить не фрагментарную, а достаточно полную картину развития российского общественного сознания в годы первой мировой войны, более тесно связать представления религиозных мыслителей о войне с социокультурной и политической ситуацией в России 1900;1910;х годов — задача будущих исследований.
